Старшие — геройства свои здешние вспоминают. А Володше-то и вспомнить нечего. Как он с братом город свой проспал да в порубе сидел? И нурманам его — тоже. Вот один из них и понёс…
Хвастает про то, как они у себя там, в Норвегиях, по морскому льду бегают и вражьи войски наповал бьют.
Чего хвастает? Самый выдающийся поход сухопутной армии, с пушками, обозами и конницей, по морскому льду — совершён в марте 1809 года корпусом Багратиона, сумевшего не только занять Аландские острова и разгромить защищавших их шведов, но и, успешно пережив всей армией ночёвку на льду Ботнического залива, выйти на берег в сотне вёрст от незащищённого Стокгольма.
После чего шведы сразу устроили себе государственный переворот и запросили мира.
Не всякое знание следует озвучивать. Стараюсь не отсвечивать, не раздражать власти:
– О! А! Ну! Как это героически! Вы — такие храбрые! Морские львы! Ледяные тигры! Настоящие драконы!
Тут рассказчик замолчал, как-то скривился, соплеменники его чего-то на своём лопочут. С явной подколкой. Рассказчик озлился и на меня:
– Ты, ходелёс макрелл…
Понимаю — какое-то рыбное ругательство. Про макрель. Но с чего? Я ж ничего!
Объясняю, что дракон — это круто: летает, хватает, огнём сжигает… Как-то успокоились. Старший их, Сигурд — поплямкал, хмыкнул и объяснил:
– Ты нам такого слова не говори. Потому что у нас драконами, или дракошами называют… Драконы — это от слова «дрочить». То есть — молодь мелкая, которая другим, нормальным мужчинам… дрочит. А мы — змеи. Великий Морской Змей — слышал?
Факеншит! На ровном месте, чисто за семантическую неоднозначность, возникшую в какой-то малой общности… Ведь в нормальном норвежском этого слова нет! Это кто-то из наших — ихних приучил. Вот эту… битую компашку из партии Инге Горбатого. Мелочь какая-то, семантическая флуктуация… А ведь и зарубить могли!
* * *Странно: морской змей — у скандинавов, летающий змей — Змей Горыныч — у славян. На концах стропил древних деревянных христианских церквей Норвегии — змеиные головы. На носах драккаров — деревянные головы Морского Змея, как на носах славянских лодей — головы коней. У делаваров: Чингачгук — Большой Змей. А драконы-то откуда?
Тут я представил себе престарелую Ле Гуин, которая рассуждает о власти над вещами при использовании их названия на «истинном языке».
Встаёт она, так это… в позу призыва. Где-нибудь… типа Дуврского утёса. Высокий обрыв, бушующее море, рваные тучи по небу…
И, воздев руки к небу, провозглашает:
– Дракон! Дракон! Заклинаю тебя! Приди по велению моему!
И поджидает с неба огнедышащую крылатую волшебную ящерицу.
Что-то близко к Пушкину:
А тут раз… «дракоша»! И лезет уже своими ручками шаловливыми… Дабы исполнить пока невысказанные, но очевидно вытекающие из факта призыва, пожелания госпожи-филологини… Лишь бы с утёса не упала. С Дуврского.
Понятие «многозначность» — не знакомо? А хотя бы «двусмысленность» — понимаете? Аккуратнее надо с семантикой, а то покрошат «в капусту». Хотя, конечно, в капусте — младенцев находят, а не мужиков мелко-рубленных.
Неочевидный смысл слова, явно ассоциированного с нашим исконно-посконным глаголом, в ихние фьорды мог занести упырь.
Нет-нет, не кровосос, а Упырь. С большой буквы.
Был такой странный человек. Новгородский священник, обучался в Византии, делал намогильные камни в Скандинавии. Сувенирная копия одного из них несколько лет стояла у меня на письменном столе — бумаги прижимать.
Этот Упырь много с разными смыслами играл. На его камнях латиница сочетается с рунами, христианский крест с мировым змеем…
Но откуда этот смысл слова «дракон» прорезался уже в 21 веке в «зоне» под Днепропетровском? Какого-то скандинавского филолога туда посадили?
* * *До наших за столом — дошло, они ржать начали и на нурманов пальцами показывать. Те сперва над своим посмеивались, потом уже против бояр стали ножи хватать.
Сигурд на своих рявкнул, Володша — на остальных. Все — злые сидят, поломал я князю веселье. Ох, отольётся мне эта… семантика — «драконьими слезами».
Ещё бы знать, чтобы это значило. Кармен у Мериме собиралась делать из них приворотное зелье. Но в свете вскрывшихся новых значений и ассоциаций…
Как бы чего лишнего не «привернуть»… Или правильнее — «приворотить»?
Кажется, у Булычёва парень подсовывает зазнобе приворотное зелье. А та, решив, что это спитый чай, выплёскивает снадобье на мусорку. Где его жадно поглощает случайно проходивший мимо козёл.
«Козёл» — в прямом, а не в переносном смысле этого слова. Который — с рогами.
Тьфу, блин! Не было у него козы! Я же сказал: в прямом, а не в переносном смысле!
Нализавшийся зелья козёл… Факеншит! Не надо здесь искать намёков!
Так вот, козёл влюбляется в парня и неотрывно ходит за ним следом, ест его восторженными глазами и томно блеет. Да сколько ж можно! Это не про однополые браки!
«Любовь зла — полюбишь и козла!»…
Ох как достали! Это — не про зоофилию! Это — русская народная мудрость! Видимо, есть масса примеров из народной жизни.
Наоборот… расхлёбывать козлиную любовь… Ну их нафиг! Этих драконов с их слезами…
Нас отпустили с миром. Я бы на хороводы поглядел — интересно девки пляшут. «Крутки» у них хорошо получаются. При широких подолах… Хотя, конечно — до фуэте далеко… И чтоб ножкой так это… Ту-ту-ту-ти-и… Эх, давненько я не держал в руках женских ножек…
Помечтай, Ванюша, только помни: как бы на этих нурманских мордоворотов не нарваться. В лагерь! Спать! Не высовываться, не засвечиваться… А в лагере — купцы гуляют, даже и поспать не дадут.
Лазаря трясло от пережитого, спать он не мог. Ещё бы — сам князь! Здоровьем матушки интересовался! Его, Лазаря, мнение спрашивал! Как у настоящего боярина!
Его грызло и жевало «остроумие на лестнице»:
– А надо было сказать… А я не додумался… А вот если бы он спросил…
Тут мы с Суханом собрались на ночную пробежку, он и присоединился. Осторожненько прошли «полосу вонючих препятствий» вокруг лагеря, проскочили приречный лесок, поднялись в сосновый борок…
Бегать в темноте никто не собирался, да и всяких подтягиваний, после дня непрерывной гребли… спасибо — не надо. А вот растянуться, покрутить плечевым и тазобедренным…
Плечи, руки, спина постоянно нагружены. Но — однообразно. Вот бы к моему веслу ещё и лопату добавить… Похоронить, что ли, кого? Чисто для физкультуры.
Кричать в ночном лесу как-то… не хочется. Поэтому я просто показывал Лазарю элементы своего комплекса упражнений, а он повторял.
Сухан, стоявший чуть в стороне, вдруг начал крутить головой. Я такое уже видел в усадьбе у Рыксы. Чего-то мой пеленгатор самоходный — шумящее засёк.
– Тама. Двое. Сношаются.
Ну и ладно, мне-то что? Дело обычное, повсеместное и повседневное. Всё человечество только с этого и выживает. Но у Лазаря сразу глаза загорелись. Нет, конечно, он, как всякий святорусский человек, выросший на природе среди людей, к этому привык и вообще — «плавали-знаем». Но… интересно — а кто именно?
Совсем они меня с ритма сбили. Движения пропускает, запаздывает, весь аж в струнку тянется — так прислушивается.
Тьфу на вас. Ладно, пошли тихонько, позырим.
В сотне шагов, у корней могучей сосны, в полутьме и густых тенях ночного леса обнаружили… трудящихся.
«Трудовой подвиг» происходил в довольно непривычной для «Святой Руси» форме. Вместо нормального «зверя с двумя спинами» под сосной наблюдался дорожный знак — «Пешеходная часть тротуара». Это когда на синем фоне в белом круге две фигурки рядом: большая и маленькая, большой — по пояс.
Это было странно, поскольку и в 21 веке в России я такого знака не встречал. А уж в «Святой Руси»…
Хотя стандарт был выдержан не вполне: белого круга — не было, фон был очень тёмно-синий — ночные тени в лесу, фигурки были не белые, а тёмные. Нет, на дорогу такую картинку не повесишь. А вот в укромном местечке…
Большая фигура стояла, упершись лбом в ствол сосны, и, держа меньшую двумя руками за голову, совершала характерные возвратно-поступательные движения тазобедренным. Полы длинного, почти по щиколотки, тёмного армяка, ритмично волновались и трепыхались вокруг голенищ сапог.
Хорошо трудится: чёткость выдерживания амплитуды и частоты колебаний вызывали у меня уважение. Чувствуется регулярная упорная тренировка на развитие гибкости и подвижности.
Мне — всё понятно. «Русский поцелуй» в русском лесу. Я и сам когда-то Марьяшу… Как давно это было…
Хорошо трудится: чёткость выдерживания амплитуды и частоты колебаний вызывали у меня уважение. Чувствуется регулярная упорная тренировка на развитие гибкости и подвижности.
Мне — всё понятно. «Русский поцелуй» в русском лесу. Я и сам когда-то Марьяшу… Как давно это было…
Оказывается, задуманная мной инновушка не является абсолютной новизной для аборигенов. Это хорошо — легче пойдёт внедрение. Редкость, конечно, но вот же — встречается. Остаётся только распространить передовой опыт.
Нам тут совершенно делать нечего, помощь не требуется — трудящиеся и сами справятся.
Я уже собрался тихо удалиться, не прощаясь и не привлекая к себе ненужного внимания, как Лазарь, внимательно присматривавшийся к происходящему процессу, непонятному для него, обошел парочку справа и вдруг громко сообщил:
– Ах! Ё! Во бл…!
После чего схватился за горло сразу двумя руками и кинулся в сторону с глубоко задушевным криком:
– Бу-э-э…
Верхняя фигура, до того полностью занятая собственными движениями и ощущениями, от этого шума вернулась к восприятию окружающего мира. Увы — поздно.
Глава 314
Как известно, полностью безопасного секса не существует. Абсолютная безопасность достижима только в терминах: «вместо того как». Ни — «до того», ни — «после того», а уж — «во время того»…
Сухан, по моей команде, сдернул стоящего за шиворот в сторону, приложил мордой об землю, а я вывернул чудаку руки за спину и защёлкнул наручники.
Нижняя, коленопреклоненная фигура разрушенной нашим грубым вмешательством скульптурной композиции, ойкнула, от рывка своего партнёра свалилась на бок, попыталась вскочить, упала навзничь прямо к моим сапогом.
Мне осталось только развернуться на коленях от одного «трудящегося» к другой и приставить к её глазу на белеющем в темноте леса пятне лица — свой «огрызок».
– Лежать! Зарежу!
Сухан плотно держал первого, заламывая его вывернутые скованные руки всё выше к затылку, заставляя вставать «на рога», успешно вдавливая лицом в песчаную почву соснового бора, перемешанную с хвоей.
А я решил посмотреть поближе на партнёршу. Щелчок «зиппы», от которого все неподготовленные сразу зажмурились, явил юное личико, довольно миленькое, очень испуганное, с короткой мужской воинской причёской «под горшок», в мужской одежде — длинном кафтане. Хорошенькая.
Аккуратно завязанный воинский пояс с булатным ножом в ножнах и кошелём. Недешёвая рубаха под горло, на ногах — сапожки, в стороне у сосны — приличная шапка с бобровой опушкой. Такие по будням небедные бояре носят.
От света зажигалки изучаемая персона резко закрыла лицо рукавом. Полы длинной верхней одежды разошлись, рубаха натянулась…
Ножки, вроде бы, ничего — стройные, довольно длинненькие… Я воткнул горящую «зиппу» покрепче в песок и, проверяя свои первые впечатления от её личика, провёл ладонью по внутренней стороне бедра раскинутых ножек от колена вверх.
Понятно, что кроме качества ткани штанов, таким способом можно определить только наличие запущенного целлюлита. Но при богатстве моего воображения…
Ожидаемый «ах!» и плотный зажим моей руки сдвигаемыми бёдрами, не произвели на меня впечатления. Поскольку на меня наступил когнитивный диссонанс.
Глазами я наблюдаю хорошенькую девушку. Она миленько лежит на спинке между корней старой сосны, душевно волнуется, ей идёт эта мужская одежда, пояс с большими ножнами, вздымающаяся на трепетной груди тонкая рубаха под боярским кафтаном…
А в ладони у меня… Да не бывает же так! Этого не может быть, потому что не может быть никогда! Ну не растут у девушек такие… излишества!
Нащупанные сквозь штаны персонажа первичные гендерные признаки вызвали у меня естественную реакцию:
– Охренеть!
Персонаж дёрнулся, попытался оттолкнуть мою нескромно удивляющуюся ощупью руку, но остриё «огрызка» прижалось плотнее ему под нижнюю челюсть. Второй персонаж попытался снова «встать на рога». С Суханом на спине это оказалось затруднительно.
Всунув руку под рубаху… исследуемого субъекта, я добрался до гашника этого… или — этой?
* * *Понятие «загашник» — знакомо? Вот оно — самое сокровенное место хранения в здешней мужской одежде. Третий пояс.
Снаружи, поверх верхней одежды: кафтана, свитки, армяка… мужчина опоясывается кушаком или поясом — широкий и длинный кусок ткани или кожи. Часто — сложенный несколько раз по длине, обычно — завязываемый на боку красивым узлом.
Под кафтаном, поверх рубахи, идёт опояска — узкий, часто плетёный из полосок разных тканей или кожи, поясок. Более поздним его потомком является офицерский шарф 18 века. Введённый Петром Великим как черезплечный элемент одежды, он довольно быстро переместился на привычное для русских место — на талию и носился не поверх мундира, а под мундиром на камзоле.
А вот штаны держатся на гашнике — узком витом шнуре. Вяжется прямо поверх штанов.
Все три вещи являются важными элементами мужского костюма. Бывают — даже шитые золотом. У других — из лыка или пеньки свитые.
Такая конструкция… при наступлении на человека остросрочной… или правильнее — остросрачной? нужды… Пока докопаешься… А потом — «закопаешься»…
Мужики, вы же меня понимаете! Ладно — туземцы тупые. Но куда смотрят попаданцы?! И ведь так — почти все грядущие столетия!
Хуже — только штаны героев 1812 года. Бедный Николай Первый так натирал себе лосинами… всё, что в них было… После гвардейских смотров бывал вынужден по несколько дней отлёживаться.
Тьфу-тьфу-тьфу…
* * *Я не стал оценивать качество используемых материалов, а просто выдернул из-под опоясывающего и придерживающего многообразия собственно штаны. Они же — порты. Порты — к портянкам. В смысле — на сапоги. Отчего открылось зрелище. Оно же — истина. Мда…
Попискивающий, похрюкивающий и поплёвывающий во все стороны Лазарь, отблевавшийся и частично утёршийся в кустах, вернулся к нашему сеансу «познания мира» и выразился более народно и наддиалектно. Кто не понял — «наддиалектно» на Руси — означает «матерно».
Потом, не доверяя собственным глазам, на грани истерики, уточнил:
– Так он… это… парень?! А как же… ну… только что? Они что… содомиты?!
Несколько упрощённая классификация. Сказывается отсутствие влияния Фомы Аквинского. Который в своих трудах построил развитую классификацию вариаций сексуальных отношений.
Если чисто по характерным первичным гендерным признакам участников… С дальнейшей детализацией многообразия разновидностей, Лазаря, в его боярской усадьбе, явно, не ознакомили.
– Ага. Славные православные воины в нашей, богом спасаемой «Святой Руси», сношают друг друга в любви и согласии. Ко взаимному и немалому удовольствию. Бог есть любовь. Вот они этим божеским делом и занимаются.
– Так… так за это же… смерть!
* * *В христианстве происходит «некорректное обращение логики»: утверждение «бог=любовь» обращается в «любовь=бог». Такие манипуляции с правой/левой частями равенства хороши в арифметике. В жизни это не всегда истина. Зато идеологически правильно: ограничиваемое, нереализуемое, изначально присущее хомо сапиенсу стремление любить и быть любимым, перенаправляются на персону ГБ. Что укрепляет идеологию и усиливает привязку личности к культу.
Это относится ко всем формам инстинктивных привязанностей: материнской любви, любви к родителям… Но «оседлать» и вывернуть наиболее общий и один из сильнейших инстинктов — сексуальный… общая цель всех тоталитарных систем:
– Как ты можешь любить женщину?! Слабую, глупую, грязную… Когда есть Господь! Он! Жаждущий твоей любви!
И уверовавший принимает обеты служения и безбрачия, занимается «подвигами» — самоистязанием и самокастрацией.
Заранее во избежание: всякий хомо — грязен по определению. Просто от сравнения с сияющими ангельскими одеждами.
Почему ГБ создал столь несовершенное существо уже после сотворения блистающего сонма Высших Сил, и возлюбил этот кусок двуногой бродячей плоти…? Фрейд говорит о склонности младенцев играть с собственными фекалиями, как о раннем проявлении художественного таланта. Здесь схожий случай? Вообще, идея творения мира как результат активности младенческого разума — выглядит всё-объясняющей.
Христианские «отцы церкви» были последовательны в своей канализации. В канализации «основного инстинкта» в идею ГБ. Мудрецы уммы заповедовали, что женщина должна одеваться так, чтобы не привлекать внимания мужчин. Но задолго до них Иисус говорил: «всякий кто смотрит на женщину с вожделением уже прелюбодействует с ней в сердце своём».
Характеристика: «самая обаятельная и привлекательная» — смертельное оскорбление. «Смертельное» — не только фигурально. Ибо такая женщина заставляет людей грешить «в сердце своём». А искушать слабые души — занятие слуг Сатаны. «И руки её — силки дьявола».