— Вы представляете, куда мы идем? — почему-то шепотом спросила она.
— Смутно, — признался Пейнтер. — Здешних приграничных территорий и на карте-то нет, а в некоторых местах вообще не ступала нога человека. Впервые приехав сюда, я начал с того, что изучил спутниковые снимки местности. Только практической пользы от них мало. Поверхность земли слишком изрезана, топографическая съемка чертовски затруднена. А вы знаете, что в тысяча девятьсот девяносто девятом году именно здесь обнаружили Шангри-Ла?
Лиза с сомнением взглянула на него: может, он улыбается под шарфом, шутит, стараясь отвлечь ее от страшных мыслей?
— Шангри-Ла из «Затерянного горизонта»?
Ей припомнились книга и фильм об утопическом райском уголке, скрытом в теснинах Гималаев, где остановилось само время.
— Двое ученых из Национального географического общества наткнулись в Гималайских теснинах на невообразимо глубокое ущелье всего в нескольких сотнях миль к югу отсюда, — начал рассказывать Пейнтер. — Скрытое под горным отрогом, оно незаметно со спутников. На дне его лежит субтропический рай. Водопады, роскошные хвойные леса, долины, полные рододендронов, ручьи, обрамленные тисами и серебристыми тсугами.[17] Нетронутый реликтовый лес, изобилующий животными и птицами, окруженный со всех сторон льдами и снегом.
— Шангри-Ла?
Он пожал плечами.
— Наука со всеми ее спутниками далеко не всегда видит то, что природа не спешит нам открывать.
Пейнтер совершенно окоченел, зубы стучали, слова давались с трудом; нужно как можно скорее найти свой маленький рай.
Через десять минут ущелье резко изогнулось, за поворотом спасительный козырек закончился, и беглецы словно вернулись на несколько часов назад. В отчаянии озираясь, они застыли на месте. Мир впереди скрывала густая вуаль снега. Метель разыгралась не на шутку. Временами порывы ветра разрывали белую завесу, мимолетно открывая взору широкую долину, совсем непохожую на райскую Шангри-Ла.
Путь преградила гряда острых скалистых зубцов, с которых ветер сдул весь снег. Слишком крутые, чтобы одолеть их без специального снаряжения. Со склона отвесно падал каскад из нескольких водопадов, сейчас, разумеется, застывших ледяным изваянием.
Далеко впереди, в мареве снега и стылого тумана, лежало глубокое, бездонное с виду ущелье. Наверное, именно так выглядит край света.
— Мы найдем путь вниз, — стуча зубами, произнес Пейнтер и вновь ринулся в бой с бураном.
Он торил в снегу, доходящем до колен, тропу для Лизы.
— Постойте. — Девушка понимала, что побег не может больше продолжаться. Они далеко ушли, но для продолжения пути не было снаряжения. — Пойдем туда.
Она направилась к склону горы, ища защиты от ветра.
— Куда?..
Он не сумел закончить фразу, так сильно стучали зубы.
Лиза указала на замерзший поток, падавший со скалы. Ей вспомнились уроки Таски Шерпа, обучавшего выживанию в горах: самое главное — найти укрытие.
Она подошла к тому месту, где ледяной водопад достигал тропы. Шерп объяснил, что летнее таяние снегов превращает гималайские водопады в бурные потоки, которые вымывают в скалах глубокие полости. К концу лета сила потоков спадает, и вода постепенно замерзает, укрывая пустые пространства ледяным щитом. Лиза, как учил Таски, нашла место, где голубовато-белый лед примыкал к черной скале.
С огромным облегчением девушка увидела, что ближайший водопад не был исключением из правил, и мысленно вознесла благодарственную молитву Таски и его предкам.
Она пробила локтем ледяную корку и руками расширила черную дыру между льдом и камнем. Их взорам открылась небольшая пещера.
Пейнтер шагнул вперед.
— Я должен убедиться, что внутри безопасно.
Он боком протиснулся в щель и исчез. Через минуту слабый огонек осветил водопад изнутри, и Лиза заглянула в ледяной пролом. Пейнтер стоял, водя лучом фонарика-авторучки по стенам ниши.
— Похоже, здесь можно переждать вьюгу.
Лиза тоже вошла в пещеру. В стороне от ветра и снегопада сразу стало теплее. Пейнтер погасил ненужный фонарик: ледяная стена, переливаясь, как хрусталь, не только пропускала дневной свет, но, кажется, даже усиливала его.
Пейнтер повернулся к Лизе, и девушка обратила внимание на необычную голубизну его глаз, под стать сияющему льду. Она оглядела лицо спутника, ища признаки обморожения. Обветренная кожа щек приобрела кирпичный оттенок, индейские черты лица весьма необычным образом сочетались с ярко-голубыми глазами.
— Спасибо, — произнес Пейнтер. — Вы спасли нам жизнь.
Отведя взгляд, Лиза пожала плечами.
— Довольно разговоров. Сначала нам обоим нужно согреться.
Она открыла медицинскую сумку и достала специальное теплоизолирующее одеяло. Несмотря на кажущуюся тонкость, термоткань улавливала девяносто процентов тепла, излучаемого человеческим телом.
Не собираясь ограничиваться одним лишь теплом тела, Лиза распечатала компактную каталитическую грелку — вещь первой необходимости в горах.
— Садитесь, — приказала она Пейнтеру, расстилая одеяло на холодном камне.
Усталый спутник не возражал. Она села рядом с ним и накинула сверху одеяло, свернув его наподобие кокона. Устроившись, Лиза включила электронное зажигание беспламенного обогревателя, работавшего на маленьком баллоне с бутаном, которого хватало на четырнадцать часов. При экономном использовании можно продержаться от двух до трех дней. Пока устройство разогревалось, Пейнтер дрожал рядом с Лизой.
— Снимите перчатки и ботинки. — Она сделала то же самое. — Грейте руки на обогревателе и растирайте пальцы, ноги, уши и нос.
— П-п-против обморожения…
Лиза кивнула.
— Подложите под себя как можно больше одежды, чтобы не терять тепло.
Раздевшись, они выстлали импровизированное гнездо шерстяной и стеганой пуховой одеждой. Стало почти уютно.
— У меня есть несколько специальных приспособлений «Пауэрбарс», — сообщила Лиза. — Можно растопить немного снега.
— Вы настоящий мастер выживания в экстремальных условиях, — пробормотал Пейнтер.
— Ни одно из моих приспособлений не убережет от пули, — напомнила Лиза.
Пейнтер со вздохом кивнул. От снежной бури они спаслись, но опасность шла за ними по пятам. Метель, еще недавно грозившая бедой, на время стала им защитой. А что будет потом? Ведь у них нет ни средств связи, ни оружия…
— Остаемся в убежище, — решил Пейнтер. — Тем, кто сжег монастырь, нас не выследить. Как только стихнет вьюга, начнут поиски горные спасатели, возможно, на вертолетах. Мы подадим им знак при помощи сигнальной ракеты, которую я заметил у вас в рюкзаке.
— Остается надеяться, что спасатели найдут нас раньше, чем враги.
Пейнтер молча сжал пальцами ее колено, стараясь подбодрить. Девушка была благодарна спутнику за то, что он не произносил фальшивых слов, не пытался скрыть правду за неискренними фразами утешения. Лиза нашла его ладонь и крепко сжала. Они погрузились в молчание, думая каждый о своем.
— Как по-вашему, кто сжег монастырь? — тихо спросила Лиза.
— Не знаю. Но снайпер выругался по-немецки, когда я напал на него. Мне показалось, что я пытаюсь сдвинуть с места танк.
— Вы уверены, что он немец?
— Ни в чем я не уверен. Это наемник. Сразу заметна военная подготовка.
— Погодите. — Лиза потянулась за сумкой. — У меня ведь есть камера.
— Думаете, вы успели его сфотографировать?
— Для усиления вспышки я установила режим съемки, при котором производится пять кадров в секунду. Пока не знаю, что получилось.
Сидя плечом к плечу, они всматривались в маленький жидкокристаллический монитор на задней панели фотоаппарата. Снимки по большей части вышли нечеткие. Прокручивая кадр за кадром, они увидели, словно в замедленном кино, картины бегства, снятые Лизой в подземном коридоре: застывший от неожиданности убийца, рефлекторно поднявший руку в попытке прикрыть глаза, нападение Пейнтера…
На нескольких снимках в кадр частично попало лицо убийцы. Сложив вместе кусочки картинки-головоломки, они получили грубый фотомонтаж: белые волосы, выступающие надбровные дуги, тяжелая нижняя челюсть. Последний кадр Лиза сделала в движении: лицо крупным планом, прибор ночного видения сбит набок, выражение гнева в красных зрачках, отразивших фотовспышку.
Лизе сразу вспомнился Релу-На, дальний родственник Анг Гелу, напавший на них с серпом. У обезумевшего монаха точно так же светились глаза. Обнаженная кожа девушки покрылась мурашками, но не от холода. Просто Лиза подметила еще одну особенность глаз убийцы: они были разные. Один сиял арктической синевой, второй поражал мертвенной белизной радужки. Эффект фотовспышки? Лиза нажала кнопку и вернулась к предыдущим снимкам. На мониторе появился кадр, сделанный ею в храме, — снимок стены, испещренной кровавыми надписями. Она и забыла про него.
— А это что такое? — заинтересовался Пейнтер.
Лиза уже поведала ему печальную историю настоятеля ламы Кхемсара.
— Вот что старый монах писал на стенах. Похоже, он снова и снова повторял одни и те же знаки.
Пейнтер придвинулся ближе:
Можно показать символы крупнее?
Лиза увеличила изображение, что немного ухудшило четкость.
Пейнтер посерьезнел и сдвинул брови.
Знаки не непальские и не тибетские. Посмотрите, надпись имеет четкие углы. Скорее напоминает древнескандинавские руны.
— Вы так думаете?
— По-моему, — с усталым вздохом он откинулся назад, — лама Кхемсар знал больше, чем говорил.
— Когда настоятель перерезал себе горло, мы нашли еще один символ, вырезанный у него на груди. Сначала я сочла это случайным совпадением, но теперь сомневаюсь.
— Как выглядел тот знак? Можете его нарисовать?
— Незачем. Это была свастика.
Брови Пейнтера поползли вверх.
— Свастика?
— Именно. Может быть, ему вспомнилось прошлое, какое-то событие, которое его сильно потрясло?
Лиза рассказала историю родственника Анг Гелу. О том, как Релу-На сбежал от маоистских мятежников, в ужасе от царившей в их рядах жестокости: несчастным крестьянам отсекали конечности серпами. Когда загадочная болезнь поразила его мозг, он сделал то же самое с монахами, пытаясь вытравить глубоко засевшее воспоминание. Когда Лиза закончила рассказ, Пейнтер уже не скрывал тревоги.
— Ламе Кхемсару перевалило далеко за семьдесят. Во время Второй мировой войны он был подростком. Возможно, в этом и кроется объяснение. Нацисты посылали исследовательские экспедиции в Гималаи.
— Сюда? Но зачем?
Пейнтер пожал плечами.
— Все началось с Генриха Гиммлера. Рейхсфюрер СС был буквально помешан на оккультизме. Он изучал древнеиндийские ведические тексты, имеющие тысячелетнюю историю, и уверовал, что арийская раса зародилась некогда в гималайских высях. Гиммлер организовал экспедиции для поиска доказательств своей теории. Но… Видно, в детстве мало каши ел, — с улыбкой произнес Пейнтер.
— Возможно, старый лама был как-то связан с экспедициями нацистов, например, его могли нанять проводником.
— Теперь мы этого не узнаем.
— А если лама писал на стенах своей кельи потому, что его подсознание тоже стремилось освободиться от страшных воспоминаний?
— Еще одна догадка. — Сморщившись, Пейнтер потер лоб. — У меня тоже есть версия: надпись — не более чем бред.
Лиза не нашлась, чем возразить. Она вздохнула: тело охватила усталость.
— Вам тепло?
— Да, спасибо.
Девушка выключила обогреватель:
— Будем беречь бутан.
Пейнтер кивнул в ответ и широко зевнул.
— Нам нужно поспать, — предложила Лиза. — Сначала вы.
Через несколько часов Пейнтер проснулся от того, что Лиза трясла его за плечо. Он выпрямился. Кругом царила полная темнота. Ледяная стена стала такой же непроницаемо-черной, как окружающие скалы. Снежная буря, кажется, стихла.
— Что-то не так?
Опустив край одеяла, Лиза прошептала:
— Прислушайтесь.
Стряхнув остатки сна, он придвинулся ближе к ней. Подождал с полминуты, но ничего не услышал. Буря действительно немного утихла, ветер больше не завывал. За пределами пещеры, над долиной и окружающими горами воцарилась тишина. Пейнтер напряженно прислушивался, гадая, что так испугало Лизу. Он кожей чувствовал страх, сковавший ее напряженное тело.
— Лиза, в чем дело?
Внезапно ледяная стена ярко засверкала, как будто снаружи начался фейерверк. Блистающее сияние прокатилось вверх по водопаду и пропало. Лед вновь стал темным.
— Призрачные огни, — прошептала Лиза, повернувшись к спутнику.
Пейнтер вспомнил, как все начиналось три дня назад. Сначала огни, потом заболели жители в деревне, сошли с ума монахи в Темп-Ок. Лиза еще предположила, что расстояние от необычного свечения до мест, где живут люди, как-то связано с тяжестью заболевания. Сегодня они оказались в самом сердце тайны, ближе, чем когда-либо, к призрачным огням.
Словно подтверждая мысли Пейнтера, застывший водопад озарился смертоносным сиянием: злые духи вернулись.
5 КОШКИ-МЫШКИ
18 часов 12 минут
Копенгаген, Дания
Интересно, в Европе хоть что-нибудь начинается вовремя?
Грей в который раз посмотрел на часы: торги должны были открыться в пять часов вечера. По здешним поездам и автобусам можно сверять часы, но что касается приемов или встреч, тут ни в чем нельзя быть уверенным. Уже седьмой час! Наконец решили начать аукцион примерно в половине седьмого, чтобы дождаться покупателей, опоздавших из-за отложенных на время рейсов: гроза над Северным морем нарушила расписание самолетов, прибывающих в Копенгаген.
Между тем участники торгов съезжались к аукционному дому.
Как только солнце село, Грей расположился на балконе третьего этажа «Скандик-отель Веберс», прямо напротив Аукционного дома Эргеншейна — современного пятиэтажного шедевра в стиле датского минимализма, сплошь из стекла и выбеленного дерева. Торги устроили в цокольном этаже художественной галереи. Грей зевнул и потянулся, горячо надеясь, что ждать осталось недолго.
Несколько часов назад он зашел в «Нюхавн», собрал аппаратуру, необходимую для слежки, и выписался из гостиницы. Под новым именем и с новой банковской картой он поселился в «Скандик-отеле». Из окон номера открывался панорамный вид на центр Копенгагена. Из Тиволи, одного из старейших в мире парков развлечений, до балкончика долетали приглушенные звуки музыки и смех.
Грей сидел перед раскрытым ноутбуком, пристроив рядышком надкусанный хот-дог из уличного киоска. Вопреки досужим домыслам, жизнь агентов протекала не только в казино Монте-Карло и изысканных ресторанах.
Изображение на мониторе дрогнуло: реагирующая на движение камера произвела серию моментальных снимков. Грей уже сделал пару дюжин фотографий участников аукциона: крутых банкиров, вышедших в тираж европейских экс-знаменитостей, трио джентльменов с бычьими затылками, у которых буквально на лбу было написано «мафия», низенькой полной женщины типично профессорского вида и компании нуворишей в белых костюмах и одинаковых капитанских фуражках. Эти, разумеется, говорили по-американски, да так громко, что Грей только досадливо покачал головой.
К аукционному дому подкатил длинный черный лимузин, и из него вышли мужчина и женщина, высокие и стройные, в однотипных черных костюмах от Армани. На мужчине был галстук цвета яйца малиновки, на женщине — голубоватая блузка в тон. Обоим лишь слегка за двадцать или даже меньше. Возможно, такое впечатление складывалось из-за обесцвеченных, коротко подстриженных волос, которые придавали чете сходство со звездами немого кино. Оба двигались с юной грацией, не улыбались, хотя и не выглядели угрюмыми. Даже по снимкам, сделанным скрытой камерой, было видно, что в глазах парочки светились дружелюбие и веселье.
Швейцар распахнул дверь перед новыми гостями. Те в ответ кивнули, приняв услужливость как должное, и скрылись в доме. Перевернув табличку на двери, швейцар вошел следом. Очевидно, молодая пара завершала список участников торгов, и, возможно, именно ради этих людей начало откладывалось так долго.
Интересно, кто такие, подумал Грей. Он просмотрел снимки, желая удостовериться, что получил четкие изображения каждого из участников аукциона, скачал их на флэшку и положил ее в карман. Оставалось только дождаться окончания торгов. Логан велел представить список лотов и их счастливых обладателей. Некоторые из гостей, разумеется, прибыли под вымышленными именами; истинную информацию выяснят американские подразделения по борьбе с терроризмом и Интерпол. Грея это не касалось.
Как не касалось и убийство Гретты Нил.
Вся вторая половина дня ушла на то, чтобы собраться с мыслями и остыть. Грей наконец смирился с условиями, поставленными Логаном. У него нет ясного представления о творящихся на аукционе делах, поэтому необдуманные действия могли привести только к ненужным проблемам.
И все-таки огромный груз вины не давал ему усидеть на месте. Большую часть дня Грей мерил шагами номер отеля, снова и снова, как заезженную пластинку, прокручивая в уме события последних дней.
Если бы он был осмотрительнее, принял все меры предосторожности…
В кармане завибрировал мобильник. Грей проверил номер входящего звонка — слава богу! — открыл телефон, поднялся и подошел к поручням балкона.
— Рейчел, как я рад, что ты перезвонила.
— Я получила твою эсэмэску. У тебя все хорошо?
В голосе Рейчел слышался не только личный, но и профессиональный интерес. В коротком сообщении Грей, не вдаваясь в подробности, предупредил, что их свидание будет непродолжительным. Даже в отношениях с любимой приходилось соблюдать секретность.