Последовала довольно странная сцена. Высокий подвижный Найджел Стрейнджуэйз подходил к присутствующим и склонялся к рукам каждого, словно выполняя какой–то придворный церемониал. Даже Эдгар Биллсон сдался, всем своим видом показывая, как ему это неприятно. Наконец Найджел протянул собственные пальцы сначала директору, потом Чарльзу Кеннингтону.
— Ну что? — нетерпеливо спросил Меррион. — Кто преступник?
— Пальцы не пахнут цианидом ни у кого, — ответил Найджел.
Все с облегчением зашевелились.
— Я могу возвратиться к выполнению своих обязанностей? — задал вопрос Биллсон.
— Боюсь, что нет. Прежде всего, это вещество очень быстро улетучивается…
— Я бы и сам вам об этом сказал, — не дал ему договорить Биллсон.
— …а уже прошло некоторое время. Да, — вздохнул Найджел, — придется подождать. А пока ждем, по–моему, можно было бы попытаться узнать, куда девалась штульцевская штучка. — Он произнес это нарочито безразличным тоном. Ему хотелось создать впечатление, что он уже успокоился. Если люди утрачивают осторожность, пусть даже совсем ненадолго, то легче выявить расхождение между тем, что они говорят теперь, и показаниями, которые они дадут в полиции, когда снова будут следить за своими словами… По крайней мере, это касается одного из них.
— Думайте, что будете говорить, мальчики, — сказал Меррион Сквайерс.
Биллсон с ненавистью смотрел на Найджела:
— Я не хочу принимать участие в этой комедии. Всякие допросы должны быть отложены до начала официального следствия, и проводить их имеет право только полиция.
— Эй, послушайте, Биллсон, — сказал директор, К которому вернулась его обычная манера разговаривать с подчиненными, то ли убеждая их, то ли приказывая. — Давайте не будем цепляться за параграфы. Нам ведь нужно как–то скоротать время.
Все сидели теперь в одной части комнаты: некоторые у директорского стола, остальные у стены. Алиса Лейк занимала кресло директора, сам он примостился на краешке стола, держа ее за руку. Можно было подумать, что они держатся вместе, чтобы таким образом защититься от мертвого тела Ниты, навалившегося на стол в другом конце комнаты. Одна рука ее была вытянута в их сторону, словно в обвиняющем жесте. Между ними на полу лежало множество фотографий, смешавшихся под ногами людей, которые перестали обращать на них внимание.
— Не думаю, что нам следует заниматься всем этим, — сказала Алиса Лейк. — Когда Нита вошла с подносом и чашками…
— Да, ваш муж и я стали помогать ей, я помню, — подавленным голосом сказал Брайан Ингл.
Миссис Лейк продолжала:
— Так… В тот момент эта штука была у меня. Вы поставили поднос на стол, вот сюда. — Она положила пальцы на левый край стола. — А я… дайте подумать, что я с ней сделала… Да, она была у меня в правой руке, я положила ее позади себя на стол… я стояла у правого угла, вот здесь. Значит, я положила ее позади себя, чтобы взять чашку кофе… Да, верно. Потом мой муж взял эскизы обложек и пошел через комнату, чтобы поставить их на книжную полку.
— Вы видели капсулу, когда брали эскизы из ящика? — спросил Найджел у директора. — Это был верхний правый ящик, правильно?
— Да, вообще–то я ее видел. Она лежала около календаря.
— Вы не трогали и не передвигали ее?
— Нет.
— Очень хорошо, — сказал Найджел. — Миссис Лейк, вы видели капсулу после этого?
— Да. Когда Чарльз указал на один из эскизов и сказал: «Убийственная морда, которая смотрит из зарослей бугенвиллии»… по–моему, у меня мелькнула какая–то ассоциация… Во всяком случае, я оглянулась, и эта штука все еще была там, на столе. — Кто–нибудь видел ее после этого?
Молчание.
— Кто–нибудь видел ее вообще на столе, до того или после?
— Я, — сказал Брайан Ингл. — То есть хочу сказать, я видел, как миссис Лейк положила ее на стол. Это было после того, как Н–нита предложила нам брать чашки.
— Кто–нибудь еще? Снова молчание.
— Ладно, с капсулой пока ясно. Итак, чашка Ниты стояла здесь… — Найджел показал на правую сторону директорского стола, около календаря. — Потом зазвонил телефон, и она, оставив чашку, пошла к своему столу. Оттуда она могла видеть всех… Просто невероятно, чтобы кто–то…
— Не забудьте, мы все рассматривали эскизы, — напомнил Харкер Фортескью.
— Верно. К ее столу не подходил никто, кроме Джимми…
— Но ведь наверняка кто–нибудь заметил бы, — вмешалась Алиса Лейк, — если бы мой муж раздавил капсулу над ее чашкой.
— Совершенно верно, — согласился Найджел. — Больше того, Нита сама бы это заметила. Значит, остается одно…
— Нет! — закричал Брайан Ингл, превратно поняв его. — Она этого не могла сделать! Я… я смотрел на нее все время. Я бы увидел… Кроме того, она бы этого вообще не сделала, это совсем не в ее характере… — У него оборвался голос. Найджел мягко проговорил:
— Иногда люди кончают с собой, это факт. Люди, от которых никто такого не ждет.
— Но они не кончают с собой на глазах у целой комнаты свидетелей, — заметил Чарльз Кеннингтон. — Найджел, ты говорил, что в ее чашке остался кофе. Примерно четверть чашки.
— Да. Понимаете, это очень важно. Это значит, яд не могли добавить раньше, чем она выпила по меньшей мере полчашки: ведь он действует мгновенно. У убийцы было очень мало времени…
Все внимание было теперь обращено к Найджелу, а он в свою очередь видел всех, и ничто не ускользало от его светло–голубых глаз, казавшихся совершенно бесстрастными. Он продолжал:
— Давайте вернемся к чашкам. Чашка Ниты стояла на столе у директора, и Джимми был совсем рядом. Когда зазвонил телефон, Нита спросила: «Которая тут моя?» — а Брайан ответил: «Эта, по–моему». И Нита сказала: «Нет, это мистера Лейка».
— Вы хотите сказать, что кто–то подсыпал яд не в ту чашку? — спросил Меррион Сквайерс, переводя взгляд с Алисы Лейк на Брайана.
— Я ничего не хочу сказать. Я только пытался точно определить, где находились чашки, — ответил Найджел. — Когда вы взяли свою чашку? — спросил он Джимми.
— Не раньше, чем подошел и сел на стол Ниты.
— Сколько времени прошло между тем, как вы поставили чашку, и тем, как вы снова взяли ее?
— Минуты две. Да нет, меньше. Не больше минуты, наверное, — ответил директор.
— У нас есть свидетельство, — насмешливо произнес Меррион Сквайерс, сидевший верхом на стуле и саркастически улыбавшийся, — что не более чем за полчаса до убийства директор в пух и прах разругался с мистером Сквайерсом. Сложив два и два, проницательный Стрейнджуэйз, известный своей способностью делать в уме сложные вычисления…
— Дорогие мои, — вмешался Чарльз Кеннингтон, голос у него звенел от напряжения, — дорогие мои, давайте в этой ситуации избегать вульгарных шуточек.
Найджел заметил, что изящные руки Чарльза дрожат и побелели в костяшках. Ясно было: смерть Ниты подействовала на него гораздо сильнее, чем он хотел показать.
У Мерриона Сквайерса голова дернулась как от пощечины, и он уже приготовился начать сердитую перепалку, когда в коридоре послышался топот тяжелых ног.
— Это полиция, — сказал Найджел, направляясь к двери.
Вскоре врач занялся осмотром тела Ниты. За ее столом восседал полицейский в форме, а Найджел в приемной кратко рассказывал суперинтенданту Блаунту о случившемся. Через несколько минут он проводил Блаунта и приехавшего с ним сержанта–детектива в кабинет и представил их сотрудникам. Большая комната казалась теперь тесной и маленькой. Джимми Лейк, по–видимому, тоже почувствовал это; он спросил, нельзя ли убрать фотографии с пола, чтобы они не мешали ходить.
— Лучше на некоторое время оставить все как есть, сэр, — в обычном для него спокойном и убедительном тоне сказал Блаунт; этот тон ввел в заблуждение не одного преступника, принимавшего Блаунта совсем не за того, кем он был на самом деле.
Потом Блаунт перекинулся несколькими словами с врачом, после чего тот собрал свой чемоданчик и удалился.
— Так–так, бедненькая молодая леди… — сочувственно произнес Блаунт, вновь повернувшись к ним. Он был очень похож на мистера Пиквика: кругленький, лысенький, поблескивающий очками и светящийся доброжелательной улыбкой. — Мистер Стрейнджуэйз сообщил, что никто из вас не возражает против личного обыска.
Директор на всякий случай еще раз оглядел подчиненных и подтвердил:
— Совершенно верно, никто.
— Ну что ж, великолепно. Может, сразу и приступим? Этим займется сержант Мессер, а для вас, мадам, едет женщина–полицейский из Скотланд–Ярда. — Он поклонился миссис Лейк. — Я понимаю, вы люди занятые, но боюсь, нам придется подержать вас в этой комнате, пока… у вас нет под рукой какой–нибудь ширмы, сэр?
— Есть, в моей комнате большая ширма. Я принесу, хорошо? — сказал Фортескью и двинулся было к двери.
— Есть, в моей комнате большая ширма. Я принесу, хорошо? — сказал Фортескью и двинулся было к двери.
Суперинтендант Блаунт поднял пухлую руку.
— Мне бы не хотелось вас затруднять, сэр, — сказал он. — Один из моих людей сходит за ней, если вы сообщите, где это находится.
— Мой кабинет напротив, через приемную. Блаунт подошел к двери и дал кому–то указание.
Вскоре ширму установили в углу комнаты, и сержант–детектив приступил к делу. Первым, по его собственному желанию, за ширму удалился Джимми Лейк. Найджелу показалось, что из–за ширмы он вышел очень бледным. Сержант Мессер, выглянув, едва заметно отрицательно покачал головой; видел это только суперинтендант Блаунт.
— На вас совсем лица нет, сэр, — сочувственно посмотрел — на директора Блаунт. — Еще бы, такое потрясение! Совсем молоденькая леди!.. Это ужасно…
Директор кивнул, молча вынул шелковый носовой платок и вытер лоб. Потом сказал:
— Да, суперинтендант, вам ведь нужны условия для допроса. Всех вместе будете допрашивать или по отдельности? И надеюсь, вы вернете мне мой кабинет? Мне он нужен, и как можно скорее, мой дорогой друг. У меня до черта работы.
Суперинтендант Блаунт закивал, приговаривая:
— Очень, очень сожалею… Вы — человек занятой. Руководитель управления. Работа национального значения. Да, да, понимаю… Но нам нужно о–очень тщательно осмотреть эту комнату. Так что, сэр, что вы предлагаете?
В конце концов договорились, что Джимми Лейк, пока его кабинет обыскивают, поработает в комнате заместителя. Блаунт будет допрашивать всех, кто присутствовал при убийстве, по очереди — после досмотра. Он займет кабинет одного из служащих, который находится в отпуске.
В одиннадцать вечера того же дня Найджел Стрейнджуэйз и Блаунт сидели вдвоем за бутылкой виски в комнате Найджела. Эту комнату он снимал в своем клубе с тех пор, как в апреле сорок первого его жена погибла от немецкой бомбы, сидя за рулем «скорой помощи».
— Нет, честное слово, я не могу, — говорил Найджел. — Эти люди — мои друзья, так ведь нельзя, это же совсем другое, чем то, что я делал прежде. Я проработал с ними пять лет, черт побери… и знаю их слишком хорошо, я просто не могу судить о них. объективно.
— Ну ладно, ваше здоровье, Стрейнджуэйз. — Суперинтендант задумчиво рассматривал свой стакан. — Я бы не стал вас просить, если бы жизнь не заставляла. У меня людей раз–два и обчелся, — добавил он, помолчав.
— Но я сейчас совершенно как выжатый лимон. В голове никаких идей, одни рефлексы.
— Тогда давайте сыграем!
— А что, сыграем.
Найджел принес карты, и они раскинули их, чтобы определить, кому сдавать. Блаунт, сдавая, заговорил:
— Майора Кеннингтона, конечно, следует привлечь к ответственности за преступную небрежность. Он не имел права приносить с собой эту капсулу и тем более пускать ее по кругу. Это просто скандальный случай.
— Но мог ли он знать, что один из его старых друзей — потенциальный преступник, который только и ждет удобного случая?.. Беру все пять, — произнес Найджел, сбрасывая карты. — Вот черт, ну и прикуп!
— Не говорит ли это о том, что он сам…
— Мой дорогой суперинтендант! Вы знаете так же хорошо, как и я, что это не говорит ни о чем. Вы просто стараетесь заинтересовать меня. Ладно, лучше беседовать об убийстве, чем разыгрывать эту жуткую карту. — Найджел бросил карты на стол и подлил Блаунту виски. — Хорошо, так вы нашли эту штуку?
— Мы ее не нашли. Ее не было ни у кого из ваших людей. Я никак этого не ожидал. Комнату мы разобрали буквально до последней паркетины — и никаких признаков. Что вы скажете теперь?
— Но она должна быть там.
— Поверьте мне, Стрейнджуэйз: там ее нет. Мы не пропустили ни одного закоулка, а в этой комнате их не так много. Нет, ваш человек, по всей видимости, выбросил ее в окно сразу, как только использовал. Мы, конечно, и внизу искали, но…
— Не мог он этого сделать. Окно не открывали до тех пор, пока бедная девочка не умерла. Тогда открыл окно Брайан Ингл… О Боже!
— Ага! — сказал Блаунт.
— Вздор. Брайан очень любил Ниту. Он никогда бы…
— Это если исходить из того, что хотели отравить именно Ниту. Ведь на столе стояло рядом несколько чашек.
— Послушайте, Блаунт… Если уж мы взялись все–таки обсуждать этот неприятный предмет, то давайте все по порядку. Расскажите сначала, что удалось извлечь из допроса.
— Вот это лучше!
Суперинтендант отхлебнул виски и причмокнул губами. «Уж я знаю, как подъехать к Стрейнджуэйзу», — подумал он не без самодовольства. Вытащив из кармана, больше похожего на мешок, целую кину бумаг — это были машинописные тексты допросов — и время от времени заглядывая в них, чтобы освежить память, он коротко ознакомил Найджела с полученными результатами. После того как Найджел разложил их у себя в голове по полочкам, получилось вот что.
Первое: капсула с адом. По словам Чарльза Кеннингтона, Джимми Лейк сам предложил ему принести ее в министерство, чтобы показать старым друзьям. Со слов Джимми Лейка, эту мысль первым высказал Чарльз, но Джимми готов был допустить, что накануне утром, позвонив Чарльзу в «Клэридж» и пригласив зайти в министерство, он, возможно, в разговоре сказал Чарльзу, чтобы тот захватил капсулу. «Когда я позвонил ему, — говорилось в показаниях Джимми, — я поздравил его с поимкой Штульца и в ходе разговора сказал что–то в том роде, что не прочь бы посмотреть на «пропуск в Валгаллу“, как Чарльз назвал эту штуку в письме. Потом я пригласил его прийти утром и рассказать, как было дело, и, да, припоминаю, я действительно сказал: «И прихвати с собой все свои трофеи“». На повторном допросе Кеннингтон держался сказанного раньше: это шурин попросил его показать капсулу. ««Прихвати свой трофей с собой“ — вот что он сказал, во всяком случае мне запомнилось, что он так сказал».
Второе: присутствующие. Из лиц, находившихся в кабинете директора, все, кроме Алисы и Эдгара Биллсона, показали, что были приглашены директором накануне, причем им было сказано, что Кеннингтон принесет показать капсулу с ядом. Выходит, об этом знало все управление. Один лишь Биллсон утверждал, что ничего о предстоящей встрече не знал, пока мисс Принс не позвонила ему около одиннадцати утра, попросив прийти в кабинет директора. Миссис Лейк сообщила, что брат звонил ей днем, накануне, сразу по приезде в Лондон. Нет, это не было для нее потрясением. Конечно, она была счастлива, но она никогда не верила, что Чарльза нет в живых. Он сказал ей, что, вероятно, не сможет приехать к ней в первые два дня, потому что будет занят с военными. Муж сообщил ей о предполагаемой встрече, но не приглашал туда, она редко бывает у мужа в офисе, да и вообще предпочла бы пообщаться с Чарльзом с глазу на глаз. Но Чарльз приехал к ней в десять утра и настоял, чтобы она поехала с ним в министерство. Ни он, ни Джимми не говорили ей, что он собирается захватить с собой капсулу. Показания миссис Лейк подтверждаются показаниями ее мужа и брата.
Третье: чашки с кофе. Показания нескольких свидетелей, хотя немного и расширили то, что Найджел узнал сразу после происшествия, в принципе ничего нового не добавили. Блаунт самым скрупулезным образом попытался разобраться в истории С чашками. Мисс Финлей стояла за мисс Принс в очереди у тележки с кофе и показала, что видела, как та прошла с подносом прямо в приемную. Одна из машинисток в приемной видела, как мисс Принс пересекла приемную и вошла в кабинет. Таким образом, имелись свидетельские показания, что мисс Принс не могла сама положить в какую–нибудь из чашек, по пути от тележки до кабинета, еще какой–нибудь яд; не говоря уж о том, что это вообще было слишком невероятно. Далее, Брайан Ингл страстно уверял, что Нита не могла положить «штульцевскую штучку» в чашку, чтобы отравить кофе. Пока они были в кабинете директора, он почти не сводил с нее глаз.
«Я ее очень любил, — сказал он. — Она выглядела странно, была совсем не похожа на себя, возбужденная и такая красивая!.. Но я чувствовал, ее что–то очень тревожит… нет, может быть, не тревожит, а вызывает неуверенность, что она на пределе, что за всем этим что–то кроется…»
Четвертое: расположение присутствующих. Блаунт отрабатывал этот момент с величайшей тщательностью, проверяя я перепроверяя перемещения всех, кто присутствовал в кабинете, начиная с момента, когда Нита Принс возвратилась с подносом. Особенно его интересовали передвижения директора и мисс Принс. Суть заключалась в том, что если миссис Лейк, ее муж и Брайан Ингл не солгали, то яд не мог быть положен в чашку до момента, когда поднос был поставлен на директорский стол и Нита пригласила всех брать чашки. Об этом свидетельствовали показания Алисы, что она положила капсулу на стол позади себя, и показания Джимми, что он видел яд, вынимая эскизы из ящика. Если оба говорят правду, то капсулу не могли пустить в ход до этого времени. В противном случае, согласно выводам Блаунта, проанализировавшего передвижения по комнате всех присутствующих, любой из них в тот или иной момент находился возле чашек Ниты и директора и вполне мог отравить их содержимое, пока эскизы раскладывали на книжной полке. Но зачем было лгать Алисе и Джимми? Ведь тем самым они снимали подозрение с остальных! Наконец, Алиса еще раз подтвердила свои слова, что видела капсулу на столе, когда ее брат сказал про «зверскую морду, выглядывающую из зарослей бугенвиллии». Если это соответствовало действительности, то директор оказывался вне подозрений: ведь с того момента до телефонного звонка Ните он стоял посредине комнаты и не двигался, пока Пита, захватив чашку с кофе, шла к телефону. Снимались все подозрения и с Чарльза Кеннингтона, который, по показаниям Харкера Фортескью, уже перешел к левой стороне стола. Что же касается остальных, то слова Алисы их почти не касались, так как все они толпились возле стола, стараясь получше разглядеть эскизы, и, выходит, имели возможность положить яд в чашки Ниты или директора, поскольку они стояли на столе рядышком. С другой стороны, время между замечанием Чарльза насчет «зверской морды» и звонком телефона было очень невелико, полминуты, не больше, на что особо обратил внимание Блаунт. В таком случае вновь возникал вопрос: зачем лгать Алисе Лейк, привлекая внимание к тому факту, что сама она стояла совсем близко к обеим чашкам, и к тому же сужая временной промежуток, когда могло быть совершено преступление?