– Ты кто такой?
Главное – задать тон. Командный. В универе учили разговаривать с теми, кто ниже статусом. Были еще спецкурсы по управлению персоналом и армейскими подразделениями, менеджменту предприятий и так далее. Раньше Иван не общался с персами, но ведь надо когда-то уже применить теорию на практике.
– Что происходит?!
Ответа не последовало. Опираясь на трость, хромой потащил Жукова-младшего за собой по коридору. Вот и знакомая камера. Решетку разворотило, обломки прутьев выгнуло. Изнутри на парней испуганно взглянула женщина-уборщица, экологу еще не полегчало, а старик все так же сидел на топчане.
Навстречу Ивану и его спутнику спешили двое здоровяков в форме. Похоже, ЧП оторвало их от трапезы, ибо головы здоровяков не прикрывали сферы, зато белые салфетки прикрывали грудь. Оба явно хотели побыстрее разобраться с проблемой и вернуться к чревоугодию. Щекастые морды аж побагровели от усердия.
– Мужчины, вы бы вернулись к своим корытам прямо сейчас. – Хромой топал довольно резво, почти уже не припадая на ногу.
Увы, стражи закона не восприняли его всерьез. Наоборот – яростнее замахали на бегу дубинками.
– Жаль. – Не останавливаясь, хромой навел трость сначала на одного – вспыхнуло, а потом на второго – опять стало ярко.
Иван даже ослеп немного, но не оглох – услышал грохот. А как только пропали цветные пятна в зрачках, увидел обоих милиционеров на полу – мертвецы перегородили собой коридор.
Трость – вовсе не безобидная опора для инвалида. Внутри телескопической трубки, похоже, размещены баллон со сжатым воздухом и обойма небольших желейных шариков, которые из трубы выдувает в направлении цели. При попадании в твердую преграду – в бронежилет милиционера, например, – шарик размазывается, превращаясь в блин с внушительным радиусом. Герметичность желейной оболочки нарушается, начинка окисляется, происходит экзотермическая реакция. Тепла выделяется достаточно, чтобы не только прожечь кевларовые пластины насквозь, но и чтобы вынести дверь вместе с кирпичной кладкой.
А раз так, то… Кто, черт возьми, этот хромоножка в черном комбезе?!
В стремительный поток мыслей ворвался крик взъерошенного:
– Куда, суки, собрались?!
У этого стража порядка проблемы с инстинктом самосохранения. Заметив трупы коллег, кто бы, брызгая слюной, стал орать на убийцу? Точно не Жуков-младший.
– Куда, суки, собрались, я спрашиваю?!
– На прогулку. – Чтобы перезарядить «трость», нужно было посильнее сжать набалдашник. Щелчок – оружие встало на боевой взвод.
– Да вы у меня кровью ссать будете! – С дубинкой в руке взъерошенный выскочил из-за бронестекла.
Раздался хлопок. Грудь милиционера заляпало голубой слизью – будто кто высморкался, а через миг коридор озарила вспышка. Взъерошенный даже не понял, что случилось, его мозг еще жил, хотя легких и сердца не осталось. Пройдя пару шагов, он что-то даже просипел, а потом рухнул навзничь.
– Ты что делаешь?! – вскинулся Жуков-младший. – Нельзя! При исполнении… Люди же!
– Да ладно… На́ вот тебе.
В ладонь ему легло удостоверение личности элитного союзника – плоский прямоугольник размером с большой палец руки с выжженными на нем буковками «Иван Владленович Жуков».
– На память о прошлой жизни. И не стоит благодарности. – В руке у хромого возник тетрапак с апельсиновым соком, по прозрачной трубочке скользнула к губам желтая жидкость.
Сок?.. Иван мысленно примерил поверх коротких русых волос капюшон и прикрыл мелкие шрамики лица портретом Председателя. И животик имеется, и комбез из черной искусственной кожи. Как же сразу не догадался?! Тот самый ублюдок, что бросил ему вызов на крыше!
Иван расправил плечи, сжал кулаки.
– Узнал-таки? – Последние капли сока скользнули по трубке вверх. – Меня, кстати, Тарсус зовут. Но ты, малыш, можешь звать меня начальником. Да, так лучше всего.
На пробежке, когда столкнулись, этот Тарсус украл у Ивана чип. Очень ловко украл, умело. Но зачем кому-то чужое удостоверение личности? Оно настроено на конкретную биометрию, только хозяин может им пользоваться.
– Думаешь, зачем я взял? Надо ж было убедиться, что ты – тот, кто нужен.
Пустой пакет упал на пол.
Из динамиков у потолка раздался вой сирены. Голос, записанный много лет назад, потребовал: «Всем оставаться на своих местах! Запрещено покидать участок до особого распоряжения властей!»
Только сейчас Жуков-младший заметил, что «зрачки» видеокамер, натыканных тут и там, устремлены на него и Тарсуса. Да их же снимают!
Он шагнул к ближайшей камере и, задрав голову, четко произнес:
– Меня зовут Иван Владленович Жуков. Я и моя семья… мы – жертвы, на нас напали шпионы! Мы…
«Трость» с треском сложилась в небольшой цилиндр.
– Жаль, заряды закончились. Эй, жертва, ты чего, не врубился? Папашу твоего арестовали как врага народа, и сам ты теперь – враг. А с врагами в Союзе не церемонятся.
После бойни в милицейском участке Ивану трудно будет доказать, что он ни при чем, просто стоял рядом с убийцей, разговаривал с ним, и вообще… Но видеокамеры-то засняли случившееся в подробностях, а значит, все в порядке, видно же, что Иван не виноват!
– Сюда скоро со всей Москвы менты сбегутся и нас живыми брать не будут. Ты как хочешь, малыш, а я пошел. У меня на вечер планы.
На экране телевизора «Русская рулетка» подходила к концу. Обе женщины были еще живы. Ругаясь, они по очереди вращали барабан и подносили ствол к виску. И все это быстро-быстро – осталось меньше двух минут до того, как им в комнату пустят смертельный газ.
Стоит ли надеяться на помощь милиции после того, как Ивана сдали шпионам? Нет. Возможно ли, что, прибыв сюда, слуги закона откроют огонь на поражение? Да. А если он погибнет, это никак не поможет отцу. И за мать он так не отомстит. А парень в черном, Тарсус, какой-никакой, а все же союзник – защитил ведь от шпионов. Правда, его мотивы неизвестны, но…
Убраться отсюда, дождаться реакции властей на случившееся? Вариант. В любом случае здесь оставаться бессмысленно и опасно.
Иван шагнул за Тарсусом, который как раз взял за руку то немногое, что осталось от взъерошенного милиционера, и потащил к выходу. Оставляя багровый след, по полу волочились ноги в ботинках с высокими берцами. Ивана затрясло. До сего момента он лишь отстраненно наблюдал за гибелью людей, очень ему неприятных, но сейчас прочувствовал то, что случилось, и ужаснулся легкости, с которой парень в черном отбирал жизни.
– С вещами на выход.
Ладонь мертвеца прижалась к замку на раздвижных дверях из бронестекла.
Сирена выла, динамики дребезжали, запрещая покидать участок. Но ведь сотрудникам можно, да?
Жуков-младший оскользнулся на крови. Еще немного – и растянулся бы. Простреленный бок обожгло болью. Взмахнув руками, он встал на одно колено.
И это спасло ему жизнь.
С визгом стирая покрышки об асфальт, напротив выхода из участка затормозил панцер. Очередь из автоматической пушки ворвалась в щель меж бронированных створок – Иван как раз завершил свой кульбит. Пули вжикнули над головой, ударили в стену позади, раздробив пластиковые панели. Не дожидаясь поправки прицела, он растянулся на полу и пополз прочь от выхода. Это направление показалось наиболее логичным. Но Тарсус считал иначе. Он без труда поднял Жукова-младшего, будто тот разом стал легче на все свои семьдесят с мелочью килограммов.
– Держись крепче. – Закинув Ивана себе за спину и не дожидаясь, пока он исполнит команду, Тарсус в два прыжка вернулся к выходу из участка.
Пальцы впились в искусственную кожу. Как-то Жуков-младший прокатил на себе Лали – его «подвеска» позволяла брать такой вес. И ничего удивительного по сути Тарсус не сделал. Вот только не было нынче на нем «подвески».
Пули свистели со всех сторон. Чудом еще не нашпиговало металлом. Или чудеса тут ни при чем и Тарсус умеет выбрать оптимальный маршрут в огненном ливне из панцера, к пушке которого присоединились спаренный пулемет и автоматы из распахнувшейся двери боевого отделения?
«Запрещено покидать уча…» Динамик над макушкой разорвало на куски и микросхемы.
И вот уже союзник с персом в прыжке миновали распахнутые створки.
Упав на асфальт и вновь оттолкнувшись, Тарсус приземлился на броню панцера, а затем, отпружинив от нее, точно мячик, метнулся к вертикальной стене дома. Иван закрыл глаза, ожидая удара о бетонную вертикаль и падения. И да, его основательно тряхнуло, пальцы едва не разжались, но падать не входило в планы Тарсуса. Каким-то образом он сумел прилипнуть, что ли, к стене. И тут же, не теряя времени, вместе с живым грузом за спиной начал подниматься по небоскребу. Рывок – и они уже на третьем этаже. Еще рывок – и следующий балкон, выше, покорен. Потом – распластаться по бетону, вжаться в него, вновь как бы прилипнуть и миновать так несколько метров…
Жаль, на пушки и пулеметы не ставят глушители. Грохот выстрелов раздражал неимоверно, рикошеты нервировали, хотя ко всему этому союзник привык в симуляторах военной кафедры. Лишь сейчас он сообразил, что, точно живой щит, прикрывает собой Тарсуса. Может, для того только и нужен? Ну уж вряд ли. По крайней мере – не только. И вообще – успокойся, крепче держись и надейся, что парень в черном не сорвется. Силен, ублюдок, неимоверно силен, раз способен без «подвески» тащить на себе человека.
Но ведь это невозможно в принципе! Если б кто рассказал – Иван рассмеялся бы.
Как не поверил бы, и что жизнь может так круто измениться за считаные часы…
Грохот выстрелов смолк. Иван посмотрел вниз. Пушку панцера вместе пулеметом заклинило в крайнем верхнем положении. Беглецы теперь вне сектора огня громкого оружия. Но выберись патрульные из-под брони и жахни из табельного оружия, парням несдобровать. Вот только бравые ребята в шлемах и брониках не спешили лезть на рожон. Просмотрели уже небось по Сети бойню в участке – камеры-то в онлайне.
– Ох! – После очередного рывка к крыше Иван таки сорвался.
Пальцы разжались, он скользнул вниз. И ухватился за лодыжку повисшего над бездной Тарсуса. Высоко забрались. Из-за резкого смещения центра тяжести перса едва не оторвало от стены, к которой он действительно прилип предплечьями и коленями. Иван сильно-сильно зажмурился, открыл глаза. Нет, не показалось. Кожистую присоску, проросшую прямо из тела Тарсуса сквозь разрыв в комбезе, он видел отчетливо. Ущипнул бы себя для пущей достоверности, но руки заняты. Перехватившись за голень, чуть подтянулся. Мышцы под комбезом Тарсуса словно отлили из стали. Вместо натуральной плоти у парня в черном импланты? Причем особые, неизвестной модификации? А та невзрачная «подвеска», что была на «Председателе», – не более чем мишура для отвода глаз?
Без резких движений Жуков-младший взобрался обратно на спину Тарсуса. Выдохнул с облегчением. И услышал знакомое всем и каждому стрекотание. Вертолеты-беспилотники, или просто дроны, – непременный атрибут Москвы. Каждый житель столицы видит их сотню раз за день, не меньше. Размером в половину электрокара, дроны постоянно, как и дирижабли, кружат над городом. Но у дирижаблей маршрут запрограммирован, а беспилотники, управляемые операторами, могут спускаться к асфальту и подлетать к окнам. Потому-то мама всегда задергивала занавески – не хотела, чтобы подсматривали.
«Мама, я отомщу за тебя!» – поклялся Иван.
Беспилотник завис метрах в десяти от стены. Трепало волосы потоком воздуха от его лопастей. Динамики, встроенные в фюзеляж, загрохотали во всю мощь мембран: «Внимание! Вы подозреваетесь в нарушении общественного порядка. Также вы подозреваетесь в убийстве граждан Союза Демократических Республик. Также вы подозреваетесь в убийстве сотрудников органов внутренних дел при исполнении служебных обязанностей. Также вы…»
Кожистая складка – присоска – на правом локте Тарсуса с чмоком отлепилась от стены. Парней сильно накренило.
«…немедленно сдаться властям. У вас есть десять секунд, чтобы сделать это, после чего будет открыт огонь на поражение. Девять… Восемь…»
Тарсус натужно задышал. Лицо его побагровело, на висках выступили вены. Что-то пошло не так, организм его не слушался, присоска скукожилась, не раскрывалась и не липла к бетону.
«Шесть… Пять…»
Многоствольные пулеметы – по одному на пилонах по бортам беспилотника – с жужжанием провернулись. Автоматы заряжания подали ленты. Все, винтокрылая машина готова к бою.
«Три… Два…»
И тут полыхнуло.
Ударной волной Ивана вдавило в спину Тарсуса, а самого Тарсуса – животом и присосками в вертикаль. На миг стало жарко. И жар этот был таким сильным, что Жуков-младший забеспокоился, не загорелись ли волосы. К счастью, обошлось. Он обернулся. Обломки беспилотника разметало. Кус пластикового обтекателя ударил в ногу, оставив дымящийся мазок расплава. Десятки разных обломков – больше, меньше, с острыми кромками, коптящие и нет – врезались в стену тут и там, выше и ниже. А потом земное притяжение уронило все эти разрозненные уже части на проспект.
Из панцера внизу высунулись было патрульные, но, попав под горящий дождь, раздумали геройствовать.
А человек со шрамом стоял у входа в участок, за кормой панцера. Выжил, значит. Жаль, Тарсус не наподдал ему шариком из «трости». Во рту ублюдка дымилась сигарета. Неужто чада в участке не хватило? На плече его покоился ПЗРК[1] того самого образца, которым комплектовались оружейки милиции. Пусковая труба задралась. «Шрам» щурился, разглядывая в оптику прицела две фигурки на стене. Именно он сбил беспилотник за секунду-две до того, как оператор дрона открыл бы огонь на поражение.
Но зачем?!
Иван не знал. И отсутствие вариантов его беспокоило.
Глава 3 Подземная Москва
Новая весть от Серпня: «Объект ушел».
Едва не смахнув со стола коммуникатор, Бадоев вскочил с кресла. И нервы тут ни при чем. Просто надо размяться. К примеру, пройтись по кабинету туда и обратно раз двести. Чем не пробежка трусцой по стадиону? Говорят, во время марафона хорошо думается. А думать – полезно.
Чтобы инициировать арест министра иностранных дел, много не потребовалось: Гурген Аланович отправил личное сообщение Первому, присовокупив файлы, якобы подтверждающие его очень смелое предположение. Сведения эти были не то чтобы однозначны, но Первый тотчас выдал постановление на арест и поручил процедуру не кому-нибудь, а Гургенчику, как он ласково звал Бадоева. А вот Бадоев про себя называл Первого жертвой ядерной бомбардировки – насмотрелся на рожденных в лагерях вблизи воронок.
И тут возникает вопрос: зачем было сдавать не просто коллегу и соратника, но друга?
Ответов несколько. Во-первых, друзьями министры давно уже считались лишь номинально. После Революции прошло много лет, и потому соратники надоели один другому до изжоги. Во-вторых, Жучара повадился критиковать Министерство восстанавливаемых ресурсов. Особенно налегал на «несостоятельную демографическую политику в трудовых лагерях». Заковыристая формулировка. Небось неделю собой гордился, эту хрень придумав… Так что, прознав о темных делишках Жукова – безобидных, но все-таки, – Гурген Аланович без сожаления использовал шанс избавиться от товарища по бурной молодости.
Экстренное совещание министров прошло без участия Жучары. Его-то уведомить не удосужились. Итог: единогласное «да» аресту оборотня и врага народа. Причем вердикт вынесли, даже не дослушав до конца обвинение, зачитанное лично Первым. Мало того – группа захвата под руководством Григора Серпня уже готова была приступить к задержанию.
Но Первый велел не спешить. Точнее, попросил отсрочить силовые действия по отношению к бывшему министру. Не мог он – официально, по статусу – отдавать приказы Бадоеву. А вот неофициально – запросто. «Пусть Владлен выступит. Занятно говорит, интересно слушать», – сказал Первый, идиотски, как обычно, улыбнувшись и огладив лысину. Любил он поиграть с обреченной уже жертвой, посмотреть, как она корчит из себя нечто важное, трепыхается еще, будучи уже трупом не только политическим. Обожал он подобные развлечения.
И все бы ничего, но перед самым финальным аккордом Жучары его сынок возьми да прояви интерес к Лали: обниматься полез, спортсмен недоделанный. А та, дура, нет бы залепить пощечину – принялась кокетничать. И не то чтобы Гурген Аланович слишком строгих правил – всю сознательную жизнь в Москве, – но уж очень не ко времени случились любовные игрища. Его чуть кондрашка не хватил, когда он увидел это безобразие на сцене. На ужимки его любимой дочери пялились сотни людей, знавших, что Жучара и его семья обречены!..
В сердцах Бадоев грюкнул по столешнице кулаком. Затем продолжил променад от стены к стене.
Как он проморгал, что Лали и мальчишка сблизились?! Куда смотрел?! И главное – куда смотрела его личная служба безопасности?! Гурген Аланович сбавил шаг, припомнив вдруг, что в столе лежит целый ворох неразобранных донесений, написанных корявыми почерками дебилов, с трудом освоивших грамоту. Все, что касалось семьи, существовало лишь в единственном твердом экземпляре – и никакой «цифры», доступной умельцам-хакерам!..
Он вытащил папку. Два шага – и диван жалобно скрипнул. Даже в юности Гурген Аланович не отличался стройностью, а нынче и подавно. Пробежав глазами по чернильным строчкам, он в ярости отшвырнул все. Листки бумаги разлетелись по кабинету. Настроение окончательно испортилось, ведь придется собирать, такое никому не доверишь.
Кряхтя, Гурген Аланович опустился на пол.
…А тут еще Жучара позволил себе шуточку, крайне неуместную – мол, скоро породнимся, дружище. Первый рядом стоял, все слышал, все видел – и улыбался, жертва мирного атома, так… ну так… да хрен его знает как! Вот только Бадоева от той улыбки едва не прослабило. Юморок Жучары, поползновения его сынка – все это, если надо, послужит доказательством того, что Гурген Аланович Бадоев – тайный пособник врага народа. А вот этого никак нельзя было допустить.