«Сейчас я решётку отопру, а он выскочит и убежит, – промелькнуло в голове запоздалое. – Ну и хрен с ним, пусть бежит. В конце концов, он ни в чём не виноват».
Но студент-медик Адылбек Хасанов никуда не убежал.
– Водка есть? – спросил он строго.
«Он же мусульманин, зачем ему водка?» – отчего-то подумалось Соколову. Но уточнять он не стал. Молча открыл ящик стола, достал початую бутылку.
– Лейте, – велел Хасанов, подставляя ладони, сложенные ковшом. – До воды теперь далеко.
Потом он усадил Соколова на край кушетки и показал, как держать девушку за плечи. Сам опустился в изножье.
– Головка прорезалась, – бросил коротко.
– Справишься?
– Придётся постараться…
* * *Когда приехала «Скорая», врачу осталось лишь перерезать пуповину.
– Молодец, сержант, – похвалил седоусый док-тор, судя по всему, ближайший родственник Деда Мороза. – Чисто сработано. Глянь, какого богатыря родил!
– Да не я это, вот он, – отмахивался Соколов. Заозирался в поисках Хасанова, но парня уже и след простыл.
Соколов стоял рядом с медсестрой, смотрел, как та ловко пеленает мальчишку, а в ушах по-прежнему звучал его первый, требовательный, басовитый крик, раздавшийся в тот самый миг, когда Соколов уже практически отчаялся его услышать. Теперь младенец сладко шлёпал губами, ворчал и недовольно щурился на яркий свет из-под припухших век. Цвета глаз было, конечно же, не разобрать, но отчего-то Соколов был уверен: они будут такие же тёмные, как у матери-эльфийки, у Адылбека да и у него самого.
– Поверьте моему опыту, – ворковал Дед Мороз, обращаясь к роженице, которую уже успели переложить на носилки. – Мужики, родившиеся 8 Марта, – особые люди. Счастливые, везучие, жизнью обласканные. Так что вы, моя дорогая, не только себе подарок сделали, но и сыночку своему угодили – в правильный день он у вас родился…
На улице Крыжнёв деловито суетился у фургона «Скорой помощи» – командовал погрузкой. Соколов бережно нёс ребёнка, укрывая его под курткой от ледяного ветра.
– Бывай, парнишка, – сказал он, аккуратно пристраивая его рядом с матерью.
– Спасибо вам, – мягко улыбнулась девушка, едва касаясь руки Соколова. – Спасибо вам, и не держите на меня зла.
– Бог с вами, за что? – смутился Соколов.
– Как за что? Испортила вам праздник…
Двери захлопнулись, весёлый доктор бодро вскочил на своё место рядом с водителем.
– Куда вы её теперь? – спросил Соколов.
– В пятнадцатый роддом, он тут ближайший.
– Поаккуратнее там, не дрова везёте, – прикрикнул на водителя Крыжнёв. Но дверь, к счастью, уже захлопнулась.
– Ты зачем чурку выпустил? – набросился Крыжнёв на Соколова, едва «Скорая помощь» тронулась с места.
– Тебя не спросил, – буркнул Соколов.
– Учти, Соколов, я рапорт подам. Сегодня же, вот прямо сейчас.
– Валяй, – бросил Соколов. И не оглядываясь, пошёл обратно в метро. Толкнув стеклянную дверь, внезапно вспомнил, что даже не узнал имени эльфийской царевны.
* * *Вернувшись с дежурства, Соколов скинул курт-ку, ботинки и, как подкошенный, рухнул на диван. Но спал недолго. Проснулся бодрый и первым делом начал мыть пол. Отдраил раковину, закинул грязное бельё в стиральную машину, протёр зеркало в ванной и вдруг ни с того ни с сего весело подмигнул своему отражению. Долго стоял под душем, напевая под нос что-то жизнеутверждающее. Побрился тщательно. Выудил из шкафа свой самый приличный свитер и практически чистые джинсы. Одевшись и зачем-то вновь подмигнув себе в зеркало, вышел на лестничную клетку и позвонил в соседнюю дверь. Светка оказалась дома.
– Привет, Светлана, с прошедшим праздником тебя! – со всей возможной галантностью приветствовал соседку Соколов.
Светка молчала, внимательно разглядывая начищенного, как медный пятак, соседа.
– У меня к тебе вопрос, – замялся Соколов. – Весьма деликатный. Может, ты знаешь, ну как бы тебе объяснить…
– Да уж объясни как-нибудь, – тихо сказала Светка. – Если проще, можешь на пальцах.
– Что отнести в больницу только что родившей женщине? – выпалил Соколов. – Она же это, наверное, кормящая? А кормящие сами-то что едят?
Светка помолчала, а потом проговорила, ничем не выдавая удивления:
– Творог можешь отнести. Колбасы варёной. Только хорошей, дорогой.
– А апельсины там, яблоки?
– Не вздумай, от них у ребёнка аллергия начнётся! – выпалила Светка и закрыла дверь.
* * *Главврач, пожилая дама с сиреневыми волосами, разглядывала Соколова с нескрываемым любопытством.
– Так это вы тот самый доблестный герой-полицейский, который мужественно принял роды в антисанитарных условиях столичного метрополитена?
– Так точно! – улыбнулся Соколов. – Только я не один. Мне студент-медик помог. Отличный парень, будущее светило узбекской медицины.
Дама с сиреневыми волосами саркастически приподняла бровь, но Соколов уже перешёл к делу:
– А я мог бы навестить мать? А то мы с ней вчера толком даже и не попрощались.
– К сожалению, это невозможно, – нахмурилась врач. Улыбку с её губ будто ластиком стёрло.
– Почему? – удивился Соколов. – Я ненадолго. Вот только творог передам, колбасу варёную, узнаю, как она себя чувствует, как там мальчишка…
– Это невозможно, – снова повторила врач. – Потому что её, этой так называемой матери, здесь нет. Она ушла.
– То есть как ушла?
– То есть так, – начала сердится врач, – ногами. Проснулась утром и ушла.
– А ребёнок?
– А ребёнка оставила.
– И что с ним теперь будет?
– Ну, что будет, что будет… – протянула врач. – Пациентка поступила к нам без документов, бумаги мы толком оформить не смогли, имя матери записали с её слов. Так что если в ближайшие дни кто-нибудь решит мальчика затребовать и официально признает себя его родителем, мы препятствовать не станем – отдадим и забудем.
– А если никто не затребует? – в горле у Соколова сделалось наждачно и сухо.
– Тогда через два дня мы отправим его в дом малютки. Потом его ждёт детский дом. А дальше… Ну, что я вам буду рассказывать. Вы ведь в органах работаете и лучше меня всё знаете.
…Соколов шёл по длинному больничному коридору и бил себя по ногам пакетом с теперь уже никому не нужным творогом. Было тихо, но за высокими белыми дверями явственно ощущалось бесшумное движение жизни. Соколов вышел на улицу и выбросил пакет в урну. Сейчас ему больше всего хотелось как можно скорее оказаться в метро, сесть в вагон и помчаться сквозь тьму в надежде никогда больше не видеть света. Он уже дошёл до ворот, но в следующее мгновение неожиданно развернулся и быстро, не останавливаясь, зашагал обратно в больницу.