– Как конкретно она умерла, я записывать не стала. Решила, что об этом тебе лучше узнать самому. Даже если придется потратить какое-то время.
Цкуру машинально кивнул.
Шесть лет назад? Шесть лет назад Белой исполнилось тридцать. Всего лишь тридцать. Он попытался представить ее в этом возрасте, но не смог. В сознании всплывал лишь ее образ в шестнадцать или семнадцать. Горечь заполнила его сердце.
«Я не смог даже вырасти вместе с ней…»
Наклонившись над столом, Сара мягко накрыла его руку своей. Ладонь ее была маленькой и теплой. И хотя Цкуру был рад и благодарен ее дружескому касанию, ему внезапно показалось, что коснулись не его, не здесь и по никак не связанному с ним поводу.
– Прости, что так вышло, – сказала Сара. – Но рано или поздно кто-нибудь все равно бы тебе сообщил…
– Я понимаю, да, – ответил Цкуру. Конечно же, он понимал. Просто свыкнуться сразу не получалось. И в том не было ничьей вины.
– Я уже скоро пойду. – Сара посмотрела на часы. И вручила ему конверт с распечатками. – Это данные о твоих друзьях. Необходимый минимум, так сказать. Теперь для тебя самое важное – поговорить с ними. И все подробности узнать от них самому.
– Спасибо тебе за все… – сказал Цкуру. Он поискал еще какие-нибудь слова, но заговорить решился не сразу. – Надеюсь, скоро сообщу, что получилось.
– Буду ждать, – кивнула Сара. – Если смогу еще пригодиться, звони.
И он снова поблагодарил ее.
Они вышли из кафетерия и попрощались. Стоя посреди улицы, Цкуру смотрел, как ее «кофейный костюм» скрывается в толпе. Если б только мог, он бы с радостью побыл с Сарой еще немного. Поговорил с нею, никуда не торопясь. Но у нее, конечно же, своя жизнь. Бо́льшая часть которой, увы, происходит неизвестно где и не имеет к нему ни малейшего отношения.
Конверт от Сары он спрятал во внутренний карман пиджака. Короткие, аккуратно собранные жизнеописания его четверых друзей. И одного из них – точнее, одной – в этом мире уже не существует. Превратилась в горстку белого пепла. Ее мысли и точки зрения, ее чувства, желания, мечты – всё исчезло бесследно. Остались только воспоминания о ней. О каскаде ее длинных волос, об изящных пальцах на клавишах пианино, о ее стройных, но удивительно выразительных икрах, когда она играет «Le Mal du Pays» Ференца Листа. О ее влажном лоне, твердеющих сосках… Стоп. Это уже не воспоминания. Это… впрочем, здесь лучше остановиться.
Куда же теперь идти? – думал Цкуру, прислонившись к уличному фонарю. Часы на руке показывали половину восьмого. Небо оставалось светлым, но уличные вывески и витрины с каждой минутой разгорались все ярче. Ранний вечер, неотложных дел на сегодня не было. Возвращаться домой пока не хотелось. Как и оставаться в тихом месте с самим собой наедине. Можно идти куда угодно. Почти куда угодно. Но куда именно, Цкуру понятия не имел.
Наверно, лучше всего было бы напиться, подумал он. Нормальный мужчина в такой ситуации идет в идзакаю[23] и просит саке. Увы, алкоголя в больших дозах Цкуру не переносил. Выпивка совсем не обостряла его чувств и не погружала в уютное забвение, а лишь приносила головную боль поутру.
Так куда же податься?
И тут он сообразил: идти ему совершенно некуда.
Он добрел до Токийского вокзала[24]. Вошел в метро через турникеты на входе Яэ́су, перебрался на платформу кольцевой линии Яманотэ́, присел на скамейку. И целый час наблюдал, как минута за минутой прибывают и отправляются зеленые составы, изрыгая и вновь заглатывая бесконечные толпы людей. Ни о чем не думалось; он просто отслеживал происходящее. Зрелище отнюдь не облегчало боль в сердце. Но ритмично повторяющееся действие, как всегда, завораживало и помогало хотя бы на время отключить мозги.
А пассажиры все прибывали невесть откуда, прилежно выстраивались в очереди, загружались в вагоны и уезжали неведомо куда. Сколько же людей действительно существует в этом мире, вдруг поразился Цкуру. И сколько зеленых вагонов, как ни в чем не бывало, систематически перевозит их туда-сюда. Разве это не чудо? Каждому из этой огромной толпы есть куда ехать – и куда возвращаться…
Наконец час пик миновал, толпа схлынула. Медленно поднявшись, Цкуру сел в подъехавшую электричку и отправился домой. Боль в сердце так и не унялась. Но теперь он хотя бы понял, что делать.
10
В конце мая Цкуру взял на работе трехдневный отпуск и приехал в Нагою. Как раз на эти дни выпадали ежегодные отцовские поминки – отдельный повод вернуться домой, не говоря обо всем остальном.
После смерти отца в их просторном доме стали жить сестра с ее мужем, но в комнату Цкуру никто не заходил, и он, приехав, всегда мог ее занять. Кровать, стол, книжные полки – все осталось таким же, как в его школьные годы. Книги, что он когда-то читал, ручки, тетради, блокноты…
В первый день он сходил на службу в храме, отсидел на поминках с родней, пообщался с домашними – и уже на следующий день был совершенно свободен. Сначала решил наведаться к Синему. В воскресенье, когда у обычных контор выходной, автосалоны всегда открыты. Заходи, встречайся с кем хочешь без предварительных договоренностей да беги себе дальше. На это Цкуру и рассчитывал. Собеседник, не ожидавший встречи заранее, ведет себя искренней. Если же Цкуру Синего не застанет или тот откажется разговаривать, ничего не поделаешь, придется изобретать что-нибудь еще.
Салон «Тойоты Лексус» располагался в тихом квартале неподалеку от Нагойского замка[25]. В огромных стеклянных витринах выстроились новенькие «Лексусы» всех мастей – от спортивных купе до полноприводных внедорожников. В помещении пахло покрышками, пластмассой и натуральной кожей.
Подойдя к конторке, Цкуру обратился к девице. Волосы та убирала в узел на затылке, обнажая тонкую белую шею. На стойке перед нею стояла ваза с огромными бело-розовыми георгинами.
– Я хотел бы поговорить с господином Оуми, – сказал ей Цкуру.
Губы девицы сложились в улыбку – светлую и безупречную, под стать заведению. Помада натуральных тонов, зубы ровные и красивые.
– Господин Оуми? – повторила она. – Разрешите узнать ваше имя?
– Тадзаки, – ответил Цкуру.
– Господин Тасаки… У вас назначена встреча?
Фамилию она произнесла с ошибкой, но поправлять он не стал. Пожалуй, так даже к лучшему.
– Нет, не назначена.
– Я поняла вас. Минуточку.
Набрав на телефоне номер, девица подождала секунд пять. А затем сказала в трубку:
– Господин Оуми, к вам посетитель… Да… Господин Тасаки. – Ответа Оуми было не слышно, но девица едва заметно кивнула: – Хорошо, я поняла.
Положив трубку, она посмотрела на Цкуру.
– Господин Тасаки… Господин Оуми сейчас занят. Говорит, что освободится минут через десять. Нижайше прошу прощения, но не могли бы вы немного подождать?
Выражалась девица безукоризненно. Стопроцентная вежливость. И прощения просила, похоже, искренне. Здорово, должно быть, ее муштровали. Или это у нее от природы?
– Запросто, – ответил Цкуру. – Я никуда не спешу.
Она проводила Цкуру к кожаному дивану с высокой спинкой. Рядом стояла кадка с каким-то огромным декоративным растением, а над головой раздавалась еле слышная мелодия Антонио Карлоса Джобима. На узком и длинном стеклянном столике были разложены роскошные каталоги «Лексусов».
– Позвольте предложить вам кофе или чаю, – сказала девица.
– Кофе, пожалуйста, – ответил Цкуру.
Он полистал каталог новой модели седана, и девица принесла ему кофе. В чашке кремового цвета с логотипом «Лексуса» на боку. Поблагодарив девицу, Цкуру отхлебнул кофе. Вкусный. И ароматный, и горячий – как раз то, что нужно.
Он похвалил себя за то, что пришел в костюме и туфлях. Во что одеваются обычные покупатели «Лексусов», Цкуру понятия не имел. Но футболка, джинсы и кроссовки, пожалуй, смотрелись бы чересчур несерьезно. Уже перед самым выходом из дома он, спохватившись, переоделся в костюм и повязал галстук.
За пятнадцать минут ожидания он успел выучить все последние серии «Лексусов» наизусть. А также усвоить, что различают их не по названиям типа «короллы» или «крауна», а исключительно по номерам. Так же, как «Мерседесы» и «БМВ». Или симфонии Брамса.
Наконец в салон откуда-то сбоку вошел мужчина. Высокий, широкоплечий, но очень подвижный. Рассекая пространство широкой походкой, он словно намекал всем вокруг, что куда-то спешит. Цкуру узнал его сразу. За столько лет Синий почти не изменился, разве что раздался в плечах. Примерно так разрастаются с годами семья или дом. Цкуру положил на стол каталог, поднялся с дивана и шагнул навстречу.
– Извините, что заставил ждать, – сказал Синий с легким поклоном. – Моя фамилия Оуми.
– Извините, что заставил ждать, – сказал Синий с легким поклоном. – Моя фамилия Оуми.
Его рослую фигуру плотно обтягивал костюм без единой морщинки. Легкий, из благородной ткани, серый с голубой искрой. Шитый наверняка на заказ, с учетом необычного телосложения. Светло-серая рубашка, темно-синий галстук. Все сидело на нем как влитое. В школьные годы его таким и представить никто не мог. Разве что волосы совсем короткие, как и прежде, – стандартная стрижка регбиста. Ну и загорелый, как всегда.
Поглядев на Цкуру, Синий едва заметно изменился в лице. В глазах мелькнула растерянность. Он явно пытался понять, встречались ли они раньше. Но так и не понял. Вежливо улыбаясь, он молча ждал, что скажет Цкуру.
– Давненько не виделись, – произнес тот.
Сомнения Синего тут же рассеялись. Голос – единственное, что у Цкуру осталось прежним.
– Цкуру? – спросил Синий, прищурившись.
Тот кивнул.
– Прости, что отрываю от работы… Но я подумал, так будет лучше всего.
Глубоко вдохнув, Синий медленно выпустил воздух из легких. Придирчиво окинул Цкуру взглядом с головы до пят и снова посмотрел в лицо.
– Здорово же ты изменился, – заметил он с каким-то даже интересом. – Встреть я тебя на улице, не узнал бы.
– А ты не изменился совсем.
Губы Синего слегка искривились.
– Да ладно! Весу набрал. Пузо отрастил. Быстро бегать уже не могу. Весь мой спорт в последнее время – гольф с клиентами раз в месяц…
Они помолчали.
– Но ты же сюда не машину пришел покупать, верно? – уточнил Синий на всякий случай.
– Нет, конечно. Уж извини. Если ты не против, хочу поговорить с тобой с глазу на глаз. Хотя бы недолго.
Синий наморщил лоб. Словно не знал, что делать. Как и много лет назад, все мысли читались у него на лице.
– У меня сегодня весь день забит… Сейчас по городу мотаться, а после обеда на собрании выступать.
– Скажи, когда тебе удобно, я подстроюсь. Специально ради этого из Токио приехал.
Синий прокрутил в голове расписание. Скользнул взглядом по часам на стене. Половина двенадцатого. Он задумчиво потер ладони – и наконец принял решение.
– Ладно. В двенадцать я иду на обед. Поговорить сможем не дольше получаса. Выйдешь отсюда, свернешь направо, пройдешь немного – увидишь «Старбакс». Жди меня там.
Без пяти двенадцать Синий появился в «Старбаксе».
– Здесь слишком шумно, – сказал он. – Давай возьмем попить да пойдем туда, где потише.
Он купил капучино и булочку, Цкуру взял минералки. Они вышли на улицу, дошагали до ближайшего парка и сели на первую попавшуюся пустую скамейку.
День выдался пасмурным, в небе – ни клочка синевы, хотя дождем вроде не пахло. Ветра тоже не было. Плакучие ивы, склонив зеленые кроны к самой земле, застыли в глубокой задумчивости. Лишь иногда на их слабые ветви садились какие-то птахи, но, не отыскав надежной опоры, тут же улетали. И ветви, качнувшись раз-другой, застывали вновь.
– Посреди разговора мне могут позвонить по мобильнику, – предупредил Синий. – Заранее извиняюсь. Работы невпроворот.
– Ничего. Я понимаю.
– От этих мобильных удобств одни неудобства… – мрачно проворчал Синий. – Ну и как ты? Женился, нет?
– Нет. Пока один.
– А я женился шесть лет назад. Сыну уже три года. А дочь еще у матери в животе, растет с каждым днем. В сентябре ожидаем.
Цкуру кивнул.
– Жизнь бьет ключом?
– Чем она бьет, не знаю, но на месте не стоит, это уж точно. И назад уже не повернешь, – усмехнулся Синий. – А у тебя всё как?
– Да в целом неплохо…
Цкуру достал из бумажника визитку и протянул Синему. Тот взял карточку и прочел вслух:
– Железнодорожная компания «***». Отдел оборудования, архитектурная секция.
– В основном строим и ремонтируем станции, – пояснил Цкуру.
– Ну да, ты же с детства вокзалы обожал, – с интересом припомнил Синий и отхлебнул капучино. – Значит, занят любимым делом?
– Служба есть служба, приходится выполнять не только то, что любишь. Ерунды тоже хватает.
– Ну, это везде так. Пока тебя используют другие, ерунды всегда будет хоть отбавляй, – сказал Синий. И несколько раз чуть заметно кивнул, словно вспоминая примеры.
– И что, твои «Лексусы» хорошо продаются?
– Вполне. Это же Нагоя. Столица «Тойоты» все-таки[26]. Здесь ими даже ленивый будет торговать неплохо. Только теперь наши конкуренты вовсе не «Хонда» или «Ниссан». Ближайшая цель – заставить всех, кто водит иномарки-премиум, типа «мерсов» и «БМВ», пересесть на отечественные «Лексусы». Для чего «Тойота» и разработала этот флагманский бренд. Время, конечно, потребуется, но успех гарантирован.
– «Проигрыш невозможен, победа будет за нами»? – напомнил Цкуру.
На секунду лицо Синего перекосилось, но тут же расплылось в ухмылке.
– А, ты о регби… Вечно запоминал всякую чушь.
– А ты вдохновлял всех на подвиги.
– Да ладно, все равно мы то и дело проигрывали… А вот бизнес мой и правда вполне себе процветает. Конечно, в экономике сейчас кризис, но у богачей деньги по-прежнему не переводятся. Как ни странно.
Цкуру кивнул, и Синий продолжал:
– Я и сам всю дорогу на «Лексусе» езжу. Отличная железяка, тихая, не ломается. Как-то на тест-драйве разогнал ее под двести в час – руль даже не дрогнул! И тормоза крепкие. Выше всяких похвал. Все-таки продавать то, что нравится самому, – это здорово. А всучивать людям всякую дрянь у меня бы точно не вышло, каким тут соловьем ни заливайся…
Цкуру снова кивнул. Синий посмотрел на него в упор.
– Что? Думаешь, обычная песня прожженного торгаша?
– Нет, я так не думаю. – Цкуру покачал головой. Искренность Синего сомнений не вызывала. Хотя в школе он, что говорить, подобных речей не выдавал.
– Ты машину-то водишь? – уточнил Синий.
– Водить вожу, но машины нет. Для нормальной жизни в Токио автобусов, метро и такси вполне достаточно, а за покупками я езжу на велосипеде. Если надо, беру машину в прокате и плачу за час. Все-таки ситуация там не та, что в Нагое.
– Да, ты прав. Так оно и проще, и дешевле, – согласился Синий. И о чем-то вздохнул. – Если нет машины, то и черт с ней… Ну и как тебе в Токио, нравится?
– Работа есть, живу я там уже долго, привык. Да и податься особо некуда. Вот, наверно, и все. Не сказать, чтобы очень уж нравилось…
Довольно долго оба молчали. Женщина средних лет провела перед ними на поводках сразу двух бордер-колли. Несколько бегунов протрусили мимо в сторону замка.
– Ты сказал, у тебя ко мне разговор, – напомнил Синий так, словно обращался к кому-то вдалеке.
– На втором курсе летом я вернулся в Нагою на каникулы и позвонил тебе, – начал Цкуру. – Ты сказал, что больше не хочешь ни видеть меня, ни слышать мой голос по телефону. И что это – ваше общее решение, всех четверых. Помнишь такое?
– Помню, а как же.
– Я хотел бы знать почему, – сказал Цкуру.
– Именно теперь? – с удивлением уточнил Синий. – С чего это вдруг?
– Да, именно теперь. Тогда спросить в лоб не мог. Слишком жестко вы меня тогда отшили. И слишком страшно было услышать ответ. Боялся, узнаю, в чем дело, – рухну и больше не встану. И даже не поняв, что случилось, я постарался об этом забыть. Все надеялся, что со временем рана заживет.
Синий отщипнул кусочек от булки, сунул в рот. Не спеша прожевал, запил капучино.
– Но прошло уже шестнадцать лет, – продолжал Цкуру, – а она все болит. И, кажется, даже кровоточит. Я понял это недавно, после одного события, очень важного для меня. И я решил приехать в Нагою повидаться с тобой. Прости, что так внезапно.
Синий долго разглядывал ветки ив, опустившиеся от своей тяжести. И наконец сказал:
– А ты сам не догадываешься почему?
– Все шестнадцать лет об этом думал. Но до сих пор понятия не имею.
Будто в некоем замешательстве, Синий прищурился и почесал кончик носа. Как делал всегда, если задумывался особенно глубоко.
– Тогда, по телефону, ты ответил «понятно» и положил трубку. Ни о чем не споря. Ничего не выясняя. Вот я и подумал, вполне естественно, что кое о чем ты догадывался и сам.
– Если меня сильно обидеть, у меня слова в горле застревают, – признался Цкуру.
Ничего не сказав на это, Синий отщипнул от булки еще кусочек, раскрошил его и бросил ворковавшим у их ног голубям. Птицы тут же слетелись на пиршество. Похоже, Синий проделывал это уже не раз. Возможно, в обеденный перерыв часто приходил сюда один и делил свой обед с голубями.
– Так все-таки – в чем причина? – спросил Цкуру.
– Ты что же, действительно ничего не знаешь?
– Действительно ничего.
И тут в кармане у Синего затрезвонил мобильник. Достав его, Синий бросил взгляд на имя звонящего, с бесстрастным видом нажал «отбой» и спрятал трубку в карман. Мелодию, прозвучавшую только что, Цкуру сразу узнал. Песенка из далекого прошлого, крутившаяся в хит-парадах, кажется, еще до его рождения. Он слышал ее не раз, вот только название никак не вспоминалось.