Как и в период своей деятельности на президентском посту, глава правительства по-прежнему уделяет значительное внимание «Омега Групп». Он регулярно встречается с ее руководителями, относится к ним доброжелательно, но каких-либо серьезных преимуществ не предоставляет.
Руководящие работники Кремля, ранее работавшие в «Омега Групп», успешно встроились в систему администрации, где открытое лоббирование в интересах коммерческих структур не приветствуется. Вместе с тем они охотно продвигают интересы «Омега Групп», если это не ставит под угрозу их личные интересы и репутацию.
В целом можно констатировать, что выводы о кризисе влияния «Омега Групп» не соответствуют действительности. Повторение «дела ЮКОСа» ей не грозит.
«Омега Групп» придерживается жесткого стиля ведения бизнеса, много и охотно судится с конкурентами, осуществляет прессинг, используя давние и новые связи в органах исполнительной и законодательной власти, а также в спецслужбах России.
Агрессивность стиля «Омега Групп» во многом отражает особенности характера и взглядов руководителя холдинга Михаила Гранина.
Он мало кого уважает в российском бизнесе. Из крупных предпринимателей выделяет, в частности, Проскурова. По агентурным данным, в период острых корпоративных противоречий М. Гранин давал указание своим информационным службам строго ограничивать их действия рамками корпоративных задач и не нападать лично на Проскурова.
Особое значение М. Гранин придает секретности акций. Лично готовит материалы, компрометирующие противников и предназначенные для размещения в СМИ или доведения до целевых объектов, увлеченно планирует специальные мероприятия. Вместе с тем М. Гранин твердо убежден, что, занимаясь продвижением своих интересов, бизнесменам следует ограничиваться коммерческой деятельностью и не пытаться влиять на политику.
При этом всегда довольно точно определял тонкую грань, отделяющую лоббизм от вмешательства в политические процессы, что в числе прочих причин объясняет снисходительность властных структур к жестким приемам конкуренции, характерным для «Омега Групп».
В Кремле М. Гранину уже рекомендовали избегать агрессивности в отношении холдинга Лабинского, учитывая, что острота корпоративного конфликта наносит ущерб авторитету государства, используется нашими противниками за рубежом в пропагандистской кампании против России.
М. Гранин обещал снизить активность в этом вопросе, но, по имеющейся информации, это обещание выполнять не собирается и считает целесообразным выйти на новый виток противостояния. Особое внимание он будет уделять судебным процедурам, инспирированию новых расследований и в случае необходимости интернационализации конфликта.
К развитию корпоративного конфликта прибивается немало деятелей и предпринимателей, которые стремятся решить свои собственные задачи, не имеющие отношения к интересам «Омега Групп» и холдинга Лабинского.
По имеющимся данным, негативную роль играет, в частности, владелец «Ферросплавов» Морев. Он рассчитывает, что это отвлечет внимание от трудностей его собственной компании, особенно если он успеет присоединиться к стороне, имеющей наибольшие шансы на успех.
Наступательная тактика М. Гранина вызывает различную реакцию у других руководителей «Омега Групп». Основные акционеры более сдержанно оценивают ситуацию и не исключают компромиссного разрешения спора. Они высказывают мнение, что в условиях кризиса не следует расширять зону конфликтов вокруг «Омега Групп» и лучше пойти на уступки там, где продолжение борьбы будет стоить дороже возможных приобретений.
Однако М. Гранин не намерен уступать. Он доказывает, что конфликт выходит за рамки урегулирования долгов Лабинского. Речь идет о контроле над стратегическими активами в ряде ведущих отраслей.
Кризис следует использовать, по его мнению, в интересах перераспределения собственности. Финансовых резервов «Омега Групп», по расчетам М. Гранина, достаточно для захвата доминирующих позиций.
«Серьезный „чел“», — подумал президент. Иногда ему нравилось применять молодежный сленг. Общение с Интернетом не проходило даром.
— Гранин в приемной, — сообщил невидимый голос по линии громкой связи.
— Пригласите. — Президент отодвинул папку со спецдонесением в сторону. На дальний угол стола.
* * *— У Лабинского есть средства, чтобы расплатиться с нами по долгам, — настаивал Гранин. — Уступать мы не собираемся.
— Все должно быть по закону. Никто вас принуждать не будет. Ну, может, только чуть-чуть, — улыбнулся президент. — Мы не должны допустить банкротства компаний Лабинского. Обострение социальной ситуации, безработица. Не время сводить счеты. Проявите сдержанность. Вы не согласны?
— У меня лично к нему претензий нет. Нужно было думать и считать деньги. А он зарвался. Кризис — он для всех кризис. У нас тоже есть обязательства. «Омега Групп» получила кредит от государственного банка на два миллиарда долларов. Прощать нам долг никто не собирается. Я не понимаю, почему такое избирательное отношение. Брать в кредит и не возвращать — нормально, а банкротить — безответственно. Кто виноват в этой ситуации? Разве наш банк? Нет, виноват Лабинский. Пусть он и отвечает.
— Какие у вас еще вопросы к Лабинскому? — неожиданно мягко спросил президент.
Если он видел неуступчивость собеседника, то обычно давал ему возможность изложить весь набор претензий, а потом суммировал их и предлагал пакетное решение. Или ничего не предлагал, а вежливо, с ледяной улыбкой прощался. Эта привычка осталась со времен работы в бизнесе. Правда, тогда предлагать приходилось чаще. А сейчас участники переговоров до откровенного разрыва старались не доводить.
Гранин знал об особенностях переговорной тактики президента, но деваться было некуда. Не будет же он молчать с обиженным видом. Нужно говорить и доказывать — чем больше, тем лучше.
— Нас не устраивает, что действия менеджмента Лабинского дезорганизованны. Мы предлагаем решения, а они ссылаются на то, что не имеют полномочий. Все рычаги в руках Лабинского, а он часто недоступен. Личной ответственности по долгам не несет, а вести переговоры не хочет. Как черепаха: спрячет голову и выжидает.
— Я могу позвонить Лабинскому, и он встретится с вами, — предложил президент.
— Спасибо за предложение, но мы уже встречались. Результатов это не принесло. У меня сложилось твердое убеждение: он не собирается платить по долгам. Просто не хочет и тянет время. Самым циничным образом. Мог бы заложить активы или поделиться собственностью.
— Да ладно! Что мы будем рассказывать друг другу небылицы. Давайте начистоту. Нечего ему закладывать. Сами прекрасно знаете. Лучше согласитесь на рассрочку. Так реальнее.
Гранин замолчал. Доверительный тон президента лишал его возможности резко обвинять Лабинского. Получилось бы слишком театрально. Но соглашаться он тоже не хотел. Не мог переступить через себя.
— Вы наверняка думаете, а почему это президент впрягается за Лабинского? Поясню. Он допустил определенные просчеты как предприниматель, но ведь мы сами толкали его к внешней экспансии. Я этого слова не боюсь. Экспансия — это нормально. И он во многих странах занял мощные позиции. Это государству выгодно? Вне всякого сомнения. За трудности его бизнеса государство тоже несет ответственность. Нужно быть справедливыми. А иначе нам никто верить не будет.
— Мы тоже выполняли социальный заказ государства и работали на внешних рынках. Раз уж зашел такой откровенный разговор, я бы не стал все валить на государство. Бизнес сам хотел развиваться. Но нужно было делать это с умом, — подхватил тему и тут же повернул ее в свою сторону Гранин.
— Хотел бы сказать одну важную вещь. Поделиться. Составлен список из трехсот системообразующих, жизненно важных для экономики предприятий, — напомнил президент.
Гранин насторожился. Предприятия, связанные с «Омега Групп», как и холдинг Лабинского, были в первых строчках списка.
— Так вот. Кризис оказался глубже и тяжелее, чем мы ожидали. Всем предприятиям из этого перечня государство помочь не сможет.
«Сейчас скажет, что получим деньги, если проявим солидарность и не будем трогать Лабинского», — подумал Гранин. Но он ошибся.
— Мы не станем выделять средства из государственного бюджета для металлургических предприятий Лабинского. Решение практически принято. Автомобилистам поможем, а металлургам уже не получится. Поэтому крайне важно, чтобы вступило в действие соглашение о реструктуризации его долгов. Обидно будет, если проведенная с участием государства работа даст сбой из-за судебных исков вашего банка.
Гранин молчал. А что он мог возразить? Его не заставляли, не угрожали лишить обещанных денег — по крайней мере пока. А только просили и при этом делились информацией, которую, возможно, еще и сам Лабинский не знает. Хотя вряд ли. Кто-либо из кремлевских чиновников уже донес. К гадалке не ходи!
— Я вас понял. — Гранин кивнул. — Мы притормозим иски к металлургической компании Лабинского.
— Автостроителей тоже не трогайте. А то получится: государство поддерживает, а вы их топите.
— Согласен. Но я рассчитываю, что потери будут компенсированы.
— Я рад, что вы проявили социальную ответственность, — удовлетворено заметил президент. Но ничего не обещал. Словно не услышал намека.
— Я тоже рад, — сказал Гранин.
И это была правда. Основная задолженность приходилась не на металлургические и автомобильные заводы Лабинского, а на строительный бизнес.
И уж тут Гранин твердо вознамерился вернуть свои деньги.
Глава 23 Третий лишний
О новых судебных исках Лабинский узнал по дороге в офис из сообщений по радио. На какой-то момент водитель переключил его любимый музыкальный канал, и Лабинский чуть не выпрыгнул из автомобиля от возмущения.
«В чем дело? Гранин обещал, что подождет. Обманул?»
Не поздоровавшись с секретарями в приемной, Лабинский ворвался в кабинет, бросив на ходу:
— Юристов ко мне, членам правления собраться через тридцать минут.
Запыхавшийся директор юридического департамента Супрунов, взъерошенный и злой, появился через несколько мгновений, словно ждал «хозяина» в шкафу, куда секретари вешали плащи и прочую «мягкую рухлядь».
— Какие новости? — Лабинский, не садясь в рабочее кресло и не повернувшись к Супрунову, быстро просматривал лежащие на столе свежие документы.
— Через суд Гранин добился взыскания с нашей строительной компании основной суммы долга. Кроме того, металлургическим заводом получена телеграмма с требованием в пятидневный срок вернуть кредит, включая неустойку за просроченные выплаты.
— Он нарушает свои обязательства. Нужно срочно информировать президента.
— Письмо мы подготовим, но есть одна тонкость, — переминаясь с ноги на ногу, глухо, как из колодца, отозвался Супрунов.
— Говори прямо.
— Газеты подают дело таким образом, что Гранин обещал президенту не трогать автопромышленные и металлургические предприятия. А строительный сектор не обсуждали, чем он и воспользовался. Я, конечно, точно не знаю, какие были договоренности на высшем уровне. Не присутствовал. Но так говорят.
Лабинский с возмущением посмотрел на юриста:
— Неправильно говорят. Он же возобновил атаку на металлургический комбинат. Покажи документы.
— Если придерживаться фактов, то он направил требование на предприятия. Это угроза. Но исков в суды не подавал.
— Подать может?
— Кто его знает, чего он может? Я бы не расслаблялся, — вздохнул Супрунов.
Нужно было немедленно информировать Кремль о «неспортивном поведении» Гранина. Но ситуация выглядела запутанной и требовала пояснений. А это сразу ставило Лабинского в невыгодное положение.
Он провел рукой по подбородку и поморщился от колкой щетины.
На столе надрывался мобильник. Отвечать не хотелось. Звонили не те, не вовремя и не по делу. А тот, кто мог бы помочь, звонить не будет.
Вот и думай!
* * *— С большим интересом прочитал сегодняшнюю прессу. — Голос Проскурова звучал по телефону удивленно и несколько ворчливо.
«Прочитал без всякого удовольствия, так нужно понимать», — подумал Лабинский и легко представил себе брезгливо сжатые губы Проскурова.
— Что понравилось?
— Могу зачитать. Не все, конечно. Но вот уважаемое издание пишет, что минимум странно выглядит миротворческая инициатива президента по урегулированию долгового спора между Граниным и неким господином Лабинским, который задолжал упомянутому банкиру кругленькую сумму. Этот шаг уже окрестили первой ошибкой президента. Раньше он в корпоративные разногласия не вмешивался. В чем сила, брат?
— В правде.
— Не уверен. Некоторые правдивые газеты вопрошают: а нужно ли вообще спасать бизнес господина Лабинского? Ничего, что я о тебе в третьем лице? В общем, неприятная волна поднялась. Может, не стоило просить президента о публичной поддержке? Как-то поделикатнее надо было эту проблему решить? Без особого шума.
— Гранин понимает только жесткий разговор, — возразил обеспокоенный Лабинский. Он уже и сам был не рад, что так получилось.
— Жаль, что ты со мной не посоветовался. Я из чего исхожу? В государстве сейчас нет единого центра принятия решений. Поэтому резко возрастает цена ошибки. Мне кажется, эта ситуация будет нам дорого стоить.
«Дорого будет стоить мне, а ты, как всегда, вывернешься. — Лабинский почувствовал раздражение от менторского тона Проскурова. — Поучать легко. Лучше подскажи, что делать. К тому же о встрече с президентом он знал заранее. Я, кажется, говорил».
— Какие ближайшие планы? — поинтересовался Проскуров.
— Что будем делать с мегапроектом? Тормозить или согласимся? — вопросом на вопрос ответил Лабинский.
— А ты что предлагаешь?
— Соглашаемся на условия Рашидова. Нужно объединяться, иначе передавят поодиночке.
— Хорошо, — сказал Проскуров, оставив Лабинскому возможность гадать, что он имеет в виду.
* * *Пока Проскуров в мягкой, но убедительной форме отчитывал партнера и союзника, премьер просматривал информацию об участии президента в конфликте между Лабинским и Граниным.
Почему глава государства должен вмешиваться в корпоративные споры? Это непозволительно. Если оставить ситуацию без внимания, о каком «тандеме» может идти речь? В Кремль пойдут новые ходоки: «Подсоби, царь-батюшка. Защити от злого ворога». А в чем тогда роль правительства? Приспосабливаться к этим решениям? Так не пойдет!
Премьер попросил соединить его с Сазоновым:
— Нужно определиться с мегапроектом. Соберитесь у меня с Шереметьевым. И кстати, что за беспредел Лабинский учинил в Пикалеве? Люди доведены до крайности. В мае мэрию захватили. Нужно съездить и разобраться.
— Разберемся, — пообещал Сазонов.
— Не сомневаюсь.
Глава 24 Игра в прятки
Воронов читал и язвительно цитировал заместителю по оперативной работе Груздеву отчет наружного наблюдения.
…Вечером в воскресенье «Грач» в сопровождении «Инны» посетил театральный спектакль. В здании наблюдение не осуществлялось.
Из театра на автомобиле «Грача» объекты проехали к его дому. Автомобиль был запаркован в подземном гараже. Наблюдение осуществлялось непрерывно в вечернее и ночное время.
Утром в понедельник «Грач» вызвал служебную машину, в которую сел у подъезда. «Инна» из дома не выходила.
Объект был доставлен по основному месту работу. Вечером посетил родителей «Инны» по их местожительству. Перед этим позвонил им и сказал, что телефон «Инны» вышел из строя и он вместе с ней заедет «буквально на минутку».
В адресе находился около часа. «Инны» с ним не было. Далее на служебной машине выехал к месту жительства. Из дома не выходил.
Во вторник утром на своем личном автомобиле приехал на работу.
Проверкой установлено, что в понедельник и вторник «Инна» на работе и в институте не появлялась, из дома «Грача» не выходила, мобильной и другой телефонной связью не пользовалась. В банке, где она работает, говорят, что «Инна» попала с приступом язвы в больницу.
Это объяснение вызывает сомнения. В какую больницу помещена «Инна», никто не знает. «Грач» и ее родители медицинских учреждений в понедельник и вторник не посещали.
— И что ты по этому поводу думаешь? — спросил Воронов.
— Однозначно. «Наружников» обманули. «Инна» вне зоны наблюдения. Прячется. Но где — вот вопрос.
«Это мой просчет, — самокритично размышлял Воронов, не ожидавший такой прыти от Ратова. — Молодой еще парень, оперативного опыта не имеет. Кто мог предположить, что будет грамотно рубить концы?»
— Она в Москве? — Воронов по привычке встал из-за стола и нервно закружил по кабинету.
— Уверен, что нет. Думаю, ночью сбежала из города при помощи Ратова. Он спрячет ее подальше от Москвы.
— Почему подальше? Может, она на даче в Подмосковье. Сидит в огороде и ждет.
— Кого ждет?
— Жениха своего. Кого еще? Не нас же!
— Сомневаюсь. Они очень напуганы, хотят выиграть время. Психологически это побуждает уехать подальше, — настаивал Груздев.
Он обладал редкой оперативной интуицией, и даже когда терпение Воронова иссякало, генерал все же предпочитал доверяться чутью этого «волчары».