— И Император, — мрачно закончил Гаунт.
— Да, и треклятый Император! — согласился Бленнер. Бокалы в руках комиссаров со звоном соприкоснулись. — Послушай, — тут же добавил он, — чего это твой мальчик тормозит?
Майло замер. В его позе читалось напряжение. Дорогу перегородили два тяжелых гусеничных бронетранспортера. Свет их прожекторов слепил глаза, но Майло разглядел на бортах цвета Янтийских Патрициев. К машине двигались мощные фигуры. В руках угадывались дубинки и саперные лопатки.
Машина окончательно встала, и Гаунт выбрался наружу. Он сощурился, пытаясь разглядеть людей сквозь свет и лениво падающий снег.
— Брохусс…
— Полковник-комиссар Гаунт. — Майор Янтийских Патрициев Брохусс выступил ему навстречу. Он был обнажен по пояс, демонстрируя блестящий рельеф мышц. Майор угрожающе поигрывал деревянной палкой. — Думаю, нам нужно уладить кое-какие дела. Ты и твое отребье украли нашу победу на Фортис. Ублюдки, вздумали поиграть в солдатиков, когда за дело взялись настоящие воины. И ты, и твои поганые Призраки должны были висеть кусками мяса на колючке. Там вам самое место.
— И вот в этом все дело? — вздохнул Гаунт. — Это ведь не главная причина, да, Брохусс? Нет, ну конечно, ты все еще бесишься по поводу Фортис. Но с чего так злиться на то, что именно мы сыграли тогда главную партию? Это снова тот старый вопрос чести. Должок, который вы с Фленсом мне приписали и все еще хотите, чтобы я его оплатил. Дурачье. Нет ничего честного в том, чтобы убить меня в темном переулке. Мой труп тут найдут разве что через месяц.
— Думаю, ты не в том положении, чтобы возражать. Мы, янтийцы, забираем долг крови там, где сочтем возможным. Это место не хуже других.
— То есть ты сам готов нарушить законы чести, чтобы отомстить за оскорбление? Если бы ты только понимал иронию происходящего. Но ты, видимо, думаешь задницей. Начнем с того, что никакого оскорбления вообще не было. Я просто немного поправил то, что пошло не так. Ты же знаешь, кто и в чем на самом деле виновен. Я просто-напросто указал на трусость в действиях янтийцев.
— Брам! — шепотом позвал его Бленнер. — Хреновый из тебя дипломат. Эти ребята хотят крови! Оскорбления тут никак не помогут.
— Я работаю над этим, — усмехнулся в ответ комиссар.
— Что-то не заметно… Я… — Бленнер оттолкнул Гаунта и вышел на передний план. — Майор, если вы хотите драки, дайте мне минутку, и вы будете удовлетворены. Всего минутку, хорошо? — Он многозначительно поднял руку и наклонился к Майло: — Парень, как быстро ты сможешь разогнать эту колымагу?
— Достаточно быстро, чтобы уйти, — шепотом ответил Майло. — И я знаю, куда ехать.
Бленнер снова повернулся к тяжелым машинам Патрициев и сверкнул улыбкой в свете прожекторов.
— Посовещавшись с моими коллегами, майор Брохусс, я могу вам ответственно заявить: поди ко всем чертям, долбаный ты сукин сын!
Не тратя времени даром, Бленнер затолкал Гаунта обратно в салон и нырнул следом. В мгновение ока Майло развернул машину и дал газу, не обращая внимания на бегущую к ним толпу разъяренных гвардейцев.
Еще через три секунды автомобиль Гаунта с надсадным ревом мчался по оледенелым улицам. Сотрясая воздух отборной руганью, Брохусс и остальные Патриции забились в свои бронетранспортеры и бросились в погоню.
— Как хорошо, что я поручил эти переговоры тебе, — ухмыльнулся Гаунт, глядя на Бленнера. — Мне до твоей дипломатичности расти и расти.
8Рядовой Браг от души поцеловал счастливые кости, встряхнул в кулаке и бросил. В его сторону немедленно двинулись горы фишек, и весь игральный зал захлебнулся восторженными криками.
— Давай, Браг! — рассмеялся Безумный Ларкин. — Покажи им еще разок, как это делается, старый пропойца.
Браг ухмыльнулся и снова подхватил игральные кости.
«Вот это жизнь!» — решил он. Фронтовые ужасы Фортис, смятение и постоянное ожидание гибели остались далеко. Теперь Брага окружала дымка игорного заведения на задворках холодной зоны. Вокруг хорошие друзья, красотки в нужном количестве и целая ночь азартных игр.
За спиной неожиданно вырос Варл. Он хотел дружески похлопать Брага по плечу, но удар оказался сильным и довольно болезненным. Варл все еще не привык к аугметической руке, которую ему пересадили на Фортис.
— Игра подождет, Браг. Есть работенка.
Браг и Ларкин поцеловали на прощание своих накрашенных подруг, и Варл вывел гвардейцев через черный ход к грузовой аппарели. Там уже суетились Сат, Мелир, Мирин, Каффран, Куралл, Колл, Бару, Маколл, Раглон — два десятка танитцев.
— Чего творится-то? — озадаченно спросил Браг.
Мелир указал на побитый серый фургон. Корбек, Роун и Фейгор как раз выгружали ящики с выпивкой и куревом.
— Полковник привез нам кое-что вкусненькое, храни Император его танитскую душу.
— Здорово, — облизнулся Браг. Ему показалось, что Роун и Корбек вели себя как-то… нервно. Перехватив его взгляд, полковник улыбнулся.
— Тащите всех сюда! — весело крикнул он. — У нас сегодня праздник, парни! За Танит! И за нас!
Его слова мгновенно подхватила волна радостных криков и аплодисментов. Варл тем временем запрыгнул в кузов и ловко вскрыл один из ящиков посеребренным ножом. Он уже начал раздавать бутылки собравшимся гвардейцам, когда до него донесся крик.
— Эй, глядите! — Раглон указывал куда-то в темноту. — Кто-то едет!
Из ночи на полной скорости вырвался тяжелый штабной автомобиль и резко затормозил возле грузовика Корбека. Распахнулась дверь, и перед гвардейцами предстал комиссар Гаунт. Он немедленно окунулся в радостные приветствия, кто-то вручил ему бутылку. Комиссар без колебаний сорвал пробку, от души хлебнул из горла и кивнул куда-то во мрак:
— Парни, я хочу попросить вас об одолжении…
Майор Брохусс подался вперед, пытаясь разглядеть добычу сквозь мельтешение дворников по стеклу.
— Все, попался. Вон там остановился, давай за ним! — Брохусс размял пальцы в предвкушении драки и взвесил в руках дубинку.
Потом он разглядел толпу веселых танитцев возле бара. Сотня… две сотни.
— Мать твою… — только и смог выговорить он.
К рассвету бар почти опустел. Ибрам Гаунт прикончил последний стакан и бросил взгляд на Бленнера, мирно спящего лицом на барной стойке. Комиссар достал кристалл из внутреннего кармана и подбросил его на ладони. Раз, другой.
Корбек появился без предупреждения.
— Долгая ночь, да, комиссар?
Гаунт поймал кристалл и крепко сжал в кулаке. Только тогда он поднял взгляд.
— Может статься, что самая долгая в жизни, Колм. Слышал, вы там повеселились.
— Да, Роун, как всегда, поспособствовал. Расскажу, тебе понравится история. Кстати, а сам не хочешь поделиться своей?
— Давай я тебя лучше угощу, — улыбнулся Гаунт, оглядев пустой бар. — И я обязательно все тебе расскажу. Но не сейчас. Когда придет время. Ты верен своему долгу, Колм Корбек?
— Я готов отдать жизнь во имя Императора, — без промедления ответил полковник. Только на лице мелькнула почти детская обида.
— Как и я. Нам выпала тяжелая дорога, Колм. Но пока я могу рассчитывать на тебя, я верю.
Корбек молча поднял бокал. Гаунт с готовностью поднес свой. Раздался тихий звон.
— Первый и последний! — провозгласил полковник.
На лице Гаунта мелькнула улыбка.
— Первый и единственный.
Воспоминание Манципор, тридцать лет назадИх особняк стоял на самой вершине Пика Резиды, и колоннады галерей поднимались над величественными водопадами. Небо разворачивалось необъятной золотой далью вплоть до самого заката, когда эта сверкающая бесконечность тонула в алом пламени. Каждый вечер двор наполняли своей неспешной кутерьмой светлячки, насытившиеся за день пыльцой. Ибрам воображал, что это вовсе не жуки, а навигаторы в Эмпирее, прокладывающие путь среди таинственных ужасов варпа.
Он часто играл на веранде, и она словно плыла над туманами. Где-то там серебристые ленты водопадов срывались в темноту восьми километров Северного Ущелья. Иногда с веранды можно было разглядеть имперские боевые корабли и патрульные катера, взлетающие или заходящие на посадку в огромном космопорту Ланатрийских Полей. Это было так далеко, что Ибраму они напоминали светлячков в темноте вечернего неба.
Каждый раз он указывал на такой корабль и объявлял, что на нем летит папа.
И его нянька, и старый гувернер Бентлай все время поправляли мальчика. У них совсем не было воображения. А у Бентлая не было даже рук. Раз за разом он поднимал свою жужжащую аугметическую конечность к небу и терпеливо разъяснял: если бы отец Ибрама вернулся домой, им сообщили бы заранее.
Выдумывать, как Ибрам, умел только повар из кухонного крыла по имени Орик. Он часто брал ребенка своими сильными руками и поднимал высоко к небу, чтобы тот мог разглядеть каждый корабль и транспортный челнок. Когда-то дядя Дерций подарил Ибраму макет имперского линкора, который он вырезал из куска пластина. Повиснув на руках Орика, Ибрам размахивал игрушкой в воздухе. Воображал, что его корабль сражается с далекими огоньками.
Выдумывать, как Ибрам, умел только повар из кухонного крыла по имени Орик. Он часто брал ребенка своими сильными руками и поднимал высоко к небу, чтобы тот мог разглядеть каждый корабль и транспортный челнок. Когда-то дядя Дерций подарил Ибраму макет имперского линкора, который он вырезал из куска пластина. Повиснув на руках Орика, Ибрам размахивал игрушкой в воздухе. Воображал, что его корабль сражается с далекими огоньками.
На плече Орика была вытатуирована молния, которая всегда восхищала мальчика.
— Имперская Гвардия, — пояснял повар. — Восемь лет в Третьем Янтийском. Знак большого почета.
Больше он ничего об этом не рассказывал. После того как он опускал мальчика и возвращался к работе, Ибрам гадал, почему из-под поварского фартука слышно механическое жужжание. Прямо как у гувернера, когда тот шевелит руками.
В тот вечер дядя Дерций приехал без предупреждения.
Орик как раз играл с Ибрамом на веранде и даже вырезал ему из дерева новый фрегат. Услышав голос Дерция, Ибрам что было духу помчался в гостиную. Он метеором врезался в дядю и крепко прижался к его ногам.
— Ибрам! Ибрам! Надо же, какой силач! Так рад видеть дядю, да?
Одетый в красивую лиловую униформу янтийских полков, дядя Дерций казался великаном. Он улыбнулся мальчику, но в глазах не было веселья. Тем временем в комнату заглянул Орик и извинился.
— Я вернусь на кухню, — объявил он.
Тогда дядя Дерций сделал нечто странное: он подошел к Орику, и они дружески обнялись.
— Рад тебя видеть, старина!
— И я рад, сэр. Сколько воды утекло.
— Ты привез мне игрушку, дядя? — встрял Ибрам, выбравшись из рук обеспокоенной няни.
— Разве я тебя обману? — улыбнулся Дерций, снял с левого мизинца перстень и потянул к себе Ибрама. — Смотри. Знаешь, что это?
— Колечко!
— Правильно! Но тут есть еще кое-что. — Он слегка повернул рамку печатки, разбудив короткий лучик лазера в центре. — А это знаешь что?
Ибрам мотнул головой.
— Это ключ. Офицерам вроде меня нужно открывать секретные посылки. Секретные приказы, закрытые кодами, понимаешь?
— Да, папа рассказывал! Коды бывают всякие разные, «уровень доступа» называется.
— Точно. Бывают коды-слова: «Пантера», «Эскулис», «Криптокс». А еще есть старые коды-цвета: Бирюзовый, потом Багряный, потом еще много, и на самом верху — Пурпурный, Обсидиан и Вермильон. Генералам — таким, как я, — дают специальные кольца, чтобы мы могли открывать эти коды.
— А у папы тоже такое есть?
Минутное молчание.
— Ну конечно.
— А папа приедет домой? Он с тобой приехал?
— Послушай, Ибрам, так вышло…
Мальчик тем временем разглядывал кольцо.
— Можно мне оставить его, дядя Дерций? Это ведь мое?
Ибрам оторвал взгляд от перстня и понял, что все как-то странно смотрят на него.
— Я не украл! — тут же заявил он.
— Ну конечно, ты можешь оставить его. Оно теперь твое… — Дерций присел на корточки рядом с Ибрамом и тяжело посмотрел ему в глаза. — Пожалуйста, послушай меня, Ибрам. Мне нужно кое-что тебе рассказать… о твоем отце.
Часть пятая Эмпирей
1Гаунт говорил с Ферейдом. Они сидели возле костра, разведенного в бочке. Вокруг — рваные тени разбитого особняка, затерянного в демилитаризованной зоне огромного города на Пашене 9–60. Ферейд был одет в костюм из красной шерсти, какой обычно носили пашенские фермеры. Он рассказывал о своей работе. Как всегда, намеками. Он любил дразнить своего друга-комиссара всякими недомолвками о своих шпионских делах. Странная парочка — комиссар и разведчик Империума. Один — высокий, статный блондин, другой — низкий, темноволосый и неприметный. С тех пор как ветры войны свели их, они оставались верными друзьями, пусть и были непохожи во всем — от работы до происхождения.
Разведгруппа Ферейда работала под прикрытием среди ферм Пашена. Им удалось раскрыть еретическую секту Хаоса, в сети которой попали офицеры Флота. Получив информацию от Ферейда, командование Имперского Флота сгоряча приняло решение нанести удар. Операция закончилась провалом. Открытое столкновение привело к войне, и на Пашен высадились силы Имперской Гвардии. По стечению обстоятельств один из рейдов гирканцев свел Гаунта со спасенным из плена Ферейдом. Совместными усилиями им удалось ликвидировать главу восстания барона Силага.
Верность и предательство — разговор все больше уходил в это русло. Ферейд рассказывал о том, что только имперская тайная разведка способна контролировать все частные дела высших офицеров Империума. Гаунту было тяжело слушать его, потому что в неверном свете костра лицо агента вдруг казалось лицом Октара, Дерция или отца…
Услышав тяжелый вздох, Гаунт понял, что просто спит. Попрощавшись с другом, он нехотя открыл глаза.
В тесной комнате с низким сводчатым потолком воздух был спертым. Световые пластины, которые Гаунт перед сном поставил на самую низкую мощность, давали мало света. Комиссар поднялся с койки и начал одеваться. Его вещи лежали на тех же местах, где он бросил их вчера: брюки, форменная рубашка, сапоги, короткий кожаный китель с высоким воротником, украшенным имперскими орлами. Кобура пустовала — пассажирам имперских кораблей не позволялось носить огнестрельное оружие, и сканирующие поля следили за исполнением этого правила. Гаунт взял единственное оставшееся оружие — танитский кинжал.
Открывшийся люк выпустил его в темноту душной длинной палубы. Система вентиляции под закопченной решеткой пола хоть немного разгоняла горячий воздух.
Небольшая прогулка не помешает.
Система освещения на борту перешла в «ночное» состояние, и палубные лампы давали тусклый свет. Работа генераторов сопровождалась постоянным гулом и вызывала дрожь в каждой металлической поверхности, в самом воздухе.
Около пятнадцати минут Гаунт скитался по безмолвным коридорам в полном одиночестве. Вскоре он набрел на перекресток, откуда спиралью поднимался основной лифт. Пробежав пальцами по руническим символам приборной доски, комиссар набрал личный код. Механизмы откликнулись электронным скрежетом, и искаженные звуки хорала возвестили об отправлении лифта. На медной панели последовательно мигнули двадцать рельефных символов.
Новый возглас искусственного хора. Двери скользнули в стороны.
Гаунт оказался на смотровой платформе. Купол из сверхпрочного стекла радиусом в несколько сотен шагов был самым спокойным и уединенным местом на всем корабле. Вокруг разворачивалась великолепная и одновременно ужасающая панорама, отгороженная от корабля мощным психосиловым полем. Тьма с прожилками ярких молний, переплетающиеся кольца и паутина цветов, которым Гаунт не мог подобрать названия. Ленты, сплетенные из яркого света и кромешной тьмы, проносящиеся мимо со скоростью мысли.
Эмпирей. Варп-пространство. Другое измерение реальности, сквозь которое и двигался корабль массовой грузоперевозки «Авессалом».
Впервые Гаунт смог разглядеть «Авессалом» в иллюминаторы грузового челнока, который и доставил его на борт. Корабль заставил его испытать истинное благоговение, ведь это был настоящий ветеран Флота, Адептус Механикус. Техножрецы Марса направили немало сил на помощь освобождению Фортис. Теперь, когда работа была закончена, они предоставили один из своих могучих транспортных кораблей Имперской Гвардии в знак благодарности. Гаунт прекрасно понимал, что находиться на борту «Авессалома» — большая честь. Подумать только — лететь на борту таинственного корабля культа Бога-Машины, каждый сантиметр которого пропитан древними секретами.
Из челнока он успел разглядеть все шестнадцать километров элегантных резных башен серого камня и стали. Возле огромной пасти грузового шлюза без устали сновали огоньки транспортов. Зубчатые башни корабля были усеяны барельефами и статуями горгулий, из пастей которых смотрели грозные орудия защитных турелей. Тысячи стрельчатых окон светились призрачным зеленоватым светом. Пузатое буксирное судно, закопченное выхлопами множества маневровых двигателей, неспешно плыло перед «Авессаломом».
Прошлый корабль Гаунта, «Наварра», был теперь прикомандирован к патрульной группе где-то в Нубилийском Проливе, и комиссар избрал своим транспортом «Авессалом». Конечно, ему не хватало обтекаемого, хищного силуэта «Наварры», ее экипажа. И особенно — офицера Креффа, который, как мог, старался обустроить быт комиссара и его солдат, не отличающихся дисциплиной.
«Авессалом» же был настоящим чудовищем. Его бездонное брюхо с легкостью вмещало девять пехотных полков, включая Танитский, четыре дивизии Янтийских Патрициев и не меньше трех танковых батальонов со всеми танками и бронетранспортерами. Тяжелые транспортные челноки перевозили всю эту технику на борт из ангаров на поверхности Пирита.