— Ага, это он, судя по петлицам. Знаешь его?
— Не то чтобы близко… Но все равно ближе, чем хотелось бы. Звать его Жильбер. Восемнадцать месяцев назад на Вольтеманде он, я и Штурм… немного разошлись во мнениях.
— И сильно разошлись?
— Да, это стоило мне нескольких сотен бойцов.
Воловой присвистнул:
— Тогда это ты должен шептаться о нем!
Несмотря на полумрак, было видно, что Гаунт улыбается.
— А разве мы не шепчемся о нем, Воловой?
Комиссар собрался уходить. Пересекая Планетарий, он смог как следует разглядеть штабных офицеров вольпонцев. Жильбер уже стоял один. Его пылающий взгляд неотрывно следил за Гаунтом. Штурм в окружении своих адъютантов поднимался по длинной лестнице в личные покои лорд-милитанта в шпиле.
Корбек, шагая рядом с Гаунтом по палубе пассажирского отсека, вводил своего командира в курс последних событий:
— Да, действительно. Была небольшая драка из-за пайков, ерундовая, я быстро всех разнял. Костин и двое его друзей надышались парами растворителя для краски и надолго выпали из общей жизни. Правда, Костин потом упал по-настоящему, сломал голень.
— Я же предупреждал техников, чтобы закрывали на замок подобные материалы…
— Они так и делали, но Костин дружит с замками, ну, вы понимаете…
— Пусть доложатся по форме, потом отправь их на гауптвахту.
— Я думаю, Костин и так достаточно поплатился за свой неразумный… — начал Корбек.
— Я не потерплю этого! Солдатам выдали положенные порции грога и сакры. Мне не нужны надышавшиеся наркоманы!
— Вы, конечно, правы, сэр, — Корбек поскреб бороду, — но, видите ли, люди маются со скуки. Многие выхлебывают всю свою порцию сакры в первые же дни.
Гаунт развернулся к своему заместителю, в глазах блеснули искорки гнева.
— Пусть все уяснят вот что, Колм. Император жалует своим солдатам сигареты и алкоголь для отдыха. Если они начнут злоупотреблять этой милостью, в моей власти лишить их ее. Всех. Это ясно?
Корбек кивнул. Офицеры остановились у поручня балкона и посмотрели вниз, в пассажирский отсек. Воздух потяжелел от запахов табака и пота. Внизу тянулись ряды из сотен коек. И там же были сотни людей. Спали, разговаривали, играли в кости, молились или просто сидели, глядя в пустоту. Между рядов коек двигались священники, даря успокоение и благословляя тех, кто просил или просто нуждался в этом.
— О чем задумались, сэр? — спросил Корбек.
— Похоже, будут неприятности, — произнес Гаунт. — Я пока не знаю точно какие. Но мне это все очень не нравится.
В прихожей кто-то был.
Гаунт проснулся. На корабле наступила искусственная ночь, и автоматы управления погасили свет. Комиссар и не заметил, как заснул на своей койке, уронив на грудь кипу документов и инфопланшет.
Движение в прихожей за стеной его спальни заставило его проснуться.
Он бесшумно поднялся с кровати и переложил документы на полку. Его револьвер и цепной меч остались висеть на деревянной вешалке снаружи. Поэтому он достал из прикроватной тумбочки короткий лазерный пистолет и заткнул за пояс за спиной. Комиссар был в сапогах, брюках на подтяжках и рубахе. Поначалу он хотел надеть и китель с фуражкой, но быстро отбросил эту идею.
Дверь спальни была чуть приоткрыта, и комиссар разглядел узкий луч света от фонаря. Кто-то рылся в его вещах.
В следующее мгновение Гаунт резко пнул дверь, ворвался в комнату. Атаковав противника со спины, он развернул его, заломил ему руки и со всей силы впечатал его лицом в круглое обзорное окно прихожей. Закутанный в робу человек, неуклюже дергаясь, пытался вырываться, пока удар о стекло не сломал его нос и он не потерял сознание.
Включился свет. Гаунт вдруг понял, что за его спиной стоят еще двое. До слуха донеслось гудение заряжающейся батареи лазгана.
Развернувшись на месте, Гаунт швырнул тело своей первой жертвы в одного из противников, свалив его с ног. Второй попытался прицелиться, но Гаунт пригнулся, ушел в сторону и одним ударом сломал челюсть стрелку. Только теперь, через несколько секунд после начала драки, он осознал, что только что покалеченный им человек носил коричневую броню гарнизона гексобора. Его напарник, сбросивший с себя бесчувственное тело, начал подниматься. Гаунт перехватил его вытянутую руку, легко сломал ее в локте и нокаутировал противника прямым ударом в переносицу.
Гаунт выхватил из-за пояса короткий пистолет и оглядел комнату. Два солдата гарнизона гексобора и человек в длинном балахоне лежали у его ног, стеная и корчась от боли.
Распахнулась дверь.
— Многие бы осудили столь жестокие методы, комиссар, — мягко произнес чей-то голос.
— Многие бы осудили взлом и вторжение в чужое жилище. — Гаунт прицелился чуть ниже подбородка вошедшего. — Назовитесь!
Гость сделал шаг вперед, на свет.
Она оказалась довольно высокой. Вся ее одежда — сапоги, брюки и китель — была весьма простой и сплошь черной. Пепельно-белые волосы собраны в тугой пучок на затылке, узкое, точеное лицо бесстрастно и прекрасно.
— Меня зовут Лилит. Инквизитор Лилит.
Гаунт опустил пистолет, затем положил его на столик.
— Вы не потребовали показать инсигнию. Значит, верите мне на слово?
— Я слышал о вас. Простите, мэм, но немногие женщины имеют столь высокий титул и подобный род занятий.
Лилит вошла в комнату и легонько пнула одного из солдат. Тот застонал и приподнялся.
— Выметайся. И этих двоих прихвати с собой.
Окровавленный солдат с трудом встал и покинул помещение, таща на себе своих товарищей.
— Приношу извинения, комиссар, — заговорила Лилит. — Согласно моим данным, вы были на совещании. Я бы не стала посылать сюда своих людей, зная, что вы отдыхаете у себя.
— То есть, если бы меня здесь не было, вы бы обыскали мою каюту?
Она повернулась к нему и рассмеялась. Обворожительно, уверенно — и громко.
— Конечно! Я же инквизитор, комиссар. Это моя работа.
— Так что конкретно вам здесь нужно?
— Мальчишка. — Лилит подтянула к себе стул и села, расслабленно откинувшись на спинку. — Я хочу разузнать о нем. О вашем мальчишке, комиссар.
Гаунт стоял на месте, в упор глядя на инквизитора.
— Мне не нравится ваш тон и ваши методы, — прорычал он. — Если я в скором времени не поменяю к ним своего отношения, то уверяю вас, тот факт, что вы женщина…
— Вы и в самом деле угрожаете мне, комиссар?
Гаунт глубоко вдохнул:
— Да, думаю, так оно и есть. Вы видели, как я поступил с вашими приспешниками. Я не собираюсь терпеть все это, если у вас нет на то серьезной причины.
Лилит вздохнула и вытянула длинные бледные пальцы. Через мгновение она уже направляла на Гаунта короткий лазерный пистолет.
Комиссар не верил своим глазам. Она даже не пошевелилась, а пистолет, лежавший в другом конце комнаты, уже был в ее руках.
— И насколько же серьезной должна быть эта причина? — улыбаясь, спросила она.
Гаунт отшатнулся.
Лилит улыбнулась и бросила пистолет на колени. Скрестив руки, она снова откинулась на спинку стула.
— Что ж, хорошо. Начнем. Именем и словом Высочайшего Императора, я, слуга его воли до глубины души и до конца времен, как служитель Инквизиции, повелеваю тебе дать мне ответы правдивые и истинные, не утаивая ничего. Кара за ложь да будет многообразной и бесчисленной. Понимаешь ли ты это?
— Хватит уже.
— Вы нравитесь мне, комиссар, — улыбнулась инквизитор. — Сам дьявол, как мне и говорили. Действительно.
— Кто говорил?
Лилит не ответила. Она встала, расслабленно держа пистолет в левой руке, и обошла комиссара по кругу. Ее неженский рост и прямой взгляд раздражали Гаунта.
— Раз вы просите, оставим формальности. Почему бы вам не рассказать мне о вашем мальчике?
— Каком мальчике?
— Как безыскусно. Его зовут Брин Майло, уроженец Танит. Он состоит в вашем полку, но, по сути, гражданский.
— И что вы хотите знать, инквизитор?
— О, я хочу знать все, Ибрам. Все.
Гаунт откашлялся.
— Майло… он здесь по воле случая. Полковой волынщик, наш талисман… мой адъютант.
— Почему?
— Он умен, сообразителен, энергичен. Все его любят. Он способен исполнять мои поручения быстро и точно.
Лилит подняла палец вверх:
— Начнем сначала. Почему он оказался у вас?
— Когда Хаос обрушился на Танит и поглотил ее, я принял решение отступить и спасти столько боеспособных солдат, сколько смогу. На моем пути к спасению оказалась преграда. Парень вмешался и помог мне, и в благодарность я забрал его с собой. Он еще слишком юн, чтобы служить, так что я определил его в адъютанты.
— Из-за его навыков?
— Да. И еще потому, что никакого другого занятия для него я не придумал.
Лилит подошла ближе и заглянула Гаунту прямо в глаза:
— И что же это за навыки?
— Расторопность, сообразительность, умение…
— Бросьте, комиссар. Признайте. Вам приглянулся этот юный, чистый мальчишка, и вы…
В закрытом помещении каюты пощечина оказалась весьма звонкой. Лилит даже не поморщилась. Отвернувшись, она рассмеялась:
— Очень хорошо. Очень честно. Значит, можно отбросить всю эту чепуху, так? У меня есть информация, что мальчишка уличен в колдовстве. Что скажете на это?
— Это неправда, — сглотнул Гаунт. — От колдовства варпа меня выворачивает наизнанку. Неужто вы думаете, что я стал бы хоть на мгновение якшаться с тем, кто с ним связан? — Комиссар сделал паузу. — За исключением вас, конечно.
Лилит продолжала ходить кругами.
— Но ведь он такой полезный. Я провела расследование, Гаунт. Он предсказывает события, точно угадывает их до того, как они произойдут… нападения врага, несчастные случаи или то, какие бумаги потребуются комиссару. Что комиссар пожелает съесть на завтрак…
— Это не колдовство. Он просто внимательный, смышленый парень.
— Была тут игра… небольшое мошенничество в бараках. Ваш мальчишка произвел впечатление. Он знал, как выиграть. Ни разу не ошибся. Что можете ответить?
— Я лучше спрошу: кто вам об этом рассказал?
— Это важно?
— Штурм, так ведь? И его ручной бык Жильбер. У них есть свои мотивы. Как вы можете им верить?
Лилит остановилась и внимательно посмотрела на Гаунта.
— Конечно, у них есть мотив. Они неспособны скрыть это от меня. Штурм и Жильбер ненавидят и презирают вас и ваших Призраков. Они уже пытались уничтожить вас на Вольтеманде, но потерпели неудачу. И теперь они пытаются погубить вас любыми средствами.
Гаунт едва не потерял дар речи.
— Вы все это знаете и тем не менее идете у них на поводу?
— Я же инквизитор, Ибрам, — с улыбкой ответила Лилит. — Штурм и его подчиненные грубы и бесхитростны. Мне нет никакого дела до их мелких обид на вас и ваших людей. Но лорд-милитант генерал Булледин запросил моей помощи в оценке колдовской угрозы во время освобождения Монтакса. Вражеского колдовства… и того, что скрыто в наших собственных рядах, словно опухоль. Мальчишка попал в поле моего зрения, и долг обязывает меня изучить улики. У меня есть информация, что он ведьмак. Меня не интересует, кто и чего хочет добиться этим обвинением. Но если они правы… Вот почему я здесь. Так что же, Майло проклят? Он псайкер? Не нужно защищать его, Гаунт. Вы только серьезно навредите себе.
— Вы ошибаетесь. Все это не более чем подковерная грызня. Аристократы нащупали нашу слабину.
— Увидим. А теперь я хочу пообщаться с этим Майло. Сейчас.
Вызовы посреди ночи были для Брина Майло не в новинку. Всегда находились какие-то срочные поручения, которые требовалось исполнить немедленно. Но еще на подходе к каюте Гаунта он понял, что в этот раз случилось неладное. Комиссар был одет по всей форме, включая китель и фуражку. Его лицо помрачнело. Рядом с ним стояла необычно высокая женщина в черном, от которой веяло чем-то неприятным, даже угрозой.
— Эта служительница Императора хочет поговорить с тобой, — пояснил Гаунт, сознательно уходя от пугающего слова «инквизитор». — Отвечай ей прямо и искренне.
Не проронив ни слова, Лилит повела их по длинному коридору к стыковочному шлюзу. Вскоре они оказались в самом гексоборе. Майло начал беспокоиться. Никогда прежде он не ступал на палубу орбитальной станции. Сам воздух здесь был иным — холодным и пропитанным священными таинствами. Он был так непохож на удушливую жару транспортного корабля. Масштабы отсеков, которые они проходили, поражали воображение. На пути они встречали только священнослужителей в длинных рясах, одетых в коричневую броню солдат и небольшие группы старших офицеров. Майло словно попал в другой мир.
Лилит вела их не менее двадцати минут, миновав несколько основных пределов и отсеков, включая и Планетарий. Гаунт быстро понял ее тактику. Весь этот путь был нарочито длинным, с расчетом на то, что все эти грандиозные картины поразят и обескуражат парня, ослабив его психологическую защиту. Хитрость инквизитора граничила с жестокостью.
Коридор наконец уперся в радужную переборку, окруженную витражами. Повинуясь легкому движению руки Лилит, створки люка спиралью разошлись в стороны. Жестом велев Майло войти, она снова закрыла переборку, чтобы поговорить с Гаунтом.
— Вы можете присутствовать при допросе, но не вмешивайтесь. Гаунт, вы ценный офицер. Если мальчишка окажется тронут порчей, я могу сделать так, что вы получите лишь незначительное взыскание за то, что пребывали в неведении о его истинной сущности.
— Щедрое предложение. И каковы же условия?
— Мы с вами — взаимодополняющие инструменты, Гаунт, вы и я, — улыбнулась Лилит. — Моя задача в том, чтобы выискивать скверну, ваша же — в том, чтобы карать ее. Если Майло окажется проклят, вы очистите себя, лично исполнив приговор. Это покажет, насколько вас разгневало это обстоятельство и как вы полны решимости очистить свой полк.
Гаунт молчал. Даже мысль о таком развитии событий была невыносима.
— Другого способа спасти вашу репутацию, карьеру и звание просто нет. Более того, ваша жизнь может оказаться на кону, если выяснится, что вы укрывали отродье Тьмы. Слышите, что я вам говорю, Гаунт?
— Я слышу, что вы угрожаете моей жизни и моему будущему. Сражаться с такими угрозами — моя профессия.
— Тогда я скажу проще. Штурм дал толчок этому расследованию, так как он считает это лучшим способом погубить вас и ваших Призраков. Если Майло тронут порчей и вы не дистанцируетесь от него, не поступите, как подобает комиссару, ваши дни будут сочтены. А Призраков немедленно распустят — об этом Штурм позаботится. Он уже подал Булледину идею: если один из Призраков испорчен, то и все остальные могут оказаться такими же. Первый Танитский будет взят под стражу Инквизицией, после чего все до единого бойцы полка пройдут процедуру экстремального дознания. Большинство погибнет. Выживших вышвырнут, как неспособных продолжать службу в Имперской Гвардии. Долг обязывает меня проводить расследование по наводке Штурма. Я не хочу помогать ему в его мести Танитскому Первому, но мне придется делать это независимо от моего желания, если вы не будете содействовать мне по собственной воле.
— Понимаю. Благодарю за прямоту.
— Хаос — это величайший враг человечества, Гаунт. Мы не можем позволить психической силе угнездиться в неподготовленном разуме. Если парень проклят, его следует уничтожить.
— То есть ему не нужно проходить оценку на Черном Корабле… как вам?
Лилит резко посмотрела на него и сдвинула брови.
— Не в этот раз. Политическая ситуация очень непроста. Если Майло окажется ведьмаком, его следует умертвить, чтобы удовлетворить все стороны.
— Понимаю.
Кивнув Гаунту, она направилась вслед за Майло. Гаунт медлил. Он обнаружил, что смотрит на свой пистолет. Сможет ли он это сделать? Если жизнью Майло придется заплатить за жизни каждого из Призраков… Приложить столько усилий, чтобы завести их так далеко, спасти их, дать им смысл жизни — все это он не мог просто пустить по ветру. Он поклялся танитцам сделать все, что в его силах, чтобы защитить их. Но казнить Майло… парня, который так самоотверженно спас его, так преданно служил ему… это было настолько против его понятий о чести, что одна эта мысль сдавливала грудь.
И все же если парень действительно был проклят, запятнан несмываемой порчей Хаоса…
С мрачной, холодной гримасой на лице комиссар нырнул в люк, и створки бесшумно сошлись за его спиной.
Помещение оказалось просторным, с высоким потолком. В нем совсем не было окон, лишь круглый иллюминатор в потолке. Только свет звезд, лившийся сквозь него, да маленькие лампы в полу по углам комнаты разгоняли мрак. На полу был расстелен толстый, плотный ковер, на котором был выткан имперский орел. В центре него стояли кресло с высокой деревянной спинкой и резными подлокотниками и маленький скромный стул. Лилит присела на стул и жестом указала Майло сесть на огромном кресле. Казалось, его грандиозное величие поглотило юного танитца. Гаунт стоял в стороне, обеспокоенно глядя на происходящее.
— Как твое имя?
— Брин Майло.
— Я — Лилит. Инквизитор.
Наконец это тяжелое, страшное слово обожгло воздух своей жуткой силой. Глаза Майло расширились от ужаса. Лилит начала задавать ему вопросы о Танит, о его жизни там, о прошлом. Он отвечал поначалу медленно, с напряжением. Но по мере того, как продолжался разговор — незатейливый, безобидный разговор о его воспоминаниях, — Майло начал говорить увереннее.
Потом она попросила его пересказать первые впечатления о Гаунте, затем — о падении Танит и о том, почему он решил помочь Гаунту тогда.