– Жалко, что я не экстрасенс, а то бы я могла тебе помочь… А поговори с другими экстрасенсами, вдруг вы вместе поймете!
– Наверное, стоит. Видишь, ты мне уже помогла.
Он допил коктейль, поставил бокал на подлокотник и направился к группе около скульптуры с зеркальным покрытием: проконсультироваться с коллегами – это дельный совет.
– …Тина, ты даже вообразить не можешь, каких оскорблений я натерпелся от Саймона Клисса! Его хамские отзывы обо мне, о Лярне, о расе энбоно могли бы шокировать любое цивилизованное существо – как будто тварь по имени Клисс подсознательно чувствовала, что испытывает мое терпение. Он также предлагал мне украсть у Ивены браслет и выручку поделить пополам – как тебе это нравится? О, иногда я могу, за счет какой-нибудь изящной и непредсказуемой комбинации, присвоить партию ценных ископаемых, наркотиков или оружия – бизнес есть бизнес, надо же мне где-то брать деньги… Но чтобы я воровал золотые безделушки у маленьких девочек! Тина, меня это сразило. А в каких гнусных выражениях Клисс говорил о моей интимной жизни… Теперь я доподлинно знаю, что означает человеческая идиома «смешать с грязью»!
– Я одного не понимаю, – пожала плечами Тина, – почему ты все это терпел, а не вышвырнул его сразу, еще на Ниаре?
Лиргисо помолчал, потом усмехнулся:
– Поиздеваться над собой захотелось. Иногда меня посещает такое странное желание.
– Ну, тогда тебя можно поздравить – ты получил то, что заказывал.
– Ты мне никогда не сочувствовала. Кому угодно, только не мне! Но какая же гадость эти эксцессеры… Его оставили без присмотра, а он тут же приготовил взрывчатку из подручного материала и заминировал мою виллу! Там было много красивого – жаль, что все это погибло.
– А кто оставил эксцессера без присмотра? Почему ты вообще сделал такую глупость?
Лиргисо вздохнул, откинулся на полупрозрачную спинку дивана, сквозь которую просвечивала полированная стена в розоватых разводах, и подарил Тине доверительную улыбку.
– Увы, я до сих пор не привык к некоторым парадоксам человеческого мышления… Если высший не нуждается в услугах раба, тому надлежит терпеливо ждать, не создавая хозяину проблем, – так ведут себя рабы на Лярне, и это вполне естественно. Я наконец-то получил Поля, мой ум был занят картинами предстоящих наслаждений, и я совсем упустил из виду то, что в вашей галактике, где все извращено, подобные Саймону Клиссу низшие твари не считают себя рабами.
– Так ты рассчитывал, что он будет вести себя как лярнийский раб? Человек, ниарский гражданин, еще и эксцессер!.. Боюсь, что при последнем перемещении тебе достались мозги с незаметным, но существенным дефектом.
Желтые глаза Лиргисо на секунду сузились.
– Тина, не надо издеваться, я злопамятный. Неутоленное вожделение затуманило мой разум, и мне было не до Саймона Клисса.
– Короче, ты почти свихнулся от похоти, ничего не соображал и не обращал внимания на то, что делает у тебя под носом другой такой же свихнувшийся сукин сын. Но все это, разумеется, не мешает тебе оставаться высшим существом.
– Тина, не надо! – В глубине его глаз вспыхнули опасные огоньки.
– Вас с Клиссом не жалко – стало бы в Галактике двумя мерзавцами меньше, но заодно с вами еще и Поль чуть не погиб.
– Великолепная Тина, ты сейчас продемонстрировала ту самую извращенность мышления, о которой я говорил. – Огоньки погасли, он овладел собой и высокомерно усмехнулся. – Разве можно сравнивать меня и Саймона Клисса?
– Можно.
– Фласс… Незаметные для тебя, но существенные дефекты твоего мышления несказанно меня печалят. – Живущий-в-Прохладе вернул ей оскорбление и, не дождавшись реакции, со вздохом продолжил: – Между мной и Клиссом лежит пропасть. Иерархия есть везде, изумительная Тина, всегда есть высшие, низшие и те, кто находится на промежуточных уровнях. Я принадлежал к высшей элите на Лярне, и я буду принадлежать к элите где угодно, поскольку я обладаю могуществом и властью, это мои неотъемлемые качества. А такие, как Саймон Клисс, – это грязь под ногами, рабы, полуживотные. Общество может сколь угодно играть в равенство, но всегда есть те, кто господствует, и те, чей удел повиноваться.
– Судя по результату, Саймона Клисса ты в этом не убедил.
– Его развратила ниарская демократия, – фыркнул Лиргисо. – Тина, согласись, что полуживотные должны знать свое место, без этого общество не будет по-настоящему цивилизованным.
– Ты забыл об одной мелочи.
– О какой же?
– Я сама – из манокарских полуживотных, так что твои рассуждения меня не воодушевляют.
– Фласс, да у меня и в мыслях не было причислять тебя к низшим! Безусловно, ты, как и я, принадлежишь к высокоорганизованным существам. Манокарская иерархия забавна и несовершенна, а я сейчас говорю об истинной иерархии, столь же незыблемой, как физические законы.
– Иерархия существует только для тех, кто в ней нуждается. Ее можно выстраивать по-разному – в зависимости от того, каковы твои интересы, но я всегда обходилась без нее.
– Даже на Тергароне? – Лиргисо насмешливо скривился. – Сколько раз тебя там сажали на гауптвахту за нарушение субординации?
– Ни разу. Я могу считаться с чужими правилами, но для меня это условные правила, необязательные. На Тергароне я делала вид, что признаю субординацию, и все были довольны.
В зале появилась высокая тонкая незийка с пепельной кожей, около нее кружили, как летучие насекомые вокруг стебля с набухающим бутоном, миниатюрные мобильные терминалы на антигравах. Незийка подошла к группе у противоположной стены, быстрый обмен репликами – и гости в строгих костюмах направились к выходу. Не то чтобы они торопились, но двигались целеустремленно; некоторые из них, в том числе двое харлийских энбоно в официальных изумрудно-зеленых плащах, бросали вскользь напряженные взгляды на Тину и ее собеседника.
– Эвакуация дипломатов! – Лиргисо наблюдал за покидающей зал компанией, не тая ухмылки. – Их предупредили, что я здесь. Тина, все же как тебе нравится то, что Тлемлелх, Живущий-в-Прохладе, пригласил на свою вечеринку харлийскую деревенщину?
– Почему бы и нет, если харлийский посол поздравил Тлемлелха с наградой?
Лиргисо скорчил ироническую, утомленную и вместе с тем снисходительную мину, потом откинулся на спинку дивана, прикрыл глаза и тихо произнес:
– Тина, как же я хочу его… Ты когда-нибудь сходила с ума от желания?
– Кого ты хочешь – харлийского посла?
– Фласс, гадость какая… – он, не открывая глаз, поморщился. – Надо же до такого додуматься! Я хочу Поля. Когда я укусил его, он закричал, это было чудесно… Подозреваю, что в прошлой жизни я был вампиром.
– Или цепной собакой с дурным характером.
– Тина, нельзя же все так опошлять!
Тина промолчала. Она чувствовала, что перегибает: как бы она ни злилась из-за Поля, сейчас не время для ссоры. Ее ведь просили присмотреть за тем, чтобы Лиргисо на этом торжестве никому не навредил, чтобы все было мирно и гладко.
Топаз вдруг зашевелился и попытался перебраться с плеча хозяина на спинку дивана, Лиргисо начал его успокаивать.
– У него есть привычка зарываться в мягкую мебель, – объяснил он Тине, когда мурун затих. – Однажды он попытался сделать ямку в гелевом кресле, разодрал оболочку и чуть не утонул в геле. Очень испугался, бедняжка, хотя робот его сразу вытащил, и еще его пришлось искупать, а он этого не любит.
Тина вслед за Лиригсо встала, и они пошли к арке, за которой мелькало в полумраке что-то цветное.
– Фласс, а ведь ты опять заморочила мне голову! – усмехнулся Лиргисо. – Я почти поверил в то, что ты не признаешь никакой иерархии, но это наглый блеф. Твоя иерархия примитивна до блаженного идиотизма: есть хорошие и плохие, и меня ты причисляешь к плохим, к низшим. Тот, кто первый придумал черно-белую этику, заслуживает самых изощренных пыток.
В его голосе звучала такая ненависть, что Топаз занервничал; Лиргисо погладил его, успокаивая.
– Почему?
– Потому что именно это разделяет нас. Схоластические принципы для тебя важнее, чем мои чувства. И еще Стив… Тина, неужели ты до сих пор не поняла, что Стив – это иллюзия? Ты не знаешь, что за ней скрывается, и никто не знает. Существо из многомерной вселенной уподобилось туристу, который нарядился в туземную одежду и участвует вместе с аборигенами в их ритуальных плясках – для него это всего лишь этнографическое шоу, а ты решила, что он тебя любит! Великолепная Тина, мне тебя жаль.
– Можешь говорить что угодно. Я-то знаю, что ты не прав.
Их появление паники в зале не вызвало, гости не знали о присутствии Лиргисо. Кое-кого предупредили – харлийских дипломатов и остальных энбоно, а также представителей Галактической Ассамблеи, но охрана Тлемлелха не спешила оповещать об этом всех подряд.
Их появление паники в зале не вызвало, гости не знали о присутствии Лиргисо. Кое-кого предупредили – харлийских дипломатов и остальных энбоно, а также представителей Галактической Ассамблеи, но охрана Тлемлелха не спешила оповещать об этом всех подряд.
Если предыдущий зал был ярко освещен, то теперь Тина и Лиргисо окунулись в зыбкий радужный полумрак, по антрацитовым чешуйкам рубашки Лиргисо заскользили блики от рассыпанных по потолку и по стенам разноцветных светильников.
Гости танцевали, большинство было в кинетических костюмах, и эти многослойные драпировки из непрерывно колышущейся ткани превращали людей в подобия то ли медуз, то ли актиний. За одним из этих созданий плыли, извиваясь, мохнатые гирлянды; Тина присмотрелась: на плече у гинтийки в струящейся складчатой мантии сидело животное экзотического вида – или скорее биомех, поскольку Топаз на это соседство не отреагировал.
Живущему-в-Прохладе здесь понравилось, и они включились в танец под атональную музыку с меняющимся ритмом. Лиргисо танцевал в могндоэфрийской манере, его скользящие движения напоминали Тине характерную пластику его боевого стиля – пожалуй, он мог бы во время танца убить партнера таким образом, что никто и не поймет, что случилось. На его серебристо-серых губах играла слегка надменная улыбка существа, уверенного в своей привлекательности и в своем бесспорном превосходстве над окружающими.
Двигаясь в том же изломанном ритме, Тина одновременно пыталась ментально нащупать излучатель Сефаргла. Ничего не получалось, как будто она вязла в песке; излучатель зарыт в песок, и невозможно определить, где он находится…
– Великолепная Тина, тебе не стыдно? – с упреком спросил Лиргисо, когда музыка смолка. – Я расслабился, и ты сразу же попыталась залезть ко мне в карман! Фласс, вообще-то я давно уже привык к твоему вероломству…
Тина молча пожала плечами. Они пошли к новой арке, лавируя среди гостей в причудливых нарядах.
– Да, я ведь еще не все рассказал тебе про Саймона Клисса… Из-за него пострадала моя помощница – совсем юная девушка, на три года старше Ивены. Она сейчас в коме, и я понятия не имею, что с ней делать дальше.
Петер и Сафина, «телохранители-маги», как называл их Тлемлелх, стояли около многоярусного столика с закусками и напитками. Возле них застыли два терминала на блестящих мобильных стойках – копии того, который сопровождал Поля. Сафина, вполоборота к Полю, что-то говорила торопливым тревожным шепотом; ее туго заплетенная русая коса толщиной в палец свисала ниже пояса – побег, вытянувший из своей хозяйки все соки и ударившийся в рост, а потом истончившийся до нескольких волосинок.
Длина этой болезненно тощей косы все же производила впечатление, и Поля посетила достаточно дикая, учитывая место и ситуацию, мысль: а что будет, если он дернет коллегу за косу? Скорее всего, ничего не будет. Охранники решат, что у него нервный срыв (он давно уже заработал репутацию неуравновешенного типа), а Сафина, вероятно, истолкует это как эксцентричную попытку флирта.
– …Ты что, не мог удержаться? Ты же знаешь, какая в этих котлетах дурная энергия бродит, и все равно ее съел! Ты, что ли, ребенок?!
– Ну да, затемнился… – Петер, часто моргая, развел руками. – Иногда сам не заметишь, как затемнишься…
Третий экстрасенс, Коргисме, маленький морщинистый незиец, сидел в кресле и пил минеральную воду. Похоже, вопрос о котлете его не волновал.
– Или ты светлый, или ты темный, и если ты будешь отрицательной животной энергией на каждом углу накачиваться, это тебе так не пройдет! – продолжала выговаривать Петеру девушка. – Некоторые тоже так начинали, и все знают, чем они кончили…
– Извините! – перебил Поль.
Сафина повернулась к нему и все тем же ворчливым тоном спросила:
– А ты хотя бы мясного не ел сегодня?
Аппетит у него пропал еще позавчера. Поль чувствовал, что этот праздник чреват неприятностями, да и перспектива столкнуться лицом к лицу с Лиргисо не добавляла ему оптимизма. Сегодня утром Ольга все-таки его покормила, чуть ли не с ложки – кажется, куриным бульоном.
– Вроде бы ел. Я вот что подумал, нам стоит вместе…
– Значит, тоже затемнился! Вы, мужчины, привыкли думать желудком, вы же как малые дети! Как ты будешь взаимодействовать с тонкими энергиями астрала, если питаешься трупами?
Поль невольно усмехнулся: как мужской, так и женский шовинизм всегда вызывал у него ироническое отношение – по незийским меркам, это атавизм, проявление дремучей нецивилизованности. Он с этим сталкивался, когда работал в иммиграционном контроле, но люди, выросшие на Незе, крайне редко выказывают такие взгляды.
– На мои способности диета не влияет. Сафина, ты родилась не на Незе?
– Я живу здесь уже шесть лет, – ее взгляд стал пронзительным. – Мы политэмигранты с Камилы. Мой отец – известный писатель-мистик Давид Глорахо, ты о нем слышал?
«И он тоже думает желудком?..»
– К сожалению, нет, – сказал Поль вслух. – Нам надо кое-что обсудить.
Совещание с коллегами ничего не прояснило. Сафина говорила туманно и многозначительно, заверила Поля, что сканировать в астрале она, конечно же, умеет; тогда он задал ей несколько контрольных вопросов и обнаружил, что на самом деле ни черта она не воспринимает. Петер прямо заявил, стесняясь и моргая, что он сейчас не в форме, потому что мертвая энергия съеденной котлеты забила ему все каналы. Коргисме сказал, что «чувствует нечто», но в подробности вдаваться не стал.
После этой консультации Поль понял, что рассчитывать может только на себя. Со своей «магической охраной» Тлемлелх определенно сел в лужу.
– Зачем же ты поставил ей такой гипноблок?
– Это была необходимая мера, Лейла на это согласилась. Клисс решил, что она умерла, и спрятал ее в холодильнике – для человека с замедленными жизненными процессами воздуха там было достаточно, и мы ее вовремя вытащили. Но вывести ее из комы до сих пор не удалось. Я консультировался у врачей, я дважды перемещал ее в другие тела – накакого эффекта. Стоит ей переселиться в новое тело, как оно сразу впадает в кому. Лярнийские гипноблоки – они вроде той мономолекулярной сетки, в которую я так элегантно упаковал тебя на президентском корабле.
Среди гостей находились напоминающие громадных слизней желийцы – трое бежевых, двое бледно-желтых, и все разрисованы цветами и узорами в пастельной гамме.
– Первый раз вижу боди-арт у желийцев, – вполголоса заметила Тина.
– Это лучшее, до чего они смогли додуматься, – отозвался Лиргисо.
Топаз начал проявлять признаки беспокойства, негромко зашипел – острый запах желийцев его тревожил.
– Значит, кроме Лейлы Шемс из общины коммунистов, ты убил еще двух девушек, – сказала Тина, когда они нырнули в полумрак следующего зала.
– Великолепная Тина, жизнь жестока. Не убив Лейлу Шемс, я не смог бы помочь Дине Вански. Дина, как и я, не придавала значения смешной человеческой морали, хотела получить от жизни все и ценила красоту, – на пляж, где мы познакомились, нас привело одно и то же, там были изумительные заросли серебряной плавницы, дрожавшие на осеннем ветру. И при этом – инвалидное кресло, сознание собственного уродства, безмозглое набожное окружение… Ее участь меня тронула и опечалила, и не было другого способа помочь ей, кроме смены тела.
– А если бы она отказалась от твоего предложения?
– Тогда бы я убил ее, – невозмутимо ответил Лиргисо.
– Хм, гуманности тебе не занимать…
– Она несколько раз просила об эвтаназии, но ей отвечали, что законом это не предусмотрено, а родители заставляли ее молиться, чтобы победить грешные помыслы. – Живущий-в-Прохладе насмешливо фыркнул. – Истинно человеческое безумие! Так что я бы всего лишь исполнил ее желание, не одно, так другое. Она захотела жить.
В этом зале висели мягко подсвеченные картины Тлемлелха, и Лиргисо замедлил шаг, разглядывая их.
– Был другой способ. Ты мог сообщить о ней Стиву, хотя бы анонимно. Стив никому еще не отказывал в помощи. Скорее всего, он смог бы ее вылечить, и для этого не понадобилось бы убивать настоящую Лейлу Шемс, и обошлось бы без гипноблоков. Даже когда ты захотел сделать доброе дело, ты все испортил.
Лиргисо молча рассматривал картину, изображающую голубовато-белые побеги посреди темного пространства. Его лицо оставалось безучастным и задумчивым, словно Тинины слова таяли в воздухе, не достигая его слуха.
– Эта картина – об одиночестве, – произнес он, не поворачиваясь к Тине. – Тлемлелху все же удается кое-что выразить… Но я способен на большее, и если бы я тоже стал модным художником, я бы его безусловно превзошел. Вместо этого я должен бегать от Космопола, заниматься криминальным бизнесом и Фласс знает чем еще!