Мад появилась из ванной, сегодня одетая как дореволюционный сибирский крестьянин. Мешковатые шаровары она похитила много лет назад — они входили в гардероб для провинциальных гастролей с «Вишневым садом». Мад с удовлетворением оценила свое отражение в зеркале. Как завершающий штрих крепостного обличия, вокруг талии была повязана тяжелая цепь. (Когда-то Мад разрешила Джо держать коз, оттуда и цепь, но однажды самая большая коза забралась к ней в кровать, — и Мад их всех раздала.) Алексей Владавич готов к сражению.
— Мадам?
В дверях спальни появилась Дотти, как всегда после завтрака, измотанная и издерганная.
— Что, Дотти?
— Неожиданно объявился лейтенант Шермен, с ним дама-американка, он представил ее как миссис Хаббард. Пришлось проводить их в музыкальную комнату, но я сказала, что пойду узнаю, проснулись ли вы. Могу передать, что вы еще в постели.
— Давайте я спущусь к ним, — быстро сказала Эмма. — Я разберусь.
— Ерунда, пойдем вместе, — ответила Мад. — Миссис Хаббард… Не та ли это женщина, что на вчерашнем собрании сидела между полковником Чизрингом и депутатом?
— Да, — сказала Эмма, — по-моему, ее так звали.
— Хм… — произнесла Мад, покручивая цепь. — От нее мы быстро избавимся.
Мад решительно направилась вниз и в сопровождении Эммы вошла в музыкальную комнату. Лейтенант Шермен при ее появлении принял стойку «смирно». Миссис Хаббард, симпатичная женщина лет сорока пяти, с широкой улыбкой была занята восторженным рассматриванием сухих цветов гортензии, стоявших во всех вазах. Она повернулась к вошедшему русскому крепостному и протянула Мад обе руки.
— Марта Хаббард, — провозгласила она, как делают люди, обедающие за капитанским столиком на туристском теплоходе. — Мне так неудобно, что я вторглась в ваш дом, примите, пожалуйста, извинения еще и еще раз. Я очарована вашими сухими букетами. Боже, какой у вас прекрасный дом! А эта милая пятнистая собачка, наверное, ваша любимица?
Из библиотеки в комнату прихромала Фолли и, приблизившись к незнакомке, обнюхала ее чулки. Судя по всему, при этом Фолли постигло разочарование, так как она опустила хвост и отошла в сторону, намереваясь занять ближайшее кресло.
— Ей пятнадцать лет, — сказала Мад, — слепа и глуха, я, наверное, тоже стану такой через несколько лет. А это моя внучка — Эмма.
— Как поживаете, милая? — улыбнулась Марта Хаббард. Она вновь повернулась к Мад. — Не хочу отнимать у вас время понапрасну, но скажу, что мне очень, очень жаль, что вы не остались на вчерашнем собрании до конца. Я понимаю ваши чувства и всем сердцем сочувствую вам. Вы тот человек, которым, если позволите сказать, я восхищаюсь много лет, и сейчас я только хочу попробовать завоевать ваше расположение и объяснить нашу программу.
— Программу? — спросила Мад, принимая озадаченный вид. — Вооруженные силы приготовили нам какие-то развлечения?
Боже мой, подумала Эмма, она начала уклоняться от прямого разговора, намеренно неправильно истолковывая слова американки! Эмма взглянула на лейтенанта Шермена, который, слегка покраснев, продолжал стоять по стойке «смирно».
— Садитесь, пожалуйста, — торопливо предложила она. В конце концов, нужно быть гостеприимными.
Марта Хаббард улыбнулась до ушей, обнажив целый частокол зубов.
— Не знаю, что готовят вооруженные силы, — сказала она, слегка кивнув в сторону лейтенанта Шермена. — Я не представляю какие-либо их службы или политическую партию. Я только член КСН, ассоциации, имеющей в Великобритании особые задачи. Мы хотим открыть отделения по всей стране, и тут вы можете нам помочь.
— КСН? — повторила Мад, на сей раз действительно озадаченная. — Знакомое сочетание, но только как-то не так оно звучит. Несколько лет тому назад у нас, по-моему, были НКС. Народные команды скаутов? Не помню, чем они занимались, что-то связанное с лесными лагерями для девочек?
Марта Хаббард не прекратила улыбаться. По крайней мере, ее рот продолжал изображать нечто, напоминающее лицо актера из французского фильма «Человек, который смеется».
— Нет, милочка, — сказала она, и Эмма почувствовала, что «милочка» звучит не совсем уместно, хотя люди часто обращаются так к пожилым, — нет, милочка, не НКС, а КСН, нечто совершенно иное. Расшифровывается как «культурное сотрудничество народов». Народов США и Соединенного Королевства. Ассоциация создана для того, чтобы все мы вместе и каждый в отдельности жили в гармоничном и полном сотрудничестве.
Она перевела дух.
— Культурное сотрудничество народов, — задумчиво произнесла Мад. — Что ж, звучит привлекательно. Похоже, наверное, на Женский институт? Обмен кулинарными рецептами и просмотр слайдов? В шкафу на кухне хранятся очень интересные рецепты, а от мужа остались какие-то слайды.
— Нет, нет, — поспешила объяснить Марта Хаббард. — Конечно, подобные вещи, как мне кажется, тоже будут интересны членам Ассоциации, но я намечаю более интеллектуальный подход. Чтение пьес, книг, стихов, драматические постановки, философские дискуссии, совместное обсуждение важнейших проблем, которые занимают наши умы и мотивируют нашу жизнь.
— Мотивируют, мотивируют, — прошептала Мад и затем сказала: — А, вы хотите сказать, определяют? Проблемы, которые определяют нашу жизнь? — Озадаченное выражение не сходило с ее лица.
— Ваш великий драматический талант и ваше знание театра, — продолжала Марта Хаббард, — могли бы очень помочь нашему движению. Плюс проблема досуга. Не знаю, известно ли уже, что наши правительства, действуя совместно, готовятся к созданию министерства досуга, очень важного для жителей запада Англии.
— Да? — сказала Мад. — Это потому, что у нас высокая безработица? То есть безработные не знают, как провести время? Я бы не стала называть это проблемой досуга.
— Для вас подготовлены замечательные планы, — улыбнулась Марта Хаббард. — Нам известно, что вы все больше и больше зависите от объема туризма, и КСН хочет помочь и в этом вопросе. Вот этот небольшой район в Корнуолле — вы еще не начали использовать его исторический потенциал. У нас многие загорелись идеей посмотреть эти места, узнав, что они связаны с Тристаном и Изольдой, ну и, конечно, королем Артуром. Живые картины, шествия, местные жители в костюмах тех времен, — а вы могли бы поставить сцену прибытия Тристана из Ирландии с невестой своего дяди прямо здесь, на пляже в Полдри.
Мад выглядела все такой же задумчивой, и Марта Хаббард приняла это за знак одобрения. Похоже, что ее рассказ произвел впечатление на престарелую актрису.
— Видите ли, — продолжала она развивать тему, — здесь, в Британии, лучше предлагать не солнце или пляжи, а историческое наследие. Более того, — она обернулась к Эмме и лейтенанту, — все западное побережье от северного Уэльса до Корнуолла можно превратить в огромный курортный массив. Когда старые добрые валлийцы, одетые в старинные наряды, высокие шляпы и плащи, будут встречать туристов из Штатов картофельными пирожками, мы забудем о безработице.
Так же будет и в Корнуолле. Тогда Штатам не нужно будет покупать вашу глину, мы лучше поможем создать в ваших белоснежных горах маленькую Швейцарию, обучим безработных профессиям инструкторов по горным лыжам и бобслею…
— Извините, пожалуйста, — прервала ее Мад, — что это вы такое сказали?
— Бобслей, милочка, это такие сани на коньках, очень зрелищный спорт. Короче говоря, я полна идеями относительно «культурного сотрудничества народов» СШСК, и с вашей помощью как президента здешнего отделения…
Она остановилась посреди фразы, так как дверь распахнулась и в комнату ворвались Колин и Бен.
— Бен выучил новое слово, — заорал Колин.
— Нет, нет, — быстро проговорила Эмма, — не сейчас. Пойдемте, ребята, я отведу вас в игровую комнату. Мадам занята, так что не мешайте ей здесь.
При виде златовласого херувима, держащего за руку маленького негритенка, Марта Хаббард замерла, очарованная, затем привстала из кресла и позвала их к себе.
— Что, мои милые крошки, — сказала она, — хотите леденец? Разрешает вам бабушка кушать леденцы?
Колин нахмурился. Ни разу в жизни он не слышал слово «леденец». Может, тетя с большими зубами говорит про лед? Он глянул на Эмму, явно засмущавшуюся, затем на Мадам, которая, подмигнув, подбодрила его кивком головы.
— Мадам бабушка Эмме, а не мне, — сказал он. — Лед есть у нас в холодильнике, но я никогда не пробовал его кушать.
Марта Хаббард засмеялась, запрокинув голову.
— Лед! — воскликнула она. — Какая прелесть. Леденец — это сладкая конфета на палочке. Смотри, — она достала из сумочки два бело-розовых леденца. — Я знала, что встречу здесь мальчишек, и подготовилась.
Она протянула Колину и Бену по леденцу, затем опять полезла в свою вместительную сумку.
— У меня для вас еще кое-что есть. Честно говоря, у меня припасена целая коллекция, их можно прикрепить на машину или взять на прогулку. Я их дарю всем детишкам в округе.
— У меня для вас еще кое-что есть. Честно говоря, у меня припасена целая коллекция, их можно прикрепить на машину или взять на прогулку. Я их дарю всем детишкам в округе.
Она вытащила целый пук флажков и помахала им перед носом у Колина. Сначала Эмма подумала, что это набор из «Звезд и полос» и «Юниор Джеков», но, когда Марта Хаббард развернула их, Эмма поняла, что флажки какие-то новомодные: «Юнион Джек» и «Звезды и полосы» на одном флаге рядышком. Зрелище потрясающее, хотя далеко не гармоничное.
— Доставлены вчера вечером из Штатов, — гордо объявила Хаббард, — их целые тысячи. Такие же флаги, но побольше размером, взовьются на всех общественных зданиях и у вас, и у нас.
— Боже милостивый! — сказала Мад.
К счастью, это было сказано шепотом, а Марта Хаббард увлеченно пыталась всучить мальчишкам флаги и не услышала восклицания. Услышал его лейтенант Шермен. Он почувствовал себя неловко и поднялся.
— Не буду вас задерживать, — сказал он. — Знаю, у вас много дел. Передаю наилучшие пожелания от полковника Чизмена. Он просил еще передать, что ему очень жаль, что местные детишки из-за чрезвычайного положения лишились очередного праздника Гая Фокса[7] и торжественного костра. Он выражает по этому поводу сожаление и приглашает всех местных ребятишек на костер, который мы устраиваем сегодня вечером. Обещаем еще и фейерверк.
— Большое спасибо полковнику Чизмену, — ответила Эмма. — Уверена, что бабушка…
Она с тревогой взглянула на Мад, не имея ни малейшего представления, как она отреагирует на это предложение. К ее удивлению, а также и облегчению, Мад улыбнулась лейтенанту:
— Весьма предусмотрительно, спасибо полковнику Чизрингу. Так как вы обеспечиваете фейерверк, то я и мои ребята позаботимся о чучеле.
Боже, подумала Эмма, что еще она придумала, но лейтенант Шермен остался доволен ответом и принялся тепло благодарить Мад.
Марта Хаббард все еще возилась с Беном, который уставился на нее поверх бело-розового леденца. Ей хотелось показать, что она, родившаяся в Бостоне Марта Хаббард, чужда расовых предрассудков, что бы ни думали британцы.
— Детка, ты не сказал мне спасибо за леденец, — обратилась она к Бену, — но сначала обними меня вот так, обними меня ручками за шею…
Бен закатил глаза и набрал в легкие воздуху.
— Ж… — начал он, — ж…
Эмма рванулась вперед и схватила его на руки.
— Он очень застенчивый мальчик, — быстро произнесла она, — я вам скажу спасибо вместо него.
Пока Бен не успел что-нибудь выговорить, она вынесла его из комнаты на кухню, где поджидали Энди и Терри.
— Он сказал слово? — смеясь, спросил Терри.
— Нет, — крикнула Эмма, — не сказал. И будешь себя так вести, я пойду и расскажу Мадам, чему вы учите Бена, как только уйдут гости.
— Не беспокойся, — улыбнулся Терри. — Она знает. Эмма с шумом захлопнула дверь на кухню и увидела, что лейтенант Шермен ждет ее в вестибюле.
— Ваша бабушка очень гостеприимна и решила показать миссис Хаббард дом и представить ей остальных ребят.
«Что я могу сделать, — подумала Эмма. — Ни одна из кроватей не убрана. Дотти опять не в духе, ну а если самые маленькие не скажут что-нибудь ужасное, так это сделают средние».
— В таком случае, — сказала она, — я ей не нужна. Хотите посмотреть сад?
— С удовольствием, — ответил лейтенант, так же как и Эмма, с великим облегчением покинувший компанию женщин в музыкальной комнате. Как только они удалились на достаточное расстояние, он добавил: — Называйте меня Уолли. Это звучит приветливее, чем лейтенант Шермен.
— Хорошо, — сказала Эмма, открывая боковую дверь, ведущую к кустарнику. В этот момент они буквально столкнулись с Джо, катившим полную поленьев тележку.
— Здорово, — сказал лейтенант.
— Здрассте, — кивнул Джо.
«Он не одобряет, — подумала Эмма, — можно подумать, я виновата в том, что в доме морские пехотинцы».
— Хочу показать лейтенанту вид, открывающийся из нашего сада, — стала зачем-то объяснять она.
Глупо, ведь он сто раз наблюдал окрестности с вертолета. Джон ничего не ответил и направил тележку к огороду.
— Что-нибудь случилось? — спросил лейтенант. — Он выглядит огорченным.
— Джо всегда необщительный, — ответила Эмма, — совсем не такой, как Терри.
— Может быть, — лукаво предположил лейтенант, — ему не по душе, что вы пошли гулять со мной?
— Джо? — Эмма посмотрела на Шермена, затем засмеялась. — Послушайте, мы выросли вместе. Вы уже, наверное, заметили, что у нас необычная семья.
Они вышли на тропинку, открывавшую глазу вспаханное поле, связанное с такими неприятными воспоминаниями. В бухте, у военного корабля, продолжалось какое-то движение.
— Я заметил также, — сказал Уолли, — что ваша бабушка не слишком рада нашему появлению. Она очень ясно дала всем это понять вчера вечером в Полдри.
— О, это не так уж серьезно, — торопливо сказала Эмма. — Вы ведь знаете, какими становятся люди в старости, они уже не способны менять привычки, а вы ведь сами понимаете, насколько все было внезапно и как тревожна вся эта история с СШСК. Не стоит ее винить.
— Я ее и не виню. Мне жаль, что она так к нам относится. Ведь мы прибыли сюда помочь союзу, чтобы все шло гладко. А ваша бабушка в этом районе человек очень известный, ее доброжелательность помогла бы нам в работе. Люди здесь прислушиваются к ее мнению.
Эмма задумалась.
— Не знаю, не знаю. То есть, на самом деле, она не такой человек, к которому прислушиваются. Последнее время ее жизнь посвящена исключительно мальчикам.
— И вам?
— И мне. Лейтенант улыбнулся.
— Наверное, ваша бабушка в молодости была очень похожа на вас.
— Спасибо. Для меня это самый большой комплимент.
Они повернули обратно к парадному входу и остановились там, ожидая окончания обхода дома.
— Скажите, — сказала Эмма, — не выдавая никаких секретов или чего-то такого, так ли уж нужны все эти посты на дорогах, пропуска и этот корабль, ревущие вертолеты и столько ваших военных повсюду? Я хочу сказать, если мы объединились, зачем все это?
Лейтенант Шермен принял серьезный вид.
— Только для того, чтобы обеспечить с самого начала прочность союза. Мы не можем допустить, чтобы было иначе. За последние пять лет в отношениях между странами было принято слишком много полумер. Посмотрите, что творится в Европе, сплошной разлад, — хорошо, что до войны еще не дошло.
— Разлад у них только в экономике, — сказала Эмма, — вот почему, думаю, мы и сбежали от них.
— Я бы не сказал, что вы от них сбежали, если вы уж так это называете, только из-за экономики. У вас были опасения стратегического характера, точнее, у вашего правительства. Насколько я понимаю, у вас одна надежда на СШСК. Мы можем прожить самостоятельно, а вот вы не можете.
Эмма замолчала. Он говорил, как будто читал вслух сегодняшнюю газету. Она внезапно почувствовала себя абсолютно сбитой с толку, ни в чем не уверенной. Как его слова напомнили сказанное вчера в Полдри мистером Трембатом: «Мы должны вести себя как полагается, а иначе…»
— Как бы то ни было, — сказал с улыбкой лейтенант Шермен, — вы слишком молоды и красивы, чтобы задумываться о таких неприятных вещах, тем более, ничего плохого еще не случилось. Вы придете на фейерверк на пляже? Обещаю, будет очень красиво.
— Да, — ответила Эмма, — я приду. Хотя бы для того, чтобы присмотреть за бабушкой.
Из дома на дорожку вышли Мад и леди из Бостона, и Эмме показалось, что после инспекции миссис Хаббард улыбается уже не так широко, как раньше. Она выглядела уставшей и что-то записывала в блокнот.
— Последний вопрос, — сказала она Мад. — Ваш дом называется Треванал. Вы сказали, что «тре» означает дом, что же тогда значит «ванал»?
— Церковная десятина[8], — с готовностью объяснила Мад, — амбар, где хранится церковная десятина, — это скиберванал, но слово «скибер» мне показалось таким некрасивым — остался только «ванал». Так что в старину здесь был амбар, конечно.
— Но, — проговорила Марта Хаббард, продолжая записывать в блокнот, — если я не ошибаюсь, вы говорили, что в вашей комнате для гостей спал король Марк, а в алькове стояла брачная постель Изольды?
— Совершенно верно, но это было до того, как этот дом превратили в амбар. Когда я купила его двадцать лет назад, альков был набит мешками с зерном. Зерно было повсюду… А, ты здесь, дорогая…
Мад с вызовом посмотрела на внучку. Она, как и Эмма, знала, что леди из Бостона принимает ее откровения за чистую монету.
— Я верю и надеюсь, — сказала Марта Хаббард, пожимая руку хозяйке дома, — что мы установили полное взаимопонимание, и, если вам нужна дополнительная информация о нашей организации и ее работе в СШСК, непременно сообщите мне.
— Не забудьте привести мальчишек и Эмму на фейерверк! — напомнил лейтенант. — Не говоря уже о чучеле!