Её подпись в конце бумаги поставила точку в её участии в этом деле.
— Ловко ты с ним! — когда они вышли, наотрез отказавшись от трапезы и крова, похвалил подругу Маркус.
— Да пустяки, — покраснела девушка. — Он так меня разозлил… Видят боги, Маркус, если бы он продолжал в том же духе, я бы велела его повесить.
— Даже так?
— Именно так. И папа бы меня одобрил.
— А Старла нет, она сказала бы, что надо было проявить благоразумие.
— И я его проявила. Ладно, забыли!
Покинув владения барона Дорджета, дорога побежала по дну оврага. Некогда здесь протекала река, но теперь от неё осталось только высохшее извилистое русло, по которому пролегла одна из дорог в Оду.
Внимание Маркуса привлекли странные холмы, похожие на могильные курганы; у него на родине такие делали из камней, засыпая их сверху землёй или забрасывая ветками.
— Что это? — спросил он.
— Не знаю. Если хочешь, давай спросим у кого-нибудь.
Эти возвышенности её не интересовали, но раз Маркусу так хочется… Им всё равно нужно заехать в деревню: провизия на исходе. Кроме того, ужасно хочется вздремнуть после обеда в постели, а ещё лучше на сеновале — от травы так приятно пахнет…
Они попытались подняться по крутой тропинке, но это оказалось труднее, чем казалось вначале, так что пришлось спешиться и взять лошадей под уздцы.
Принцесса не ошиблась, предположив, что неподалёку есть деревушка; это послужило изрядным утешением после утомительного подъёма.
В деревне было всего пять домов. На вид все чистые, хотя не слишком аккуратные. Но это неважно, главное, чтобы в них кто-то жил и у этого кого-то было молоко — Стелле почему-то очень хотелось молока, хотя раньше она не испытывала особой любви к этому продукту.
На скамейке возле крыльца сидела старая лиэнка и мотала пряжу.
— Простите, — вежливо обратился к ней принц, — Вы не могли бы объяснить происхождение этих холмов. Тех, что по ту сторону.
— Это могилы наших прадедов — всех тех, кто погиб здесь, — не отрываясь от работы, ответила лиэнка. — Старые могилы, очень старые.
— А почему они погибли? — Стелла присела на корточки возле рассказчицы, предчувствуя, что повествование будет долгим.
Но ответ был лаконичным:
— Кто от жажды, кто от воды, кто от голода, а некоторые от войны.
Ей не хотелось говорить об этом, а эти люди безжалостно, по незнанию бередила прошлое, далёкое прошлое. Начинаешь снова жалеть о том, чего не вернешь, воскрешаешь старую боль, которая и не думала умирать, а просто, свернувшись клубком, заснула в сердце.
Эти люди, о которых ее спрашивали, не были ей чужими. Эта земля схоронила многих из ее рода и, когда придет время, заберет и ее.
— Но как же они могли погибнуть от воды или войны, если нет ни реки, ни войны?
— Вы не местные, поэтому не знаете. — Только сейчас лиэнка отложила в сторону пряжу.
— Что ж, — вздохнула она, — я Вам объясню. Только не взыщите, я не бог-весть какая рассказчица. Давным-давно здесь протекала полноводная бурная Ода. Каждый год она забирала себе новую жертву, разливаясь по соседним лугам. Но люди любили её, боготворили её, так как река давала им жизнь. А война… — Она на мгновенье задумалась и снова начала мотать пряжу. — На том берегу жили грайды. Они пришли из-за гор и хотели завоевать нашу землю, но наши предки храбро сражались за каждую песчинку, за каждый камушек. Да и как же иначе, ведь они защищали свою родину! Все грайды погибли, но и у нас почти никого не осталось, одни старики да малые дети. Мы собственными руками хоронили своих родных. В тот день, когда погиб последний грайд, Ода высохла. Мы умирали от жажды и голода: река была нашей жизнью.
Лиэнка с тоской посмотрела на высохшее русло, будто, она помнила те дни, когда там, внизу, плескались воды Оды.
— А когда это было? — Стелла лихорадочно пыталась вспомнить, где и что она уже слышала о грайдах. Кажется, это одно из кочевых племен.
— Задолго до Вашего рождения. Да и моего тоже, — вздохнула лиэнка. — Мне эту историю рассказала бабушка, а та, в свою очередь, узнала о ней от своей матери.
Она немного помолчала, а потом, расчувствовавшись, решила поведать им о тех людях, на могилы которых, будучи еще девочкой, носила цветы.
— Каждый раз, когда меня спрашивают об этом, я вспоминаю Арирда и Гиэру. Она была одной из грайдов, он — старшим сыном лиэнского старосты. Впервые он увидел её, когда она спустилась к реке, чтобы набрать воды.
"Это наша вода", — сдвинув брови, сказал Арирд. Он был на одном берегу, она на другом.
Гиэра подняла голову, выпрямилась и посмотрела на него. Взгляд этот был кроток, строг, мягок и решителен одновременно и покорил его. А она все стояла и смотрела на него своими темными волоокими глазами. И с тех пор он жил от рассвета до рассвета и торопил ночь, потому что она приходила к реке за водой в час, когда свет побеждает тьму. Он жил этими рассветами, а потом и она тоже стала жить ими.
Как же они любили друг друга, так сейчас любить не умеют. Сколько слов они сказали друг другу, до того, как их глаза стали единым целым? Едва ли десяток. Они просто молчали, а ветер разносил их дыхание от одного берега к другому. Они передавали тепло своих рук через бурный речной поток, посылали записки вместе с игривыми птичками. Любовь соединила их прочной нитью, сильная настолько, что они решили пожениться против воли родителей. А знаете ли вы, что тогда было выйти замуж или жениться без родительского благословения? Это означало быть проклятым, в одночасье стать изгоем.
Они встречались по ночам. Арирд ждал Гиэру на берегу Оды; она приходила на условленное место около полуночи, испуганная как кобыла единорога. В ту ночь река бушевала; шёл дождь, но они не могли не видеть друг друга, им мало было незримого образа, следовавшего за ними, куда бы они ни пошли. Он отвязал спрятанную в зарослях лодку и поплыл наперекор волнам; Гиэра с замиранием сердца ждала его. Это было последние тайное свидание — на следующий день они условились бежать.
Они сидели рядом на мокрых камнях, когда услышали крики. Им пришлось проститься; она поспешила к себе домой, он — к себе, на другой берег.
Гиэра решила проводить взглядом любимого и задержалась на вершине крутого берега.
Арирд с трудом справлялся с бурным потоком; его лодку бросало из стороны в сторону, но был он умелым кормчим и всё же сумел пристать к берегу.
Она уже не ждала несчастья, но беда всегда приходит, когда ее не ждешь.
Арирд поднимался по скользким камням ("Сейчас сухо, — с улыбкой заметила рассказчица, — а я вижу, что вам это нелегко далось, а тогда лил дождь"), но поскользнулся и скатился к реке… Он был уже мёртв, когда вода поглотила его.
Бедняжка Гиэра, думала ли она о себе, когда, закричав, кубарем скатилась вниз, думала ли она о своих синяках и ссадинах, о своих родных, поспешивших на ее крик, когда бросилась в воду? Девушка попыталась переплыть Оду, но разве она могла справиться с разбушевавшейся рекой!
Их похоронили напротив друг друга: даже смерть не смогла соединить их. Обе могилы теперь почти сравнялись с землёй.
Стелла молчала, отчаянно борясь с желанием посмотреть на эти могилы. Усталость взяла вверх над романтическим настроением, и она решила отложить осмотр местных достопримечательностей.
— Вы едете в Оду? — Лиэнка сложила пряжу в плетеную корзину.
Принцесса кивнула, этим простым движением головы обеспечив себе еду и кров.
Вечером она все же сходила на могилу Арирда и, сидя на земле, в багряном закатном свете, окрашивавшем кровью могильные курганы, задумчиво смотрела на могилу Гиэры. Интересно, оживают ли по ночам души усопших? Может, в полночный час они сидят рядышком на каком-нибудь камне или, взявшись за руки, гуляют по руслу высохшей, некогда разлучавшей их Оды.
Утром, по мере возможности наполнив их мешки и желудки провизией, крестьянка пожелала им доброго пути.
Солнце медленно скользило по небосклону; они неспешно ехали по бывшему руслу Оды.
— Мы едем в Оду? — Принцесса остановила Лайнес и, чтобы размять ноги, спрыгнула на землю.
— Сейчас сверимся с картой. — Маркус достал из сумки любезно вручённый королевой свиток. — Всё верно. Мы едем в Оду, а затем, видимо, через пустыню Шор.
— Через пустыню? — Стелла чуть не подавилась куском хлеба. — Ну-ка, дай сюда карту!
Мельком взглянув на карту, принцесса покачала головой:
— Ты сумасшедший — заставил меня сделать такой крюк! Положим, через Мандины ехать нельзя; пусть так, но почему бы ни поехать через Риеду или Барклени, а затем завернуть в Нериш?
— Конечно, это пришлось бы по душе твоей лошади. Но, подумай, что лучше: болото Арду или пустыня Шор?
— Болото. Там, по крайней мере, воды хватает.
— А как же трясины и болотные чудища?
— Прекрати, Маркус, что ты вечно пугаешь меня всякой дрянью! Там же не везде болото, оно просто так называется.
— А как же трясины и болотные чудища?
— Прекрати, Маркус, что ты вечно пугаешь меня всякой дрянью! Там же не везде болото, оно просто так называется.
— Стелла, впереди Черпены, нам нужно искать подходящий перевал, а оттуда, куда хочешь ты, нам к Нериш не выбраться.
— А если сразу в Барклени?
— Если ты хочешь в Барклени, придется сделать крюк, свернуть к Волфу и попросить местных показать нам одну из троп.
— Но там же есть перевалы, они же как-то общаются с теми, кто живет по ту сторону Черпен.
— Мандин — да, Черпен — нет. Стелла, возле Барклени встречаются две горные системы, с опытным проводником, но без лошадей, вероятно, можно перебраться через хребет, но в одиночку — ни за что.
— А через Мандины нам нельзя?
— Если уж тебе так хотелось ехать через Мандины, нужно было сразу повернуть на север, сейчас мы только потеряем время.
— Но ведь это ты тогда меня отговорил!
— И правильно сделал. Я хочу сохранить тебя живой и здоровой. Заодно, на страну свою посмотришь.
— Это, что, было задание Старлы? — прищурилась девушка.
— Нет. Она только просила, чтобы ты побывала в Чериндеше, но это не помогло. Стелла, перестань прекословить, я помню эту дорогу. Правда, мы ехали весной, было не так жарко, но и сейчас не июль месяц. Зато потом нам не придется прыгать по горам, словно архарам. По Шор сотни людей каждый год ездят — и ничего.
— Хорошо, мы поедем через пустыню, но если со мной что-нибудь случится, то отвечать будешь ты.
— Согласен.
Стелла умолкла, за обе щёки уплетая провизию, но, конечно, не надолго. Молчать долго она просто не умела.
— Маркус, — принцесса покончила с первой частью трапезы, — а почему мы не поплыли морем? Сели бы на корабль в Санине и плыли по морю Уэлике. Тишина; только волны бьются о борт….
— И где же найти капитана, который согласится пристать там? И потом, куда бы мы попали? В лес Руэль, в Леса чёрных сваргов или прямо к истокам Фен? Ну, уж нет!
— Что это ты так неодобрительно отзываешься о местах, с которыми хотел торговать? — уколола его подруга. — Ведь Сизен на берегу Сирфеса, и чёрных сваргов там полно. А Ленс? Он же построен на берегу озера Фаэр.
— Неужели эти города там? — искренне удивился Маркус. — Тогда я понимаю, почему тот человек из Деринга показался тебе подозрительным.
— Вообще-то, этих городов больше нет, остались одни развалины. Говорят, там ещё осталось кое-какие вещи.
— И там никто не живёт?
— Никто, только летучие мыши да змеи. Не расстраивайся, на севере много городов, и в них живут люди.
— Чем же они занимаются?
— Тем же, что и остальные: торгуют, обрабатывают землю. Только маловероятно, что тебе там обрадуются — гостеприимство у них не в почёте.
— Что-то мне расхотелось туда ехать, — прошептал принц, надеясь, что подруга не услышит. Но она услышала.
Вдоволь построив рожицы, девушка решительно заявила:
— Нет, принц, Вы поедите. — И лукаво добавила: — Подумайте, что о вас скажут на родине, если Вы останетесь.
Она засмеялась, взметнув огнём волос.
— Если ты решила, что я испугался, — принц поднялся на ноги, — то ты ошиблась. Принц Страны гор никогда не отступает.
— Ишь, расхрабрился! Тогда именно ты и займешься Маргулаем, а я постою рядом.
— Мне показалось или ты боишься этого колдуна?
— Заруби себе на носу, что я никогда ничего не боялась.
— Ладно-ладно, мы скоро проверим, кто из нас трусит. А ты уверена, что Маргулай сейчас в Добисе, а не в лесу Шармен.
— А что ему делать в лесу?
— Отдыхать в своем дворце. Я не ловил мух на уроках.
— Конечно, потому что они дохли от скуки.
Старое русло Оды кончилось, и друзья увидели крыши домов Оду. Этот маленький городок вырос посреди мало пригодных для земледелия земель и пустыни (на самом деле — сильно выветренной пустоши); несколько десятков улиц, маленькие домишки под красными крышами — и, совершенно неизвестно откуда появившийся посреди этого селения, храм Фериарда с огромными солнечными часами перед главным фасадом.
— Опять в храм? — спросила Стелла, всем своим видом показывая, что ей этого не хочется.
— Как хочешь, — пожал плечами Маркус. — Но нормальные люди предпочитают гостиницы.
— Интересно, — подбоченилась девушка, — кого ты считаешь нормальными людьми?
— Ну, — замялся он, — это те, кто руководствуются здравым смыслом.
— Тогда, принц, руководимый здравым смыслом, поворачивайте назад.
— Это ещё почему?
— Да потому, что поездка в Добис и здравый смысл — понятия несовместимые.
— Твоя взяла, — сдался Маркус, — делай, что хочешь!
— Тогда я пойду к губернатору и потребую оказать мне подобающие титулу почести.
— А как же гостиница?
— Ты же видишь: Оду — маленький городок, и в нём, наверняка, такая же плохая гостиница, как гостеприимство в Добисе.
— Всё же, почему бы не пойти в храм?
Очевидно, общение с лиэнскими чиновниками наводило на принца большую скуку, чем удушливый запах благовоний храма. В прочем, справедливости ради, он не особо жаловал ни то, ни другое.
— Надоело! — плаксиво поджала губки принцесса. — Надоели эти жрицы, пения, сады, боги! Я хочу отдохнуть, а сделать это посреди этого гама просто невозможно. Еще явится кто-нибудь из небожителей и начнет читать мне нотации. Всё, решено — мы едем к губернатору, и пусть только он попробует отказать мне!
Дом губернатора Оду стоял напротив храма на центральной площади — очередная банальность для провинциального городка. Окажись вы в любом лиэнском городе, даже с закрытыми глазами отыщите главные "достопримечательности". Создавалось впечатление, что некогда был разработан план идеального города, очевидно, Лиэрны, а после под копирку строили по нему другие города. Но даже копировать эти третьесортные строители умели плохо.
Стелла придала лицу выражение, подобающее королевской особе и громко постучала в парадную дверь. Открыл ей заспанный паренёк с всклокоченными волосами. Как ни странно, он узнал её — захлопал глазами и бухнулся на колени с радостным криком: "Ваше высочество!". Воодушевлённая этим принцесса тут же отчитала слугу за нерасторопность.
В главном доме города друзья пообедали так же сытно и вкусно, как во дворце Лиэрны; кони их были накормлены отборнейшим овсом.
Губернатор был мил и обходителен; ему было уже за сорок. Невысокий, но не тучный, с заострённым подбородком, в своё время, очевидно, он нравился женщинам, но его провинциальное обаяние испарялось с каждым годом. Обаяние исчезало, а привычки остались.
Губернатор во всём старался угодить именитым гостям. Узнав о том, что они собираются пересечь пустыню Шор, он покачал головой и с видом знатока сказал:
— Боюсь, вам не обойтись без проводника.
— И где нам его найти? — Стелла не по-королевски покачивала ногами под столом. У неё была такая привычка — пренебрегать этикетом перед теми, кто этого не заслуживал. "Зачем тратить на них время и силы, — рассуждала она, — если они и без этого ставят меня на недосягаемый пьедестал?".
— Я обо всем позабочусь, Ваше высочество. Я знаю одного надежного человека.
— Ну, и кто он?
Маркус был в ужасе: во время этого разговора он внимательно наблюдал за подругой и не заметил в её поведении почти ничего, подобающего королевской особе — вот и сейчас она говорила и жевала одновременно.
— Это помощник жрицы.
— Беззастенчиво пялится на мою шею! — мысленно подметила девушка и перестала раскачивать ногами. — Стареющий ловелас! Чего доброго, ещё ухаживать начнёт…
— Опять что-то связанное с храмом…. Говорите с ним сами.
— Но…
— Я сказала: сами, это ваша обязанность, — резко оборвала его принцесса и положила приборы на тарелку. — А теперь мы желаем отдохнуть.
Губернатор покорно встал, поклонился Стелле, воспринявшей это как должное, и ушёл, плотно притворив за собой дверь.
— Дурак! — прошептала девушка. Принц так и не понял, за что она так непочтительно отозвалась о своём подданном.
Вечер прошёл буднично и монотонно. Стелла, наслаждаясь комфортом, в привычном для взгляда придворном платье (как у истинной женщины, у нее обязательно имелось такое, уже пригодившееся в Деринге) ела мороженное и слушала хвалебные оды высшего света Оду.
День завершился скромным концертом, устроенным силами местных дам в честь высокой гостьи. Слушая их дребезжащее пение под аккомпанемент не менее посредственной игры на клавесине, Стелла снисходительно улыбалась, временами, склонившись к уху Маркуса, отпуская колкие замечания по поводу присутствующих.
А потом наступило утро.
Солнце медленно выплывало из-за Черпен. Далекие горы, терявшиеся в туманной дымке на горизонте, окрасились в розовые тона, десятки, а, может, сотни тончайших оттенков. Белые шапки Фори и Хурджин искрились в новорожденных лучах бессмертного светила.