А жрица все кружилась в своем бешеном танце, временами останавливаясь и хлопая в ладоши.
Запыхавшись, она обернулась и презрительно посмотрела на маленькую статуэтку Изабеллы рядом с жертвенником.
— Ты мне не помешаешь, — по-змеиному прошептала она и, рассмеявшись, набросила на статуэтку покрывало.
— Черная ночь, тьма, расстилающаяся над миром, разомкнись, не спящий страж, подними свое ухо, услышь мои слова! Неутомимый охотник, поднимись сюда, одним прыжком преодолей расстояние, длиною в жизнь. Пусть боятся, пусть слышат твое дыхание, ибо час настал, и работа должна быть исполнена. Взываю к тебе, пёс мой Даур, приди сюда за душой Стеллы Акмелур, пусть ей не в тягость войти в твоё царствие. Да не будет она лишена твоей милости, и не задержится здесь долее положенного, — речитативом повторяла жрица. — Прими душу её, возьми душу её, приведи её прямо к Дрегону! Не прояви к ней своего милосердия!
Она вытащила из мешка заранее приготовленного ягнёнка, спящего так же сладко, как и Стелла, и вынула из-за пояса нож. Положив жертву на алтарь, жрица одним движением перерезала ей горло. Алая кровь брызнула на руки, потекла по камням, загораясь чёрным пламенем.
— Неутомимый зоркий охотник, я взываю к тебе! — в исступлении продолжала жрица. — Расскажи господину, что эта женщина, — она указала на принцессу, — причина многого зла, причинённого Тарис. Скажи ему, что душа этой женщины чернее сажи, что, будучи при первом своем рождении колдуньей, она опоила Тарис дурманным зельем, а потом, опасаясь небесного гнева, укрылась в Атмире, дабы потом войти в это тело. Скажи, что она замышляет новое зло, что она хочет открыть то, чего нельзя открывать. Пусть покарает её недремлющее око твоего господина! Позови Мериада, священный пёс! Я не обманываю тебя, я знаю, где Тарис, я вижу Тарис, слышу, кого она зовет. Я знаю, кого она любила и будет любить, кого она ждала и будет ждать. Я знаю все, и правда глаголет моими устами.
Огонь вспыхнул и поглотил ягненка. Жрица довольно улыбнулась, обернулась против своей оси и превратилась в Тарис — чистое юное создание, любимое всей Лиэной.
Совладав с круговоротом мыслей в природе, Маркус задремал. Проснулся он за полночь, почувствовав, как онемела левая рука. Открыв глаза, принц тут же пожалел об этом: перед ним возникла морда огромного чёрного пса. "Даур?" — пронеслось у него в голове.
— Ты видел здесь прекрасную Тарис, смертный? — спросил Даур, пристально глядя принцу в глаза. Маркус хотел ответить, но слова замерли у него на языке, когда перед ним выросла ещё одна фигура: всадник на страшном существе, представлявшем нечто среднее между лошадью и драконом. Тут и болтун стал бы молчаливее рыбы.
— Так ты видел здесь Тарис?
— Нет, — пролепетал принц. Язык никак не желал повиноваться рассудку, в прочем, и рассудок всё больше приходил к выводу, что лучше молчать.
— Кто же там, в храме?
— Жрица Изабеллы и принцесса Стелла.
— Это Марис, мог бы сам догадаться, — подал голос всадник. — Тарис не пришла бы в чужой храм.
Он обернулся к Маркусу, и его окатило волной холода, страшного замогильного холода. Принц не мог пошевелиться, будто загипнотизированная змеей мышь; в ватном теле едва билось сердце.
Всадник отвернулся, и Маркус обрел былую чувствительность. Теперь он трясся не от холода, а от страха: принц понял, что вслед за Дауром пришел его хозяин. Меньше всего на свете ему хотелось встретиться лицом к лицу со смертью, а тем более ночью, когда шансы человека заметно уменьшаются.
— Твоя подруга в опасности, — торопливо заговорил четвероногий спутник повелителя теней. — Беги в храм, спасай её! Я призову к тебе помощь Изабеллы.
Даур завыл; под аккомпанемент этого унылого протяжного звука Маркус со всех ног бросился к храму. Он боялся оглядываться, боялся смотреть по сторонам, потому что все еще чувствовал присутствие смерти, как у него за спиной натянулась ниточка его жизни.
Напряженно вслушиваясь в стук собственного сердца (если стучит, значит еще живой), Маркус по-прежнему ощущал пугающий могильный холод. Наконец он исчез, и принц облегченно вздохнул. Пот проступил у него на висках. Не хотелось бы ему снова встретиться лицом к лицу с Мериадом!
Двери храма были закрыты. Он толкнул их плечом — не поддались.
— Стелла, ты там? — закричал принц, отчаянно барабаня по крепкому мореному дереву. — Отзовись! Они хотят тебя убить!
Маркус метнулся вдоль здания, ища глазами хоть какую-то лазейку. Приоткрытое окно! Он подтянулся на руках и, толкнув тяжелый ставень, протиснулся в образовавшуюся щель, оказавшись в душном, пропахшем благовоньями пространстве храма.
— Опали ей волосы священным огнём, — прошептал женский голос, наверное, голос самой хозяйки святилища.
Как примерный прихожанин, Маркус, соскочив на пол, снял обувь: по неписанному правилу все входящие в храм должны были разуться. Это отняло у него не больше минуты, зато дало приятное ощущение того, что его нельзя упрекнуть в нарушении традиций или проявлении неуважения к лиэнским богам.
Принцессы в зале не оказалось, и принц поднялся сначала на галерею, а потом в нерешительности замер на пороге запретного мира.
— Не бойся, входи, я разрешаю тебе, — ободрил его все тот же женский голос.
И он решился, переступил порог святилища.
Приглядевшись, принц заметил Тарис, склонившуюся над Стеллой. Что-то в ней было не так. Конечно, — у неё же не было знаменитой накидки! А ведь небожительница с ней не расставалась.
Почувствовав его взгляд, Тарис обернулась — у нее были горящие безумные глаза. И тут Маркус все понял.
— Да это же богиня обмана! — пронеслось у него в голове.
Не раздумывая, он вытащил меч.
— Безмозглый смертный, неужели ты думаешь, что можешь убить меня этим? — Богиня рассмеялась и закружилась на одном месте. Сильный ветер едва не выдул Маркуса из святилища. Он прикрыл глаза, пытаясь защитить их от поднятой из жертвенника золы, а когда снова открыл, увидел Марис в её подлинном обличии. Смуглая кожа с татуировкой в виде змеи на правой ноге, бело-сиреневые волосы, клоками падающие на спину, яркое платье цвета пожара…
— Что, беспокоишься о ней? — хихикнула она. — Ничего, скоро вас обоим будет хорошо, скоро вы оба окажитесь там, где таким, как вы, и место. Даур уже пришел, скоро появится Мериад.
— Он уже здесь.
— Что ж, прекрасно! Можешь прямо сейчас начинать молиться за спасение своей души.
— Он Вам не поверит!
— Да что ты! — расхохоталась Марис. — Даже не надейся, что успеешь сказать хоть слово. Все, что ты почувствуешь, — это то, как остановится твое сердце.
— Он не придет сюда, он знает, что здесь Вы.
— Ты все равно её не спасёшь. — Я убью её.
— Посмотрим! — упрямо возразил Маркус.
Марис протянула руку за ножом, ухмыляясь, провела пальцем по острому лезвию и бросила многозначительный взгляд на принцессу.
Искать вырванный ветром меч было некогда, и принцу пришлось воспользоваться единственным доступным ему оружием — головней из жертвенника.
Супруга Шелока занесла нож над Стеллой, но Маркус опередил её, взмахнув горящей веткой перед лицом богини. Марис отшатнулась и отступила, выкрикивая проклятия.
— Стелла, просыпайся! — Принц энергично тряхнул подругу за плечи. — Да просыпайся же!
— Я разбужу её, — раздался спокойный голос Изабеллы. Богиня сошла вниз откуда-то сверху (с потолка?) в ореоле солнечного света. Напуганная ее сиянием, Марис отступила в привычный полумрак.
Изабелла коснулась пальцами век спящей. Стелла вздрогнула, пару раз, словно задыхаясь, сглотнула воздух и открыла глаза. Открыла и сразу закрыла, испугавшись лучезарного божественного соседства.
Богиня ласково провела рукой по её волосам и обернулась к Марис.
— За то, что ты осквернила мой храм, — от грозного голоса богини задрожали стены, — я повелеваю тебе исчезнуть. Отныне я беру девушку и юношу под свое покровительство.
Ещё раз осенив храм блеском своего величия, Изабелла исчезла. Боги любят красивые слова и запоминающиеся эффекты, но грязную работу за них всегда делают другие.
Марис презрительно рассмеялась ей вслед и метнулась к потерявшему бдительность принцу. Ей помешала принцесса: она выхватила из рук Маркуса горящую ветку и хлестнула ей богиню обмана. С громким воем Марис растворилась в сумраке ночи; вместе с ней исчез и таинственный чёрный ящичек.
— Спасибо, ты спасла мне жизнь! — В знак благодарности Маркус сжал ей руку.
— Не стоит, ты же тоже спас меня. — Она чуть заметно зарделась от смущения.
Шатаясь, из темноты вышла женщина, как две капли воды похожая на жрицу, чей облик приняла богиня обмана.
— Кто вы? — Друзья инстинктивно встали спина к спине, держа оружие наготове.
— Жрица этого храма. — Женщина провела рукой по лбу и, вдруг обессилив, чуть не рухнула на пол.
— Жрица этого храма. — Женщина провела рукой по лбу и, вдруг обессилив, чуть не рухнула на пол.
— А та, другая? — Они вовремя подхватили ее под руки и помогли сесть.
— Не знаю. Вечером она пришла в храм, назвалась странницей, попросилась на ночлег. Я впустила её. Она вела себя учтиво и произвела на меня благоприятное впечатление. А потом… Я и сама не знаю, что было потом, до того, как я очнулась. Наверное, эта женщина подсыпала что-то мне в чай. А кто вы?
— Люди, которых эта женщина пыталась убить.
— Убийство в храме? — ужаснулась жрица. — Какое святотатство!
Оглядевшись, она нахмурилась.
— Здесь кто-то занимался черной магией. Как же я сразу не догадалась! Я не достойна быть жрицей Госпожи мудрости.
Жрица опустила голову и закрыла лицо руками.
— В этом нет Вашей вины, у богини обмана много обличий, — попыталась утешить её Стелла и сделала знак Маркусу — мол, принеси ей воды.
Остаток ночи они втроем провели в святилище под божественной охраной. Жрица зажгла благовонья, прочитала несколько молитв.
Уже в предрассветных сумерках, немного успокоившись, они заснули.
А в высших сферах не спали. В отличие от смертных, сон не был для них жизненной необходимостью, да и небесные сутки заметно отличались от земных.
— Неслыханно! — Плотно сжав губы, Изабелла, не в силах сидеть, расхаживала по комнате без потолка. Мягкий солнечный свет лился на ее точеные пальцы, судорожно сжимавшие изображение совы. — Она посмела осквернить мой земной дом! Это оскорбление, и я не намерена оставлять его безнаказанным.
— По твоим словам, она хотела совершить убийство? — уточнила Алура. Она примостилась у ног отца и, нахмурив лоб, что-то записывала в свою книжечку.
— Ритуальное убийство. Там все было пропитано черной магией! Друзья, — богиня обратилась к собравшимся вокруг нее собратьям, — пора поставить эту выскочку на место. Она метит на место Амандина, открыто смеется над нами, выказывает свое презрение… Я давно говорила, что Марис продала душу Злу.
— Ты преувеличиваешь, — устало протянул ее муж. — Не спорю, она ведет себя вызывающе, но лишь потому, что мы в свое время обделили ее вниманием.
— Марис — и вдруг бедная овечка? — Властитель душ стоял в стороне от других.
— Если от Изабеллы сегодня веет жаром, то от тебя — холодом, — заметил беспечный Теарин. Он откровенно скучал, слушал в пол уха, раздумывая, какого еще поэта вдохновить на оду любви.
— Тебя здесь никто не держит, — Мериад окинул его "фирменным" взглядом. Юный красавец потупился, пробормотал что-то нечленораздельное, а потом и вовсе покинул помещение.
— Изабелла, тебе не кажется, что это следует обсудить в узком кругу. Как я посмотрю, тут многие слишком лояльны к этой размалеванной твари.
— Значит, для тебя я размалеванная тварь?
Боги притихли и, словно по команде, обернулись к ухмыляющейся, сознающей, что у нее есть козырной туз в рукаве, Марис.
— Как, у тебя хватило совести придти сюда? — прошипела Изабелла, остановившись напротив самодовольной нарушительницы спокойствия.
— И не только придти. Ты позволишь мне сесть?
Проигнорировав ледяное молчание, звенящим эхом накрывшее комнату, Марис прошла к трону Амандина и, не колеблясь, заняла свободное место. Среди богов прокатился негодующий шепот — это было место Изабеллы. Медленно, но верно вокруг нее начал сжиматься круг негодующих.
— Марис, ты поступаешь неразумно. — Ее поступок вывел из состояния привычного медитативного спокойствия даже Амандина.
— Прости, я заняла кресло твоей супруги? Но так ты будешь лучше меня слышать.
— Стоит ли тебя слушать? Выметайся отсюда, пока у меня не лопнуло терпение.
Взгляд Смерти пронзил ее до костей. Марис съежилась, сползла на пол, но смогла выпрямиться, с достоинством выдержав тяжелейшее испытание.
— Теряешь квалификацию! — усмехнулась она и оправила одежду. — Но прибереги свои дешевые фокусы на потом — будешь зарабатывать ими на жизнь, когда я перепишу под себя вашу никчемную реальность. Мне не хватает всего одной строчки.
— Ты недостаточно умна, чтобы дописать ее. — Изабелла подошла к ней и, придержав подол платья, чтобы он не коснулся богини обмана, заняла свое законное место.
— Не беспокойся, дорогая Изабелла, у меня еще есть время. Маргулай думает день и ночь. Надеюсь, ты не станешь утверждать, что он обделен твоим даром? Что, нечего сказать? Мне льстит твое молчание, значит, я старалась не зря. А я ведь пришла, чтобы предложить вам сделку, но, видимо, вы предпочитаете влачить гордое унылое существование на задворках мира.
— Значит, ты торговаться с нами пришла?
Резкий удар отбросил Марис на середину комнаты. Потирая разбитую губу, она с ненавистью посмотрела на своего обидчика:
— Что, нервы сдают? А хватка-то у тебя ослабела, стареешь. Вот и сегодня поверил, примчался, как собачонка, по первому зову нашей мнимой королевы звезд.
Она рассмеялась и, обведя взглядом собравшихся, добавила:
— До встречи в новой реальности! Уж мы тогда повеселимся, я вам все припомню.
— Смейся, смейся, гадина, посмотрим, кто из нас будет смеяться последним. — Мериад проигнорировал ее укол и, подойдя к бледной от негодования Изабелле, что-то шепнул ей.
— Что, надеешься на свою рыжую соплячку? Да она собственной шкуры не спасет, не то, что ваши. До боли жалкое существо! Маргулай расправиться с ней в два счета.
То же звенящее ледяное молчание ознаменовало ее уход.
На следующий день косвенные виновники перепалки в небесных чертогах покинули Чериндеш.
— Может, вернемся? — не удержавшись, просил принц.
— С чего бы? — удивилась его спутница.
— Просто если тебя недолюбливает Марис, наши шансы добраться до Добиса становятся чисто гипотетическими.
— Во-первых, они и до этого были абсолютно такими же, а, во-вторых, Марис не единственная лиэнская богиня, кто-нибудь за нас заступится.
— Чем же ты ей так насолила?
— Видимо, перешла дорогу ее любимчику Маргулаю.
— С чего ты взяла, что он ее любимчик?
— Он же сам говорил, что хочет навязать нам культ Марис — она, наверняка, любит тех, кто так ревностно ей служит. Да и черная магия — это по ее части.
ГлаваIV
Дорога бежала по холмистой возвышенности, поросшей редким кустарником. Изредка попадались деревушки, населённые, казалось, не людьми, а лениво жующими жвачку козами и овцами; в такие раз в год заезжают только сборщики налогов. Типичное захолустье.
Стелла скучала; до Деринга было далеко, до Ворди тоже. Конечно, городишки так себе — но всё какое-то развлечение. Сейчас она бы обрадовалась и встречному патрулю, посмеялась бы над их реакцией на ее документы, согласилась бы проехать в их компании милю-другую, а, может, и не милю, а до ближайшего крупного населенного пункта. Забавно, сначала тебя принимают за подозрительную личность, а потом отдают честь.
— Мы кого-нибудь встретим или нет? — в который раз донимала друга принцесса. — Мне так и не удалось выяснить, научилась ли чему-нибудь у твоего угрюмого учителя.
— Типун тебе на язык! Пусть уж нам и дальше встречаются только купцы и крестьяне.
— Да ладно, я пошутила. Я тоже предпочитаю мирных поселян. Просто скучно…
— На том свете было бы веселее? Скажи мне спасибо за то, что все еще на этом.
— Не тебе, а богине, — возразила девушка.
— К твоему сведению, тогда в Чериндеше было ещё одно божество.
— Слышали бы тебя боги! — закатила глаза девушка. — Еще одно! И кого же ты видел?
— Погоди, тебе сейчас не смешно будет. Я ведь про тот свет не просто так заговорил.
— Да не тяни ты! Кого ты видел?
— Бога умерших.
— Мериада? — чуть слышно прошептала Стелла, невольно натянув поводья. — Ты ничего не напутал, Маркус?
— Нет, я точно его видел.
— Но зачем… Он ведь редко является людям; это дурной знак.
— Его вызвала Марис, приняв обличие жрицы храма.
— Но…. Почему? Ей ведь надо было убить меня, а не напугать.
— Очевидно, она считала, что проще всего отправить тебя в царство мёртвых посредством личного знакомства со Смертью. Он бы устроил тебе смерть после смерти, передав душу прямо в лапы Дрегона.
— Неплохой каламбур, — кисло улыбнулась девушка.
— Это я сейчас шучу, а тогда даже думать не мог. Конечно, когда я увидел Марис, то же на миг сердце замерло, но это совсем не то.
— Я убью ее добисскую собаку, — плотно сжав губы, пробормотала Стелла. — Найду и убью. Я не боюсь его рыжей хозяйки.
Она говорила серьезно, и эта серьёзность, это осмысленное произнесение слова "убью" никак не вязалось с её внешностью. Девушка, молодая, красивая, только вступающая в жизнь — и с ледяным спокойствием думает об убийстве. В ней не было и тени сомнения в том, что она правильно поняла смысл своего предназначения.