Статьи Киркегора, о которых вы пишете, я знаю, что были у меня, но до сих пор мы с Машей не могли их найти*. Поищем еще. Но если не найдутся, скажите, очень ли это будет вам неприятно? Посылают мне рукописей много, а порядка заведенного нет, и часто пропадают.
Я уже давно работаю над большой довольно вещью, которая, разумеется, будет доставлена вам для перевода Чертковым*. По его письму судя, он имеет это в виду. Кроме того, я написал небольшую статью под заглавием «Первая ступень», которая теперь у Черткова. Она напечатается в издаваемом им сборнике, и тоже доставит вам, как только можно ему скоро*.
Передайте мой привет вашей жене*. Очень жалею, что не пришлось вам побывать у меня. С удовольствием вспоминаю ваше посещение.
Любящий вас
Л. Толстой.
178. Редакторам газет «Русские ведомости» и «Новое время»
1891 г. Сентября 16. Ясная Поляна.
М. г. Вследствие часто получаемых мною запросов о разрешении издавать, переводить и ставить на сцене мои сочинения, прошу вас поместить в издаваемой вами газете следующее мое заявление.
Предоставляю всем желающим право безвозмездно издавать в России и за границей, по-русски и в переводах, а равно и ставить на сценах все те из моих сочинений, которые были написаны мною с 1881 года и напечатаны в XII томе моих полных сочинений издания 1886 года и в XIII томе, изданном в нынешнем 1891 году*, равно и все мои неизданные в России и могущие вновь появиться после нынешнего дня сочинения.
Лев Толстой.
16-го сентября 1891 г.
179. Л. П. Никифорову
1891 г. Октября 4. Ясная Поляна.
Посылаю вам английскую книгу рассказов*. Рассказы эти имели успех в Америке и Англии, и заслуженный; у нас же, кажется, совсем неизвестны. Они, кроме того, содержательны. Желал бы, чтобы вам пригодились. Только бы не затруднила вас неправильность языка и орфографии: jest вместо just и т. п. Если вам не нужна книга Grunland’a*, верните. Нынче получил письмо Новоселова;* передайте ему благодарность и привет, равно и всем нашим друзьям.
Л. Т.
180. Берте фон Зутнер черновое <перевод с французского>
1891 г. Октября 9. Ясная Поляна.
Милостивая государыня,
Я читал ваш роман, который мне прислал г. Булгаков*, в то время, как получил ваше письмо*.
Я очень ценю ваше произведение, и мне приходит мысль, что опубликование вашего романа является счастливым предзнаменованием.
Отмене невольничества предшествовала знаменитая книга женщины, г-жи Бичер-Стоу;* дай бог, чтобы ваша книга предшествовала уничтожению войны. Я не верю, чтобы третейский суд был действенным средством для уничтожения войны. Я заканчиваю одно писание по этому предмету, в котором говорю об единственном средстве, которое, по моему мнению, может сделать войны невозможными*. Между тем все усилия, подсказанные искренней любовью к человечеству, принесут свои плоды, и конгресс в Риме*, я в этом уверен, будет много содействовать, как и прошлогодний конгресс в Лондоне*, популяризации идеи о явном противоречии, в котором находится Европа, между военным положением народов и нравственными правилами христианства и гуманности, которые они исповедуют.
Примите, милостивая государыня, уверение в моих чувствах истинного уважения и симпатии.
Лев Толстой.
181. M. M. Ледерле
1891 г. Октября 25. Ясная Поляна.
Михаил Михайлович. На первое письмо ваше я просил ответить мою дочь, на последнее же письмо ваше с приложением копии с списка, бывшего у Маракуева, постараюсь ответить получше*.
Очень благодарен вам за присылку этой копии; список этот составлен по отметкам, сделанным мною на списке 100 лучших книг, напечатанных в «Pall Mall» газете*, и список этот никуда не годится, во-1-х, потому, что он называет только авторов, не определяя, что именно из часто весьма плодовитых и неровных авторов; а во-2-х, потому, что лучшие книги могут быть лучшими и не лучшими, смотря по возрасту, образованию, характеру лиц, для которых они отбираются. Вообще, подумав серьезнее об этом предмете, я пришел к заключению, что проект составления списка 100 абсолютно лучших книг неосуществим и что затея, которой я необдуманно поддался, отметив книги по списку Стэда*, была затея неосновательная.
Первый же ваш вопрос, относящийся к каждому отдельному лицу о книгах, имевших на него наибольшее влияние, по-моему, представляет серьезный интерес, и данные на него добросовестно ответы могут повести к интересным выводам.
Письмо это, которое я теперь переписываю, я написал уже недели три тому назад и тогда же начал составлять список книг, произведших на меня сильное впечатление, определяя меру впечатления четырьмя степенями, которые обозначал словами: огромное, очень большое и большое. Список я подразделил по возрастам: 1) детство до 14 лет; 2) с 14 до 20; 3) с 20 до 35; 4) с 35 до 50 и 5) от 50 до 63. Я и составил отчасти этот список, в котором вспомнил до 50 различных сочинений, произведших на меня сильное впечатление, но увидал, что он очень неполон, так как не мог всего вспомнить, а вспоминаю понемногу и вношу.
Из всего этого вывод следующий: желания вашего, составить список ста книг, исполнить не могу и очень сожалею об этом; тот же список книг, произведших на меня впечатление, о котором пишу, постараюсь дополнить и прислать вам.
Лев Толстой.
Посылаю начатый и неоконченный список для вашего соображения, но не для печатания, так как он еще далеко не полон*.
Сочинения, произведшие впечатление
Детство до 14-ти лет или около того
История Иосифа из Библии — огромное.
Сказки тысячи одной ночи: «40 разбойников», «Принц Камаральзаман»* — большое.
«Черная курица» — Погорельского — очень большое.
Русские былины: «Добрыня Никитич», «Илья Муромец», «Алеша Попович». Народные сказки — огромное.
Стихи Пушкина: «Наполеон» — большое.
С 14-ти до 20-ти
Евангелие Матфея: Нагорная проповедь — огромное.
Stern’a «Sentimental Journey»* — очень большое.
Rousseau «Confession» — огромное.
«Emile» — огромное.
«Nouvelle Héloïse»* — очень большое.
Пушкина «Евгений Онегин» — очень большое.
Шиллера «Разбойники» — очень большое.
Гоголя «Шинель». «Иван Иванович, Иван Никифорович». «Невский проспект» — большое.
«Вий» — огромное.
«Мертвые души» — очень большое.
Тургенева «Записки охотника» — очень большое.
«Поленька Сакс» Дружинина — очень большое.
Григоровича «Антон Горемыка» — очень большое.
Дикенса «Давид Коперфильд» — огромное.
Лермонтова «Герой нашего времени». «Тамань» — очень большое.
Прескота «Завоевание Мексики» — большое.
С 20-ти до 35-ти лет
Гете. «Герман и Доротея» — очень большое.
Виктор Гюго. «Notre Dame de Paris»* — очень большое.
Тютчева стихотворения — большое.
Кольцова — большое.
«Одиссея» и «Илиада» (читанные по-русски) — большое.
Фета стихотворения — большое.
Платона (в переводе Cousin) «Федон» и «Пир»* — большое.
С 35-ти до 50-ти лет
«Одиссея» и «Илиада» (по-гречески) — очень большое.
Былины — очень большое.
Ксенофонт. «Анабазис» — очень большое.
Виктор Гюго. «Misérables»* — огромное.
Mrs Wood. Романы* — большое.
George Elliot. Романы* — большое.
Троллоп — романы — большое.
С 50-ти до 63-х лет
Евангелия все по-гречески — огромное.
Книга Бытия (по-еврейски) — очень большое.
Henry George. «Progress and Poverty»* — очень большое.
Parker. «Discourse on religions subjekt»* — большое.
Robertson’s «Sermons»* — большое.
Feuerbach (забыл заглавие, сочинение о христианстве)* — большое.
«Одиссея» и «Илиада» (по-гречески) — очень большое.
Былины — очень большое.
Ксенофонт. «Анабазис» — очень большое.
Виктор Гюго. «Misérables»* — огромное.
Mrs Wood. Романы* — большое.
George Elliot. Романы* — большое.
Троллоп — романы — большое.
С 50-ти до 63-х лет
Евангелия все по-гречески — огромное.
Книга Бытия (по-еврейски) — очень большое.
Henry George. «Progress and Poverty»* — очень большое.
Parker. «Discourse on religions subjekt»* — большое.
Robertson’s «Sermons»* — большое.
Feuerbach (забыл заглавие, сочинение о христианстве)* — большое.
Pascal. «Pensées»* — огромное.
Эпиктет — огромное.
Конфуций и Менций — очень большое.
О Будде Француза известного (забыл)* — огромное.
Лаодцы Julien* — огромное.
182. С. А. Толстой
1891 г. Ноября 2. Бегичевка.
Мы до сих пор еще не получили писем, милый друг, и я не спокоен о тебе. Надеюсь, что завтра получим, и хорошие от тебя вести. Деятельность здесь самая радостная, если бы можно назвать радостною деятельность, вызванную бедствием людей. Три столовые открыты и действуют. Трогательно видеть, как мало нужно для того, чтобы помочь, и главное, вызвать добрые чувства. Нынче я был в двух во время сбора и обеда. В каждой около 30 человек. В числе их одна попадья-вдова и дьячиха. Нынче я сделал наблюдение, что очень приглядываешься к страданиям, и не поражает и большое лишение и страдание, потому что видишь вокруг худшие. И сам страдающий видит тоже. Девочки наши все очень заняты, полезны и чувствуют это. Мы не распространяем своей деятельности, чтобы не превзойти свои средства; но если бы кто хотел быть полезным людям, то здесь поприще широкое. И так легко и просто. Устройство столовых, которым мы обязаны Ивану Ивановичу*, есть удивительная вещь. Народ берется за это как за что-то родное, знакомое, и смотрят все как на что-то,
<2> что так и должно быть и не может быть иным. Я в другой раз опишу тебе подробнее. Иван Иванович всем нам очень мил. Сердечен, умен и серьезен. Мы все его больше и больше любим. Жить нам прекрасно. Слишком роскошно и удобно. Писарев был вчера, нынче должна была быть она*. Завтра Таня хотела к ней съездить. Наташа* очень милая, энергичная, серьезная. Богоявленский был 2 раза. Написал я эту статью*. Прочел ее Писареву и Раевскому, они одобрили, и мне кажется, что она может быть полезна. Красноречия там нет, и места для него нет, а есть нечто, точно нужное и мучающее всех. Пошли ее поскорее в «Русские ведомости»*, и, если будут предлагать, то возьми с них, чем больше, тем лучше, денег для наших столовых. Если пришлют, хорошо, а не пришлют, тоже хорошо. Денег не нужно, но если пришлют, то здесь найдется им употребление.
Я пишу это и сам боюсь. Боюсь, чтобы деньги эти и всякие, если бы прислали их, не спутали нас, не увлекли в деятельность сверх сил. Нужнее всего люди. Пиши подробнее о себе, своем здоровье, о детях. Целую тебя, милый друг, и детей. Верно, девочки припишут.
Попроси Алексея Митрофановича*, которого благодарю за его хорошее письмо, просмотреть статью и поправить знаки и даже выражения, где могут быть неправильны, под твоим наблюдением; корректуру, верно, ты просмотришь. Поклон m-r Борелю.
Ну, пока прощай.
183. Унуину фишеру <перевод с английского>
1891 г. Ноября 4. Бегичевка.
Милостивый государь,
Я очень тронут тою симпатией, которую выражает английский народ к бедствию, постигшему ныне Россию*. Для меня большая радость видеть, что братство людей не есть пустое слово, а факт.
Мой ответ на практическую сторону вашего вопроса следующий: учреждения, которые всего лучше работают в борьбе с голодом нынешнего года, — это, без сомнения, земства, а потому всякая помощь, какая будет препровождена им, будет хорошо употреблена в дело и вполне целесообразно. Я теперь живу на границе двух губерний, Тульской и Рязанской, и всеми своими силами стараюсь помогать крестьянству этого округа, и состою в ближайших сношениях с земствами обеих этих губерний. Один из моих сыновей* трудится для той же самой цели в восточных губерниях, из которых Самарская находится в самом худшем положении. Если деньги, которые будут собраны в Англии, не превзойдут той суммы, которая необходима для губерний, в которых теперь работаем я и мой сын, то я могу взяться, с помощью земств, употребить их наилучшим возможным для меня образом. Если же собранная в Англии сумма превзойдет эти размеры, то я буду очень рад направить вашу помощь к таким руководителям земств других губерний, которые окажутся лицами, заслуживающими полного доверия и которые будут вполне готовы дать публичный отчет о таких деньгах. Способ помощи, который я избрал, хотя он вовсе не исключает других способов, это — организация обедов для крестьянского населения.
Я надеюсь написать статью относительно подробностей нашей работы*,— статью, которая, будучи переведена на английский язык, даст вашему обществу понятие о положении дел и о средствах, употребляемых для борьбы с бедствием настоящего года.
Преданный вам
Лев Толстой.
16 ноября 1891 [н. ст.].
184. В. Г. Черткову
1891 г. Ноября 9? Бегичевка.
Ваших двух писем ко мне и Попову, дорогой Владимир Григорьевич, не получал еще, потому что в это время уехал. Вероятно, они придут завтра сюда*.
Я письмо ваше, Евгений Иванович*, хотел послать в газету, но сейчас перечел еще и решил не посылать. Подробность о том, что 50 человек отысповедовал священник, показалась мне сомнительной. Подробное известие было в газетах*. Простые люди часто смешивают виденное с рассказом. И я решил не посылать письма. Мы живем здесь хорошо. Устраиваем столовые. Много трогательного и страшного. Страшно одно, что всегда мне страшно, — это пучина, разделяющая нас от наших братьев.
Пожертвования вызваны письмом Софьи Андреевны*, и денег у нас около 2 тысяч, и, кажется, сбор с «Плодов просвещения» поступит нам*. Я боюсь обилия денег. И так с маленькими деньгами много греха. И теперь еще не установилось дело. Путает помощь, выдаваемая земством, и желание, требование крестьян, чтобы выдаваемо было всем поровну. Делаем мало, дурно, но делаем и как бы чувствуем, что нельзя не делать. Статья моя, та, которую вы знаете, кажется, выйдет*, другая, маленькая, в «Русских ведомостях», вы, верно, получите*. Пишу еще о столовых, о способе помощи, и еще в сборник, который меня просил Оболенский, художественный рассказ*. Вместе с тем стараюсь кончить большую статью*. Она кончена, только нужно заключенье. Я растрепался и боюсь, что делаю не то, но иначе не умею.
Вагнер* я написал, чтобы она ехала в Оренбург и заехала к нам.
Может быть, я заблуждаюсь, но мне кажется, что что-то важное совершается, что-то кончается и начинается.
Пишите мне все о себе и обо мне, о нас, что вы думаете. Целую вас всех, милые друзья.
Л. Т.
185. И. М. Ивакину
1891 г. Ноября 12? Бегичевка.
Простите, дорогой Иван Михайлович, что долго не отвечал вам*. Это было перед отъездом, и потом здесь, в Данковском уезде, где мы живем, много было дела. Я очень рад был известию от вас и Николая Федоровича*, что вы помните обо мне.
Обмену книжному я, разумеется, всей душой сочувствую и думаю, что в деле духовном нельзя считаться, и нет таких весов, на которых бы можно было вешать выгоды и невыгоды*. А чем больше общения, тем лучше. Мне кажется, что за последнее время с чрезвычайной, все увеличивающейся быстротой стягиваются связи международные, братские, несмотря на страшные угрозы войны.
О воздействии на движение туч, на то, чтобы дождь не падал назад в море, а туда, где он нужен, я ничего не знаю и не читал, но думаю, что это не невозможно и что все, что будет делаться в этом направлении, будет доброе. Это именно одно из приложений миросозерцания Николая Федоровича, которому я всегда сочувствовал и сочувствую, т. е. дело, стоящее труда, и дело общее всего человечества*.