Оформление просоветских режимов в странах Восточной Европы происходило по схожему сценарию. Первым шагом на этом пути стало закрепление курса коммунистических партий на «мирное перерастание национально-демократической революции в социалистическую». Раньше всего соответствующее решение приняла Румынская коммунистическая партия – еще в октябре 1945 г. РКП являлась наиболее слабой в политическом отношении из восточноевропейских коммунистических партий, не была связана с массовым движением Сопротивления. Руководство партии, в составе которого преобладали представители национальных меньшинств, было дезорганизовано конфликтом ее лидера Г. Георгиу-Дежа с представителями Московского бюро румынских коммунистов А. Паукер и В. Лукой. Кроме того, Георгиу-Деж выдвинул обвинение в пособничестве с оккупантами секретарю ЦК партии С. Форису, который был арестован после прихода советских войск и повешен без судебного решения. Принятие радикальной программы было связано с попыткой заручиться дополнительной поддержкой советского руководства и не соответствовало политической ситуации в стране.
В большинстве стран восточноевропейского региона решение о переходе к социалистическому этапу общественных преобразований принималось руководством коммунистических партий уже в 1946 г. и не было связано с радикальной перестройкой высших эшелонов государственной власти. В апреле соответствующее решение принял Пленум КПЧ, в сентябре – III съезд ВКП. В октябре 1946 г. после проведения выборов в Болгарии к власти пришло правительство Димитрова, заявившее о такой же цели, в ноябре о социалистической ориентации объявил вновь образованный блок польских партий ППР и ППС («Демократический блок»). Во всех этих случаях закрепление курса на социалистическое строительство не привело к эскалации политического насилия и насаждению коммунистической идеологии. Напротив, идея социалистического строительства поддерживалась широким спектром левоцентристских сил и вызывала доверие у самых различных слоев населения. Социализм для них еще не ассоциировался с советским опытом. Сами же коммунистические партии с успехом использовали в эти месяцы блоковую тактику. Коалиции с участием коммунистов, социал-демократов и их союзников, как правило, получали очевидный перевес при проведении первых демократических выборов – в мае 1946 г. в Чехословакии, в октябре 1946 г. – в Болгарии, в январе 1947 г. – в Польше, в августе 1947 г. – в Венгрии. Исключением стали лишь Югославия и Албания, где на гребне освободительного движения прокоммунистические силы пришли к власти еще в первые послевоенные месяцы.
В 1947 г. новые левоцентристские правительства, пользуясь уже открытой поддержкой советской военной администрации и опираясь на органы государственной безопасности, создававшиеся под контролем советских спецслужб на основе коммунистических кадров, спровоцировали серию политических конфликтов, которые привели к разгрому крестьянских и либерально-демократических партий. Состоялись судебные политические процессы над лидерами венгерской ПМСХ З. Тильди, польской Народной партии С. Миколайчиком, Болгарского Земледельческого Народного Союза Н. Петковым, румынской партии цэранистов А. Александреску, словацким президентом Тисо и поддержавшим его руководством словацкой Демократической партии. В Румынии этот процесс совпал с окончательной ликвидацией монархического строя. Несмотря на демонстративную лояльность короля Михая по отношению к СССР, он был обвинен в «поиске опоры среди западных империалистических кругов» и выслан из страны.
Логичным продолжением разгрома демократической оппозиции стало организационное слияние коммунистических и социал-демократических партий с последовавшей дискредитацией, а впоследствии и уничтожением лидеров социал-демократии. В феврале 1948 г. на основе РКП и СДПР была образована Румынская рабочая партия. В мае 1948 г. после политической чистки руководства болгарской социал-демократической партии она влилась в БКП. Спустя месяц в Венгрии ВКП и СДПВ были объединены в Венгерскую партию трудящихся. Тогда же чехословацкие коммунисты и социал-демократы объединились в единую партию КПЧ. В декабре 1948 г. поэтапное объединение ППС и ППР завершилось образованием Польской объединенной рабочей партии (ПОРП). При этом в большинстве стран региона многопартийность формально не ликвидировалась.
Итак, к 1948–1949 гг. практически во всех странах Восточной Европы политическая гегемония коммунистических сил стала очевидной. Социалистический строй получил и правовое закрепление. В апреле 1948 г. была принята конституция Румынской Народной республики, провозгласившая курс на строительство основ социализма. 9 мая того же года была принята конституция подобного рода в Чехословакии. В 1948 г. курс на социалистическое строительство закрепил V съезд правящей Болгарской коммунистической партии, а в Венгрии начало социалистических преобразований было провозглашено в конституции, принятой в августе 1949 г. Лишь в Польше социалистическая конституция была принята несколько позже – в 1952 г., но уже «Малая конституция» 1947 г. закрепила диктатуру пролетариата как форму польского государства и основу общественного строя.
Все конституционные акты конца 40-х – начала 50-х гг. основывались на схожей правовой доктрине. Они закрепляли принцип народовластия и классовую основу «государства рабочих и трудящихся крестьян». Социалистическая конституционно-правовая доктрина отрицала принцип разделения властей. В системе государственной власти провозглашалось «всевластие Советов». Местные Советы становились «органами единой государственной власти», отвечающими за проведение в жизнь на своей территории актов центральных органов власти. Из состава Советов всех уровней формировались исполнительные органы власти. Исполкомы, как правило, действовали согласно принципу двойного подчинения: вышестоящему органу управления и соответствующему Совету. В итоге, складывалась жесткая властная иерархия, опекаемая партийными органами.
При сохранении в социалистической конституционно-правовой доктрине принципа народного суверенитета (народовластия) понятие «народ» сужалось до отдельной социальной группы – «трудового народа». Эта группа и объявлялась высшим субъектом правоотношений, подлинным носителем властного суверенитета. Индивидуальная правосубъектность личности фактически отрицалась. Личность рассматривалась как органическая, неотъемлемая часть социума, а ее правовой статус – как производный от статуса коллективного социально-правового субъекта («трудового народа» или «эксплуататорских классов»). Важнейшим критерием сохранения правового статуса личности становилась политическая лояльность, рассматривавшаяся как признание приоритета интересов народа над индивидуальными, эгоистическими интересами. Подобный подход открывал путь для развертывания масштабных политических репрессий. «Врагами народа» могли быть объявлены и те лица, которые не только осуществляют некие «антинародные действия», но и просто не разделяют господствующие идеологические постулаты. Политический переворот, произошедший в восточноевропейских странах в 1947–1948 гг., укрепил влияние СССР в регионе, но еще не сделал его подавляющим. В победивших коммунистических партиях, помимо «московского» крыла – той части коммунистов, которые прошли школу Коминтерна и обладали именно советским видением социализма, сохранялось влиятельное «национальное» крыло, ориентированное на идеи национального суверенитета и равноправия в отношениях со «старшим братом» (что, впрочем, не мешало многим представителям идеи «национального социализма» быть более чем последовательными и жесткими сторонниками тоталитарной государственности). Для поддержки «правильного» политического курса молодых коммунистических режимов Восточной Европы советское руководство предприняло ряд энергичных мер. Важнейшей из них стало образование новой международной коммунистической организации – наследницы Коминтерна.
Идея создания координационного центра международного коммунистического и рабочего движения возникла в Москве еще до начала активного противостояния у Запада. Поэтому первоначально советское руководство занимало весьма осторожную позицию, пытаясь сохранить имидж равноправного партнера восточноевропейских стран. Весной 1947 г. Сталин предложил польскому лидеру В. Гомулке выступить с инициативой создания совместного для нескольких коммунистических партий информационного периодического издания. Но уже летом того же года в ходе подготовительной работы ЦК ВКП (б) занял гораздо более жесткую позицию. Идея конструктивного диалога различных течений международного рабочего движения сменилась стремлением создать трибуну для критики «немарксистских теорий мирного перехода к социализму», борьбы против «опасного увлечения парламентаризмом» и иных проявлений «ревизионизма».
В том же ключе прошло в сентябре 1947 г. в польском городе Шклярска-Поремба совещание делегаций коммунистических партий СССР, Франции, Италии и восточноевропейских государств. Советская делегация под руководством А. Жданова и Г. Маленкова активно поддержала наиболее жесткие выступления об «обострении классовой борьбы» и необходимости соответствующей корректировки курса коммунистических партий. С таких позиций выступили В. Гомулка, руководители болгарской и венгерской делегаций В. Червенков и Й. Реваи, а также секретарь КПЧ Р. Сланский. Более сдержанными оказались выступления румынского лидера Г. Георгеу-Дежа и югославских представителей М. Джиласа и Э. Карделя. Еще меньший интерес у московских политиков вызвала позиция французских и итальянских коммунистов, ратовавших за сохранение курса на консолидацию всех левых сил в борьбе против «американского империализма». При этом ни один из выступавших не предлагал усилить политическую и организационную координацию международного коммунистического движения – речь шла об обмене «внутренней информацией» и мнениями. Неожиданностью для участников совещания стал итоговый доклад Жданова, где вопреки начальной повестке дня акцент был перенесен на общие для всех коммунистических партий политические задачи и делался вывод о целесообразности создания постоянно действующего координационного центра. В итоге, совещание в Шклярска-Поремба приняло решение о создании Коммунистического информационного бюро. Правда, памятуя о всех перипетиях, сопровождавших борьбу с троцкистско-зиновьевским и бухаринским руководством старого Коминтерна, и не желая получить в лице Коминформа новою оппозицию в борьбе за единовластие в коммунистическом движении, Сталин предельно сузил поле деятельности новой организации. Коминформ должен был стать лишь политической трибуной для представления руководством ВКП(б) «правильного видения путей строительства социализма».
В соответствии с испытанными политическими рецептами 20-х гг. Кремль попытался в первую очередь обнаружить потенциального противника среди своих новых союзников и примерно наказать «ослушника». Судя по документам внешнеполитического отдела ЦК ВКП (б), первоначально в этой роли рассматривался В. Гомулка, опрометчиво выступивший на совещании в Шклярска-Поремба против создания политического координационного центра вместо запланированного совместного печатного издания. Однако «польскую проблему» вскоре заслонил более острый конфликт с югославским руководством. Гомулка же без дополнительного шума был смещен в 1948 г. с поста генерального секретаря ППР и заменен на более лояльного Кремлю Б. Берута.
Югославия на первый взгляд из всех восточноевропейских стран давала наименьшие основания для идеологических разоблачений и политической конфронтации. Еще со времен войны коммунистическая партия Югославии превратилась в наиболее влиятельную силу в стране, а ее лидер Иосиф Броз Тито стал национальным героем. С января 1946 г. в Югославии была юридически закреплена однопартийная система, началась реализация широких программ национализации промышленности, коллективизации сельского хозяйства. Форсированная индустриализация, проводимая по советскому образцу, рассматривалась как стратегическая линия развития национальной экономики и социальной структуры общества. Авторитет СССР в Югославии в эти годы был непререкаем.
Первым поводом для возникновения разногласий между советским и югославским руководством стали переговоры о спорной территории Триеста в 1946 г. Сталин, не желая тогда обострять отношения с западными державами, поддержал планы по компромиссному урегулированию этой проблемы. В Югославии это сочли предательством интересов союзника. Возникли разногласия и по вопросу об участии СССР в восстановлении и развитии югославской добывающей промышленности. Советское правительство было готово финансировать половину расходов, но югославская сторона настаивала на полном финансировании со стороны СССР, внося в качестве своей доли лишь стоимость полезных ископаемых. В результате экономическая помощь СССР свелась лишь к поставкам техники и отправке специалистов. Но подлинная причина конфликта была именно политической. Все большее раздражение в Москве вызывало стремление руководства Югославии представить свою страну в качестве «особого» союзника СССР, более значимого и влиятельного, чем все остальные члены советского блока. Югославия рассматривала в качестве зоны своего непосредственного влияния весь Балканский регион, а Албанию – как потенциального члена югославской федерации. Патерналистская и не всегда уважительная стилистика отношений со стороны советских политиков и экономических специалистов, в свою очередь, вызывала недовольство в Белграде. В особой степени оно усилилось после начала в 1947 г. широкомасштабной операции советских спецслужб по вербовке агентов в Югославии и создании там разведывательной сети.
С середины 1947 г. отношения СССР и Югославии начали быстро ухудшаться. Официальная Москва остро отреагировала на совместное заявление правительств Югославии и Болгарии от 1 августа 1947 г. о парафировании (согласовании) договора о дружбе и сотрудничестве. Это решение не только не было согласовано с советским правительством, но и опередило ратификацию мирного договора Болгарии с ведущими странами антигитлеровской коалиции. Под давлением Москвы югославские и болгарские руководители признали тогда «ошибку». Но уже осенью 1947 г. камнем преткновения в советско-югославских отношениях стал албанский вопрос. Пользуясь разногласиями в албанском правительстве, в ноябре Югославия выдвинула обвинения в недружественных действиях руководству этой страны. Критика преимущественно касалась министра экономики Н. Спиру, возглавлявшего просоветское крыло албанского правительства. Вскоре Спиру покончил жизнь самоубийством, а югославское руководство, опережая возможную реакцию Кремля, само инициировало обсуждение вопроса о судьбе Албании в Москве. Переговоры, прошедшие в декабре – январе, лишь временно снизили накал конфронтации. Сталин недвусмысленно намекал, что в будущем присоединение Албании к Югославской федерации сможет стать вполне реальным. Но требования Тито по вводу югославских войск на территорию Албании были жестко отвергнуты.
Развязка наступила в январе 1948 г. после обнародования югославским и болгарским руководством планов по углублению балканской интеграции. Этот проект получил самую жесткую оценку в советской официальной прессе. В начале февраля «мятежники» были вызваны в Москву. Болгарский лидер Г. Димитров поспешил отказаться от прежних намерений, а вот реакция официального Белграда оказалась более сдержанной. Тито отказался лично отправиться на «публичную порку», а ЦК КПЮ после доклада вернувшихся из Москвы Джиласа и Карделя принял решение отказаться от планов по балканской интеграции, но усилить дипломатический нажим на Албанию. 1 марта произошло еще одно заседание ЦК КПЮ, на котором прозвучала весьма жесткая критика позиции советского руководства. Ответом Москвы стало принятое 18 марта решение о выводе из Югославии всех советских специалистов.
27 марта 1948 г. Сталин направил личное письмо И. Тито, в котором суммировались обвинения, выдвинутые в адрес югославской стороны (впрочем, показательно, что копии его получили и лидеры коммунистических партий других стран-участниц Коминформа). Содержание письма показывает подлинную причину разрыва с Югославией – желание советского руководства наглядно показать, как «не следует строить социализм». Тито и его соратники упрекались в критике универсальности исторического опыта СССР, растворении коммунистической партии в Народном фронте, отказе от классовой борьбы, покровительстве капиталистическим элементам в экономике. На самом деле к внутренним проблемам Югославии эти упреки не имели никакого отношения – она была избрана мишенью только из-за излишнего своеволия. А вот руководители других коммунистических партий, приглашенные участвовать в публичном «разоблачении» «преступной клики Тито», были вынуждены официально признать преступность самой попытки найти иные пути строительства социализма.
4 мая 1948 г. Сталин направил Тито новое письмо с приглашением на второе заседание Коминформа и пространным изложением своего видения принципов «правильного» построения основ социализма. Речь шла об универсальности советской модели общественных преобразований, неизбежности обострения классовой борьбы на этапе построения основ социализма и, как следствие, безальтернативности диктатуры пролетариата, политической монополии коммунистических партий, непримиримой борьбы с иными политическим силами и «нетрудовыми элементами», приоритете программ форсированной индустриализации и коллективизации сельского хозяйства. Тито, естественно, на это приглашение не откликнулся, а советско-югославские отношения оказались фактически разорваны.