Фокс был куда более увлечен газетой, нежели шампанским, прочитав от строчки до строчки не только статью, которая заинтересовала графа, но и все остальные. У Шермана вид был отсутствующий, что не ускользнуло от внимания Корженевского.
– Вас что-то тревожит, генерал?
– Что-то, тут вы правы. В самом ли деле необходимо брать лоцмана, чтобы подняться вверх по Темзе?
– Не обязательно – но весьма желательно. Здешние песчаные отмели очень непостоянны, и чтобы выбрать нужный рукав, не обойтись без лоцмана, хорошо знающего местные воды.
– Каждому ли судну нужен лоцман?
– Нет. В ясный день небольшая флотилия может следовать в кильватере за судном с лоцманом. – Отхлебнув шампанского, граф без труда проследил ход мыслей Шермана. – Вы правы, это весьма серьезные соображения. Предлагаю вам покамест предоставить мне тревожиться об этом. Я уверен, что это дело поправимое.
Сперва послышался стук в дверь каюты Уилсона, потом голос графа, и Шерман, заглядывавший в чертежи из-за спин Уилсона и Фокса, поднял голову.
– Минуточку, – после чего подошел к двери и отпер.
– Похвальное усердие, – заметил Корженевский, увидев растущую стопку чертежей. Но теперь я буду искренне признателен, если получу все планы и чертежные принадлежности заодно.
– У вас есть на то причины? – нахмурился Шерман.
– Весьма веские, мой дражайший генерал. Ныне мы пребываем в самом центре страны, каковая хоть и не враждебна, но все же возражает против присутствия иностранных наблюдателей в пределах ее военных учреждений. Я уверен, что мистер Фокс поддержит меня, когда я скажу, что власти вряд ли поприветствуют появление в самом что ни на есть сердце страны тех, кого они наверняка сочтут шпионами. Капитан Джонстон скоро подымется на борт, а наша посудина должна быть русской до самого нутра. В моей каюте есть и английские, и русские книги, но в этом не увидят ничего из ряда вон выходящего. Мистер Фокс, могу я вас просить о небольшом одолжении деликатного свойства?
– То есть?
– Не возьметесь ли вы – не решаюсь сказать «обыскать» – проверить, чтобы ни у одного из вас не нашлось никаких английских документов? Равно как чего другого – наподобие бирок на белье, – что может выдать в вас американцев.
– Чрезвычайно разумное требование, и я согласен его осуществить.
Увидев, насколько Фокс серьезен, Шерман угрюмо кивнул в знак согласия. Если их разоблачат – сокрушительные, катастрофические последствия неминуемы.
Обед превратился для них в суровое испытание.
Капитан Джонстон – не какой-нибудь пустоголовый аристократ вроде достопочтенного Мактэвиша. Этот профессор навигации, назубок знающий астрономию и математику, очень проницательно взглянул на троих переодетых офицеров при знакомстве. Едва пригубив шампанского, он углубился в техническую дискуссию с графом о достоинствах и недостатках русского и британского флотов. Когда с едой было наконец покончено и подали портвейн, граф наконец принес им долгожданное избавление.
– Боюсь, что Чихачев должен сменить Сименова на вахте, а Тыртова и Макарова ждут служебные обязанности.
– Рад был познакомиться, джентльмены, – произнес Джонстон; в ответ ему защелкали каблуки. Как только они потянулись прочь, Джонстон обернулся к графу:
– Запиши мне их имена для приглашений. Вы прибыли очень удачно. Завтра в колледже состоится официальный обед в честь дня рождения королевы. Ты – и они – будете нашими почетными гостями.
Шерман, слышавший слова английского офицера, закрыл дверь и проворчал под нос яростное проклятье. Фокс кивнул, шагая с ним по коридору, и мрачно проронил:
– Опасно. Вот уж действительно очень опасно.
Как только гость отбыл, граф Корженевский вызвал их в кают-компанию.
– В этой ситуации нам необходимо проявить предельный такт.
– А выкрутиться как-нибудь нельзя? – спросил Шерман.
– Боюсь, нет. Зато мы можем повысить свои шансы на успех. Капитан Уилсон по целому ряду причин вынужден будет остаться на борту. Лейтенанту Сименову придется расстаться с машинным отделением и занять его место. Мистер Фокс искушен в подобных делах и сыграет свою роль без сучка без задоринки. Так что только вам, генерал Шерман, придется быть актером в театре, весьма удаленном от театра военных действий.
– Я что-то не понял.
– Позвольте растолковать. Если я не ошибаюсь, когда вы участвуете в бою как офицер, вы получаете донесения, принимаете решения и действуете на их основании. Ходят легенды, что в самой гуще сражения вы остаетесь самым хладнокровным, самым отважным из воинов. Теперь же вам надлежит собрать всю свою волю, весь свой разум для участия в битве совершенно иного рода. Вам надлежит стать русским военным моряком среднего возраста – который, вполне возможно, встречался с иными из сотрапезников в бою. Они вам не по душе; быть может, вы питаете некие подозрения касательно истинных причин приглашения. Мы, русские, бываем очень мрачными и подозрительными – именно это вы и должны чувствовать. Не выставлять эти чувства напоказ поминутно, но проникнуться ими. Вы меня поняли?
– Пожалуй, да. Что-то сродни роли в пьесе.
– Отлично сказано, – обрадовался Фокс. – По-моему, завтра вы справитесь отлично, просто великолепно.
***
Трапеза проходила довольно благополучно, хоть и в натянутой обстановке. Их усадили в кругу младших офицеров, вдали от стола знати, где сидели адмиралы и генералы морской пехоты. Поднимали тосты за королеву, вызывавшие у американцев смешанные чувства. Было шумно и душно, так что немудрено было выпить лишнего и приходилось проявлять осмотрительность. Шермана усадили напротив закаленного в морских сражениях ветерана в расшитом золотом мундире, грудь которого украшало множество боевых наград. Едва кивнув головой в знак приветствия, этот капитан потерял к русским всякий интерес, налегая на еду и выпивку. Теперь же, порядком набравшись, начал проявлять сильную неприязнь к Шерману.
– Ты говоришь по-английски, рюсски? Знаешь, что я говорю? – он возвысил голос, будто громкость могла способствовать взаимопониманию.
– Nyet, nyet, – отрезал Шерман, отворачиваясь, и пригубил вина.
– Держу пари, что понимаешь. Сидишь тут и подслушиваешь за милую душу.
Фокс, заметивший, что назревает скандал, попытался разрядить обстановку:
– Pardon, monsieur. Mon compaqnon ne parle pas anglais. Parlez-vous franfais? <Простите, мсье. Мой спутник не говорит по-английски. Говорите ли вы по-французски? (фр.)>
– Еще лягушатников тут не хватало! Вам тут не место. Мы надрали вам задницу в Крыму, так теперь вы лезете сюда шпионить…
Корженевский, сидевший дальше вдоль стола, поспешно встал и рявкнул вроде бы по-русски какой-то приказ. Лейтенант Сименов, оттолкнув стул от стола, подскочил на ноги; Фокс и Шерман, увидев это, последовали его примеру.
– Боюсь, наше присутствие здесь нежелательно, и мы должны удалиться, – бросил граф.
– Уйдете, когда вам будет сказано, черт вас побери, – гаркнул капитан и тоже встал, пошатываясь.
Внезапно появившийся на сцене капитан Джонстон попытался загладить неловкость.
– Сейчас не время и не место для подобных…
– Согласен, Марк, – перебил его Корженевский, ткнув большим пальцем в сторону двери. – Однако будет разумнее, если я и мои офицеры удалимся. Спасибо за любезность.
Они поспешно ретировались, стремясь поскорее выпутаться из сложного положения, испытав немалое облегчение, когда дверь захлопнулась за ними, приглушив пьяные вопли британского капитана.
– Скверно, – сказал Корженевский, как только они покинули здание. – Они все еще держат на нас зуб из-за Крыма, и подобное только бередит старые раны. Как бы мне ни хотелось, отплыть нынче же вечером мы не осмелимся – слишком уж подозрительно. Но утром непременно отплывем вниз по течению, как только я раздобуду лоцмана.
В ту ночь они почти не сомкнули глаз и на рассвете один за другим собрались в кают-компании, где стюард поставил кофейник, источающий аромат свежезаваренного кофе.
– Я вернусь с лоцманом при первой же возможности, – сообщил граф, отставив чашку и хлопнув себя по карману, отозвавшемуся звоном монет. – Я готов пойти на подкуп, если придется. Этот континентальный обычай еще не прижился в этой стране. Впрочем, при виде золота здешний народ учится очень быстро. Вахтенный офицер – лейтенант Сименов, из чего следует, что остальные могут не показываться.
Менее часа спустя, когда Фокс только-только покончил с бритьем и натягивал китель, на сходнях послышались какие-то крики. Поспешив на палубу, он стал свидетелем стычки: английский пехотный офицер поднимался по сходням, а за ним по пятам следовали пятеро вооруженных солдат. Преграждавший им путь Сименов что-то гневно кричал по-русски.
– Da! – окликнул его Фокс, не придумав с ходу ничего лучшего. Обернувшись, Сименов что-то крикнул ему. Глубокомысленно кивнув, Фокс обернулся к сердитому офицеру.
Менее часа спустя, когда Фокс только-только покончил с бритьем и натягивал китель, на сходнях послышались какие-то крики. Поспешив на палубу, он стал свидетелем стычки: английский пехотный офицер поднимался по сходням, а за ним по пятам следовали пятеро вооруженных солдат. Преграждавший им путь Сименов что-то гневно кричал по-русски.
– Da! – окликнул его Фокс, не придумав с ходу ничего лучшего. Обернувшись, Сименов что-то крикнул ему. Глубокомысленно кивнув, Фокс обернулся к сердитому офицеру.
– M'excuser – mais nous ne parlons pas anglais. Est-ce que vous comprenez franfais? <Извините, но мы не говорим по-английски. Понимаете ли вы французский? (фр.)>
– Ни дерьмовой лягушатины – ни дерьмового русского. Вы сейчас в Англии, и если не говорите по-английски, вам тут не место. Вот мои полномочия! – Он помахал под носом у Фокса какой-то бумагой; тот проворно выхватил ее, чтобы рассмотреть. – Английский офицер подал жалобу на офицеров этого судна. Он утверждает, что вы шпионы. Хочу вас уведомить, что это военное учреждение, и к обвинениям подобного рода здесь относятся очень серьезно. Это ордер на обыск данного судна.
Пожав плечами, Фокс покачал головой, будто ничего не понял, и вернул ордер.
– За мной! – скомандовал офицер, и солдаты зашагали по сходням. Сименов преградил им путь.
– Nyet! – крикнул Фокс, махнув рукой русскому офицеру, чтобы тот уступил дорогу. Сименов было запротестовал, но тут же понял тщетность – да и опасность своих действий – и неохотно отступил.
– Обыскать судно, – распорядился офицер, направляя солдат на нижнюю палубу. Фокс шел за ним по пятам. Первой, всего в футе от трапа, была дверь каюты генерала Шермана. Дверь была не заперта. Распахнув ее, англичанин шагнул внутрь. Шерман сидел в кресле, покуривая сигару и… читал книгу!
– Дайте-ка мне, – английский офицер выхватил книгу у него из рук.
Фокс подался вперед. Напасть? Поможет ли экипаж схватить солдат? Можно ли сделать еще что-нибудь?
Офицер поднял книгу, и стали видны тисненные золотом кириллические буквы на обложке.
Перелистав страницы, заполненные русским текстом, офицер вернул книгу Шерману. Тот угрюмо кивнул, затянувшись сигарой.
– Мы кое-что нашли, капитан, – доложил один из солдат, заглянув из коридора.
Фоксу показалось, что отчаянно бьющееся сердце вот-вот пробьет грудную клетку. Нетвердой походкой он последовал за солдатом, направившим командира в каюту Корженевского и указавшего на полку с книгами на стене. Подавшись вперед, офицер вслух зачитал:
– «Навигация» Боудитча. Дизраэли. Киплинг <Явный анахронизм. В 1865 году Киплинг никак не мог публиковаться, так как только что родился>. – И отвернулся. – Мне сказали, что граф говорит по-английски, значит, и читает тоже. Продолжайте обыск.
Как ни тщателен был обыск, много времени не понадобилось. Пехотный капитан как раз вел солдат на палубу, когда по сходням поднялся Корженевский, а за ним тот самый лоцман, который сопровождал их вверх по реке. Голос графа дрожал от гнева.
– Что все это значит?! – вопросил он с таким напором, что офицер попятился, заслонившись выставленным вперед ордером.
– У меня приказ. Подана жалоба…
Граф рывком выхватил ордер, пробежал его взглядом – и швырнул на палубу.
– Вон с моего корабля сейчас же! Я здесь по приглашению офицеров Военно-морской академии. У меня есть друзья при вашем английском дворе. Это дело разрешится к моему удовольствию, а не к вашему. Вон!
Офицер поспешно ретировался, подчиненные за ним. Корженевский выкрикнул краткий приказ Сименову; тот кивнул и прокричал команду в свою очередь. Тотчас же по трапу взбежала на палубу вереница матросов. Швартовы отдали, как только заработала машина. Граф остался на мостике с лоцманом. «Аврора» стремительно понеслась вниз по реке, подгоняемая отливом.
Лишь когда лоцман благополучно покинул судно в Грейвсенде, Корженевский присоединился к американцам в кают-компании.
– Все висело буквально на волоске, – резюмировал он, когда Фокс вкратце изложил происшествие. – Удача была на нашей стороне.
– По-моему, большую роль сыграла ваша дальновидность, нежели удача, – возразил Шерман. – Если бы они нашли хоть одну улику, подтверждающую их подозрения, нам бы не удалось уйти столь же благополучно.
– Спасибо, генерал, вы очень добры.
Граф подошел к переборке, где на панели красного дерева висели барометр и компас, пробежался пальцами вдоль ее нижнего края и что-то нажал. Панель откинулась, обнаружив вместительный тайник. Сунув туда руку, Корженевский извлек стопку чертежей и вручил их Уилсону.
– Вы наверняка захотите поработать над ними в открытом море, но лишь после того, как примете со мной толику коньячку в медицинских целях. Я знаю, час еще ранний, но, мне кажется, лечебная доза будет нелишней.
ВОЗМУТИТЕЛЬНЫЙ АКТ
Переход занял совсем немного времени, и капитан Джеймс Д. Баллок был весьма доволен. Теперь, при попутном западном ветре, наполнившем паруса, судно шло вдоль голландского побережья, оставив Фризские острова по правому борту.
Скоро они придут в Немецкую бухту, отсюда следует, что «Паркер Кук» сможет пришвартоваться в Вильгельмсхейвене еще до сумерек. Трюмы набиты наилучшим миссисипским хлопком, за который можно взять очень недурную цену.
Движение в этом уголке Атлантики довольно-таки оживленное. Подальше к северу виднелись паруса еще двух кораблей, ближе к берегу – целая флотилия рыбацких скорлупок, а почти прямо по курсу столб дыма какого-то парохода. По мере приближения он все рос, и вскоре стали видны черные палубные надстройки военного корабля.
– Немецкий? – справился капитан.
– Пока непонятно, сэр, – старший помощник Прайс пристально вглядывался в подзорную трубу. – Погодите-ка… у меня перед глазами мелькнул кормовой флаг… нет, не немецкий, ага, по-моему, это британец.
– Далековато от дома его занесло. Что ему понадобилось в этих водах?
Ответ он получил довольно скоро. Сделав широкий разворот, военный корабль лег на тот же курс, что и «Паркер Кук», уравнял с ним скорость и подошел вплотную. Затем на мостике появился офицер с мегафоном.
– Лечь в дрейф! Мы хотим проверить ваши документы.
– Чтоб им повылазило! – буркнул капитан Баллок. – Дайте мне мегафон. – Подойдя к фальшборту, он сердито прокричал:
– Это судно Соединенных Штатов «Паркер Кук», идущее в нейтральных водах. Тут вы распоряжаться не можете…
Ответ не заставил себя долго ждать. Не успел он договорить, как носовое орудие полыхнуло пламенем, и в нескольких ярдах перед носом парусника взмыл высокий фонтан.
– Лечь в дрейф!
Выбора не было. Как только паруса убрали, парусник потерял ход и закачался на волнах. С военного судна проворно и умело спустили шлюпку.
Британец подошел настолько близко, что капитан Баллок без труда прочел его название.
– Корабль флота Ее Величества «Опустошение». Дурацкое название.
Американцам оставалось лишь в оцепенении смотреть на приближающуюся шлюпку. Офицер вместе с шестеркой вооруженных морских пехотинцев вскарабкался на палубу и оказался лицом к лицу с разгневанным капитаном.
– Это пиратство! По какому праву?..
– По праву сильного, – высокомерно бросил офицер, махнув рукой в сторону тяжело вооруженного корабля. – А теперь я проверю документы на ваш корабль.
– Нет!
– Что везете? – Офицер небрежно чуть выдвинул шпагу из ножен; смысл этого жеста не ускользнул от капитана.
– Хлопок. Американский хлопок направляется в Германию, и вас это не касается.
– Не согласен. Если вы следите за мировыми событиями, то знаете, что из-за непорядочной торговой практики Великобритания запретила продажу американского хлопка Германии и Франции. Посему ваш груз объявляется контрабандой, на него налагается арест. Он будет доставлен в британский порт.
– Я протестую!..
– Отмечено. А теперь велите свистать всех наверх. Корабль займет призовая команда и отведет его в порт.
Капитан Баллок лишь бессильно чертыхнулся.
***
Чем дальше к северу, тем хуже становилась погода; неустанные ливни тупо барабанили по листве и кровлям, и Шотландия не стала исключением. Но Томас Макграт и Пэдди Макдермотт шагали по многолюдным улицам Глазго с чувством грандиозного облегчения. Поездка из Бирмингема по железной дороге выдалась долгой, медленной, издергав им нервы до предела. Макграт со своим акцентом кокни купил два билета в третий класс, и они сели в поезд перед самым отправлением. За всю дорогу до Шотландии оба не проронили ни слова из опасения, что ирландский говор вызовет подозрения. В эти дни на ирландцев в Великобритании смотрят косо.
– Говоришь, уже бывал тут, Пэдди? – уточнил Макграт.
– Ага, с год, после того как приехал с Белфасту.
– Много тут ирландцев?
– Хватает. Но не нашего роду.
– Продди? <Прод – презрительное прозвище протестантов в Ирландии>