Клаудия, не дожидаясь отца, устремилась к дому.
– Постой, дочка! – крикнул ей вслед Умберто, но девушка уже была на крыльце. Она дернула за ручку. Дверь, как и калитка, тоже оказалась не заперта, и Клаудия пропала внутри темного проема. Через мгновение из дома раздался пронзительный вскрик.
Выхватив меч, несколькими прыжками Умберто одолел расстояние, отделяющее его от крыльца. Рванув на себя дверь, он заскочил внутрь, готовый дать отпор любому существу, что притаилось там.
Прямо на пороге, освещенная полоской света, падающего из кухонного окна, лежала Анти. Вся ее голова была в крови, правая рука неестественно вывихнута, а на бедре через порванную юбку виднелась большая рваная рана. Клаудия, склонившись над матерью, беззвучно рыдала.
Горечь и отчаяние на секунду охватили брата Умберто. Но тут же их сменила холодная, какая-то отстраненная решимость. Он опустился на колени и приложил руку к шее жены. В течение минуты целитель боялся пошевелиться, пока не почувствовал слабый, едва уловимый пульс.
– Свет, воду и тряпки! – коротко приказал он.
– Мама… – всхлипнула Клаудия, – она…
– Она жива, и, да будет на то воля Создателя, мы спасем ее. Живее, мне нужна горячая вода и чистые тряпки.
Клаудия, стряхнув с себя оцепенение, поспешила исполнить указание отца. Только тут она заметила, что в кухне царит настоящий погром. Стулья были перевернуты, часть кухонной посуды и утвари разбросана и перебита, а возле лежащей Анти валялась погнутая кочерга. Быстро разведя в камине огонь и бросив отцу сдернутую со стола скатерть, Клаудия подобрала с пола котелок и побежала во двор к колодцу.
Наконец вода в котелке закипела. Умберто бросил туда несколько горстей целебных трав, которые достала из походной сумки Клаудия, и промокнул в отваре полоски разорванной скатерти. Духовная сила постепенно возвращалась к нему, поэтому он смог заговорить кровь и немного затянуть раны. Кроме тяжелой рваной раны на ноге и двух глубоких ссадин на лице, на левой руке жены остались следы глубоких царапин, словно от чьей-то когтистой лапы. Вывих правой руки оказался достаточно легким, и лекарь без труда вправил ее. Дыхание Анти стало более глубоким и ровным, но в себя она еще не пришла.
– Как мама? – Клаудия осторожно заглянула через плечо отца.
– Мы сделали все, что можно… и что нужно. – Умберто вытер последней тряпкой руки. – Будем ждать и молиться. К обеду она придет в себя. Но скажи, ты не видела братьев?
– Я обошла весь дом, все перевернуто и поломано, но Агастуса и Юстуса нигде нет. В их комнате самый большой разгром, но крови не видно.
– Присмотри пока за матерью. – Умберто поднялся и взял меч, брошенный им на стол. – Я пойду осмотрю сад.
– Осторожнее. – В глазах Клаудии читался страх – за отца, за братьев, за мать, за себя.
– Конечно. – Отец ласково потрепал ее по голове. – И не бойся – нечисти рядом нет. Но если что, кричи, я буду неподалеку.
Солнце поднялось уже достаточно высоко, и на земле, еще влажной от ночной сырости и тумана, можно было разобрать множество следов. Вспоминая уроки брата Винциуса, лекарь склонился над ними. Почти наверняка это были отпечатки оживших мертвецов. Местами среди расплывшихся вмятин от ног четко виднелись следы, оставленные костями скелетов.
Хотя следопытом лекарь был не слишком важным, но все же решил, что вряд ли нежити было больше, чем полтора десятка. Или они напали с двух сторон, или, что более вероятно, испуганным селянам со страха почудилось вдвое большее их число.
Все следы вели от ворот на проезжую дорогу к дому, а от дома – на задний двор. Там отпечатки терялись в густой траве. Ни одного тела Умберто не обнаружил, вероятно, нападение застало его семью врасплох. Но куда же могли деться сыновья? Их следов он нигде не заметил – среди отпечатков детских не было.
Раздумья Умберто прервал стук копыт, раздавшийся со стороны дороги. Держа наготове меч, он осторожно выглянул из-за угла дома и с облегчением вздохнул. Во двор въезжали человек с десяток верховых селян. Впереди ехал Вельн. Теперь вместо меча он был вооружен внушительной дубиной, утыканной металлическими шипами.
– Все ли у вас в порядке, уважаемый Умберто? – крикнул Вельн, на ходу спрыгивая с лошади. – После того как мы обыскали все селение и никого из нежити не нашли, староста отправил нас к вам в усадьбу.
– Спасибо. – Умберто с благодарностью кивнул. – Кстати, вот твой меч.
Он протянул оружие Вельну. Тот прикрепил дубину к седлу, так, чтобы шипы не кололи бока лошади, и взял меч.
– А как же ты сам?
– У меня в доме есть мой старый клинок. Но скажи, есть ли у вас немного времени?
– Конечно. Староста велел нам вернуться к вечеру, а солнце еще только взошло.
– Мои сыновья пропали. В доме их нет. Не мог бы ты со своими людьми помочь мне их отыскать?
– Ты думаешь, они живы?
– Зачем мертвецам брать пленных? Тел моих детей я не нашел. Скорее всего они прячутся в соседней роще.
– Хорошо. Тогда мы сейчас обыщем ее. – Вельн снова вскочил на лошадь.
– Спасибо. А я пока проверю сарай и сад.
Всадники, рассыпавшись веером, направились в сторону рощи, а сам Умберто торопливо зашагал к сараю. В том, что сыновей там нет, он был уверен. Иначе они наверняка бы уже давно выскочили на знакомые голоса. Нет, он даже подумать боялся о том, что мог там увидеть.
Худшие его опасения подтвердились. Дверь была сорвана, дощатый пол сорван, а земля под полом разрыта. Ларец, как ему казалась, надежно спрятанный, пропал. Но не золото и серебро, отложенные на черный день, были в нем. Нет, небольшой железный ящик скрывал сокровище куда более ценное – Длань, святыня, отданная ему на сохранение, была похищена.
Но кто мог знать о ней? Он один закопал ее здесь еще до рождения дочери. Даже Анти, потомок Спасителя, не знала о том, где скрыт обломок копья с отпечатавшейся рукой Самого. Когда-то, двадцать лет тому назад, все темные силы пытались завладеть Дланью, чтобы в мире настало царство Ненависти, Разрушения и Ужаса – царство Черной Троицы.
Неуверенно ступая, Умберто вышел из сарая и остановился, опершись о косяк выломанной двери. Руки его дрожали, на лбу выступил холодный пот. Что сказал бы ему брат Винциус, старший друг и наставник, будь он сейчас рядом?
«Прежде всего упокойся и подумай, – зазвучал у него в голове спокойный рассудительный голос. – Кому могла потребоваться Длань. Если не можешь догадаться сам, подумай, кто может дать тебе ответ. И помни – нет на свете ничего, что не под силу свершить человеку, если он уверен в себе».
– Отец, мама очнулась! – вернул его к действительности радостный голос Клаудии.
Встряхнув головой, Умберто направился к дому. Винциус, будь он сейчас рядом, дал бы именно такой совет. Он попробует выяснить, что же случилось в аббатстве Святого Галаты. Там же, за надежными стенами, можно будет укрыть и жену с дочерью.
Анти лежала на кровати, крепко держа за руку Клаудию. Глаза ее были закрыты, но, когда Умберто вошел, она их открыла. В глазах стояли слезы.
– Мальчики наши… – прошептала Анти чуть слышно. – Ты нашел их?
– Сейчас парни из Вермана обыскивают рощу. Скорее всего ребята спрятались именно там.
– Нет. – Анти снова закрыла глаза. Голос ее был так слаб, что Умберто пришлось склониться почти к ее губам. – Я видела, как их окружила толпа этих ужасных мертвецов. А потом я ничего не помню…
Рядом раздался вскрик. Лекарь обернулся – побледневшая дочь стояла рядом, шатаясь, готовая вот-вот упасть без чувств. Умберто громко, чтобы слышали обе, произнес:
– Мы нигде не нашли их тел. Значит, они живы. Я уверен, что Вельн со своими людьми разыщет их.
Входная дверь скрипнула, и на пороге появился помощник старосты. В руках он держал поношенную куртку небольшого размера.
– Ребят нигде нет. Зато мы нашли вот это.
Умберто едва успел подхватить падающую дочь – Клаудия все-таки потеряла сознание. В руках Вельна была куртка Юстуса.
Вельн охотно согласился помочь Умберто добраться до аббатства Святого Галаты. Сам он, правда, отправиться с ним не смог, но выделил пару самых крепких парней и помог погрузить на телегу Анти. Пришедшая в себя довольно быстро Клаудия вместе с отцом собрала самые необходимые вещи, и солнце еще не перевалило полдень, как они были в пути.
Ехать пришлось довольно медленно, чтобы не тревожить Анти, но к вечеру они успели добраться до высоких замшелых стен аббатства. Распрощавшись с провожатыми, которые решили рискнуть вернуться в село, не дожидаясь утра, Умберто с женой и дочерью разместились в пустовавшем в этот день доме для паломников. Подумав, что не стоит в столь позднее время тревожить настоятеля, лекарь сменил повязки вновь впавшей в забытье жене и, утомленный дневными заботами и треволнениями, уснул.
Наутро Анти чувствовала себя гораздо лучше и даже немного поела. Умберто собирался отправиться к настоятелю один, оставив дочь присматривать за матерью, но Клаудия упросила взять ее с собой. Анти не возражала, а устав аббатства, насколько помнил Умберто, этому не препятствовал. Поэтому, хотя и с некоторой неохотой, он согласился.
Наутро Анти чувствовала себя гораздо лучше и даже немного поела. Умберто собирался отправиться к настоятелю один, оставив дочь присматривать за матерью, но Клаудия упросила взять ее с собой. Анти не возражала, а устав аббатства, насколько помнил Умберто, этому не препятствовал. Поэтому, хотя и с некоторой неохотой, он согласился.
Келья преподобного отца Канпуса была довольно темной. Свет из единственного узкого оконца едва мог рассеять полутьму, царящую здесь даже в разгар дня. Сам престарелый настоятель обители Святого Галаты сидел на шатком деревянном табурете, сгорбившись и уронив руки на колени.
– Все, что ты рассказал мне, брат Умберто, очень и очень печально. Кажется, что вернулись старые страшные времена, когда средь белого дня на дороге на тебя могли напасть козлоногие, а ночью вообще никто не решался отправиться в путь, не имея с собой по меньшей мере дюжины вооруженных охранников. Вот уже двадцать лет жили мы в мире – и вдруг такая напасть! Прогневали, прогневали мы Создателя леностью и отсутствием усердия в молитвах к нему!
– Однако, святой отец, – немного нетерпеливо перебил хозяина кельи Умберто, – ты стар, мудр и хорошо помнишь те темные времена. Как ты думаешь, какая напасть могла произойти с нашими землями, чтобы мертвецы восстали из своих могил и вторглись в дела живых?
– Ох, сын мой, – горько вздохнув, ответил настоятель, – я не силен в распознании черных искусств. Вот монахи из Обители Прохода Тысячи Мучеников долгие годы противостояли Злу, и уж наверняка они могут подсказать, в чем причина подобной напасти. Я слышал, как раз сейчас в Вермане находится один из этих достойных, отец Виктус. Наверняка он…
– Брат Виктус только и делает, что бормочет молитвы и осеняет себя знамениями, – с досадой отмахнулся Умберто. – Мне же надо найти того, кто поднял мертвых из могил, и очистить нашу округу от этой напасти… найти того, кому я смогу отомстить за смерть сыновей, – тихо добавил он.
– Он живы! Я знаю, они живы! – горячо вскричала молчавшая до того Клаудия.
Умберто лишь покачал головой.
– Ты ведь слышала, дочь, что сказала вчера мама. Она видела, как оба они пали, сраженные нечистью прямо перед порогом нашего дома, – печально произнес он. – Боюсь, что нам придется смириться с этой горькой мыслью.
– Но, может быть, – не сдавалась Клаудия, – они всего лишь были ранены. А потом мертвецы утащили их куда-то с собой.
– Живым нет места среди мертвецов, – произнес настоятель, не смея поднять своих глаз.
– Однако, отец Канпус, что же ты все-таки посоветуешь? – вновь спросил его Умберто.
– Ну, сын мой, слышал я когда-то, что в аббатстве Избавителя, что стоит подле стен стольного града Хоггарда, некогда изучали приемы, которыми пользовались темные маги – повелители нежити. То, что мертвецов из могил наших кладбищ поднял какой-то некромант – в том сомнения нет. А вот как обнаружить его – в том, возможно, и помогут славные братья из столичного аббатства.
– Да, отец Канпус, я, пожалуй, так и поступлю, – после некоторого раздумья ответил Умберто. – Тем более что там, как я слышал, вскоре должен собраться большой церковный Конклав. Наверняка уж кто-нибудь да знает, как обнаружить логово этого черного мага. Благослови меня на это, святой отец!
– Избавление страны от темного мага – несомненно, благое дело, – молвил настоятель. – Но все же помни, что месть – это не лучший поводырь в делах земных для духовного лица. Впрочем, я все забываю, что ты давно уже сложил с себя духовный обет, хотя и ведешь праведную жизнь. Благословляю тебя, сын мой, иди верши правосудие, но помни – месть может ослепить тебя в самый неподходящий момент.
– Я не забуду об этом, – ответил Умберто. О похищенной Длани он не сказал ничего. Да и что толку было волновать престарелого настоятеля? Все равно о том, что эта священная реликвия хранилась у него, со смертью настоятеля Торуса на всей земле знала одна лишь Анти.
– Ты сможешь отправиться в аббатство Избавителя после дневной трапезы, – посоветовал тем временем настоятель.
– Я собираюсь выехать прямо сейчас, – возразил Умберто.
– Не забывай, сын мой, дороги опять становятся опасными. – Отец Канпус осенил себя знамением Копья. – Мы как раз готовим груз кож из нашей мастерской для продажи на ярмарке. Надеюсь, что вдвоем с братом Амбросием, помощником нашего келаря, тебе будет спокойнее. Увы, на охрану у нашей обители средств нет, а остальные братья уже в преклонных годах.
– Я тоже поеду, – неожиданно вновь вмешалась Клаудия.
– Нет, – сурово ответил Умберто. – Ты остаешься здесь. Будешь присматривать за матерью, пока она не поправится.
– Хотя стены нашей обители еще древнее, чем даже я, они по-прежнему прочны. – Настоятель встал. – Здесь твои жена и дочь будут в безопасности.
– Ты слышала, что говорит отец Канпус?
– Да, отец. – Клаудия опустила голову. – Но маме уже гораздо лучше.
– Нет! – Умберто был непреклонен.
– Хорошо, как скажешь. – Дочь покорно кивнула. – Постарайся отыскать моих братьев!
– Но я уже говорил… – Лекарь вздохнул. – Я постараюсь выяснить, что же все-таки случилось, и вернусь, как только смогу.
– Как бы нам к сумеркам успеть, – озабоченно покачал головой тучный брат Амбросий и хлестнул вожжами двух пегих лошадок, тащивших доверху груженный шкурами воз. Дорога от обители Святого Галаты до столицы была не так чтобы длинна, но тяжело груженной повозке одолеть ее быстрее, чем за три дня, было весьма затруднительно. Впрочем, многочисленные селенья позволяли надеяться на ночной приют и для людей, и для лошадей.
– Ничего, брат Амбросий, – ответил сидящий с ним рядом Умберто. – День сегодня ясный, а до Старого Мельна осталось не более двух лиг. Думаю, дотемна успеем.
– Хорошо бы… – вздохнул Амбросий, испуганно вглядываясь в зелень деревьев, вплотную подступавших к тракту. В наступающих сумерках придорожные заросли бросали на дорогу длинные густые тени.
Впереди показался очередной поворот. А из-за него внезапно раздался какой-то шум, словно на землю упало что-то довольно тяжелое, после чего послышался треск ломаемых веток.
– Чего это там? – настороженно спросил толстый монах, придерживая лошадей.
– Поезжай, поезжай, – сказал ему Умберто, слегка раздраженный чрезмерной робостью брата Амбросия. Конечно, учитывая недавние трагические события, такая осторожность была вовсе не лишней, но сейчас любая задержка была для Умберто мучительной. Он уже несколько раз мысленно возмутился отцом Канпусом – судя по всему, престарелый настоятель, отправляя Умберто вместе с братом Амбросием, оказался более озабочен безопасностью монастырских кож, нежели благополучным путешествием лекаря. – Должно быть, это деревенское стадо коров выбирается на дорогу.
Однако за поворотом, который скрывал от них толстый вековой дуб, путников ждало отнюдь не стадо коров. Прямо на обочине два практически полностью лишенных плоти скелета схватили за ноги какого-то бедолагу. Тот одной рукой отчаянно цеплялся за корень дерева, пытаясь другой дотянуться до рукояти валявшегося рядом меча. Рядом белела груда костей, бывших, видимо, недавно еще одним скелетом.
– Высшие силы! – раздался пронзительный вскрик над ухом Умберто, а вслед за ним глухой стук. Обернувшись, лекарь увидел, что помощник келаря лежит без чувств. Почти не задумываясь, Умберто прочел молитву Святого Упокоения. Скелеты, охваченные серебристым огнем, рухнули на землю.
– Благодарю тебя, бесстрашный путник, столь вовремя явившийся, чтобы спасти меня от сих омерзительных существ, – неожиданно высокопарно проговорил спасенный незнакомец, поднимаясь с земли и отряхивая грязь со своего плаща.
Это оказался довольно высокий стройный мужчина средних лет. Высокий стиль его речи объяснялся очень просто. По цветастому одеянию и длинным волосам Умберто понял, что перед ним странствующий менестрель. Это подтверждала и потрепанная лютня, валявшаяся на обочине дороги неподалеку.
– Позволь же представиться, о великодушный мой спаситель! – Подобрав меч и лютню, менестрель направился к телеге.
Договорить он не успел – придорожные кусты затрещали, и еще десяток мертвецов выбрались на дорогу, медленно окружая путников. Как видно, при жизни они добывали себе хлеб лихим ремеслом, то есть разбоем. В отличие от всех оживших покойников, коих пришлось увидеть лекарю за последние несколько дней, эти были вооружены – костяшки пальцев сжимали иззубренные мечи и проржавевшие сабли.
– Я беру тех, что слева, ты остальных, – забросив лютню на телегу, крикнул менестрель, поворачиваясь спиной к телеге и беря на изготовку свой меч. Инструмент жалобно звякнул, зацепив грифом руку брата Амбросия. Тот, однако, в себя не пришел – впрочем, толку от него сейчас не было бы никакого.
– А ты, смотрю, и нормально разговаривать можешь. – К своему собственному удивлению, Умберто в этой отчаянной ситуации смог пошутить.