«Если», 1998 № 03 - Роберт Силверберг 38 стр.

Олег Добров

PERSONALIA

Родился в 1968 году в Джамбуле. Закончил медицинский институт в Алма-Ате. В настоящее время живет в Москве. Фантастику любит с детства — это и определило будущую судьбу одного из самых популярных ныне российских фантастов. Первое свое художественное произведение — фантастический рассказ «Нарушение» — опубликовал в алма-атинском журнале «Заря» в 1987 г. Известность автору принесли книги «Рыцарь Сорока Островов», «Линия Грез», «Императоры иллюзий», «Осенние визиты», «Звезды — холодные игрушки» и др. В настоящее время московское издательство ACT переиздает лучшие его произведения. Известно, что в планах автора — продолжение романа «Холодные берега». Лукьяненко — лауреат премии «Старт» и двукратный лауреат премии «Интерпресскон» и премии «Меч Руматы». Любимые писатели — А. и Б. Стругацкие, В. Крапивин, Ч. Диккенс, В. Гюго.

(См. биобиблиографическую справку в № 10, 1995 г.)

«Никто сегодня не подвергает сомнению выдающийся вклад Силверберга в развитие современной научной фантастики — ив качестве автора, и в качестве редактора-составителя антологий. Главная проблема — это разобраться со всем тем, что он успел сочинить, поскольку по продуктивности он если кому и уступал, то только Айзеку Азимову. А в свою самую продуктивную «эру» — за четыре года, начиная с 1955-го, — Силверберг написал фантастики больше, чем, вероятно, кто-либо из выступавших в этом жанре…»

Основная сфера деятельности Элиота Финтушела — шоу-бизнес: он талантливый актер-мим, клоун, неистощимый выдумщик, выступавший, по его собственному признанию, «на Международном фестивале клоунов в Майами, под палубным орудием военного корабля (для группы дипломатов из ООН), в Центре искусств имени Помпиду в Париже (за скромные монетки в шапку), в доках, в лифтах, в местах заключения, в тысячах школьных столовых… И, конечно, мое главное предстоящее шоу — в качестве правой руки Всевышнего на Судный День!». Писать научную фантастику Финтушел начал в 1992 году и на сегодняшний день имеет в своем активе более полутора десятков опубликованных рассказов и повестей (в основном, в журнале «Azimov’s SF»). Живет писатель в Северной Калифорнии.

ВЕРНИСАЖ ПАРАЛЛЕЛЬНЫЙ ШЕХОВ

Сергей Шехов хорошо знаком любителям фантастики. На счету художника более ста книг, треть из которых — фантастические. Он частый гость нашего журнала. В 1993 году стал первым лауреатом премии «Странник» по номинации «Художник, иллюстратор».

Начинал свою карьеру Шехов с того, что блистательно завалил экзамен в Строгановку. Это не было случайностью. Таким образом вчерашний школьник отстаивал свое право на свободу творчества. Учась в художественной школе и активно «тусуясь», пытливый юноша знал непременное условие поступления в этот вуз. Для того, чтобы быть принятым в Строгановку, надо рисовать, как рисуют в Строгановке. По фотографиям Сергеи освоил эту манеру, которую и теперь распознает с двадцати шагов — жесткую, напористую. А на экзамене решил «выпендриться» — рисовал так, как было ему свойственно: нежно, ловя светотень.

Па следующий год поступал в Полиграфический. Вовсе не потому, что имел тягу к оформлению книг, тогда он вообще плохо представлял, что это такое. По душе пришелся демократичный дух вуза, преподаватели которого не навязывали студентам жестких схем. И действительно, в стенах Полиграфа мирно уживались и импрессионисты, и экспрессионисты, и сюрреалисты…

А за его стенами? Всем этим вольным детям демократического института предстояло трудиться в отечественной полиграфии середины 70-х. Работа иллюстратора, оформителя вообще подведомственная — изволь следовать авторскому замыслу, воплощать чужие идеи, вникать, так сказать, и претворять.

«Издательский художник, — говорит Сергей, — связан даже чисто технологически: тебе задается формат, технология воспроизведения, которую ты обязан учитывать.

Зато у художника графика развивается такое ценное качество, как универсализм. «Книжнику» приходится делать все и иллюстрации, и дизайн, и шрифт, и товарный знак, и буклет, и плакат. Правила игры, которые диктует издательское дело, на самом деле не так уж страшны Главное — не стать рабом собственной косности, какого-то одного наработанного приема. А универсализм позволяет быть свободным».

Случай воспользоваться этой свободой представился Сергею еще на чаре его трудовой деятельности. По окончании института он сотрудничал с издательством «Знание». А поскольку, как надо рисовать, знают все, и в «Знании», видимо, по принадлежности, то внутрь картинки влезали прямо с ногами. Сносить это становилось все труднее, и Шехов покинул издательство. Стал дизайнером в издательстве «Планета». Чувствовал себя прекрасно: никто не знал, что такое дизайн, и, стало быть, не вторгался в творческий процесс.

Позже, когда Шехов сам стал главным художником журнала «Энергия», он никогда не пытался редактировать художников ввиду полной бесполезности этого занятия.

«Энергия» стала своего рода поворотным моментом в творческой судьбе Шехова. Здесь состоялась его профессиональная встреча с художественной литературой, сим точнее — фантастической. Каждый номер журнала давал по рассказу, переводному или отечественному. Позже Шехов стал главным художником издательства «Титул», специализировавшегося, в основном, на выпуске фантастики

Впрочем, Сергей не делает для себя принципиальной разницы между художественной литературой и фантастической художественной литературой. Фантастика, давая художнику некоторую раскованность (он может пофантазировать на тему внешнего облика инопланетян или сверхтехники будущего), ставит перед ним те же задачи, что и нефантастика.

Какая разница, из какого оружия целится персонаж в свою жертву — из бластера или из винчестера? Главное, что он убийца. Или — на какой планете переживают герои сложную психологическую драму? Надо вникнуть в суть отношений этиx героев, их сложный мир.

Литература решает общечеловеческие проблемы, и задача иллюстратора, по Шехову, — это создание параллельного ряда, некоей визуальной среды, в которой существует произведение. Потому-то у Шехова не найдешь прямого иллюстрирования, перенесения на бумагу какого-либо эпизода рассказа, повести А еще потому, что, тщательно оберегая свой внутренний мир, художник трепетно относится к миру писательскому.

Его иллюстрации — это «вариации па тему», а не самоуверенное «я так вижу».

Читателю «Если» наверняка запомнился почерк Шехова. Внутренний драматизм его графических работ «затягивает», заставляет прочесть произведение первым, независимо от местоположения в журнале. А потом, по прочтении, еще раз вернуться к иллюстрации, чтобы сверить свои ощущения с видением художника.

Не удивительно, что Шехова привлекает литература философская, психологическая. Любимый писатель — Фолкнер. Из фантастов Сергей почитает Дика, Вестера, Робертса, Шекли, Хайнлайна, Азимова. Это не значит, что он иллюстрирует исключительно элитарную литературу. Активно работающему художнику приходится иллюстрировать и не самых любимых авторов, и с мнением издателей считаться. Правда, до поры…

Рынок на дворе, господа! Теперь рисованию учат не худреды замшелые, а книгопродавцы. Теперь они знают, что нужно народу. Известное дело…

Недавно в одном издательстве Шехову заказали обложку для книги. Одобрили и главный редактор, и директор. Потом звонок: недоволен замдиректора по реализации. В вопросах оформления, оказывается, последнее слово — за ним. Претензия звучала так: «Женщина на обложке этнически не определена». «Народ» жаждал блондинок европейского типа. И Шехов ушел. Из этого издательства. Хорошо, что не из фантастики.

ВИДЕОДРОМ

Тема ЭКСПЕРИМЕНТЫ С РЕАЛЬНОСТЬЮ

Направить историю по иному пути..

ВИДЕОДРОМ

Тема ЭКСПЕРИМЕНТЫ С РЕАЛЬНОСТЬЮ

Направить историю по иному пути..

Эта проблема волнует не только писателей-фантастов, но и создателей фантастического кино. Об их вкладе в развития этой темы читайте на следующих страницах.

Литературные образцы этой темы в зарубежной НФ хотя и составят обозримый список, в отличие, скажем, от путешествий во времени, но будут занимать не одну страницу. Без этого магического «что было бы, если…» — какая же фантастика!

Но то — в литературе. В кино ситуация иная, примеры приходится собирать буквально «по крохам» — тема, несмотря на кажущуюся привлекательность для постановщиков (перемешать разные эпохи, конных рыцарей с пилотами истребителей, мечи с пулеметами), выражена в кинематографе на удивление скупо.

Хотя кое-что все-таки имеется. И отсчет следует вести с экранизации бессмертного романа Марка Твена «Янки при дворе короля Артура»…

Многие считают эту книгу первой литературной «альтернативной историей». Ведь не будем забывать, что великий американский сатирик отправляет своего героя в прошлое, чтобы это прошлое не созерцать, а изменить (другое дело — удалось ли это оптимистично настроенному янки или нет), направить историю по иному пути.

Первая экранизация романа Марка Твена датирована 1921 годом. Увы, кроме этой минимальной информации, никакой иной (кто поставил, насколько близка картина литературному первоисточнику) отыскать не удалось… Зато следующее обращение к роману — спустя десятилетие — не прошло незамеченным: фильм режиссера Дэвида Батлера вышел, по отзывам критиков, смешным и полным самых язвительных намеков на современность. Одним словом. Марк Твен остался бы доволен!

После этого словно прорвало плотину. Одноименный мюзикл 1949 года с неподражаемым Бингом Кросби, который попадает в прошлое и становится ведущим чародеем вместо вышедшего в тираж Мерлина; беззубая и какая-то выхолощенная диснеевская версия — фильм «Неопознанный летающий чудик» (1979)… Закончилась «янкиана», насколько мне известно, в 1989 году, когда вышел потрясающе красивый — и потрясающе сумбурный — фильм талантливого украинского режиссера Виктора Греся. Его «Новые приключения янки при дворе короля Артура». Нельзя не отдать должное впечатляющему Ланселоту в исполнении Александра Кайдановского или фантастическим пейзажам какой-то совершенно неземной «Англии»; однако собственные мысли и философские воззрения постановщика впечатляют куда меньше, чем те, что мы находили и находим у Марка Твена…

Тем не менее советская экранизация романа серьезна и трагична. Ведь и в романе американского писателя, если вспомнить, хихикаешь лишь на первых главах — потом становится не до смеха. Самые удачные и запоминающиеся кинематографические «альтернативные истории» тоже все как на подбор трагичны и полны драматизма.

А как же иначе — человеческая история, увы, мало располагает к веселью. Но что мне представляется более интригующим — трагизм порой появляется в подобных фильмах даже вопреки замыслу постановщиков!

Например, возникает в чьей-то голове коммерчески перспективная идея — объединить два типа исторического боевика: с одной стороны, современные солдаты, поддержанные вертолетом и танком, а против них — самураи, вооруженные пиками и мечами. Чтобы столкнуть их лицом к лицу, проще всего отряд современных японских сил самообороны каким-то образом «отправить» в прошлое, в жестокий и до блеска отшлифованный японским кинематографом самурайский XVI век.

И что же получилось в результате?

А получился японский фильм «Провал во времени» (1981) — одно из самых трагических и непростых произведений «альтернативной истории» в кино. В картине, конечно, хватает и батальных сцен, и кровь льется рекой, и все эффектные возможности обоих популярных киножанров — «самурайского» и современного «военного» — постановщики выжали из фильма до последней… кровинки! Но неожиданно для подобного — коммерчески кристально-ясного и беспроигрышного — замысла возникает и другое.

Бесперспективность вмешательства в ход собственной истории. И неэффективность какой угодно фантастической военной техники по отношению к «дикарям», еще не вышедшим из мифов и сказочных историй. Нашим ли предкам пугаться сказочных огнедышащих драконов! Ну а фанатизма и презрения к смерти самураям не занимать…

Может быть, поэтому финал японского фильма художественно логичен и убедителен: прошлое не дает себя изменить, сопротивляется — и побеждает пришельцев. И история в результате течет своим ходом, не сбиваясь на альтернативный виток. Даже память о чудесных воинах-пришельцах обретает форму нового мифа — только и всего.

Герой английского фильма «Бигглз» также непостижимым образом проваливается из относительно мирного Нью-Йорка 1986 года в Европу 20-х годов, где германские войска с помощью новейшего сверхоружия начинают крушить авиацию союзников и склонять ход войны к своей неизбежной победе. Это, как нетрудно догадаться, наше альтернативное прошлое, которое должен каким-то образом уничтожить герой. В конце концов, он с помощью английских и французских летчиков выполняет свою миссию. Одних эффектно снятых «собачьих схваток» — воздушных боев допотопных бипланов — было бы достаточно для остросюжетного и легкого боевика! А фильм получился странно-тревожный, драматичный и отнюдь не легковесный…

А вот авторам американского фильма «Последний отсчет» (1980), в котором заняты такие звезды, как Керк Дуглас, Мартин Шин и Кэтрин Росс, успех у американского зрителя, хотя бы понаслышке знакомого с историей своей страны, казалось, был гарантирован. Какая завязка: современный авианосец (его прекрасно «сыграл» вполне реальный «Нимиц») случайно проваливается во временную «дыру» и оказывается как раз на пути японских эскадрилий, волнами идущих бомбить Пёрл-Харбор! Снимай — не хочу! Но взвинтив до предела патриотические чувства экипажа авианосца и зрителей, постановщики фильма как будто впали в ступор: а что делать дальше? Профессиональный писатель-фантаст с легкостью предложил бы целый веер возможных продолжений, но такового, видимо, не нашлось. И авторы почли за благо вовремя захлопнуть временную дыру как раз перед тем, как реактивные истребители с ядерным оружием готовы были взмыть в небо, чтобы отомстить за Пёрл-Харбор!

Еще одна несостоявшаяся «альтернативная история»…

Зато с самых первых кадров недавнего фильма «Филадельфийский эксперимент-11» (1993)[16] зритель понимает: вот она — долгожданная «альтернативная история», что называется, в чистом виде! Америка под властью нацистов — результат случайно «провалившегося» в 1940-е годы одного современного самолета с единственной атомной бомбой на борту (ее-то и использовал Гитлер для устрашения Америки, заставив последнюю капитулировать); а плюс к этому — целый клубок временных парадоксов (хроноклазмов), который авторам фильма не без изящества удалось развязать.

Между прочим, популярная тема «Гитлер победил» получила развитие еще раньше — в интересном английском фильме 1966 года под характерным названием «Это случилось здесь». Здесь — это в «альтернативной» Англии, переживающей нацистскую оккупацию. Фильм снят почти любителями по оригинальному сценарию, словно предваряющему популярные романы «Правь, Британия» Дафны Дюморье, «СС-Великобритания» Лена Дейтона и многие другие более поздние произведения. Почти документальная стилистика картины потрясает больше, чем любое живописание зверств оккупантов. Гордые британцы хотя и поджимают презрительно губу при виде «арийских хамов», однако большинство с мыслью о неизбежности жизни при «новом порядке», кажется, вполне свыклось.

Для полноты картины упомяну три отечественных фильма, в которых тема затронута «по касательной». Это, во-первых, серьезный, сложный и неоднозначный фильм Владимира Хотиненко «Зеркало для героя» (1988), герои которого прошлого не изменили, но от столкновения с ним разительно изменились сами. Вышедшая годом позже экранизация повести Кира Булычева «Похищение чародея» (1989) — традиционное для отечественной фантастики решение темы вмешательства в прошлое. А фильм «Стрелец неприкаянный» (1994) — о трагических последствиях использования двери во времени «в личных целях»…

Я начал обзор с бессмертного романа Марка Твена — на редкость удачного и органичного сочетания безудержного веселья, ядовитого сарказма и подлинного трагизма. Если говорить о первой составляющей, то тут у американского сатирика среди кинематографистов нашлось куда больше последователей.