– Давай сделаем так: я сама поговорю с Танечкой, – вдруг спокойно и здраво предложила Юлия Николаевна. – Естественно, после того, как она придет в себя и будет готова к подобному разговору.
Полковник не мог не согласиться, что это разумно.
– Поговоришь ты? Ну, хорошо. Но только, Юлечка, – сказал он мягко, – я тебя прошу: выясни все, что с ней стряслось. И не забывай о деталях.
– Ты еще будешь меня учить, – фыркнула Юлия Николаевна, – как разговаривать с собственной дочерью!
Суббота, утро.Валерий ПетровичОн прибыл в больницу в десять, и Юлия Николаевна опять не пустила его к падчерице. Она провела в палате у Тани всю ночь. Бог знает, на какие подвиги самопожертвования была готова Юлия Николаевна, когда ее дочь оказывалась в опасности.
– Пойдем попьем кофе, – участливо предложил Валерий Петрович. – На тебе лица нет.
– Еще бы! – фыркнула бывшая жена. – Ты-то спокойно спал! А я ночь напролет провела у постели больного ребенка!
«Бог ты мой, – подумал Ходасевич, – и эту вздорную женщину я когда-то любил…»
От кофе тем не менее Юлия Николаевна не отказалась.
Они спустились вниз, в больничный кафетерий. Там в автомате продавался эспрессо. Юлия Николаевна заняла позицию за столиком, Валерий Петрович принес два пластиковых стаканчика – ей и себе.
– Как Танюшка? – спросил он и отхлебнул из стаканчика.
Кофе оказался на удивление неплохим. Юлия Николаевна тоже сделала глоток и ответила:
– Ей уже лучше. Сейчас она спит. Температура спала. Кроме того, вот.
Бывшая супруга достала из сумочки и торжественно водрузила на стол несколько листов, вырванных из еженедельника. Листы были густо исписаны с обеих сторон почерком Юлии Николаевны – округлым, ровным почерком бывшей отличницы.
– Что это? – Валерий Петрович кивнул на листы.
– На рассвете Танечка проснулась. И мы с ней долго говорили. Она мне все рассказала. Все, что случилось с ней вчера. И даже больше. Потом, когда она заснула, я все записала.
– Спасибо тебе, Юля, – с чувством произнес Ходасевич.
– Если бы ты знал, сколько бедной девочке пришлось пережить!.. – покачала головой Юлия Николаевна. Ее взор затуманился слезами. – К ней и из милиции приходили.
– И что?
– Я их не пустила. Сказала, что Танечка спит.
– Я возьму это. – Полковник потянулся к листам.
– Да уж, бери. Кроме того, – бывшая супруга порылась в сумочке и выложила на стол цветную фотографию, – возьми это. – Последнее слово Юлия Николаевна произнесла таким тоном, словно речь шла о жабе или о крысе.
На фото был изображен молодой, розовощекий, улыбающийся парень.
– Кто это?
– Бывший ухажер Тани. Он ее предал. А ведь она носила от него ребенка! Татьяна хотела порвать фотографию, но потом сказала, что она может понадобиться тебе.
Валерий Петрович придвинул к себе густо исписанные листки и фотографию.
– Юлечка, может, тебе поехать поспать? – мягко предложил он. – Ведь ты сама говоришь, Тане лучше. Мне тоже в справочном сказали: «Состояние средней тяжести».
– Может, и правда? – неожиданно согласилась Юлия Николаевна и зевнула.
– Давай. Я поймаю тебе такси.
Бывшая супруга вдруг ощетинилась:
– Это только ты со своей военной пенсией можешь шиковать! А я поеду, как все нормальные люди, – на метро.
…Когда Юлия Николаевна ушла, Валерий Петрович не смог скрыть вздох облегчения. С ней все-таки было очень тяжело.
Ходасевич взялся за листки, исписанные рукой бывшей жены. Бегло просмотрел их. Взгляд вычленил главное:
«Наркоман, его фамилия Воронцов, зовут Виктор, живет в Капотне. Он лежит в этой же больнице (!!!) …Его братья, Андрей и Николай Воронцовы… Избивали… Шантажировали… Наташка Соколова и Максим Мезенцев. Таня застала их вместе в постели в квартире Максима…»
Валерий Петрович встал из-за столика, покинул кафетерий и вышел в больничный парк. В больницу спешили утренние посетители. Пробежала стайка девчушек-студенток. Трое больных на костылях покуривали, щурясь на июньском солнце. Как оглашенные чирикали воробьи.
Ходасевич отошел в сторонку от входа, достал из кармана мобильник, набрал номер.
– Алло, Олег Николаевич? Это Ходасевич опять тебя травмирует. Я прошу: дай мне установочные данные на кое-каких людишек… Я понимаю, что сегодня суббота, но мне это срочно нужно. Не в службу, а в дружбу… Хорошо, спасибо тебе. Век, что называется, за тебя буду бога молить… Записывай: Воронцов Виктор, возможно, привлекался как наркоман. Его братья, Николай и Андрей. Наталья Соколова. И, самое главное, Максим Мезенцев.
Суббота, деньВ справочной сообщили: наркомана Воронцова уже перевели из реанимации в травматологическое отделение, третий этаж, палата триста двадцать шесть.
Валерий Петрович поднялся на третий этаж, подошел к триста двадцать шестой палате, заглянул.
Шесть коек, затхлый воздух, запах немытых тел. Все кровати, кроме одной, заняты. Больные тоскливо убивали время. Кто спал, кто читал. Двое играли в шахматы. Бубнил транзистор.
– Кто из вас Воронцов? – дружелюбно спросил полковник.
Самый ближний пациент (его правая рука была в гипсе по самую шею) оторвался от шахмат и весело переспросил:
– Воронцов?.. Эй, пацаны, кто из вас Воронцов? – обратился он к сопалатникам. Никто не откликнулся, и загипсованный вслух предположил: – Тогда, наверное, это Торчок. Он вечно бегает где-то. Посмотрите в курилке.
– Скажите, а к нему сегодня кто-нибудь приходил?
– Да-а, был тут один, – протянул словоохотливый пациент.
– Брат его?
– Насчет брата не знаю, а вот что он браток – так это точно. – И больной заржал, довольный собственным каламбуром.
…В курилке Виктора не оказалось.
Валерий Петрович догадывался, чем может заниматься наркоман после визита брата-»братка», поэтому прямым ходом пошел в мужской туалет.
Здесь никого не было, однако дверь в одну из кабинок оказалась закрыта, а из-под нее выглядывали ноги в спущенных пижамных штанах. В больницах кабинки не запираются, и Валерий Петрович рывком распахнул дверь. Парень полусидел над унитазом. Штаны его были спущены. В правой руке – шприц. Он целил им в вену на бедре.
Парень вздрогнул всем телом и вскинул голову на Ходасевича. В глазах его мелькнул дикий испуг.
Полковнику не надо было обладать особыми дедуктивными способностями, чтобы понять, что это и есть Воронцов.
Наркоман неловким суетливым движением попытался спрятать шприц в нагрудный карман пижамы.
Валерий Петрович перехватил его руку. Нажал на костяшки пальцев, вырвал шприц.
– Чего вам нужно?! – жалобно проорал наркоман.
Валерий Петрович пихнул его в плечо, тот плюхнулся на толчок.
– Герычем балуемся, – констатировал Ходасевич. – Ну, что, ментов вызывать? Или так поговорим?
– Это лекарство, – простонал Воронцов.
– Это лекарство тянет на три года. Но если ты, гаденыш, будешь отвечать на мои вопросы правдиво и без утайки, мы обойдемся без ментов. Ты даже получишь свою отраву назад.
– Кто вы? – испуганно выдавил из себя наркоман.
– Это неважно. Вопросы буду задавать я. Вопрос первый: кто тебя нанял, чтобы броситься под машину?
– Под какую машину? – прохныкал Воронцов. – Я не знаю. Я переходил улицу.
– Ответ неправильный. – Валерий Петрович воздел руку и выдавил из шприца струйку жидкости.
– Не надо! – умоляюще прокричал наркоман.
– Я же просил: честно и без утайки.
– Я не знаю, кто это!
– Опять врешь.
– Честно! Они подошли. Двое. – Воронцов облизнулся, с вожделением глядя на шприц в руке Ходасевича. – Спросили: «Хочешь заработать?» И велели под машину сигануть. Ну, я и согласился, дурак.
– Сколько тебе заплатили?
– Тысячу «зелеными». Это аванс. Обещали еще две.
– Они тебе указали, под какую конкретно машину прыгать?
– Да! У одного из них рация была. Он ее слушал все время, а потом и говорит: она приближается, давай вот под эту.
– Как твоих заказчиков звали?
– Один – Андрей вроде. Как другого – не помню.
– Это они к тебе приходили сегодня?
– Да, приходили. Один приходил. Тот, который не Андрей, а второй. Отдайте, а? – Он умоляюще смотрел в лицо Ходасевича и косился на шприц в его руке.
– Он? – Валерий Петрович достал из кармана фотографию Максима Мезенцева. Сунул ее под нос наркоману.
– Нет, – замотал головой Воронцов. – Я этого хмыря вообще не знаю. Честно.
– Я же просил: как на духу. – И Валерий Петрович выдавил из шприца в воздух еще несколько капель.
– Нет!! – заорал наркоша. – Нет, пожалуйста! Я правда его не знаю!
– Как найти тех, кто заставил тебя под машину прыгнуть? Их телефоны?
– Я не знаю, – прохныкал Воронцов. – Они сами меня находили. Всегда сами.
– Завтра они обещали к тебе прийти?
– Да! Да! Обещали еще… принести. Но я… я не выдержу до завтра, если вы… вы… Ну, отдайте мне. Ну, пожалуйста.
– Завтра они обещали к тебе прийти?
– Да! Да! Обещали еще… принести. Но я… я не выдержу до завтра, если вы… вы… Ну, отдайте мне. Ну, пожалуйста.
«Пожалуй, больше он ничего не скажет, – подумал Валерий Петрович. – И что же теперь делать? Устраивать у него в палате засаду? Ждать братков? Потом их колоть – и выходить на главного заказчика? Нет, долго, муторно, и, главное, у меня совершенно нет для этого людей… А кто заказчик? Макс? Но зачем тогда такая длинная цепочка? Зачем посредники? Почему он сам не мог договориться с наркоманом? И, главное, зачем все это? Кому это нужно?»
И тут раздался звонок мобильного. Полковник, не выпуская шприца, который он по-прежнему держал над головой, взял трубку.
– Записывай своих друзей, – пророкотал бас Олега Николаевича. – Во-первых, Воронцов Виктор в картотеке и правда имеется. Действительно, наркоман со стажем, привлекался, два года отсидел за героин. Но вот никаких братьев у этого Воронцова нет.
«Я догадывался», – подумал Ходасевич.
Воронцов сидел перед ним на грязном унитазе и умоляюще, будто от этого зависела его жизнь, смотрел на шприц.
– Теперь Максим Мезенцев, – проговорил в трубке собеседник Ходасевича. – Он…
– Отдайте, – не в силах сдерживаться, умоляюще проскулил наркоман.
– А вот это уже интересно, – сказал Ходасевич в трубку, выслушав данные на Татьяниного возлюбленного. – Спасибо тебе, старина. С меня причитается. – Нажал на «отбой», брезгливо глянул на наркомана, послушно сидящего на толчке у его ног, и бросил шприц на грязный пол.
– Подавись. Надеюсь, ты скоро сдохнешь.
Воскресенье.Валерий ПетровичЮлия Николаевна допустила Валерия Петровича к падчерице только в воскресенье.
Едва Ходасевич зашел в палату, сердце его болезненно сжалось. Таня лежала на подушках бледная, безучастная. На щеке – кровоподтек. Худые руки распростерты поверх одеяла. Лицо изжелта-бледное. Глаза закрыты – однако по дрожанию век отчим заметил, что она не спит.
Никогда еще Валерий Петрович не видел свою падчерицу такой несчастной.
Он подошел к кровати, прошептал:
– Танюшка…
Она открыла глаза, произнесла равнодушно:
– А, Валерочка…
– Я тебе конфеток принес. И апельсинов.
Он пододвинул стул и уселся у изголовья.
– Спасибо, – безучастно пробормотала она.
Глаза ее были устремлены в бесконечную даль. Правая рука то сжимала, то разжимала одеяло.
– Врачи говорят, что ты в порядке. Тебя скоро выпишут.
– Спасибо, – тем же безжизненным тоном сказала Татьяна.
Ходасевич сделал попытку расшевелить ее:
– О чем ты все время думаешь?
Она дернула плечом, словно бы отмахиваясь от отчима – и от всех мирских мыслей.
Валерий Петрович медленно и участливо проговорил:
– Попробую угадать. Ты думаешь: «За что мне такое наказание?»
Она минуту поразмыслила, а потом молча кивнула. Глаза ее наполнились слезами. Ходасевич порадовался: пусть лучше будет такая реакция, чем никакой вовсе. Он осторожно сказал:
– Танюшка, хочу сообщить тебе главное…
– Главное – по сравнению с чем? – болезненно усмехнувшись, прервала она его.
Отчим не ответил, продолжая свою мысль:
– …Все твои беды – это не простое стечение обстоятельств.
В глазах Тани зажегся слабый огонек интереса. «Слава богу», – подумал отчим.
– А что же тогда? – спросила Татьяна. В ее голосе прозвучал оттенок недоумения. Это было проявлением живого человеческого чувства, и Валерий Петрович порадовался.
– Танечка, все, что случилось с тобой, было спецоперацией.
– Что-о? – Удивление выхлестнулось полной мерой, безжизненная Татьяна становилась хоть отчасти, да похожей на прежнюю огневую, задорную Таньку.
– Да, Таня, – повторил отчим. – Это была спецоперация. Направленная против тебя. Против тебя – лично.
– То есть ты хочешь сказать… – Глаза Татьяны сузились, она приподнялась на подушках.
– Да, я хочу сказать, – прервал ее Валерий Петрович, – все, что с тобой произошло: кража документа из сейфа, его публикация в газете, человек под колесами твоей «Тойоты», взрыв машины и даже нападение на тебя в подвале – все это не случайно. Все было подстроено.
– Подстроено?!
– Да. И (ты уж прости, что я говорю об этом, но мама мне рассказала) история с твоим Максом – тоже.
– С Максом?! – повторила Таня. Глаза ее расширились. – Ты хочешь сказать, что он встречался со мной… что мы с ним… Мы встретились не случайно?!
– Я думаю, да, – кивнул отчим.
– Я не верю!
– Увы, это так.
– Но зачем? Зачем ему это понадобилось?!
– Я с ним еще не толковал. Но кое-что я о нем узнал. Это Максим Мезенцев, 1972 года рождения, проживает по адресу: улица Шушенская, дом семь, квартира сто пятнадцать. Пока все правильно?
– Да, – поморщилась Татьяна.
– Он говорил тебе, где работает? – поинтересовался отчим.
– Говорил, – вздохнула падчерица. – В какой-то фирме. Холодильники продает. И прочую дрянь.
– Боюсь, Танечка, что к холодильникам он отношения не имеет. Макс Мезенцев окончил Рязанское воздушно-десантное училище, два года прослужил в армии, потом демобилизовался, с тех пор работает в различных охранных структурах. Специализация – коммерческая разведка и контрразведка. Работает под прикрытием, имеет навыки внедрения и вербовки. В настоящее время числится в частном охранном предприятии «Сталь-два».
– Господи! – выкрикнула Таня. – Макс – и разведка?! Никогда не поверю!
Отчим промолчал. Танино лицо закаменело. Она сухо спросила:
– Ты выяснил, зачем я им понадобилась?
– Пока нет.
– А у тебя есть версии?
– Долго рассказывать.
– И все же?
– Кто-то хотел заставить тебя страдать. Лично тебя.
– Кто?!
– Имени я не назову. Потому как сам не знаю. Но этот «кто-то» наверняка человек властный, богатый и могущественный. Организовать прыжок наркомана под твою машину или похищение документа из сейфа дорого стоит.
Валерий Петрович пока не стал говорить Тане, что с недавних пор каждый ее шаг зачем-то записывался на видеопленку, – и без того хватит ей травмирующих сведений.
– Но зачем кому-то все это организовывать?! Это же так сложно! И так глупо…
– Этот «некто» решил погубить тебя. Погубить – вот таким изощренным, извращенным способом.
– Но почему – меня? За что?
– Давай подумаем. Вместе подумаем.
Таня подалась на кровати вперед. Скулы ее слегка разрозовелись. И хоть она по-прежнему была бледна, отчим видел, что жизнь по капельке возвращается к ней.
– Я хотел бы знать, – с расстановкой проговорил отчим, – кого ты могла обидеть и унизить настолько, что он решился на такую изощренную месть. Кто твои враги?
– У меня нет врагов.
– Враги, Танюшка, имеются у всех.
– Но не до такой же степени!
Таня приподнялась на подушках. Кровь прихлынула к ее лицу, глаза заблестели – словом, она уже не была похожа на то сломленное, несчастное существо, которое Валерий Петрович застал в палате всего полчаса назад; и отчим порадовался, что ему удалось вернуть свою любимую падчерицу к жизни – пусть даже с помощью шока.
– Надо быть полным психом, чтобы придумать такую месть! – резким голосом проговорила, почти выкрикнула Татьяна.
– При этом, – мягко добавил полковник в тон ей, – нужно к тому же быть богатым психом.
– Не могу представить, что у меня есть такие враги.
– А ведь они есть.
– И что же теперь нам делать?
– Для начала надо вспомнить, кому конкретно ты насолила.
– Вспомнить. Хм.
– Твои приключения прошлых лет – не легкие прогулки. Ты не одного человека обидела.
– Н-да… Было дело. Ну, ладно, давай повспоминаем… – предложила Таня и сама же начала размышлять вслух: – Может быть, это Шляга – тот цеховик из Южнороссийска?[8]
– Михаил Шлягун, – ровным голосом отозвался Ходасевич, – осужден за убийство на восемь лет лишения свободы. В настоящий момент он отбывает срок в колонии строгого режима в Архангельской области.
– Ты проверял?
Отчим коротко кивнул.
– Тогда, может быть, это наследники БП? – предположила Татьяна.
Отчим пожал плечами.
– За что им мстить лично тебе? Уж скорей Игреку – Игорю Старых. Да и трудно себе представить, чтобы у такого человека, как БП, оказались наследники.
– Согласна, – кивнула Таня. – А если это Велихов?
– Здесь тоже непонятен мотив. За что ему тебя ненавидеть? Ведь ты этому товарищу ничем не насолила. К тому же (последнее по порядку, но не по важности): три года назад по нашим каналам проходила информация, что американский гражданин Велихов погиб в автомобильной катастрофе в Мексике.
– Правда? – изумилась Татьяна. – Почему ты мне ничего об этом не говорил?
– А зачем? – пожал плечами отчим.
Таня на минуту задумалась, прикусив губу, потом снова вскинулась: