Через пять минут, отправив в подвал техников в сопровождении Ветра и Лебедя, Батя подошел к сенсам. Мужчины стояли в кружок, пыхтя сигаретами и опасливо поглядывая на Олесю, которая глядела в стену и даже ногой не притопывала. И только-только Батя вознамерился шепнуть ей на ухо что-нибудь хорошее, как Олеся схватилась за голову и сказала:
— Ой, мама!
В подвале в этот момент творился форменный кошмар. Уверенно выйдя к «дырке», Ветер и Лебедь осветили ее фонарями и встали по обе стороны от техников, примерявшихся к чуть колышащемуся иссиня-черному зеркалу со своей пушкой. Техники с натугой подняли ствол лучемета, и в этот момент «дырка» звонко чавкнула и раскрылась. Взорам собравшихся предстали клубы темно-синего тумана, из которого появились четыре оскаленных черепа.
Техники, как и следовало ожидать, повели себя адекватно: уронили оружие и бросились наутек. Два здоровенных кобеля, рыча, подскочили к «дырке», отсекая врага от хозяев. Ветер мгновенно пристрелил двух тварей, они даже толком высунуться не успели и рухнули обратно в туман. Но остальные две выпрыгнули в подвал, одна Ветру навстречу, а вот другая, что гораздо хуже, — в боковой проход, в котором и скрылась с удивительной прытью. Действие развивалось уже целые секунды две, а Лебедь все не стрелял. У него вдруг заело пульсатор — видимо, запал контакт. Поэтому он бросил оружие на пол и, запустив руку за воротник, тянул из-за спины обрез помпового ружья — непременную аварийную деталь охотничьей амуниции.
Еще одну тварь собаки повалили и вскочили на нее сверху. В «дырке» клубилось синее и тошнотворное. Ветер, не раздумывая, метнулся в боковой проход. Он знал, что перед ним окажется длинный коридор, который тварь проскочить еще не успела. Он выстрелит ей в спину, потом развернется и прикончит эту — как раз собаки ее отпустят и уйдут в сторону. А вот и спина твари маячит впереди. Все нормально. Тут Ветер запнулся о невысокий порожек и полетел вперед носом. Однако даже в такой ситуации он поступил как настоящий охотник. Заорав: «Бля-я!» таким дурным голосом, что Батя наверху схватился за сердце, Ветер нажал в полете на спуск, попал убегающей твари четко промеж лопаток и вонзился лбом в кучу битого кирпича.
В этот же момент Лебедь трижды выстрелил «своей» твари в пах, развалив ей пополам таз и фактически лишив возможности пользоваться ногами. Тварь на спине отъехала к «дырке» и отчаянно заскребла когтями, пытаясь встать на четвереньки. Как только она перевернулась, Лебедь в два приема отстрелил ей голову и, не отводя взгляда от бьющегося в конвульсиях тела, начал перезаряжать ружье. Запихивая очередной патрон в магазин, он услышал, как державшиеся поодаль собаки разразились лаем, поднял глаза на «дырку» и остолбенел. Из потусторонней синевы на него таращился пустыми глазницами целый десяток черепов.
— Ну! — сказала Олеся своей бригаде. Они стояли, взявшись за руки, образовав кольцо, внешне спокойные, с закрытыми глазами и расслабленными лицами. Сбоку донесся стон — из подвала за ноги волокли техника, зажимающего руками лицо. Из-под перчаток обильно текла кровь. Этот человек только что оказался на пути штурмовой команды, бежавшей к «дырке». Судя по рваному комбинезону, его успели даже покусать. Вавилов осторожно разжал впившиеся в разбитое лицо пальцы, и стон перешел в отчаянный крик. Но крик этот вдруг прервался.
Сначала возникло тихое гудение, от которого хором взвыли собаки. Очевидцы говорили, что гудение это не было, собственно, звуком — ты просто чувствовал, что гудит. Как невидим луч пульсатора, но ты все-таки замечаешь голубую молнию… Потом гудение перешло в скрежет, потом в свист, по ушам очень резко и больно ударило ультразвуком, пятиэтажное здание натужно заскрипело, и все уцелевшие окна рассыпались в прах, усыпав охотников мельчайшей стеклянной крупой. Еще через мгновение шерсть у собак встала дыбом, и они замолчали так резко, будто им повернули выключатель, а люди ощутили, как их тела пронзает странная, ни на что не похожая вибрация. Как уверяли потом охотники, источник трясучки был не снаружи, казалось, он сидит где-то внутри тебя. Из подвала донесся оглушительный — не рев, не крик — хрип, такой, что совсем заложило уши. И все кончилось.
Сенсы разомкнули круг и безвольно опустили руки. Олеся медленно подняла голову, открыла глаза, и Батя потихоньку отступил за угол, потому что смотреть в эти глаза было в тот момент, по его словам, «ну просто невозможно». Несколько минут никто не в силах был пошевелиться, и тут заскрипела подвальная дверь. Из нее поползли собаки, вывалив языки, опустив хвосты и ошалело мотая головами. Штурмовая команда Пушкина, отдуваясь и пряча глаза, вынесла на руках наверх бесчувственного Ветра, уже с забинтованной наспех головой. Физиономии у охотников были здорово перекошенные.
— Это ты устроил? — заплетающимся языком спросил Батю Пушкин, и по его выражению лица Батя сразу понял, о чем речь.
— Пошел ты… — уклончиво ответил он.
— Да уж не откажусь… — Пушкин безумным взглядом обвел пейзаж и объяснил: — Очень эффективная тактика, старший. Поздравляю. Только вот с непривычки можно выпадение прямой кишки заработать. Иди, тебя там Лебедь ждет…
Лебедь уютно полулежал на куче мусора в углу, откинувшись на стену и пожевывая сигаретку. Серый с черными подпалинами Хант сидел рядом, и только по тому, как плотно хозяин обнял пса за плечи, можно было догадаться, насколько Лебедю не до шуток. У его ног стоял, ярко освещая помещение, мощный универсальный фонарь, оставленный командой Пушкина. От стены неподалеку шел синий дымок — верный признак свежезаглушенной «дырки».
Батя пнул башмаком расстрелянную Лебедем тварь. Плечи у нее были в порядке, то есть она вполне могла ползти на руках, ан нет — не ползла.
— Круто? — спросил Лебедь.
Батя кивнул. Более или менее он уже догадался, что тут происходило и какую роль в разгроме играли сенсы. Пушкин вышел к «дырке» явно с опозданием, и эту тварь не добивали из пульсатора. Ее просто что-то убило.
— Сама подохла? — спросил он.
— Сама, — кивнул Лебедь. — Только я ей башку снес, а она взяла и скопытилась. Дернулась, и все. Там, в коридоре, еще одна валяется, но ее, похоже, Ветер пришиб.
— «Дырку» ты глушил? — кивнул Батя на оставленный техниками лучемет.
— Не-а, — улыбнулся Лебедь.
Батя посмотрел на стену — дымок становился все жиже. «Дырка» у человека вызывает совершенно четкие реакции — легкий озноб и сухость во рту. От заглушенной «дырки» идет неприятный холодок, постепенно ослабевая, вот как сейчас. Здесь была «дырка», без всякого сомнения. Именно тут ее сенсы и засекли, именно сюда шли Лебедь и Ветер.
— Она сама затянулась, — объяснил Лебедь. — Из нее торчало с десяток тварей, я уж думал, нам хана. Слышу — Пушкин мчится, так ведь далеко, не успеть… И тут по ушам ка-ак шарахнет! И твари все разом ка-ак захрипят да ка-ак затрясутся! А потом «дырка» — хренак-с! — и нету ее… Я знаю, это Леська устроила. Я ее голос слышал.
— Голос? — Батя присел на корточки и посмотрел Лебедю в глаза. Лебедь был Батин ровесник, чуть старше тридцати, и в Школу пришел в самом начале. Галлюцинациями не страдал. Картина происшедшего вырисовывалась у Бати в голове все яснее.
— «Дырка» открылась внезапно, да? — спросил он. — Из нее полезли твари… У технарей с непривычки очко сыграло… Когда ты слышал ее голос и что она сказала?
— Она маму позвала. Вот через секунду после того, как «дырка» открылась. А у меня пульсатор заело — ничего себе, да? Ветер просто молодец. Чудо парень. И собачки молодцы. Вообще все мы классные ребята… Только вот что, начальник… — Лебедь замолк и сморщился.
— Ты долго был в активной зоне? — с тревогой спросил Батя. — Что ж ты молчишь, дурила!
— Я не был в активной зоне, — с трудом выдавил Лебедь. — Вообще. Но ощущение такое, что был… Прости, старший. Что-то мне хреново… — с этими словами Лебедь закатил глаза и мягко рухнул набок. Батя рванул из кармана рацию, совершенно забыв, что она еще не должна работать. И только вызвав Вавилова, осознал, что эфир чист как стеклышко. Остаточный фон «дырки», обычно по полчаса, а то и по часу намертво блокировавший радиосвязь на верных полкилометра вокруг, в этот раз исчез напрочь.
Лебедь оклемался за неделю и вернулся в группу. Ветер отлеживался две, отпустил челку подлиннее, чтобы не видно было шрама, и в промежутках между облавами бегал на процедуры в Институт красоты. Мастер в Штабе закатил сцену, требуя в сотый раз схему пульсатора и собственную «техничку». Вместо этого Школе увеличили финансирование. А Олеся со своей бригадой просто исчезла. «Куда ты ее подевал? — спросил Доктора Мастер. — Тут ей ребята хотят щенка подарить». — «У нее не будет времени на собаку», — холодно ответил Доктор, и Мастер понял: действительно не будет. И еще он почувствовал: выручив охотников, Олеся что-то сделала не так, и это ей даром не прошло.
Она появилась только через два месяца, и это был уже совсем другой человек. Спокойная, выдержанная, уравновешенная, она больше не прыгала на одной ножке и никуда не спешила. Охотники начали ее избегать. Некоторые не могли забыть, что в этой хрупкой девушке оказалась заключена неведомая сила, огромная и пугающая, которую им однажды довелось ощутить на себе. Даже употребленная во благо, сила эта ужасала. Но таких было совсем немного — и воспоминания о пережитом заслоняли от них главное, то, что с трепетом отмечало большинство и о чем между собой говорили шепотом: люди так не меняются за такой короткий срок.
— Что с ней, Бенни? — спросил Мастер.
— Я не знаю… — ответил Бенни. Мастер вглядывался в его лицо в поисках ответа, но Бенни недавно отпустил густую бороду и стал на себя не похож. Мастер так и не понял — то ли Бенни боится, то ли это страх сквозь злобу. А коли есть злоба…
— Как беременная, ей-богу, — сказал подошедший Хунта. — А может?.. И чего мы тогда психуем?
— Нет! — отрезали Мастер и Бенни в один голос. И на этот раз Мастер расслышал: Бенни действительно весь кипел.
— Слушай, Бенсон, — сказал Мастер, беря сенса за рукав. — Я тебя не прошу говорить ни «да», ни «нет». Но ты хоть намекнуть можешь, что произошло?
— Девочка потеряла невинность, — процедил сквозь зубы Бенни, вырвал руку и, довольно сильно толкнув Мастера, шагнул в метель. Пурга свирепствовала пятые сутки, приходилось надевать вязаные подшлемники, шел разговор о попонах для собак. Твари злобствовали, их было много, и они лезли отовсюду. Школа работала на пределе, группы выходили на расчистку через ночь, и сенсы этот безумный ритм выдерживали с трудом.
Хунта и Мастер переглянулись.
— У тебя на ресницах сосульки, — сказал Хунта. — Что он имел в виду, как ты думаешь?
— Одно из двух, — сказал Мастер. — Может быть, то, что случилось тогда, два месяца назад, имело для нее характер откровения. Что-то в ней раскрылось, ранее ей неведомое. Или…
— Вот именно: «или», — перебил его Хунта. — Батя говорил — она вела себя очень уверенно, как будто всю жизнь только «дырки» и глушила. Она вычистила все частоты, на которых «дырка» излучала. Начиная аж с инфразвука — ты мог себе представить, что человек в состоянии генерировать инфразвук?..
— Ну, когда-то я не мог себе представить, что человек может видеть сквозь бетонную стену. И вообще…
— Не уходи от темы, — снова перебил его Хунта. — Все она про «дырки» знала. И про свои возможности — тоже. Люди-то не пострадали. Люди с тварями взаимодействуют? Дохнут в активной зоне? Чувствуют приближение к «дырке»? Значит, частота одна. Но Леська каким-то образом людей не тронула. Ювелирная работа. А Лебедя зацепило, потому что он был в эпицентре…
— Доктор считает, что Лебедь был в активной зоне, — вяло возразил Мастер.
— Прости, но из твоего Доктора всю совесть на Лубянке выбили, когда мы еще под стол пешком ходили. Двурушник твой Доктор. И вашим, и нашим. Всех боится и всем врет.
— Недоговаривает.
— А это не одно и то же? Ладно, ладно… Замнем для ясности. Давай, приняли мою версию, начали думать, что второе. Девочка продемонстрировала в действии технологию, которую показывать нельзя даже нам, со всеми нашими подписками и допусками. Вопрос — кто ее за это вздрючил? Да еще до такой степени…
Мастер закурил. Они стояли в щели между двух машин, ветер обходил их стороной, и им даже в голову не приходило забраться в тепло салона. Отчасти потому, что еще двадцать человек в этот момент работали на ветру, подкрадываясь к домику лесника. Лесопарк разделял два больших жилых массива, и лесник, наверное, гордился тем, что неподалеку стоят громадные муравейники в шестнадцать этажей, а он вот живет в отдельном доме, настоящем доме…
— Бенни сказал лишь то, что хотел сказать, — произнес задумчиво Мастер. — Интонации, интонации… Он здорово разозлился. И совсем не на Леську. Он на жизнь злой, на судьбу, на что-то, что мешает жить, висит, как дамоклов лом…
— Третья сила?
— Вот именно. — Мастер хлопнул ладонью по борту «Рэйнджа». — Потерять невинность довольно сложно без помощи извне. Я ставлю полбанки на Техцентр. Отвечаешь?
Хунта поскреб под шлемофоном.
— Может, все-таки кто-то на Базе, а? — спросил он неуверенно. — Тот же самый Доктор.
— База — во! — Мастер отмерил руками примерно метр. — А Доктор всего-навсего руководитель сектора. Он поэтому и зашуганный такой. Он там совсем не главный. И к тому же База — это просто закрытый институт. Скажем так, медико-технологический. Эксперименты на стыке наук. Конечно, там есть свой «особый отдел», который блюдет секретность, но… Понимаешь, у сенсов круговая порука не хуже, чем у нас. И их не возьмешь голыми руками. Даже Штаб, который все координирует, старается на Базу не давить. Штабные стратеги отнюдь не главные в Проекте. Кстати, они плохо разбираются в биоэнерготехнологиях и поэтому их опасаются. Получается — и ставить Базе задачи, и давать по морде должен тот, кто во всем хорошо понимает и не боится ничего. Есть кто-то над сенсами, кто им одновременно и прямой начальник, и заказчик. Техцентр. Это Техцентр, старина.
— Интересно, что с ней было?..
— Ты заметил, как она теперь на нас смотрит?
— Как влюбленная корова. — Хунта сплюнул. Он так любил Олесю прежнюю, что нынешняя его совершенно не устраивала. — Особенно на тебя.
— Ей просто нужна защита, — сказал Мастер мягко, не упрекая. — Я уверен: ей хочется быть рядом с теми, кто способен защитить. Возможно, она сама еще этого толком не понимает.
— Суки! — выпалил Хунта в пространство. — Чем мы-то ее можем защитить? Она одна целой армии стоит.
— Значит, можем. И наше дело угадать, чем мы так хороши.
— Это все построено на песке, — внезапно сдал назад Хунта. — Ты посмотрел на потолок, — он поднял глаза к небу, — и увидел там красивую и страшную версию. Я, козлище такой, поддакиваю… а от Крюгера ни звука! Стой тут! — приказал Хунта и исчез в снежной пелене. Султан рванулся за ним следом и тоже пропал.
— Что, Кармашка? — спросил Мастер. — Как жить-то дальше будем? Ты со мной тоже не согласна?
Карма улыбнулась. Она с Мастером была согласна всегда. Даже когда вкусная кошечка вываливалась у нее прямо изо рта — от крепкого удара по затылку. Или когда на нее замахивались табуреткой. Или перетягивали по хребту поводком. Как и Мастер, Карма была своевольна и трудновоспитуема. Только вот в отличие от Мастера ее можно и нужно было иногда колотить. Тем не менее бита она бывала редко. Несмотря на все свои кавказские замашки, она была все-таки девочка, по самые обрубки ушей влюбленная в Мастера и готовая ради него ползать на брюхе и скакать через барьеры. Ее любила и побаивалась вся Школа — и Карма знала почему. Ведь она — с Мастером.
А Мастер знал, как всем в Школе нравится Карма, и часто размышлял о том, насколько бы хуже относились к нему люди, не будь всегда рядом эта рыжая красотка с очень низко купированными ушами и склочным характером. Он вышел из-за машин на ветер и с горечью подумал, что когда-то его любимым временем суток была ночь.
— Вот и прошла наша молодость, — сообщил он Карме.
Ветер свистел, цепляясь за машины. Вдалеке едва виднелась темная полоса леса. За спиной мутно светились огни большого города. Мастер тоскливо вздохнул. Карма посмотрела на хозяина и нервно зевнула. Мастер облокотился на борт «Рэйнджа».
— Крайне желательно, — процитировал он какое-то старое руководство, — чтобы владелец собаки жил не один…
Вдалеке затрещали пульсаторы, и вдруг шарахнул дуплетом знакомый обрез. Мастер скрипнул зубами. Все опять не так, как надо. Он повернулся спиной к выстрелам и уткнулся лбом в холодное стекло, ощущая себя совершенно запутавшимся, вдребезги несчастным и одиноким, как никогда.
В лесу Бенни выстрелил снова.
* * *— Ох, надоело мне это все, — сказал Доктор, аккуратно расправляя кисточку на ухе у Кармы. — Сил нет, как надоело. Ты знаешь, мальчик, я ведь устал страшно… Ты в Проекте шестой год и попал в него, в общем-то, случайно. Тебя, откровенно говоря, не хотели даже. Пока не выяснили, что ты блокирован и этим ценен. А знаешь, откуда узнали, что ты блокирован? — неожиданно спросил он.
— Когда ты меня смотрел…
— Как бы не так! — рявкнул Доктор, выпуская Карму и хватаясь за бутылку. Карма озадаченно уселась и вытаращила глаза. Мастер, закусив губу, наблюдал — поставил локоть на стол, уперся щекой в кулак и смотрел, как Доктор заталкивает в себя водку, поспешно запивает ее колой и лезет в пачку за сигаретой. Когда он прикуривал, Мастер заметил, что руки у Доктора снова подрагивают. Несколько часов назад Доктор завершил работу с попавшим в беду репортером. Вопреки ожиданиям, парень с фотоаппаратом так и не понял, что в него стреляли из неизвестного современной науке оружия. А его напарника потряс до глубины души покойник Кучум. Что ж, больше эти двое никому не расскажут, какие странные вещи случаются ночью на московских улицах.