– Ульянка-то в маленькой комнате у меня жила.
– Одна? А Лена?
– Сначала у одного мужика, потом у другого. А этой осенью квартиру в соседнем доме себе купила.
Этой осенью, значит, месяцев восемь-девять тому назад.
– Сама купила? Кем же она работает?
– Лена – парикмахер. Курсы закончила.
– У нее свой салон?
– Нет, зачем? – вроде бы даже испугалась Лариса Львовна. – Скажете тоже, салон! Это же сколько деньжищ надо иметь, чтобы свой салон открыть. Да и прогореть недолго.
– Но тогда на какие же деньги ваша дочь квартиру купила?
Лариса Львовна бросила на подруг неприязненный взгляд:
– Думаете, Ульянка сестру в свои аферы запутала? Думаете, они на пару действовали?
– Ну…
– Не было такого! – отрезала Лариса Львовна. – Лена у меня хорошая. Это Ульянка – оторва! Лена с ней в ее игры не играла.
– Но Колю все же отдала сестре, чтобы та ее ребенка за своего выдала?
– Один-единственный раз такое и случилось. Да и то лишь потому, что Ульяна к ней пристала. Ну, чисто клещ! Не оторвешь. Лена и не отдавала ей Колю. А Ульянка вон что придумала! Сделала вид, что отступилась от своего. Ладно, говорит, сестричка, забудь, что я тебе говорила. Для нас с тобой, для Коли ведь стараюсь. Вижу, как ты одна, без денег и без няни, мучаешься. Но, коли ты не хочешь в этой истории участвовать, не надо. Насиловать твою волю, мол, я не стану. Давай, я тебе вместо няни помогать буду. Ясно, что Ленка не отказалась. Я целый день на работе. Прихожу поздно. Выходной день у меня всего один, отоспаться хочется. Внука вижу редко. А Ульянка у нас без дела уже который год мотается. Вот она и предложила, что будет с Колей гулять. Лена в это время могла бы столько дел по хозяйству переделать!
Сначала все шло хорошо. Лена была очень довольна внезапной помощью сестры. Но затем ее стало смутно тревожить одно обстоятельство. Коля возвращался с прогулки со своей тетей какой-то бледненький. Мальчик стал более беспокойным, часто теперь плакал. По ночам ребенок просыпался не один-два раза, а по пять и даже шесть раз. И самое главное: куревом от его одеялка и волосиков стало пахнуть! А у Лены нюх, как у сенбернара. Она Ульяну приперла к стенке и велела ей всю правду рассказать.
Ульяна покаялась сестре, что втайне от матери покуривает. И что во время прогулки с маленьким Колей не выпускает сигарету изо рта. Лена онемела от возмущения, а Ульяна зарыдала:
– Я думала, что маленькому дым не повредит. Специально в сторону старалась курить. Не знала, что детям табачный дым так вреден. Какая же я дурная! Ничего мне нельзя поручить! И своего ребенка мне нельзя заводить! Из меня получится ужасная мать!
Лена очень любила свою старшую сестру. Хотя окружающие частенько путали, кто из сестер старшая, а кто младшая, сами девочки отлично знали, что верховодит в детских играх и развлечениях всегда Ульяна. Старшая имела над младшей особую власть и умела заставить ее плясать под свою дудку.
– Одним словом, Ульянка сестру уломала, Лена ее простила.
И снова Ульяна уходила с Колей «гулять».
– Только у Лены на сердце все равно как-то неспокойно было. Она решила проверить, чем занимается ее сестра, когда уходит на прогулку.
Действительность превзошла все ожидания Лены. Едва выйдя из дома, Ульяна поспешила к дороге. Там она остановила такси, села в машину и уехала. У Лены прямо в глазах потемнело. Мало того, что Ульяна, которой полагалось гулять в скверике, не удаляясь от дома больше чем на километр, укатила в неизвестном направлении, прихватив с собой Колю, она еще и грубо нарушила правила перевозки маленьких детей!
– Ульяне было совершенно наплевать на Колю. Лена говорит, она села на переднее пассажирское сиденье, а люльку с ребенком поставила на колени. В случае аварии или даже простого столкновения ребенок неизбежно пострадал бы!
Но Ульяне было наплевать на племянника. Ей надо было ехать, и она поехала. Но, по крайней мере, теперь Лена поняла, почему сестра так упорно отказывалась брать с собой на прогулку коляску.
– Возьми коляску, с ней можно не один километр намотать и не устать!
– Не надо! – отказывалась Ульяна. – Коленька у тебя такой легкий! Мне одно удовольствие его носить. Да и для фигуры полезно. Вроде как занятие в тренажерном зале. Только на свежем воздухе, да еще и тебе, сестренка, польза. Не придется тяжеленную коляску взад-вперед по лестнице таскать.
Однако дело было вовсе не в пользе. Вместительную коляску с огромными колесами было бы сложно впихнуть в багажник «таксующих» частников, которые, по большей части, ездили на небольших машинах с неудобными салонами и тесными багажниками.
– Лена проследила за сестрой до самого конца. Увидела, что она доехала до улицы Энгельса и потащила Колю в какой-то дом. А спустя некоторое время выставила ребенка на балкон.
– Как же Лена сразу же узнала, что это именно ее ребенок?
– А переноска-то на что? Лена свою переноску сразу же признала. Ну, и плачь своего ребенка любая мать обязательно узнает.
Последнее было явным преувеличением, а вот про переноску подруги могли бы сообразить и сами.
Коля начал плакать почти сразу. Но Ульяна даже не вышла, чтобы проверить, как у племянника обстоят дела. Увидев такое отношение к Коле, в любви к которому Ульяна клялась и божилась перед сестрой чуть ли не на коленях, Лена испытала настоящий приступ гнева.
– Дочка посчитала этаж, прикинула расположение квартиры, где Ульяна держала Коленьку, и понеслась вперед. Лена ворвалась в квартиру и обнаружила Колю в ужасающей грязи и отвратительной антисанитарии. Лена сказала, что в той квартире просто негде ступить было. Она едва выдержала там пять минут. Схватила Колю – и бежать!
Так вот как разворачивались события в тот день!
– А что делала в той квартире Ульяна, да еще и с ребенком?
– Лена сказала, что, по всей видимости, Ульяна там живет. Если это так, я не удивляюсь запущенному состоянию жилья. Ульяна всегда была неряхой. – Если говорить о комнате, в которой обитала сама Ульяна, то там вполне чисто и прилично.
– Ну, это она может, – воскликнула женщина, но тут же спохватилась и уже тише добавила: – То есть, могла…
– Что могла?
– Ради себя любимой могла и чистоту навести. Ульяна мне часто говорила, буду, мама, жить на своих метрах, там и чистоту заведу. А на кого-то горбатиться с тряпкой – это не по мне.
– Горбатиться на кого-то – это она про вас?
– Да про кого угодно! Не любила Ульяна чистоту наводить для кого-то, но ради себя могла и постараться. А мне она так говорила, пока ты, мама, в этой квартире хозяйка, сама тут и убирайся. Вот Лена – та совсем другая. Она готова с утра и до ночи с тряпкой возиться, лишь бы в доме было чисто.
– Ясное дело, Лена тут же забрала ребенка и поклялась, что никогда больше не даст его Ульяне.
Лена была очень сердита на свою сестру. Впопыхах она даже забыла люльку и другие вещи Коли, которые Ульяна брала с собой на «прогулку».
– Лена сказала, что сама она к Ульяне не пойдет. И мне запретила ей звонить. Мы ждали, что Ульяне станет стыдно, она появится и попросит у нас извинения. Но вместо нее пришли вы. И мы с дочкой узнали, что вы… что Ульяна…
Лариса Львовна не договорила. По ее щекам вновь потекли слезы. Бедная женщина явно любила свою непутевую старшую дочь. Да и Лена, несмотря на обман со стороны сестры, любила Ульяну. Ведь она так близко к сердцу приняла известие о ее смерти.
– Ваша дочь очень расстроилась, когда мы вчера сообщили ей о печальной участи Ульяны.
– Девчонки с детства были друг к другу привязаны. Ульянка – та заводная, вечно что-то придумывала. Ну, а Лена за ней, словно нитка за иголкой. Во что Ульяна скажет, в ту игру они вдвоем и играют.
Итак, искать преступниц среди близких родственниц Ульяны бесполезно. И, чтобы этот визит не оказался совсем уж напрасным, подруги попросили у Ларисы Львовны разрешения взглянуть на комнату Ульяны.
– Идите, – кивнула им женщина. – Но Ульяна в последнее время бывала у меня лишь набегами. Да и то очень редко. Мы и пяти минут вместе не могли провести, сразу же цапаться начинали. Так что старшую дочь я видела редко.
Ну, еще бы, ведь и Ульяне нельзя было надолго оставлять своего «мужа» одного. Иначе он мог выйти из-под контроля. Да и сестру надо было дурачить. На это тоже времени уходило немало. И все же подруги с трудом могли поверить, что молодая привлекательная женщина добровольно обрекла себя на жизнь в запущенной квартире в обществе противного старого алкоголика и его дружков.
Да еще каким-то образом выдала Колю за своего ребенка. Как у нее это получилось? Ходила с фальшивым животом, подкладывала себе под платье подушку? Впрочем, соседи – дело десятое. Сейчас вообще редко кто обращает внимание на людей, живущих по соседству. Но «муж»? Тот самый господин Рябчиков, которому предстояло стать «папашей»? Он тоже ничего не замечал? Или алкоголизм его достиг уже той стадии, когда человеку становится все равно, что происходит с ним самим и вокруг него? Жить с таким человеком под одной крышей – удовольствие не из слабых. Видимо, Ульяна рассчитывала на большой куш, если ввязалась в эту игру.
Да еще каким-то образом выдала Колю за своего ребенка. Как у нее это получилось? Ходила с фальшивым животом, подкладывала себе под платье подушку? Впрочем, соседи – дело десятое. Сейчас вообще редко кто обращает внимание на людей, живущих по соседству. Но «муж»? Тот самый господин Рябчиков, которому предстояло стать «папашей»? Он тоже ничего не замечал? Или алкоголизм его достиг уже той стадии, когда человеку становится все равно, что происходит с ним самим и вокруг него? Жить с таким человеком под одной крышей – удовольствие не из слабых. Видимо, Ульяна рассчитывала на большой куш, если ввязалась в эту игру.
– С вами у Ульяны контакта не было. Но почему она не могла поселиться у Лены? Вы говорите, сестры между собой дружили?
– Нет, что вы! У Ленки квартира вроде нашей – двушка со смежными комнатами. Им с Колей там самим тесновато. Столько им отец игрушек надарил, места для Ульянки там не было!
– Отец? Отец Лены?
Но Лариса Львовна сделала вид, что не слышит этого вопроса.
– А вы знали, чем зарабатывает на жизнь Ульяна? Чем она занимается?
На сей раз Лариса Львовна отреагировала. Но взгляд, который она подняла на подруг, был растерянным. И она лишь пожала в ответ плечами. Она не знала, где живет и чем занимается Ульяна. Взрослая, вылетевшая из гнезда дочь не желала контроля со стороны своей матери.
Для связи у Ларисы Львовны был лишь номер мобильного телефона. Но где и, главное, с кем и за чей счет живет Ульяна, мать не знала.
Как она и говорила, после развода с отцом Ульяны исчез единственный сдерживающий фактор. Советы матери Ульяна ни в грош не ставила. А ласковые наставления сестры лишь злили ее. Ульяна рвалась к большим деньгам. Насмехаясь над бедностью матери и судьбой сестры, оставшейся с ребенком, но без мужа, Ульяна неизменно повторяла, что ее такая участь не привлекает. Прозябать в нищете, как ее родные, Ульяна не собиралась.
Глава 7
Несмотря на то что Ульяна не жила больше в квартире своей матери, подруги хотели осмотреть ее комнату. Вполне возможно, что при «любви» Ларисы Львовны к порядку, унаследованному Ульяной, кое-что интересненькое для них все же найдется. Не было похоже, чтобы в комнате Ульяны прибирали в ближайшие годы. Пыль тут лежала такими слоями, что невольно напрашивалась мысль о том, что она лежит тут с того момента, как хозяйка окончательно покинула свою комнату.
Алена не утерпела и спросила у Ларисы Львовны:
– Скажите, где вы работаете?
– В двух местах вкалываю. До четырех часов в детском садике помощником воспитателя числюсь, а с шести и до десяти в кабаке одном посуду мою. А по субботам за подругу и двух ее коллег офисы в одном бизнес-центре убираю. Те бабы семейные, по субботам с семьей, с мужьями время хотят провести. А у меня мужа нет, отчего бы и не поработать? Рубль лишним никогда не бывает.
Да, работать, конечно, надо. Но, кроме этого, надо еще помнить и о своих близких. Еще до недавнего времени у Ларисы Львовны были две дочери и внук. Но об Ульяне она не могла сказать почти ничего. А Лену и внука видела лишь раз в неделю, да и то их общение длится совсем недолго.
А ведь жизнь не вечна. И может так статься, что, заработав все деньги, до каких вы смогли добраться, окажется, что самое главное в этой жизни вы и упустили. И не надо думать, что это касается исключительно миллиардеров. Может, час их работы и приносит миллионы долларов или евро, а у бедной Ларисы Львовны выходит лишь сотни рублей, но суть от этого не меняется. Люди, не будьте так одержимы своей работой!
Но, с другой стороны, теперь сыщицам стало более понятным отсутствие порядка и чистоты в квартире Ларисы Львовны. Когда по шесть дней в неделю с семи утра и до десяти вечера с коротким перерывом ты занимаешься тем, что драишь полы и посуду у чужих людей, на свою собственную квартиру не остается уже ни сил, ни времени, ни желания.
– Лариса Львовна, мы можем посмотреть вещи вашей дочери?
– Что поценнее и получше было, она с собой забрала, – нехотя, но все же призналась им мать. – Днем собиралась, тайком, меня дома не было. Но я и тому рада, что она моего ничего не прихватила.
Вряд ли что-то из имевшегося у Ларисы Львовны добра могло бы привлечь Ульяну. Что ей могло понадобиться в бедно обставленной квартирке матери? Синтетический ковер с традиционным орнаментом? Или холодильник – совместный плод российско-белорусского сотрудничества? Или, возможно, телевизор, который даже не был снабжен жидкокристаллическим экраном?
Все в квартире Ларисы Львовны было простеньким и дешевым. И подругам внезапно стало интересно: на что же женщина тратит заработанные таким трудом деньги?
– Отдыхать езжу! – с гордостью объяснила им Лариса Львовна. – Хоть раз в году в свой законный отпуск человеком себя чувствую! Беру пять звезд, все включено, и кайфую у турков или египтян. Не я уже перед чужими людьми выслуживаюсь, а передо мной на задних лапках мальчики-официанты выплясывают.
И ради одного месяца триумфа стоит жить в квартире, больше напоминающей помойку? Стирать, убирать и мыть посуду по шесть дней в неделю? Разве оно того стоит? Ведь в году не один месяц, а целых двенадцать. Но получается, что живет Лариса Львовна только одну двенадцатую своей жизни. Остальная ее часть проходит под знаком каторги.
Оставив странности некоторых людей при них самих, сыщицы углубились в изучение предметов, которые Ульяна не захотела или просто побрезговала взять из дома в новое жилье. Кассетный магнитофон, прикрытый от пыли салфеточкой. Простенький пузатый телевизор без пульта и DVD-проигрыватель к нему. Безнадежно устаревшая техника, которая если и могла подняться в цене, то лишь спустя не один десяток лет.
Вот тогда, спустя полвека, или лучше – через целый век, наши потомки будут восхищаться странными диковинными приспособлениями, с помощью которых предки прослушивали музыку, смотрели фильмы, готовили себе еду. Те вещи, которые окружают нас и кажутся нам самыми что ни есть банальными и примитивными, наши потомки бережно очистят от пыли и старой смазки, выставят на самое видное место в доме и с гордостью примутся показывать сей раритет всем своим друзьям и знакомым, которые согласятся на него взглянуть.
Да и район, состоящий из «хрущевок», столь презираемый сейчас, если переживет свой вековой юбилей, станет предметом какого-нибудь экскурсионного маршрута. И гид будет в торжественных выражениях рассказывать о верховном секретаре коммунистической партии господине Никите Хрущеве, который с помощью малобюджетного строительства практически вывел на тот момент страну из жилищного кризиса.
Но, вернувшись в наши дни, повторим: ничего ценного в квартире Ларисы Львовны не имелось. Даже вор, загляни он сюда, вряд ли чем-то заинтересовался бы.
Порывшись в ящиках письменного стола, подруги сделали лишь два вывода – обе сестры Филипчук учились плохо. Но если Лена училась просто плохо, в ее тетрадях и дневнике теснились троечки и четверочки, разбавленные редкими пятерками по пению или труду, то в дневнике у Ульяны длинными рядами шли одни лишь двойки. Тройки и то были в ее жизни праздниками. А уж несколько четверок, которые подругам удалось обнаружить, были исключительно по физкультуре.
– Дочери учились не ахти как, – без малейшего смущения признала Лариса Львовна. – Да и в кого им башковитыми быть? Я еле-еле восьмилетку закончила, сразу же на фабрику пошла работать. А отец…
На этом месте Лариса Львовна вновь запнулась. Уже в который раз, как заметили подруги, заговорив об отце девочек, женщина как-то спотыкалась.
– Так что – отец девочек?
– Андрей – мой бывший… он тоже институтов не заканчивал, – глухо произнесла Лариса Львовна, словно бы задумавшись о чем-то своем.
– Скажите, ведь обеих ваших дочерей звали Еленами?
– Да.
– И кому же пришла в голову такая странная идея?
– Почему странная? Красивое имя.
– И все же, кто решил так назвать обеих девочек? Вы или ваш муж?
– Андрей так распорядился, – тихо пробормотала Лариса Львовна. – А я с мужем спорить не приучена. К чему? Все равно он бы на своем настоял.
– У вашего мужа был крутой характер?
– Обычный.
Говорить о бывшем супруге женщина была явно не расположена. Она еще хорошо держалась. Многие женщины на ее месте просто велели бы сыщицам заткнуться. Развод – это само по себе тяжелое мероприятие. А уж когда вас заставляют вновь и вновь возвращаться к воспоминаниям о бывшем муже, тут легко сорваться.
Подруги завершили просмотр старых черновиков, тетрадей и учебников в письменном столе. Судя по всему, закончив школу, ни Ульяна, ни Лена к этому столу даже близко не подходили. Да и Лариса Львовна разбором старых тетрадей не озаботилась, несмотря на то что после окончания ее дочерьми школы прошло уже много лет. Ульяне был двадцать семь, Лене – двадцать шесть.