Тонкая талия у Агнессы была всегда. Ей как – то не удавалось набрать лишний вес, хотя она и хотела бы чуток прибавить к своим пятидесяти пяти килограммам. И тортик любила откушать и чай с сахаром, аж три ложки на чашку. Не брал ее организм лишнего. Так и шила ей портниха ее давняя костюмы по одному и тому же лекалу из года в год. И восхищалась искренне.
Умом и деловой хваткой она любому мужчине сто очков вперед даст. Так ей говорят они, старые и молодые, состоявшиеся и нет, завидующие зло и по – доброму, кто уж как умеет. А она спокойно деньги зарабатывает, не мешая никому и не давая советов: кто ж потерпит совет от женщины! Да и кто еще сможет заниматься тем, чем она: почти безнадежных дурочек, отбившихся от родительских рук, в женщин превращать. В таких, какой была она сама.
Агнесса сняла телефонную трубку.
– Юлия, зайди.
– Слушаю, Агнесса Лазаревна.
– С минуты на минуту у нас пополнение. Пусть подготовят «трешку». А сейчас попроси зайти ко мне Аду Карповну, Гордея, Беллу Васильевну и Виктора. Да, и Ядвигу, конечно.
– Пани Ядвига в городе. У нее закончились свечи, так она сказала, – с сомнением в голосе быстро проговорила Юля.
– Хорошо, с ней я поговорю позже.
Юля кивнула головой и вышла. Ядвигу она боялась. С тех пор, как та появилась в школе вместо матушки Евгении. Ядвига была «черной». И, хотя, с Юлиной точки зрения, магия, она и есть магия, хоть какого цвета, то, как работала Ядвига, вызывало страх. Перекрестившись (думать не нужно было об этой колдунье!), Юля взялась за телефонную трубку.
В этот кабинет не опаздывали. Никогда. Потому, как, опоздание вело к увольнению. А такие деньги, которые платили на Курсах, не заработать нигде. И еще. Агнессу не просто уважали, ее берегли. И она чувствовала это. Порой ей самой до одури хотелось расслабиться, утром не просыпаться в шесть часов, пропустить завтрак, скинуть на денек школу на Аду или Гордея и ни о чем в этот день не думать. Она пробовала, честно. Проспать – проспала. А через пятнадцать минут сладкого забытья вскочила с кровати, вместо зарядки махнула пару раз руками и – в душ. Успела. Как раз к завтраку. Как всегда, с уложенной феном стрижкой и свежим маникюром. И никто ничего не заметил. Больше она эксперименты над собой не ставила.
Агнесса положила перед собой три пластиковых папки и вздохнула. Ей нужна помощница. Или, точнее, замена. Юля, конечно, исполнительна, но она не справится. И способности у нее так, средние. Курсы ей не передашь! Ада проста до безобразия. Да и что можно требовать от бывшей тюремной надзирательницы?
…Аду Карповну Коллонтай Агнесса «выписала» из поселка Гурьино в Сибири, где жила на поселении после выхода с зоны. Это время Агнесса вспоминать не любила и не только потому, что сидела ни за что, а потому, что помнила, из – за кого туда попала. Это была ее боль. Ада Коллонтай, молодая тогда, пышнотелая конвойная, видя, что худенькая и так Агнесса просто чахнет от тоски, стала приносить ей книги из дома. Библиотека ей осталась от деда, старого революционера – народника, сосланного в Сибирь еще при царе. Ада, воспитанная им, сама не мыслила себя без чтения, поэтому точно определила «лекарство» для заключенной.
Они даже подружились. Насколько это было возможно. Но полностью довериться Аде Агнесса не смогла. Как и никому другому.
Больше кандидатур на свое место Агнесса не имела. Ада могла быть при ней, но без нее, Агнессы, она точно перегнет палку. Не было в Аде любви, ни к кому не было. А тем более, к этим девочкам. Она была старшей над воспитателями, но курсисток держала от себя на расстоянии.
Правда, еще оставалась Белла Васильевна, психолог и большая умница по части девчачьих душ. Но она была замужем, любила своего мужа страстно и старалась пораньше освободиться от работы. Муж сидел дома, что – то там сочинял, то ли роман, то ли поэму, но покушать вкусно любил, ценил и домашний комфорт. Белла Васильевна с удовольствием варила ему борщи и вытирала пыль с компьютера. Агнесса понимала, что Белла держится у нее только ради зарплаты. Впрочем, отрабатывала ее она сполна…
– Вы уже знаете, к нам сегодня приедут три новые девочки. Начну с самой, на мой взгляд, сложной. Софья Риттер. С рождения девочка на попечении отца и няни. Мать отказалась от нее официально. Отец, Риттер Александр Генрихович, председатель областного суда. Любит дочь, но отчаялся хоть как – то с ней справиться. Гордей, что скажешь?
Гордей Прохоров пришел в школу сам. Агнесса, увидев в своей приемной гиганта под два метра ростом, с черными цыганскими глазами и совершенно седой шевелюрой, поначалу приняла его за сантехника. Объявление о приеме на работу технического персонала было напечатано на прошлой неделе. Поговорив с ним пять минут, она поняла – она отдаст ему службу безопасности. За пять минут она выудила из него все: злое – про Афган, больное – про его жену, нежно – ласковое – про дочь. То, что у него пятнадцатилетняя дочь, поставило точку. За безопасность девочек она теперь была спокойна.
Гордей вздохнул и открыл толстую тетрадь. Бросив на Агнессу сожалеющий взгляд, он стал читать.
– Проститутка. Клиенты – заезжие бандюки. Пасет ее, причем с раннего возраста, Кашин Максим Леонидович, сутенер, мелкий наркоторговец. Девочка практически без надзора – няне за восемьдесят, отец, сами понимаете…работа. За два года – шесть приводов в милицию. Так, по мелочам: обхамила, нецензурно выражалась и так далее. Последнее задержание вчера. На этот раз все серьезней. Групповое избиение девочки. Анна Ларцева, одноклассница, в больнице с тяжелыми травмами.
– С милицией все улажено?
– Да. Мало того. Задержали всего двоих – Софью Риттер и Татьяну Косову. Так вот Риттер заплатил отступные Косовой, чтобы та взяла все на себя. Вопрос закрыт.
– Хорошо. Ада, записывай. Гинеколог, анализы, полное обследование. Как у нее с учебой?
– Какая учеба? Тройки ставили.
– Белла, протестируй по всей программе. Распиши, что подтянуть в первую очередь, что – можно отложить. Больших нагрузок она не выдержит.
– Скорее, я не выдержу, – проворчала Ада Карповна, – Ее еще за парту усадить нужно каким – то образом!
– Усадишь, не в первый раз. Что еще скажешь, Гордей?
– Девочка не просто красива. Она великолепна. У нас будут проблемы.
– Виктор, это по твоей части. Все понимаю, гормоны в девочке играют, но – поосторожнее. Проведи инструктаж с парнями. Чтобы, даже не думали в ее сторону.
Виктор согласно кивнул.
– Продолжим. Виктория Шляхтина. Гордей?
– Наркоманка, но на учете не стоит. Беспорядочные половые связи. В настоящее время больна и беременна.
– Этого еще не хватало! – Ада Карповна возмущенно хлопнула ладонью по столу.
– Успокойся, Ада. Ничего неординарного.
– Это теперь так значит: триппер и живот невесть от кого – и ничего такого? И все это в пятнадцать лет?!
– У нас не институт благородных девиц.
– А жаль. Хлопот было бы меньше.
«Нет, все – таки школу на нее не оставишь! Измордует девчонок своими нотациями!» – Агнесса лишний раз убедилась в своей правоте.
– Что еще, Гордей?
– Отец и мать в фиктивном браке. Каждый сам по себе.
– Как с подружками? В школе?
– Как ни странно, школу не пропускает. Но и не блещет. Тройки твердые. Учителя даже не в курсе, что девочка колется. Ее точно нужно кодировать. А подруг нет. В хорошем смысле.
– Ну, зависимость мы снимем. Все?
– Да.
– Осталась Ляшенко Ксения. На ее обучении настояла приемная мать. Мачеха, по-русски говоря. Я сначала отказывалась ее брать, но, поговорив с этой женщиной, поняла, что у нас девочке будет лучше. Ксения – умница, судя по всему. Сильный математик, разряд по шахматам.
– Наконец – то, хоть одна приличная!
– Да, она девочка. Одно «но» – скверный характер. Ада, ей – персонального педагога по математике. Виктор, кто у тебя в группе самый умненький?
– Пожалуй, Клим Кошелев.
– Ксении в партнеры поставишь его. И предупреди – никаких амуров.
– Да он и сам к этому не очень!
– Вот и прекрасно. Все свободны. Готовьтесь!
Агнесса смотрела на девичьи лица на фотографиях. Да, Софья Риттер была красива спелой женской красотой. Гордей прав, проблем не миновать. В группе Виктора двадцатилетние парни. Спортивные, привлекательные. Не дай бог, кто влюбится! Да и она не устоит! За Ксюшу Ляшенко можно не беспокоиться – цыпленок цыпленком. И волосенки такие рыженькие, стрижка почти под ноль. Стилисту с ней еще работать и работать. Вика по – своему красива. И макияж умело наложен, и голова в порядке. Но уж больно худа. «Подлечим, подкормим – расцветет девочка», – подумала Агнесса, убирая фотографии в стол.
Глава 8
Клим поссорился с матерью, но это полбеды. Он поссорился с бабушкой. Это уже беда, так беда. Бабушка просто от него отвернулась и перестала его замечать. А без нее он жить не мог. Без ее подколок, ласкового взгляда и рассказов. И ссора получилась принципиальная. Климу нужны были деньги. Не те, которые давал ему отец в те редкие встречи, происходившие скорее не по необходимости, а просто, чтобы не забыть лиц друг друга, а деньги, на которые он мог бы купить машину. Поэтому Клим нашел работу. Официальную, с хорошей «белой» оплатой. И не пыльную, как ему казалось вначале.
…Клим занимался бальными танцами с шести лет. Бабушка, с которой он жил девять месяцев в году, а то и больше, относилась к нему, с точки зрения других бабулек во дворе, «словно зверь какой». Он сам слышал, как одна из них прошептала ей в спину: «Совсем замордовала мальчонку». На вопрос, что это слово значит, его бабушка махнула рукой и рассмеялась. «Не обращай внимания, Климентий! Вон ее Вовчик по двору колесо ржавое гоняет. А десять лет уже исполнилось! Вот он, Вовчик, и будет у тебя шофером. Или двор мести станет вместо Халиды. Она как раз к его семнадцати годам на пенсию выйдет. Я не знаю, зачем тебе может понадобиться умение музицировать, танцевать мазурку или говорить по – итальянски, но точно знаю, что со всем этим ты не пропадешь. Вот дед твой…». Дальше шел рассказ о ее муже, деде Клима. И выходило, что – вот он, пример. Только где этот пример для подражания проживал, Клим не знал. А хотелось бы встретиться, хоть разок! Может, и не было никакого деда?
Клим стал старше, музыкальная школа и танцы остались позади, он свободно говорил на трех языках, а бабушка все отмалчивалась. Наконец, Клим вытянул все из матери. Это сломало его. И он впервые нагрубил бабушке. Вломившись к ней в комнату без стука, неслыханное дело, он с порога выдохнул из себя «врушка!» и убежал. В этот день он не пошел в школу на факультатив по физике, а до позднего вечера просидел на перевернутой скамейке на набережной. Он сильно промерз на ветру в своих тонких ботиночках и без шапки, домой приплелся уже с температурой и осипшим горлом. Ангина была жестокая, с жаром и горячечным бредом. Ему казалось, что вода, которую он пил (а есть он не мог совсем), закипала еще в горле и пылающим комом проваливалась в желудок. Увидев сквозь пелену сидящую в кресле возле кровати бабушку, он отворачивался к стене.
Полегчало ему вдруг. Проснувшись утром, он сглотнул слюну и понял, что не больно. В голове слегка шумело, но он спокойно приподнял ее с подушки, а ведь не получалось же еще вчера! Посмотрел на бабушку: она полулежала все в том же кресле. Он увидел ее бледное лицо и испугался. Ему на миг показалось, что она не дышит. Клим замер и прислушался. Нет, все в порядке!
– Бабуль, проснись! – он дотронулся до ее руки.
– Климушка, что хочешь? – бабушка не сразу смогла подняться с кресла.
– Есть. И пить.
– Хорошо, я сейчас приготовлю. Ну – ка, дай лоб, – она прикоснулась сухими губами ко лбу Клима и удовлетворенно кивнула.
– Температурка небольшая, но это нормально. Напугал ты меня.
– А мама где, бабуль?
– В командировке. Отец к тебе несколько раз заходил, лекарства принес, и вот – книгу, – бабушка кивнула на табурет, стоящий возле кровати.
– Новая?
– Да, только что вышла.
Отец Клима, Иван Кошелев, был писателем. Жил он отдельно от них, в однокомнатной квартире бабушки, объясняя это тем, что может творить только в абсолютном одиночестве. Книги он писал исторические, в основном про древнюю Русь, печатался регулярно и гонорары свои делил поровну: себе половину и на сына половину. Да еще и помимо иногда совал Климу рубли. Быт писателю обустраивала соседка по лестничной клетке, утешаясь тем, что помогает местной знаменитости.
– Вот каша. Ешь потихоньку, молоком запивай.
– Бабуль, ты на меня обижаешься?
– Нет, Клим. Ты просто не разобрался. Хочешь, я отвечу на все твои вопросы?
– Да. Тебя, правда, дед бросил?
– Бросил? Нет. Я сама ушла. Хотя, причина в его измене. Папа твой тогда только школу закончил, в университет поступил. Тут все и открылось. У Евгения была связь с секретаршей. Банально и противно. Он даже женился позже на ней. Мезальянс. Но все, что я тебе о нем рассказывала, правда. Он действительно был человеком неординарным! Собственно, его любили все. И было за что.
– Так он умер?
– Да, несколько лет назад.
– Как же он такой хороший и изменил тебе?
– Не устоял. Слаб оказался. Ну, да Бог с ним! Главное, что он счастлив был. Одного себе простить не могу, что отказала ему, когда он просил тебя с ним познакомить. Вот когда обида сказалась! Но, знаю, фотографии твои у него были: отец давал. И про тебя он все знал, интересовался тобой. Вот и ты на него зла не держи.
– А ты простила?
– Как не простить? Человек – то умер.
– А меня простишь? Или только когда я умру?
– Дурачок! На внуков вообще долго сердиться нельзя.
– Почему это?
– А мало времени на внуков отмерено…
Он тогда не понял толком, почему мало? Только сейчас дошло, когда бабушка вдруг так резко от него отвернулась. Что – то, значит, он не то делает!
Работу в загородной школе ему предложил его бывший учитель музыки Виктор Рудольфович Шацкий. Поначалу Клим даже рассмеялся, услышав о своих обязанностях. А когда понял, что за это еще и деньги платить будут и какие, тут же согласился. Одно смущало – жить придется там, за городом. Клим только что защитил диплом на мехмате и понял, что придется устраиваться в школу, учителем. А это – смешная зарплата. Конечно, репетиторством он подзаработает, но как не хотелось тратить время на недоученных в школе детей!
Шацкий убедил его, что работа у Агнессы Бауман не хуже любой другой. По сути, вся работа – быть партнером для пятнадцатилетней девушки. На время ее обучения в школе. Теннис, танцы, застолье. Манеры, этикет, правильная речь. Как он понял, в школе готовят девочек к светской жизни. Но он не знал, что это за девочки!
Бабушка, когда услышала, кем он будет, впервые разозлилась. «Ты продаешь себя за деньги, внук! И как мне тебя называть теперь? Проститут? По мне – так лучше бы шел двор мести! Видел бы тебя сейчас дед!» – бросила она презрительно. Клим, не соглашаясь с ней, только помотал головой. И подписал контракт на два года. Теперь бабушка молчит и его не замечает. А ему сегодня уезжать.
Клим подошел к двери бабушкиной комнаты и постучал. Не дождавшись ответа, он все же вошел.
– Бабуль, я сегодня переезжаю за город. Прости, но ты не права. Это просто работа.
– Ты хоть знаешь, что там за контингент? Дети новых русских, отбившиеся от рук! Я узнала про школу все. Родители платят огромные деньги, чтобы из малолетних наркоманок и хулиганок там сделали леди. Но это не возможно! Они в душе останутся прежними, даже, если на них навести лоск. И ты должен будешь обслуживать этих девиц! Ты для этого учился?
– Бабуль, это же временная работа. Через два года я вернусь, и ты…
– Через два меня может уже не быть. А умирать в осознании, что единственный внук продался за деньги, выше моих сил. Но, как я понимаю, обратного пути у тебя уже нет?
– Я подписал контракт.
– Тогда, ступай. Да поможет тебе Бог!
Клим ушел. Он был уверен, что у него будет возможность хоть иногда приезжать домой. Он ошибался. Одним из условий контракта, который он читал не очень – то внимательно, была полная изоляция. Как для курсисток, так и для них, их партнеров.
Глава 9
Ксюша решила, что всю дорогу будет молчать. Она только один раз бросила взгляд на того, кто пришел за ней. И испугалась до одури. Сразу же мелькнула мысль, что мачеха ее обманула. Насчет школы. Придумала, чтобы она не особо брыкалась. А на самом деле… Ее везут в табор. Марго продала ее цыганам. А, что еще можно подумать, когда ты видишь перед собой кучерявого гиганта со жгучими черными глазами? И не менее внушительных размеров джип? Стоит такая машина немерено, никакой школе такие машины не по карману, только цыганским наркобаронам. Так она подумала, с тоской залезая внутрь салона и чувствуя спиной довольную усмешку Марго.
Сидя на заднем сиденье, она решилась посмотреть на сопровождающего еще раз. И неожиданно успокоилась. Он смотрел так добро, увлажненными слегка глазами, и она вдруг поняла, что он улыбается.
– Давай знакомиться, девочка. Меня зовут Гордей Василич Прохоров.
– Ксения Семеновна Ляшенко, – ответила Ксюша спокойно, – Я могу спросить, кто вы такой?
– Начальник служба безопасности школы. А ты что подумала? – он опять улыбнулся.
– Что вы торгуете наркотиками. И детьми, – буркнула Ксюша.
– Ого! – Гордей несколько растерялся от ее прямоты.
– Нам далеко ехать?
– Около часа.
– Я могу выйти? Мне нужно.
– Можешь. Я остановлюсь на заправке, там за поворотом. Сбежать хочешь?
– А что, не получится? Я и закричать могу, люди добрые помогут. Будете с милицией разбираться.
– Не стоит, девочка. У меня все документы на руках. И договор с твоей матерью.
– Она мне не мать! Она жена папы. Она не имела права меня отправлять в какую – то там школу без согласия отца.
– Вот, посмотри, – Гордей протянул ей назад пластиковый файл.
– Что это? – Ксюша начала читать документ, – Это что, папина подпись? Но этого не может быть! Он в Австралии!
– Тем не менее… Хочешь, расскажу про школу немного?
– Нет! – Ксюша отвернулась к окну. Это был заговор. Она не знала, каким образом Марго удалось подучить согласие отца, но подпись была его, точно. «Ну, и фиг с ними! Придумаю что-нибудь на месте», – решила она.