Закончить мысль шерифу не дали. Телефон оглушительно затрезвонил – Рыков даже вскочил со стула. Я потянулся к трубке, но Голицын жестом остановил меня. Он не торопясь поднялся, включил звукозаписывающую аппаратуру, добавил усиление звука на телефонном аппарате и только после этого взял трубку.
– Алло?
– Мне нужен шериф. – Звуки прерывались бульканьем, словно говоривший набрал в рот воды. Скорее всего так оно и было – голос волей-неволей изменится, а хитроумному анониму того и надо.
– Я вас слушаю.
– Вы Голицын?
– Да. Я – князь Голицын.
– Вы-то мне и нужны, князь.
– По какому вопросу?
– Хочу рассказать вам о том, как убили Воскобойникова и Тимирязева. Во всех подробностях. Но без свидетелей. Ни одной ищейки кругом! Не у вас на участке и не там, где вы сможете меня поймать, а в том месте, которое я выберу сам.
Голицын задорно подмигнул нам – причем смысл его подмигивания я не совсем уяснил. Радоваться вроде было особенно нечему.
– Вы меня слушаете? – забеспокоился аноним. – Любая попытка обмануть меня приведет к срыву переговоров.
– Я вас внимательно слушаю, – успокоил незнакомца Петр Михайлович. – Стало быть, вы хотите только поговорить? Дать информацию? Никаких дополнительных требований к шерифу или к полиции у вас нет?
– Вы должны быть один. И не должны пытаться меня поймать. Полиция здесь вообще ни при чем.
– Как вы себе представляете нашу встречу?
– Придете в то место, которое я укажу, без оружия.
– Позвольте, я гражданин и офицер – расставаться с клинком для меня позорно.
– Вы хороший фехтовальщик и с клинком можете принудить меня следовать за вами.
Голицын вновь улыбнулся нам.
– А у вас, возможно, есть несколько друзей с дубинками. Или огнестрельное оружие – то самое, которое было пущено в ход, когда убили ваших знакомых. Как мне убедиться в серьезности ваших намерений? В вашей искренности и желании помочь нам?
– Я выдам огнестрельное оружие. Скажу, где находится тайник, в котором спрятана винтовка Воскобойникова. Вы убедитесь, что она там – и, значит, у меня ее нет. Согласитесь, если я знаю, где винтовка, то могу рассказать много интересного.
Рыков сделал охотничью стойку. Вернуть похищенную армейскую винтовку – если не половина дела, то значительная его часть. Убитых не воскресишь, поэтому человек без чести и совести, разгуливающий с армейской автоматической винтовкой, – наша основная головная боль на сегодняшний день. Голицын, напротив, погрузился в глубокие раздумья.
– Стало быть, вы согласны выдать винтовку? – спросил он после паузы. – Я правильно понял?
Звонивший тоже сделал паузу, потом сказал:
– Если вы дадите слово чести, что встретитесь со мной на моих условиях. Естественно, причинять вам какой-то вред не в моих интересах.
– Мне надо подумать, – объявил Петр Михайлович.
– Думайте, но не слишком долго. Как бы не передумал я. – Незнакомец шумно сглотнул и забулькал чем-то – не иначе, подливал в рот воды.
– Перезвоните через четверть часа, – сказал Голицын и повесил трубку.
Спустя минуту телефон зазвонил снова – но не городской, а внутренний, «вертушка». По нему мы держали связь с полицией, контрразведкой, городской управой.
– Засекли. – Суровый бас звучал так деловито, что невольно становилось смешно. – Частный дом в Северном жилом массиве. Как вы и просили, Петр Михайлович, посылать никого не стали. А зря, по-моему. Он на чужую линию подсел. Надо было колодцы обшарить. Поймали бы.
– Спасибо, Савелий, – поблагодарил Голицын. – Всякое бывает – может, и с домашнего телефона звонил или от соседей. А может, подключение сложнее. Зачем в колодце сидеть, когда провода можно метров за сто вывести – когда вы их найдете? Чужая душа – потемки.
– Проверить дом?
– С выездом на место? Нет, не стоит. Но если дадите информацию о хозяевах, будем признательны. Район вне нашей юрисдикции.
– Информацию дать проще простого. Мы уже картотеку подняли. Адрес: проспект Космонавтов, сорок четыре. Номер телефона: сорок, восемьдесят два, семьдесят семь. Дом принадлежит купцу Аграфенову, который там и проживает с семейством. И лавка у него имеется при доме. Второй этаж с отдельным входом снимает инженер Слойкин. Телефон, с которого звонили, стоит в лавке, параллельный – в комнатах Аграфенова.
– Лавка работает круглосуточно?
– Такой информации у нас нет.
– Спасибо еще раз, Савелий.
Петр Михайлович внимательно посмотрел на нас с Рыковым, словно оценивая. Потом сделал выбор и приказал:
– Константин, поезжай по адресу. Машину не дам, самому может понадобиться в ближайшее время, – возьми такси. Да и незаметнее так. На месте сориентируешься, но никого не задерживай. Шерифскую звезду снять не забудь.
– Ясное дело, – кивнул Рыков. – Тем более район чужой.
– Район здесь ни при чем, они в обиде не будут, если глупостей не наделаешь. Но соблюдай осторожность. Не забывай, что у бандитов и самострел, и винтовка имеются.
– Бронежилет надевать не стану. Все равно винтовка его пробьет, если до стрельбы дойдет, – заявил Костя.
– Как знаешь, я бы подстраховался… Возьми мой мобильный – отзвонишься, что там и как.
Рыков запахнул пиджак, скрывая рукоять револьвера, торчащую из кобуры, положил в карман трубку мобильного телефона, придал лицу деловитое выражение и вышел. Мне, конечно, было немного обидно, что Петр Михайлович послал на задание не меня, а Рыкова. Но Константин опытнее, что ни говори. К тому же я остаюсь с шерифом – может быть, ему понадобится моя помощь в более ответственном деле?
Петр Михайлович, словно прочитав мои мысли, улыбнулся ободряюще.
– Как полагаешь, позвонить по этому номеру, пока Костя их не спугнул? Если они подключились к линии откуда-то из колодца, то могут не только звонить сами, но и принимать звонки.
– А вы уже что-то решили?
– Конечно. Если они скажут, где находится винтовка и это будет винтовка Воскобойникова, я приму их предложение.
– Почему вы говорите во множественном числе?
– Не может один человек провернуть такую аферу. – Голицын покачал головой. – Не может… Впрочем, если он один – тем лучше для нас. С организацией всегда тяжелее работать. Хотя… Всякое случается.
Петр Михайлович снял трубку городского телефона и принялся крутить диск. После третьего гудка послышалось неразборчивое и недовольное «Алло».
– Таинственный незнакомец? – поинтересовался шериф. – Это Голицын.
– Угу. – На другом конце провода, казалось, не удивились.
– Говорите, где спрятана винтовка и каковы ваши условия. Если мы с помощником найдем винтовку, я встречусь с вами в удобном для вас месте в удобное время.
– Слово чести?
– Да.
– Винтовка – в канализационном коллекторе на том пустыре, где застрелили Тимирязева, – сообщил аноним. – Колодец – под большой абрикосой.
– Не было там никакой винтовки, – уверенно заявил Голицын.
– Не было, так теперь есть, – хмыкнул неизвестный. – Словом, проверьте. Завернута в старый плащ, лежит сверху трубы, на стекловате.
– Ясно. Если все будет как вы сказали – каким образом созвонимся?
– Не такой я дурак, чтобы ждать, когда вы меня поймаете, – заявил незнакомец. – Номер телефона уже засекли, долго ли меня найти? Только не надейтесь – когда полицейский патруль приедет, меня здесь не будет. Найдете винтовку – поезжайте к товарной станции и обязательно один. Гуляйте вдоль забора, к вам подойдут и пригласят, куда надо. Если увижу, что с вами кто-то еще приехал или что вокруг агенты, – никаких разговоров.
– Я приду один.
– И без оружия?
– Почему вы требуете, чтобы я оставил шпагу? Так меня боитесь? Даю вам слово, что не стану принуждать вас следовать за мной под угрозой оружия. Но клинок возьму с собой.
– Слово чести? – вновь спросил незнакомец.
– Слово чести.
– Револьверы и прочие шерифские штучки оставьте у себя в участке.
– Хорошо. У меня будет только шпага.
– И не задерживайтесь. Только так я могу быть уверен, что вы не поставите агентов на месте встречи.
– Не беспокойтесь. Я держу свое слово, – заявил Голицын.
– Надеюсь.
Раздались короткие гудки.
– Что ж, поехали, Никита, – усмехнулся Петр Михайлович. Вид у него был задумчивый, глаза постоянно щурились. – Жаль, что я отдал мобильный телефон Косте, не думал, что наш аноним проявит такую решительность и все разрешится так быстро. Но в чем-то он прав. Ни у него, ни у нас нет времени подготовиться.
– Он мог подготовиться заранее, – предположил я.
– Да, это верно. Мог – и скорее всего подготовился. Но, похоже, у нас нет выбора. А без винтовки, полагаю, мне не страшен никакой бандит и даже несколько бандитов. Шпага осталась при мне – переговоры прошли успешно!
– Он мог подготовиться заранее, – предположил я.
– Да, это верно. Мог – и скорее всего подготовился. Но, похоже, у нас нет выбора. А без винтовки, полагаю, мне не страшен никакой бандит и даже несколько бандитов. Шпага осталась при мне – переговоры прошли успешно!
Голицын положил руку на эфес, и я вспомнил, как мы с ним фехтовали в заснеженном дворике. Тогда Петр Михайлович не только останавливал удары, но и дрался вполсилы. Один из лучших мастеров в городе, он вполне мог одновременно противостоять трем, а то и четырем вооруженным противникам, если, конечно, те были заурядными бойцами, а не гордостью фехтовальной школы. Но хорошие фехтовальщики вряд ли бросились бы на князя сворой.
– Значит, мы не будем дожидаться звонка Рыкова?
– Что нам может дать его звонок? Если Рыков узнает интересные факты – услышим о них после моей встречи с незнакомцем. Которая вполне может не состояться… Слишком все просто получается. Не иначе, где-то подвох.
– Или он сумасшедший.
– Эх, если бы только это!
Я надел кобуру и положил в нее револьвер, Петр Михайлович револьвер брать не стал.
– Наденете бронежилет, шериф? – спросил я. Специально назвал Петра Михайловича не по имени-отчеству, чтобы тот вспомнил о привилегиях, положенных ему по должности. И о своих обязанностях. Впрочем, полагаю, об обязанностях перед гражданами Голицын никогда не забывал.
– Боюсь, я не могу этого сделать. Бронежилет – одна из «шерифских штучек», а я дал слово. Да и винтовку он нам обещает выдать.
– Но у него есть самострел.
– В том случае, если это он убил и Воскобойникова, и Тимирязева. Риск есть всегда, Никита. Будем надеяться на благоприятный исход дела.
Мы вышли в сумерки. Голицын приехал на работу на служебном «КамАЗе» – стало быть, решил все же трубить общий сбор, вызвал из дому Панкрата, который сейчас по графику должен был отдыхать. Увидев нас, водитель завел мощный мотор. «КамАЗ», конечно, не изящный «Руссо-Балт» – на «Руссо-Балте» Голицын ездил в свободное время и когда ему надоедало трястись в служебном автомобиле, – но у него есть свои преимущества. Завести «КамАЗ» можно хоть «с толкача», хоть ручкой, если сел аккумулятор. Подвеска жесткая, и на этом автомобиле вполне можно гонять по бездорожью, где ни «Руссо-Балт», ни «Мерседес», ни какой-нибудь «Рено» не пройдет. А так – все те же пять мест, открывающиеся вбок двери и вполне приличная скорость. Еще бы расход бензина поменьше…
– На пустырь за Кольцевой, – приказал Петр Михайлович.
– Кушерями или по главной улице, с сиреной? – осведомился Панкрат. Он любил образные выражения и часто использовал диалектные словечки.
– По главной, но без сирены, – ответил Голицын. – Поспешай не торопясь.
«КамАЗ» мягко тронулся с места и через пару минут влился в поток машин на Кольцевой – участок располагался не так уж далеко от места преступления. Не поэтому ли звонки поступали нам, а не в полицию? Людям свойственно звонить тем, кто ближе – хотя бы в географическом смысле.
Мы проехали мимо дома сорок четыре – номера при объезде Кольцевой против часовой стрелки убывали, – свернули на неприметную дорожку и оказались на поросшем травой пустыре. Сейчас здесь не было даже футбольного поля – стадион располагался не так далеко, а это место генеральным планом застройки отводилось под строительство нескольких многоэтажек. Но подрядчики не спешили начинать строительство, и поле лежало нетронутым – его пересекало множество тропинок, по которым местные жители срезали путь между переулочками и тупичками. На одной из таких тропинок застрелили Тимирязева.
Деревьев на пустыре было совсем немного – и дикую абрикосу, которую в наших краях многие называют жердёлой, мы увидели сразу, хотя стемнело почти полностью. Впрочем, во многих домах зажгли фонари, которые освещали не только дворы, но и прилегающие участки пустыря. Росла абрикоса в отдалении от шоссе, ближе к задам частных домов, выходивших на пустырь. В свете фар нашего «КамАЗа» дерево напоминало крупное животное, изготовившееся к прыжку.
– К абрикосе езжай. Видишь? – спросил Голицын.
– Я эту жердёлу еще тогда, когда мы пулю искали, приметил, – кивнул Панкрат, поворачивая на грунтовую дорогу, идущую через пустырь. – Даже машину поставить под ней хотел, в тени, но там кочек много, и колодцы канализационные – неудобно подъезжать.
По грунтовке «КамАЗ» шел с той же скоростью, что и по асфальту. Дорога оказалось накатанной, и даже трясти стало меньше. Панкрат остановился метрах в десяти от дерева, двигатель не заглушил.
– Куда светить? – спросил он.
– Мы фонариками обойдемся. Сиди в машине.
Водитель кивнул и потушил фары, потом заглушил двигатель. Мы с шерифом пошли к дереву. Петр Михайлович светил фонариком по сторонам, я не зажигал свой – видно и так было неплохо.
– Вот и колодец, – кивнул Голицын. – Полезешь?
– Конечно.
Включив фонарь, я обнаружил, что до дна канализационного колодца каких-то полтора метра. Да и ступеньки, вделанные в кирпичную стену металлические скобы, были целыми – лезь, не хочу. Запах в колодце был вполне приемлемым. Пахло сыростью, затхлостью, но обычных канализационных ароматов не ощущалось – правда, откуда-то тянуло падалью.
Я спустился на дно, огляделся по сторонам. Трубы уходили по узким темным туннелям в обе стороны – куда-то к домам и к шоссе. Кто-то низкорослый и любопытный, пожалуй, мог проползти вдоль трубы далеко. С другой стороны – зачем? Канализация – не самое приятное место.
Естественно, в самом колодце винтовки не оказалось. Здесь вообще было на удивление чисто – никакого мусора, который мальчишки любят бросать где ни попадя. Не иначе вокруг жили воспитанные ребята – и родители крепко-накрепко вдолбили им, что нельзя мусорить там, где живешь. Да и там, где не живешь, по большому счету, тоже.
Ходят слухи, что в некоторых южных губерниях, присоединенных к России не так давно, предприимчивые жители сваливают мусор даже не на специальных площадках рядом с контейнерами, а неподалеку от дома – было бы место. А канализационные люки сплошь завалены мусором. Порой с них даже воруют чугунные крышки, чтобы перепродать или сдать в металлолом. У нас такой номер, понятное дело, не пройдет. Даже если кого-то плохо воспитали, страх отправиться в колонию-поселение года на два для обучения правилам общежития остановит любого неряху и рвача.
Как учил нас Голицын, я попытался представить себя на месте преступника. В каком бы из туннелей спрятал винтовку я? Да я вообще прятал бы ее не здесь! А если все-таки? Тогда там, где труднее достать. В более узком туннеле. Я сунулся туда, светя вперед фонариком. Запах падали усилился. Вот и его источник – дохлая кошка на куче мусора. Кошка была сравнительно свежей – не успела полностью разложиться и пахла терпимо. Да еще и ветерок дул в другую сторону.
Но позвольте, откуда здесь мусор? Может, это и не мусор вовсе, не грязные тряпки, а чехол, в который завернута винтовка?
Преодолевая брезгливость, я сбросил дохлую кошку на бетон, потянул сверток к себе. В грязное тряпье было завернуто что-то тяжелое. Я откинул тряпки в сторону, под ними обнаружилась плотная ткань – плащ. В него была завернута грозная АВК, на прикладе которой в свете фонаря отчетливо читалась надпись: Архип А. Воскобойников, 433-12-1890-61. Подделать гравировку можно, но вряд ли игра стоит свеч.
– Есть, – сообщил я Голицыну.
– Тащи наверх, – приказал шериф.
Винтовку я подал шерифу прямо в плаще. Тряпки и труп кошки решил оставить на месте.
В свете двух фонарей мы еще раз осмотрели винтовку. Проверять наличие патронов и состояние ствола не стали – этим займутся в криминалистической лаборатории. Шериф даже не прикоснулся к оружию, когда я развернул плащ, – да и старался не хвататься за сталь и деревянный приклад, чтобы не стереть чужие отпечатки пальцев. Хотя вряд ли преступник оставил их специально для нас.
– Сверху лежали грязные тряпки и дохлая кошка – наверное, чтобы любопытных отпугнуть, – сказал я.
– Может, и так. А может быть, какой-то намек. Жаль, что злоумышленник не нагадил сверху. Тоже способ отпугнуть любопытных.
– Это вы меня так любите, Петр Михайлович? Считаете, что дохлой кошки мало?
– Нет, что ты, Никита. Дело не в наших чувствах и не нашей брезгливости. По экскрементам можно узнать много любопытного о человеке, их оставившем. А кошка – это только кошка. Ей просто не повезло. Не стал же он убивать своего любимого зверька? Преступники и убийцы зачастую очень сентиментальны.
– Выходит, кошку он не убивал, а нашел на обочине?
– Скорее всего именно так. Принцип бритвы Оккама. Если бы тебе понадобилась дохлая кошка, как бы ты ее заполучил? Однако для нашего дела это не так важно. Сейчас мы поступим так: ты и Панкрат поедете в участок, запрете винтовку и плащ в несгораемом шкафу, вызовете полицейскую группу и сообщите ей о своей находке. Винтовку они изымут, и мы не будем протестовать – пусть людям будет радость, а заодно и работа. Копию всех экспертиз они нам обязаны предоставить в любом случае. Заодно расскажешь полицейским, где нашли оружие, предъявишь записи телефонных разговоров… Хотя нет, записи мы отдадим экспертам завтра – не хватало еще, чтобы ретивые полицейские испортили нам собственную операцию. А я сяду на такси и поеду на грузовую станцию. Возможно, результаты экспертиз не будут нам нужны. Может быть, убийца захочет покаяться, а если это свидетель, мы узнаем еще больше интересного.