– Сама никак проснуться не могу, – пожаловалась Монахова. – Вот что, девочки. Предлагаю вместе выпить по чашечке кофе. Кстати, у меня есть конфеты, которых вы точно никогда не пробовали. Ну задержимся немного, начнем работать позже. Мы же не самолеты, чтобы секунда в секунду стартовать, правда? Я сейчас…
Хозяйка убежала.
– Хорошая идея, – зевнула Роза, – а то меня совсем прибило. Степа, тебе не лень включить чайник? Я пошевелиться не способна.
Я наполнила чайник водой и нажала на кнопку, через минуту раздался шум закипающей воды.
– Вот! – заговорщицки прошептала Антонина, входя в кухню с большой коробкой. – Настоящий шоколад, вкусноты потрясающей. Из Италии. Видите, на боку написано: «Milano. Frederiko Skonti». Подарила пациентка.
– Знаю эту фирму, – обрадовалась я. – Оказываясь в Италии, всегда там конфеты покупаю. Всякий раз даю себе слово, что удержусь, и… бегу в магазин. Жаль, в Москве их нет. Хотя, с другой стороны, и хорошо, что нет, не то я ела бы их безостановочно и превратилась в тетю Хрюшку.
– Налетайте, – предложила Антонина.
Мы с Розой не отказались от угощения.
– Чувствуется, что настоящий шоколад, – с видом знатока отметила режиссер, – сразу в голове прояснилось. Ну, вперед! Оно, конечно, лучше дома сидеть, бонбошками баловаться, но за это денег не платят.
Я покатила кофр в прихожую, и тут мне в голову пришла одна мысль:
– Роза, вы говорили, что Монахов должен какую-то женщину в поликлинике приободрить, а потом народ утешать. Вдруг никто с ним беседовать не пожелает?
Режиссер уставилась на меня, потом расхохоталась:
– Ну ты спросила! Съемка подготовлена, актриса у кабинета заряжена, массовка на низком старте, все тип-топ.
Я ощутила себя полной дурой. Да уж, Степа, ты молодец. Это же телевидение, оно не имеет отношения к реальности.
– Спасибо тебе, дорогая, – веселилась Роза, – наконец-то с меня дремота слетела. Если еще какие вопросы возникнут, задавай, не стесняйся.
Глава 12
– Хорошее место главврач нашел, – сказал оператор Дима, – тихое. Степа, у тебя шикарные серьги. Моя Ленка что-то похожее хочет. Дорогие? Где купила?
– Сначала работа, потом бла-бла! – рассердилась на парня Роза. – Актриса готова?
– Ваще супер выглядит, – одобрил Саша. – И Димка прав, точка классная – в маленьком коридоре, людей никого.
– Степанида, отойди в сторонку, не путайся под ногами, – распорядилась начальница съемок. – Дайте-ка огляжу картину. Тэк-с…
Я, встав за спину Саши, приподнялась на цыпочки и увидела узкий коридор, белую дверь, лавку, а на ней актрису, изображавшую простую пациентку. Надо отдать должное человеку, который подбирал героев для фильма: старуха выглядела великолепно, то есть ее невозможно было отличить от бабулек, которые по утрам штурмуют регистратуры районных поликлиник. И одета она безукоризненно – на голове бейсболка с надписью «Металлика», фигура облачена в серо-коричневое платье, на ногах зеленые кроссовки, а пальцы безо всякого намека на маникюр крепко сжимают розовую сумочку с наклейкой «Хелло, Китти». При одном взгляде на бабку становилось понятно: кепарик ей отдал внук, сумочка досталась от подросшей внучки, жуткое платье в ее гардеробе сохранилось еще с советских времен, а кроссовки божий одуванчик приобрела сама.
– Супер! – закричала Роза. И помахала пожилой женщине рукой. – Привет, круто смотришься.
Актриса решила не выпадать из образа. Она насупилась и уставилась на дверь кабинета.
– Во дает! – восхитился Саша. – Мерил Стрип отдыхает.
– У нас много хороших актеров, – деловито заметил Дима, – в особенности среди пожилых, но они в отличие от своих коллег из Голливуда на достойную старость не заработали, поэтому должны во всяком…
Саша пнул его.
– Стой молча.
Я постаралась не рассмеяться. Интересно, только я поняла, что Дима хотел закончить фразу словами «…дерьме сниматься»?
– Начинаем, – сквозь зубы процедила режиссер. – Кирилл, вы помните сценарий?
Монахов улыбнулся.
– Не беспокойтесь. Я справлюсь.
– Давайте попробуем, – предложила Роза. – Идите к бабке, усаживайтесь рядом и задавайте первый вопрос.
Он подошел к скамейке и произнес:
– Здравствуйте.
Актриса отвернулась.
– Вижу, вам одиноко, – завел Монахов, – и грустно.
Старуха отодвинулась от Кирилла.
– А ведь человек создан для счастья, – заворковал тот.
Я молча наблюдала за ним.
Кирилл хорошо воспитан, позитивен, ни разу не вышел из себя, даже когда его дочка Настя начинала хамить. Отец всегда старается найти общий язык с девочкой, не кричит на ее, а объясняет, почему не следует грубить.
Самую первую сцену фильма мы снимали в районной библиотеке в читальном зале, куда пришли люди, желающие встретиться с Монаховым. Не актеры, а реальные москвичи, у которых гадко на душе. Не знаю, какое образование у Кирилла, но он смог найти нужные слова, говорил с такой верой, с таким жаром, что через полтора часа, когда занятия по воспитанию души закончились, народ ощутил подъем и ушел счастливым, прижимая к груди книги гуру. Кирилл обладает мощной энергетикой, харизмой, умеет увлечь аудиторию. Он прирожденный лидер, который демонстрирует таланты руководителя только в публичных местах. Дома же Кирилл молчалив, отдал бразды правления жене.
А сейчас, глядя, как Монахов беседует с лицедейкой, я поняла, что строитель Дома Души еще и талантливый актер. Кирилл знает, что рядом с ним не обычная старушка, но в его голосе не слышно фальши, одна забота и ласка.
– Душа каждого новорожденного наполнена радостью. Почему же мы теряем ее с течением времени? – продолжал Монахов.
– Стоп! – крикнула Роза. – Мне не нравится. Выглядит так, словно мы сериал снимаем. Плоская сцена. Хорошо, когда во время процесса посторонние мимо не шастают, не мешают, но совсем без них тоже плохо. Степа, можешь подойти к двери кабинета и войти внутрь? Нужно создать атмосферу обычной поликлиники.
– Вдруг там больного осматривают? – засопротивлялась я.
– Постучи, если крикнут, что занято, разворачивайся и топай назад, – распорядилась Роза.
Мне очень не хотелось участвовать в фильме про Монахова, поэтому я продолжала возражать.
– Я не готовилась к съемкам, грим не накладывала, на голове хвост. Пока приведу себя в порядок, полчаса пройдет, задержу всех.
– Никто не собирается тебя крупняком снимать, – начала закипать режиссер. – Давай не кривляйся! Кирилл, сидите около пенсионерки и говорите текст. Не обращайте внимание на Козлову, которая туда-сюда будет шастать, она создаст необходимую движуху. Степа, вперед!
Делать нечего, я двинулась по коридору. А Монахов талдычил свое:
– Душа не стареет, но она способна болеть, как рука, нога, голова.
Приблизившись к двери, я осторожно постучала.
– Чтобы справиться с недугом, душе нужны силы, – пел Кирилл.
Я потянула на себя створку.
– Не пущу! – заорала бабка и кинулась ко мне. – Еще одна нашлася! Ты, девка, без халата, значит, не сотрудник, а пациентка. После меня будешь.
Главный герой телефильма замолчал, а пенсионерка, легко отпихнув меня от двери, завопила:
– Этта чего же делается? Два часа тут кукую, медперсонал к врачу прет, зависает там, а меня не зовут!
– Стоп! – взвизгнула Роза. – Девушка, то есть бабушка, вам сценарий давали?
– В восемь утра всучили, – ответила старушка. – Велели выпить и ждать, когда вызовут, самой в кабинет лезть насмерть запретили. В регистратуре гаркнули: «Попретесь без вызова, ничего вам делать не станут. Молча сидите». Вот и сижу. А никто не кличет, только доктора туда-сюда шмыгают. Теперь вот еще эта притопала и полезла без очереди. Нахалка!
– Это не актриса, – заржал оператор Саша.
– Ну ё моё… – простонала Роза. – Что за день! Бабуля, пожалуйста, уходите, у нас тут съемка. Эй, Миша, отыщи актрису! Где она?
Но пенсионерка не собиралась покидать место боя.
– Первой на рентген стою.
Я удивилась. Если правильно помню, перед входом в кабинет, где делают снимки, всегда висит красное табло с надписью «Не входить». Его включают, если врач занят с пациентом. И утром к рентгенологу должен ломиться народ. А тут никого, кроме решительно настроенной старухи. Согласитесь, это весьма странно.
– С места не сойду! – бушевала бабка. – А мужчине надо к невропатологу идти. Да поскорей.
– Почему? – удивился Кирилл.
Бабка выпятила губу.
– Ходишь по поликлинике, к людям пристаешь, дурацкие разговоры заводишь. С головой у тебя непорядок, кукушка в мозгу завелась. Не волнуйся, тебе таблетки выпишут, нормальным станешь.
– Разрешите! – произнес за моей спиной звонкий голос. – Дайте пройти!
Я обернулась и увидела хорошенькую молодую женщину в белом халате.
– Отойдите от двери, – скомандовала она, – я медперсонал. Понятно?
Бабка посторонилась, девушка скрылась в кабинете.
– Ну вот, – расстроилась старуха, – опять меня не кликнули.
– Миша, сбегай за главврачом, – приказала Роза.
– Я его уже привел, – ответил запыхавшийся администратор. – Вот он.
– Что случилось? – загудел густой бас. – Просили самое тихое место, я вам его нашел.
– Бабушка ждет приема у рентгенолога, не дает нам работать, – пожаловалась Роза. – Попросите врача поживее ее принять, а то время идет, мы простаиваем.
– Рентгенолог? – удивился главврач. – Где?
Режиссер показала на дверь.
– Там.
Створка приоткрылась, недавно вошедшая медсестра выскочила наружу, увидела начальство и смутилась:
– Здрасте, Игорь Анатольевич.
– Добрый день, Виктория, – ответил шеф. И опять обратился к Розе: – Больная хочет туда?
– На рентген мне надо, с открытия тут сижу, – пояснила бабка и совсем разъярилась: – Все, больше никого не пропущу! Те, кто в белых халатах, тоже пусть лесом катятся!
Главврач закашлялся, а медсестра засмеялась:
– Бабуля, вы у двери служебного помещения устроились. Рентген-кабинет в противоположном конце коридора находится. Вам следовало от регистратуры налево повернуть, а вы направо пошли. Читали, что написано на двери?
– Очки дома позабыла, – растерянно ответила пенсионерка.
Я взглянула на створку, только сейчас увидела табличку и прочитала вслух:
– «Комната отдыха персонала. Посторонним не входить».
– И что теперь? – чуть не заплакала старушка. – Выходит, зря целое утро здесь просидела? Гадость вашу пила… эту… белую… название забыла… Женщина, как вы у меня спросили… чем поинтересовались?
– Я спросила, читали ли вы сценарий, – стараясь не расхохотаться, ответила Роза.
– Во! Сказала же, выпила его, – заныла пациентка. – Почему тогда не сообщили, что я не там сижу? Некрасиво это.
– Бабулечка, извините нас, но мы не врачи, – ласково произнес Саша. – Кино снимаем, приняли вас за актрису.
– Увидели красивую женщину и решили, что вы наша главная героиня, – добавил Дима.
Старушка расплылась в улыбке.
– Ладно вам, комплиментщики! В молодости-то я и вправду хороша была, встреть ты меня лет пятьдесят назад, мимо бы не прошел, к юбке приклеился, а сейчас… Сериал снимаете? И как я раньше не поняла: серьги-то у ней из кино! – Бабулька указала на меня пальцем. – Еще подумала: где их видела? А теперь вспомнила. Значит, она оживет?
– Кто? – растерялась Роза.
Старуха снова показала на меня.
– Она. Забыла, как ее звали-то, Таня, Маня… имена в уме плохо держатся. Вот он, Олег, тот, что всех придавил. Такое кино хорошее! Не оторваться было, очень мы с соседкой жалели, когда закончилось. А вы сейчас, значит, продолжение снимать будете? Только другую актрису взяли? Прежняя черненькая была, на лице родинка, вот тут… – Бабулька показала на подбородок. – А у этой нет. Зато серьги одинаковые. Убивец их украл на память.
Главврач взял пожилую женщину под руку.
– Дорогая, вас как зовут?
– Нинель Федоровна, – представилась та.
– Пойдемте, милая Нинель Федоровна, я сам провожу вас к рентгенологу, – продолжал местный шеф, – без очереди на прием попадете.
– А вы сможете? – недоверчиво поинтересовалась старуха.
– Игорь Анатольевич – главврач поликлиники, – напомнила медсестра.
– Ах ты боже мой! – всплеснула руками бабушка. – Может, еще и к сердечнику меня сегодня пристроите? И к глазнику попасть очень надо, вижу плохо, очки слабые стали, а запись к нему только на июль.
Игорь Анатольевич вздохнул.
– Нинель Федоровна, давайте разрешим съемочной группе работать, а я вам сегодня полную диспансеризацию устрою. По всем специалистам без очереди и записи пройдете.
– Не врете? – прищурилась бабка. – Не получится, что щас перед людьми наобещаете, а как отойдем подальше, пинка мне в спину?
Главврач глянул на медсестру.
– Виктория, берите Нинель Федоровну и начинайте диспансеризацию. Не отходите от нее, всем нашим говорите: ВИП-пациент от Шарова.
– Дай бог вам здоровья и денег побольше! – пожелала старуха.
Когда главврач и медсестра увели ее, Роза пробормотала:
– Ну наконец-то. Начинаем. Где актриса? Сажайте ее у двери, и полетели.
Глава 13
Съемки закончились около трех часов дня.
– Хорошо, что пораньше завершили, – обрадовалась Антонина – У меня дел полно, а из-за пробок приходится тратить на дорогу уйму времени. До моей клиники отсюда максимум пятнадцать минут ехать, только, боюсь, сейчас простою бог весть сколько на шоссе.
– Меня порой посещает мысль, что на метро добираться удобнее, – подхватила я. – Но вынуждена таскать с собой грим-кофр, сумку с феном, брашингами, тяжело с таким грузом в подземке.
– Да уж, – согласилась Монахова.
Я вынула мобильный и набрала номер Купера.
– Звоню сообщить, что закончила работу. Видишь, не забыла.
– О! Супер! – обрадовался Тот Кто Все Может. – Антонина далеко?
– Рядом.
– Спроси, она довольна тем, как идут съемки?
Я повторила вслух вопрос Купера.
– Все прекрасно, – заверила Монахова, – спасибо!
– Хорошо, – забубнил Куп. – Помнишь, куда я просил тебя съездить?
– Конечно, – ответила я.
– Повтори название приюта и имя женщины, с которой побалакать надо, – потребовал собеседник.
Я поняла, что Купер очень переживает из-за Гранаткина, поэтому не стала спорить.
– Пансионат «Свет звезды», Евсюкова Наталья Михайловна. Прямо сейчас поеду к ней.
– Молодец, ничего не перепутала, – похвалил Купер, – желаю удачи.
Я сунула сотовый в карман и вздохнула.
– Еще куда-то надо? – участливо осведомилась Монахова.
– Собралась в пансионат для престарелых, вот гадаю, за сколько доберусь, – ответила я.
– Печальное место, – вздохнула Антонина. – Ведь тяжело смотреть на никому не нужных стариков. У вас там родственница?
– Нет, – возразила я, – надо поговорить с одной старушкой, с Евсюковой Натальей Михайловной. Ой, там такая печальная история! Тетушка давно не в себе, она сумасшедшая. У нее пропала дочь.
– Беседовать с ненормальной не очень-то приятно, – вздохнула Монахова.
– Мама, ты идешь? – крикнула Настя.
– Бегу, – отозвалась Монахова. – Удачи вам, Степочка. Не нервничайте, это чужая старуха, не родная ваша бабушка. Жаль ее, конечно, но свои нервы беречь надо.
Я помахала уходящей Антонине рукой, начала стаскивать бахилы и поняла, что прозрачная пленка намертво приклеилась к балеткам. Пришлось сесть на скамейку, снять одну туфельку и медленно, чтобы не повредить ее, отдирать защитный чехол.
Съемочная группа уволокла свои баулы. Роза, Саша и Дима уехали. Кирилл тоже убежал. Одна я возилась с бахилами, правда, теперь уже освобождала левую балетку.
– Приварилось? – спросил знакомый голос.
Я оторвалась от увлекательного занятия и увидела Нинель Федоровну.
– Аппарат здесь глупый появился, – зачастила старушка, – ногу на него ставишь, пленка наклеивается. Но если обувь замшевая, потом ее не отодрать. С обычными бахилами удобнее было. Ты в следующий раз кеды надевай, вон как у меня. Ходить в них удобно, ноги не подворачиваются, и защитный мешок враз слетает. Прямо сейчас иди в универмаг у метро, там скидки.
– Спасибо, Нинель Федоровна, – поблагодарила я, – непременно воспользуюсь вашим советом. Удалось попасть к рентгенологу?
– Сегодня у меня день невиданной удачи! – радостно воскликнула бабулька. – Повсюду без очереди приняли, с почетом. Каждый раз бы так, но не получится. Слушай, скажи мне, она оживет?
Я не поняла о чем речь, но потом сообразила:
– Героиня сериала?
– Да, – кивнула пенсионерка. – Вот в «Ангеле Луны» тоже всех поубивали, а во втором сезоне они воскресли.
Мне не хотелось разочаровывать пожилую женщину, но и врать ей про продолжение телеленты не следовало.
– Нинель Федоровна, я не актриса, а серьги не реквизит, они мои личные.
– Ой, лжешь! – погрозила пальцем бабуля. – А то я не видела, как ты по коридору ходила, пациентку из себя изображала. Подвески тебе для кино дали.
– Не имею отношения к телевидению, работаю визажистом, – уточнила я.
– Кем? – удивилась Нинель Федоровна.
Я стала подбирать понятные ей слова.