Чего вообще они хотели?!
В этот момент, как никогда прежде, жизнь показалась ей несправедливой. Можно мстить честно, можно бить в грудь или даже по затылку, но зачем наматывать на кулак человеческие чувства? Зачем издеваться над инвалидом? Пользоваться случаем, врать ему, окружать фальшивой заботой?
Ани никогда не была паинькой — она жила, как умела — щадила или убивала, но всегда имела на то причины. Пусть ошибочные причины, и пусть в конце пути она за все поплатится, но чтобы вот так? Изощренно, бездушно, с умыслом…
Три недели… Три недели…
Она гуляла с его собакой…
Она училась готовить умеренно прожаренный стейк…
Радовалась, когда он улыбался…
Все то, что ожило внутри, распустилось и зацвело за последние три недели, вдруг почернело и увяло; цвета эмоций из ярких сделались земельно-серыми, а бледное лицо превратилось в застывшую маску.
Когда из часов раздался знакомый голос, вопрошающий, все ли в порядке, Ани не моргнула, не пошевелила рукой и не шелохнулась.
* * *(Ange — Some Day (Perception Of Sound remix))
Она не отзывалась, казалось, целую вечность.
Десять, пятнадцать минут? За это время можно было обойти дом раза три сверху донизу — обшарить каждую комнату и благополучно вернуться с рукописно выполненным отчетом. Черт, ну, где же ты, Ани? Где? Что такого могло случиться, чтобы ни звука, чтобы могильная тишина?
— Ани? Где ты? Где? Куда ты потерялась?
Он чувствовал себя злым, бессильным и бесполезным. Звенел, как призрак, цепями, ранил собственные запястья, но все равно продолжал дергать наручниками, надеясь, что труба вывалится из стены. Хотя, что толку? Дверь все равно заперта.
— Ани, отзовись, Ани…
Может, сломались часы? Может, вопреки словам Бернарды о том, что заряда хватит на годы, в них села батарейка? Неужели, сейчас? Так не вовремя?
— Ани… Ани…
Почему она молчит? Почему?
— Ани, ядрит тебя за ногу! Да отзовись ты уже!
Дэйн почти подпрыгнул, когда от браслета раздалось знакомое шипение. Он тут же прекратил двигаться, застыл, даже перестал дышать, лишь бы не пропустить ни звука, прижался ухом к руке и с надеждой спросил:
— Ани, ты меня слышишь? Что случилось там, Ани?
Шипение повторилось, а затем раздались слова.
— Представляешь, мне даже делать ничего не нужно. Ты сгниешь там, а я останусь жить в твоем доме, с твоей собакой. Не ирония ли судьбы?
Он похолодел от макушки до кончиков пальцев, потому что узнал этот голос, этот тон… принадлежащий «другой» Ани. Почти наяву увидел ее остекленевшие глаза и равнодушное, совсем, как тогда, лицо.
— Черт, нет… Нет!!!
Очередной удар кулаком по стене не дал ничего, кроме ободранной кожи и желания выломать эту трубу с корнем. Создатель, нет, только не сейчас. Не сейчас, пожалуйста! Многие часы и дни он боялся этого момента — возвращения ее памяти, — но тот случился именно сейчас. Почему? Господи, за что?!
— Ани… это не то, что ты думаешь…
— Умри там.
— Нет, Ани… послушай…
— Очередную ложь? Ты тварь, Дэйн. Поганая сволочь… Ты не только испортил мне жизнь, ты еще и играл со мной три недели. Три недели, представляешь? Я жила и верила тебе, ждала тебя с работы, готовила тебе еду… — Последние слова она выплюнула с таким презрением, будто кормила не человека, а уродливого, вонючего и истекающего соплями монстра. — Использовал меня, Дэйн, да? Вот только зачем?
— Я не использовал…
— Да, расскажи мне теперь…
— Ани, я всего этого не хотел…
— А уж я-то как не хотела. Только, вот, у меня не было выбора. А у тебя был. Был.
— Это был не мой выбор!
— Плевать.
Никто не смог бы сказать «плевать» равнодушнее, чем она в тот момент. Сказать это настолько блекло, что Дэйн понял — не будет ни помощи, ни прощения, ни пощады. Внутри собственной головы она подписала ему приговор. Ему и, возможно, Стивену…
Создатель, почему, ну почему так?
Эльконто сидел, упершись спиной в холодную стену — на штанах грязь, на руках кровь, в голове вина. Жаль, что «новая» Ани вернулась так быстро, жаль, что заняла оборону так прочно — с ней не договориться, не объяснить. Теперь, даже если он выживет, она не даст ему ни единого шанса, не пустит к «старой» Ани. Там, в его доме сейчас находится незнакомая и недобрая женщина.
Без шансов. Погано.
Но он должен попробовать все объяснить, даже если это будет последним, что он сделает в жизни.
Они оба сидели, разделенные многими километрами, незримые в невидимом зеркале отражения друг друга — оба в пустых комнатах, оба на полу, оба истерзанные и раздавленные случившимся. И говорил Дэйн — говорил долго, почти без конца, сбивался, повторялся, но старался не умолкать. Главное, не умолкать, и тогда, может, слово, хоть какое-то слово…
— Если бы я понял тебя тогда, когда ты сидела связанная. Но я не понял, потому что ты говорила обрывисто и постоянно меня обвиняла. И я бы объяснил тебе все еще тогда. Что не было «Войны», точнее, что да, она была, но была по ошибке, что случился сбой в системе, что ты не должна была выйти наружу…
Черт, он плел не то, он путался и, кажется, сам рыл себе могилу.
— Нет, Ани, все верно, что ты вышла наружу, но все случилось не так. Бл№:я, если бы я понял тогда, не было бы всего того, что случилось позже, я не ударил бы тебя, а ты бы не потеряла память. Я просто показал бы тебе эту Ивон, доказал, что она жива, что все они живы… Это только ты стала исключением. Понимаешь, никто кроме тебя не доходил до портала, никто…
Ани-Ра, прижавшись затылком к бетону, слушала доносящиеся из крохотных часов слова, а мысли ее плавали где-то далеко — в черных ночах, наполненных грохотом и дымом. В этот момент она видела не стену, а собственные окровавленные руки, держащие винтовку, грязные на ногах ботинки, чувствовала холод в ступнях — они снова перебирались вброд, вымокли, а огня не было, огонь нельзя было зажигать — увидят солдаты…
— С Войны возвращаются не так, как вернулась ты… люди забывают, просто просыпаются на утро, но это случается только после того, как их убивают. А ты не умерла, дуреха, ты выбралась, ты дошла до самого конца, и поэтому не проснулась, ничего не забыла. И поэтому ты пришла ко мне, чтобы убить. А твоя Ивон жива… давно уже ходит на привычную работу и не помнит этот кошмар…
Ивон холодела на ее руках в свете закатного солнца. Рыть ту могилу было очень тяжело — земля не поддавалась лопате, приходилось руками. А когда яма была готова, Ани долго не могла столкнуть туда труп — понимала, что должна, но попросту не могла собраться с силами. Она помнила не только ее закрытые обездвиженные глаза, но и то, как на бледное лицо упала первая горсть земли…
— …никто не умирает там, понимаешь? Ни один человек, только солдаты. А все «повстанцы» возвращаются домой. И ты вернулась…
— Почему?
Голос на мгновение прервался.
— Почему вернулась?
— Почему я туда попала?
Дэйн какое-то время молчал — не знал, что ответить? Выбирал наименее лживый ответ? Да и какая теперь разница…
— Я не знаю, как работает система — она отбирает людей сама. Тех, кто морально устал, кому нужны серьезные перемены, встряска…
— Встряска. Значит…
— Ани, не я придумал систему!
— Но ты ей руководишь.
— Да. Я ей руковожу.
Кажется, он тоже устал. Иногда ей казалось, что он не врет, что он обычный человек — мужчина, которому бывает тяжело, который способен любить, которому можно доверять. Было можно.
— Зачем эти три недели, Дэйн?
Часы снова замолчали. Затем признались.
— Это все док. Он сказал, что, если мы сможем показать тебе другую жизнь, «нормальную», тебе будет проще адаптироваться после того, как воспоминания вернутся.
— Добрые дяди.
— А что я должен был сделать? Что? Выкинуть тебя на улицу? Просто оставить на перекрестке? Или отвезти в твою квартиру, чтобы, проснувшись, ты поняла, что понятия не имеешь, как там оказалась?
— Может, ты просто боялся, что когда я все вспомню, то снова приду за тобой?
— Я устал этого бояться.
Какое-то время они оба слушали тишину. Думали. Затем Эльконто добавил:
— Наша с тобой «война» была бессмысленна. Я не хотел бить тебя, но и не дался бы так просто. А ты… Даже если бы ты убила меня, тебе стало бы легче? Они бы назначили руководить штабом другого человека, и тебе так никто бы и не объяснил, что с тобой произошло на самом деле…
Он сказал ей все, что хотел. Почти все.
Осталось немного — добавить, что каким-то совершенно непостижимым образом, он привык к ней настолько, что стал скучать. Привык так сильно, что стал строить дальнейшие планы, надеяться на совместное будущее. Глупость. То была непозволительная — и он знал об этом — слабость.
— Ты когда-то пообещала, что дашь мне десять минут.
— Я уже дала больше.
— Я уже дала больше.
— Если я выйду отсюда, то покажу тебе, что твои друзья живы. Докажу это.
— А мне есть разница? Я уже похоронила их всех.
— Да, Ани. Тебе есть разница.
Там, в доме на пустыре, окруженном бочками и пустыми ящиками, в тесной бетонной комнате, Эльконто отнял руку ото рта и устало закрыл глаза.
Может быть, он врал? Изворачивался, чтобы оправдать себя? Хотел выиграть время, а после найти метод «отбелиться»?
Ей было плевать.
Ивон жива? Мертва? А есть ли теперь разница? Она похоронила ее, похоронила их всех, она прошла все это, прошла даже больше, и теперь, наверное, пришло время перешагнуть через это. Она не убьет его только потому, что устала убивать, устала жить и ненавидеть, просто… устала. От всего.
Давно надо было начать новую жизнь, перестать обижаться на судьбу, разогнуться, встать с коленей и найти в себе силы идти дальше, но нет — мешала злость, обида, хотелось мести, хотелось справедливости. А есть ли она вообще — справедливость? Или у каждого всегда своя правда?
Наверное, сил не было и сейчас, но жить дальше все равно придется. Да, ее поимели во все дыры, даже в те, которых отродясь не было у нее на теле. Ее ударили, а после игрались с ней, как со щенком, три недели — ласкали чужими руками, подбадривали лживыми словами, а теперь еще и убеждали в том, что события, которые она помнит — иллюзия.
Хватит. Пора уходить отсюда, пора заканчивать со всем этим и двигаться дальше. Если со всем этим не покончит она, то не покончит никто.
Сегодня она покинет этот дом, как и планировала. Оставит все вещи, уйдет — благо теперь есть куда — и начнет с самого сначала. С чистого листа.
Вот только…
Уходить надо так, чтобы не было за себя противно. Надо уходить, зная, что ты сделал все, чтобы после, вспоминая прошедшие события, ты мог чувствовать себя человеком. И имел право называть себя человеком. Плохим, хорошим? Просто человеком.
Что там сказал Эльконто — в соседней комнате есть аппаратура, способная распознать сигнал с его датчика? Пришла пора на нее взглянуть.
Морщась от боли в затекших коленях, Ани неуклюже поднялась с пола.
* * *— Какой из сигналов тот, что идет с твоего чипа? Здесь, в рот тебе ногу, сотни сигналов со всего уровня. А то и не с одного…
Дэйн ушам своим не верил. А когда поверил, понял, что сидит в затхлой проклятой комнатенке и улыбается так широко, как улыбаются только идиоты. Глупо, счастливо, до боли в щеках.
— В правом верхнем углу. Маленькое окошко, зеленые цифры… Там должно быть восемь цифр — это зашифрованные данные. Перепиши их на лист и отнеси ко мне в кабинет. Там на столе стоит компьютер, загрузи его, найди программу «Карты». Я скажу пароль для входа в систему.
Она не ответила, но он знал, чувствовал, что процесс запустился. Сейчас Ани — старая или новая — кто ее разберет — выходит из подвала, идет наверх с листочком и сосредоточенным выражением лица, поднимается по лестнице, толкает дверь комнаты, куда никогда не позволяла себе заходить. Наверное, сейчас ей все кажется знакомым и чужим. Наверное, она ненавидит его и Стива, ненавидит их всех — он бы понял. Да он уже понял.
И все равно улыбался.
Это его Ани. Она не сдалась, она вновь решила действовать. Она… молодец.
* * *Странно, но после принятых решений она вдруг почувствовала облегчение.
Может, потому что скоро все закончится или потому что куски раздробленной мозаики встали, наконец, на место? Некрасивой мозаики, неприглядной, но правдивой — ее собственной жизни. А, может, чувство облегчения возникло от того, что у нее, все-таки, есть собственный дом, и она скоро туда вернется? Всего лишь квартира — простая и убогая, но не чужая, своя.
Будет сложно. Наверное, гораздо сложнее, чем ей кажется сейчас, но придется еще раз выжить, справиться.
Хотелось курить. Адски.
Она не курила почти месяц. И даже не помнила об этой пагубной привычке. Смешно.
Крохотная стрелка на экране мигала над прорисованным в деталях трехмерном ландшафте. А если быть точным, то над обозначенной прямоугольником группе строений.
— Итак, ты в жопе мира. На окраине Нордейла, и там, судя по всему, склады.
— Да, точно, склады.
— Сколько их? Захватчиков?
— Четверо.
— Ты с ними знаком?
— Да, это бывшие солдаты, поднятые на бунт моим замом.
— Твоим замом?
Ани ухмыльнулась. Не ей одной, судя по всему, не везет.
— И ты не знал о заговоре?
— Нет.
— Ладно. Что будем делать? Есть ли кто-то, кому я могу передать эти данные? Коллеги, друзья, Комиссия?
— Нельзя Комиссии. Если они тут появятся, нас со Стивом прирежут — таков приказ Грина. Ему нужно что-то успеть на уровне, он заготовил что-то масштабное, Комиссия ему помешает.
— Да уж… А кто такая эта Бернарда?
— Это коллега, она могла бы помочь…
— Могла бы, если бы ответила.
— А другие коллеги?
— Никого нет в городе — все на задании.
— Чудесный выбрал момент твой зам.
— Он на это и рассчитывал.
Дэйн замолчал.
Ани крутила в руках ручку. Она сидела в кресле Эльконто, почти тонула в нем, смотрела на экран компьютера и думала о том, как спасти человека, которого прежде хотела убить. Ей вдруг сделалось легко, почти весело. Жизнь всегда удивляет — иногда приятно, иногда неприятно, а иногда вдруг становится такой… тупой, когда пол с потолком меняются местами.
— Тогда, получается, спасать твой зад некому. Некому, кроме меня.
Идиотизм. Сюрреалистический театр абстракций. Хотите курнуть? Глотнуть вина? А то замысел останется неясен, нужно быть не в здравом уме, чтобы досмотреть пьесу до конца.
— Оружие у тебя есть?
— Что?
— Оружие, спрашиваю, в доме есть?
Браслет, как и человек на том конце, опешил, потому что умолкли оба.
— Есть.
— Много?
Ей становилось все веселее. Как же давно она не жила, как давно не действовала в одиночку — так, как хотела, а не так, как кто-то приказывал. Слишком долго была «хорошей» примерной девочкой — верила всей навешанной на уши лапше…
— Много. Ани, ты что собираешься делать?
— А у нас есть выбор? Говори, где взять оружие. И есть ли у тебя машина?
— Есть. В гараже стоит джип,… который ты так и не подорвала.
Чудненько. Она улыбалась, улыбалась душой — странное, забытое ощущение.
— А ключи где?
— В столе, там, где ты сейчас сидишь. Ани… это опасно.
— Вот именно. И мне это нравится. Дэйн, скажи, а что мне будет за пару убитых взбунтовавшихся солдат — смертный приговор от Комиссии?
— Грамота. — Ответил он после паузы. — Тебе выпишут грамоту.
— Не знаю, врешь ты или честен, но ответ мне нравится. В любом случае, прихвачу с собой пару уродов.
— Ты… — Браслет вдруг взревел басом. — Ты мне не думай умирать! Я тебе… Я тебя не для этого…
— Что? Растил?
— Выхаживал.
— Ах, да, точно. А для чего же? — Она посмотрела на собственную руку. — Молчишь? Вот и молчи. Только сначала расскажи, где боеприпасы, а потом жди в гости.
В багажник она погрузила самое необходимое: снайперскую винтовку, гранаты, два короткоствольных автомата, натяжные мины-ловушки, закинула сверху бинокль, подперла все коробками с патронами и осталась довольна. Потрогала висящие на поясе пистолеты.
Четыре человека — это не много, фигня, почти ничто. Надо лишь быть осторожной и осмотрительной — не привыкать.
Создатель, неужели она вновь сделалась монстром? Так быстро?
Нет, скорее, это довольство поднялось в душе, оттого что она идет на прощальный бал с собственным прошлым — ведь радоваться не запрещено? И подумаешь, что вместо красивого платья на ней кофта с капюшоном, вместо каблуков кроссовки, вместо колец кастет, а вместо волшебной палочки — палочка со спусковым крючком и патронами…
Барт накормлен и выгулян, входная дверь заперта и сейчас она покинет дом (Свой? Чужой? Свой?) на машине врага — вечер удался.
И хорошо, что когда-то она не подорвала этот джип. Пригодился.
Навигатор вел к югу от центра города — мимо лесополосы, по шоссе номер двенадцать. Жилые кварталы остались позади десять минут назад, теперь слева неслись закрытые на ночь одноэтажные коробки-магазины строительных товаров, монтажные мастерские, выставочные залы для мотоциклов, склады, склады и снова непонятного назначения склады.
Почти догорел закат — придется использовать тепловые сканеры и приборы ночного видения. Как удачно, что у того, кто почти без перерыва трещал теперь в браслет, в подвале нашлось все необходимое.
— Нельзя снимать постового первым — его придется обойти. И сделать это незаметно, иначе поднимется тревога. Дом, как я понял, небольшой, должен найтись черный вход — зайди внутрь и отыщи бородатого мужика — именно у него ключи от моей камеры. Но будь осторожна, с ним в паре работает здоровый лысый здоровяк по имени Тод…