Журнал «Если» «Если», 2005 № 02
ДЕЙЛ БЕЙЛИ КОНЕЦ СВЕТА, КАКИМ МЫ ЕГО СЕБЕ ПРЕДСТАВЛЯЕМ
Между 1347 и 1450 годами нашей эры по Европе свободно разгуливала бубонная чума, уничтожившая общим счетом около 75 миллионов европейцев. Пагубный мор, который окрестили Черной Смертью из-за множественных черных пустул на телах зараженных, был вызван одним из штаммов бактерии, ныне известной нам как Yersinia pestis. Но жители средневековой Европы, лишенные доступа к микроскопам и элементарной информации о факторах распространения болезней, первопричиной этой жуткой гекатомбы, продлившейся целый век, считали исключительно Гнев Господень. Многие из истово верующих пустились в религиозные странствия по континенту, подвергая себя публичным самобичеваниям в надежде порадовать Господа и тем утихомирить Его ужасающую кару. Так эти безумные флагелланты и паломники усердно распространяли заразу.
«Они умирали сотнями, днем и ночью, — поведал нам некий Аньело ди Тура в своих записках. — Я своими руками похоронил собственных пятерых детей… Столько мертвых, что все, кто был еще жив, твердо уверовали: на самом деле наступил конец света».
На сегодняшний день население Европы округленно составляет 729 миллионов человек.
Вечерами Виндхэму нравится выпивать, усевшись на верхней ступеньке крылечка. Вообще-то он любит джин, но Виндхэм не слишком привередлив и в охотку употребит любое спиртное, если оно попадется ему под руку. Несколько последних вечеров он наблюдал, параллельно с основным занятием, за тем, как вокруг него темнеет. Действительно наблюдал, а не просто так сидел, таращась, и пришел к любопытному выводу о несостоятельности одного речевого клише. Ночь отнюдь не падает на землю, все это гораздо сложнее.
Правда, он все-таки не может поклясться, что уверен в аккуратности своих наблюдений.
Стоит самый разгар солнечного лета, а Виндхэм обычно начинает пить часа в два или три пополудни, поэтому к моменту, когда солнце готово закатиться за горизонт, что случается около девяти вечера, он успевает изрядно набраться, если не до полного бесчувствия, то по крайней мере почти до самых ушей.
Как бы там ни было, но Виндхэму кажется, что ночь, совсем наоборот, поднимается с земли, зарождаясь в чернильных лужицах теней под деревьями. Лужицы постепенно набухают и сливаются, словно их подпитывает глухая первобытная тьма, выползающая на поверхность из подземных резервуаров, а когда слитная тень заполняет все пространство двора и густеет, то начинает вздыматься к светлым пока еще небесам. Лишь под самый конец нечто стремительно падает вниз — это безжизненная чернота глубокого космоса, как он полагает, с невероятной высоты устремляется к Земле, раскручиваясь на манер гигантского рулона. Два встречных фронта тьмы, столкнувшись где-то посредине, смыкаются в объятиях и порождают настоящую ночь.
Во всяком случае, такова его текущая теория.
Кстати, Виндхэм проводит время с бутылкой джина не на собственном крылечке, да и джин, говоря формально, тоже не его… но какое это имеет значение? В каком-то смысле (по крайней мере, насколько Виндхэму известно) все на свете теперь принадлежит ему.
Сценарии конца света обыкновенно относятся к одному из двух основных вариантов.
Согласно первому, мир погибает посредством естественной катастрофы, которая либо совершенно беспрецедентна, либо давно уже известна, но принимает глобальный масштаб. Здесь всемирный потоп лидирует с колоссальным отрывом (сам Господь, как нас учили, питает к нему особые чувства), но немало красноречивых адвокатов сражаются за честь пандемии. Новое суперскоростное оледенение также пользуется заметной популярностью, равно как и различные виды экологических катастроф.
Во втором варианте некие безответственные персонажи сами обрушивают на наши головы техногенные факторы. Как правило, это сумасшедшие ученые и коррумпированные бюрократы, а в качестве типичного сюжетного хода фигурирует массированный взаимообмен МБР (межконтинентальные баллистические ракеты, если кто не знает), но в современной геополитической обстановке грубый термоядерный сценарий выглядит слегка устаревшим.
Не стесняйтесь экспериментировать. Порубим исходную массу на кусочки, добавим щепотку соли, перца, наскоро перемешаем — и вуаля! Можно подавать под оригинальным соусом.
Вирус гриппа — как злокозненный продукт генных инженеров — кто-нибудь желает? Катастрофическое таяние полярных шапок Земли… эй, кому?
В тот день, когда мир рухнул, Виндхэм поначалу даже не понял, что это и есть настоящий конец света. Каждый рабочий день начинался для Виндхэма чем-то вроде персонального светопреставления, и дело было вовсе в не каком-то химическом дисбалансе его организма, а в шестнадцатилетней работе на компанию СПС. Специальная Почтовая Служба занималась пересылкой и доставкой на дом заказанных по почте товаров, и он трудился там сперва обычным грузчиком, потом был допущен на сортировку и под конец дослужился до желанной должности старшего экспедитора: красивая коричневая униформа и служебные привилегии. К тому времени Виндхэм уже владел небольшим пакетом акций СПС и в целом стал получать весьма недурные деньги. Даже очень хорошие денежки, честно говоря, и кроме того, он любил свою экспедиторскую работу.
И все-таки начало каждого рабочего дня было для него персональным катаклизмом. А вы попробуйте ежедневно вставать в четыре утра, и мы посмотрим, как вы почувствуете себя уже через месяц.
Утро для Виндхэма начиналось так. Ровно в 4 часа 00 минут раздавался резкий звонок старомодного большого будильника, который он пунктуально заводил по вечерам (Виндхэм не мог переносить звуки радио, не опорожнив первую кружку кофе). Просыпался он мгновенно, чтобы сразу же прихлопнуть звонок, не желая будить сладко спящую жену, которую звали Энн. Потом принимал душ в туалетной комнате для гостей (опять же, не желая беспокоить жену), заливал в термос кофе из кофеварки и, стоя над кухонной мойкой, наспех съедал что-то застывшее в холодильнике (кусок вчерашней пиццы или гамбургер в ошметках жира), чего ему, очевидно, вообще не следовало бы есть. К концу его трапезы часы показывали 4.20 или, на худой конец, 4.25, если он немного замешкался.
А затем Виндхэм совершал нечто парадоксальное.
Возвращался в спальню и будил свою жену, невзирая на то, что все двадцать или двадцать пять минут всячески старался никоим образом ее не потревожить. Он говорил ей всегда то же самое:
— Доброго тебе дня, дорогая.
Его жена, как и сам Виндхэм, делала всегда одно и го же. Прятала в подушку сонное лицо и с улыбкой бормотала нечто вроде неразборчивого «ум-м-мгу». И это обычно бывало настолько милое, домашнее, любящее и нежное «ум-м-мгу», что ради него стоило выползать из постели в четыре часа каждое проклятущее утро.
Виндхэм узнал о Всемирном торговом центре (это был пока еще не конец света, но тогда ему подумалось именно так) от одной из своих клиенток. В тот день он доставил ей заказ.
Эту женщину — ее звали Моника — он знал хорошо, она была его постоянной клиенткой, помешанной на распродажах со скидкой через телесеть «Магазин на диване». Крупная, ширококостная женщина, о которых люди обычно говорят: «Знаете, у нее такой дружелюбный характер» или «У нее очень милое лицо». Моника и впрямь была дружелюбной особой, по крайней мере, так всегда казалось Виндхэму, поэтому он искренне огорчился, когда она отворила ему дверь вся в слезах.
— С вами что-то случилось? — озабоченно спросил он.
Моника молча помотала головой, не находя нужных слов, и жестом пригласила его войти. Что он и сделал, нарушив при этом разом около пятидесяти строжайших запретов компании. В доме пахло жареными сосисками, цветочным освежителем воздуха, и повсюду лезло в глаза барахло, приобретенное в «Магазине на диване» (повсюду — означает буквально везде).
Но Виндхэм ничего такого не заметил.
Он окаменел на месте, и глаза его прилипли к телеэкрану, где большой красивый авиалайнер замедленно таранил Всемирный торговый центр. Виндхэм просмотрел эту сценку, жуткую в своей невероятности, уже три или четыре раза, зафиксированную под разными углами зрения, прежде чем обнаружил в нижнем правом углу картинки назойливо маячащий логотип МНД.
В тот момент его и посетила мысль о конце света. Он представить себе не мог, чтобы менеджмент процветающего канала вдруг решился нарушить тщательно спрограммированное расписание своих коммерческих передач ради чего-нибудь куда менее окончательного, чем светопреставление.
Террористы, которые направили авиалайнеры с пассажирами на Всемирный торговый центр, на Пентагон и в неподатливую землю ничем не примечательного раньше поля в Пенсильвании, очень сильно радовались, как нам объясняют, что мигом попадут в свой роскошный мусульманский рай.
Всего их было девятнадцать.
И у каждого из них, словно у нормального человека, было свое имя.
Жена Виндхэма Энн была страстной любительницей чтения. Она читала даже в их супружеской постели. Прежде чем заснуть, Энн непременно отмечала то место, где пришлось остановиться, любимой закладкой, которую Виндхэм однажды презентовал ей на день рождения. Это была полоска плотного глянцевого картона с узкой шелковой ленточкой. На картонке отпечатали миленькую многоцветную картинку с радугой, протянувшейся широкой дугой над горным хребтом с острыми заснеженными вершинами. УЛЫБАЙСЯ, — гласила эта закладка. — НАШ ГОСПОДЬ ЛЮБИТ ТЕБЯ.
Виндхэм был небольшим любителем чтения, но если бы он вдруг заглянул в книжку своей жены в тот день, когда настал конец света, то обнаружил бы уже на самых первых страницах немало для себя интересного. В ее начальной главе наш Господь в некий определенный момент возносит всех истинных христиан живыми на небеса. В их число, естественно, включены и те истинные христиане, которые как раз перед вознесением вели автомобили, или поезда, или самолеты и так далее, словом, главным побочным результатом Божественной акции стало несметное количество потерянных жизней (об ущербе, нанесенном при этом частной собственности, как-то даже неловко говорить). А прочти Виндхэм всю книжку еще до этого, он припомнил бы специфическую наклейку, которую изредка замечал на бамперах легковушек из высокой кабины своего служебного грузовичка.
ВНИМАНИЕ!!! — гласила наклейка на бампере. — В СЛУЧАЕ ПРИСТУПА ЭТА МАШИНА ПОТЕРЯЕТ УПРАВЛЕНИЕ!!![1]
Каждый раз, когда Виндхэму попадалась на глаза эта идиотская наклейка, перед его мысленным взором начинали мелькать картинки массовых автокатастроф, падающих с неба авиалайнеров и тяжелых стратегических бомбардировщиков, вскрытых и забытых на операционном столе пациентов и так далее. Словом, весь сценарий той книжки, которую не успела дочитать его жена, ну почти что весь.
Виндхэм, как добрый христианин, ходил в церковь каждое воскресенье, но не мог не размышлять о миллионах других людей, которые не были добрыми христианами. По личному ли выбору или по стечению географических обстоятельств, вроде появления на свет где-нибудь в Индонезии. Что будет, если добропорядочные нехристиане станут переходить улицу перед машинами, которые вдруг лишились управления вместе с христианскими водителями? Или если какой-нибудь агностик мирно поливает собственную зеленую лужайку, куда через минуту врежется пикирующий штурмовик, весь обвешанный боеголовками?
Мы уже знаем, что когда миру пришел конец, Виндхэм не сразу догадался о случившемся. Его будильник зазвонил как обычно, и он совершил свою обычную утреннюю процедуру. Душ в туалетной для гостей, горячий кофе в термос, торопливый завтрак над мойкой (на сей раз шоколадный пончик, который уже немного зачерствел). Потом он, как всегда, вернулся в спальню, чтобы попрощаться с женой.
— Доброго тебе дня, дорогая, — сказал он, аккуратно тронув ее за плечо. Не настолько сильно, чтобы разбудить окончательно, но вполне достаточно, чтобы Энн в полусне зашевелилась. За шестнадцать лет исполнения этого ритуала (за вычетом федеральных праздников и оплаченного двухнедельного отпуска каждым летом) Виндхэм во всех тонкостях отработал и отшлифовал свою технику.
Поэтому он был не просто удивлен, когда его жена не уткнулась лицом в подушку, сонно улыбаясь. Виндхэм был по-настоящему шокирован: она даже не сказала ему свое знаменитое «ум-м-мгу»! Ни тебе обычного, теплого и ласкового «ум-м-мгу», ни другого, более редкого «ум-м-мгу», означающего, что его жена, похоже, простудилась и неважно себя чувствует.
Никакого «ум-м-мгу» вообще!
Кондиционер в спальне отработал очередной цикл и отключился, и тогда Виндхэм впервые уловил этот странный полузнакомый запах. Не запах даже — скорее, слабый органический душок. То ли как от подкисающего молока, то ли как от немытых ног, вспотевших в тесной обуви.
Он стоял столбом в темной спальне, и в душе его созревало очень нехорошее чувство. Совсем не то нехорошее гипнотическое чувство, с каким остолбеневший Виндхэм наблюдал в гостиной Моники, как два лайнера поочередно, раз за разом, неудержимо врезаются во Всемирный торговый центр. То чувство было очень сильным, но назвать его сугубо персональным было нельзя, ну разве что совсем чуть-чуть, поскольку один из его отдаленных кузенов, четвероюродный или бог весть какой воды, зарабатывал себе на жизнь в одной из этих башен. (Этого кузена звали Крисом, и Виндхэму ежегодно приходилось освежать себе память с помощью адресной книги, чтобы вовремя послать дальнему родственнику по почте традиционную открытку, поздравляющую с днем его персонального ангела.)
Нынешнее нехорошее, то есть ужасно дурное чувство, зародившееся у Виндхэма, когда он не услышал от жены сладкого утреннего «ум-м-мгу», было не только чрезвычайно интенсивным, но также в самой высшей степени персональным.
Он протянул руку и осторожно прикоснулся к ее лицу. Это было все равно что дотронуться до женщины, очень искусно изготовленной из воска, но совершенно безжизненной и холодной. В этот самый миг — именно тогда! — Виндхэм наконец догадался, что случилось настоящее светопреставление.
Все, что произошло потом, это лишь детали, не более.
Помимо полоумных ученых и жадных бюрократов, погрязших в коррупции, в историях о конце света фигурируют другие типичные персонажи, которых нетрудно отнести к одной из трех основных разновидностей.
Первая представляет собой ярого индивидуалиста. Думаю, вы хорошо знаете этот типаж: самодостаточные, натренированные одиночки, борцы со всякими жупелами и предрассудками, они умеют обращаться с любым оружием и профессионально принимают роды. Как правило, к концу истории эти крепкие типы уже самодовольно шагают по пути Возрождения Западной Цивилизации, хотя они обычно бывают достаточно умны, чтобы заодно не возрождать Старые Дурные Традиции.
Вторая разновидность — постапокалиптический бандит. Эти типы имеют тенденцию сбиваться в крупные банды и противостоять крутым мужикам, защищающим собственную семью и прибившихся друзей. Если вы предпочитаете кинематографические воплощения историй о конце света, то постапокалиптических бандитов очень легко распознать по их склонности к тяжелым металлическим аксессуарам, вызывающе раскрашенным транспортным средствам и сногсшибальным прическам в стиле панк.
К третьей разновидности относится также довольно-таки распространенный типаж, хотя и не настолько, как первые два. Это критически мыслящая личность, уставшая от мира. Подобно Виндхэму, такие персонажи слишком много пьют. В отличие от Виндхэма, они перманентно страдают от сплина. Виндхэм, конечно, тоже страдает, но готов поклясться, что причиной его страданий может быть что угодно, но только не сплин.
Если перейти к деталям, то Виндхэм сделал все, что обычно делают люди, обнаружив, что любимый ими человек скоропостижно и загадочно скончался. Прежде всего он поднял телефонную трубку и набрал 9-1-1. Однако с линией, похоже, что-то было не так, поскольку на другом ее конце никто не снял трубку даже после дюжины его терпеливых попыток. Виндхэм глубоко вдохнул, шумно выдохнул, пошел на кухню и попробовал дозвониться с другого аппарата, но с тем же успехом. То есть совсем без него.
Причина этого, разумеется, состояла в том, что все операторы, которым по долгу службы полагалось принимать вызовы, поступившие на многоканальный коммутатор 9-1-1, были уже мертвы. Словно бы их всех вмиг смыла в море колоссальная приливная волна, как случилось с тремя тысячами пакистанцев во время кошмарного шторма 1960 года. (Конечно, на самом деле с людьми, которые не смогли откликнуться на звонки Виндхэма, ничего подобного не произошло, просто в один момент они были еще живые, а в другой уже мертвые. Точно так же умерла и его жена.)
Виндхэм наконец сдался, бросил телефонную трубку и помчался назад в спальню, где предпринял героическую, но весьма неуклюжую попытку оживить жену посредством техники дыхания «рот в рот». Примерно через пятнадцать минут он окончательно обессилел и вынужден был признать свое поражение.
Тогда он поспешил в комнату дочери (ее звали Эллен, ей было двенадцать), которая, как обычно, спала на спине с чуть-чуть приоткрытым ртом. Виндхэм затормошил ее, чтобы разбудить, рассказать, что произошло нечто ужасное, но… Нечто ужасное случилось и с его дочерью. То же самое, та же кошмарная вещь.
Тогда Виндхэм впал в панику и выбежал из дома.
Первый красноватый намек на утренний свет уже начал проступать над горизонтом. На просторной лужайке перед домом соседей бесшумно работала автоматическая система полива, и когда Виндхэм совершил по этой ухоженной лужайке свой спринтерский рывок, пучки водяных брызг торопливо прошлись по его лицу, словно холодные мокрые ладони. Затем, весь дрожа от озноба, он обнаружил себя на соседском крыльце перед дверью и отчаянно замолотил в эту дверь обоими кулаками.