– А почему не жилец?
– Родители от меня отказались. Тетка Устинья со свету сживает, твердит день и ночь, что меня легче убить, чем прокормить. А надысь в деревне сход был, так там порешили меня выгнать.
– За что?
– Говорят, что я дочку старосты испортил.
– А ты испортил?
Буйсил покачал головой:
– Не. Я ей юбку в хлеву задрал, а тут братец ее прибёг и шум поднял.
– Выходит, ты не виноват?
– Выходит, нет.
– И что думаешь делать?
Буйсил пожал покатыми плечами.
– Не знаю. Может, голодом себя заморю.
Хлопушу передернуло.
– Мысль неплохая, – сказал он. – Но перед тем, как помирать от голода, не забудь хорошенько поужинать.
Скрипнула дверь, и в горницу вошла Лесана. Приступили к сборам. Улучив момент, Хлопуша шепнул девке на ухо:
– Как ты уговорила мальчишку?
– Никак, – тихо ответила та. – Просто сунула ему в рот щепоть особой травы.
– Ах, да. – Здоровяк насмешливо хлопнул себя ладонью по лбу. – Я ведь забыл, что ты у нас чаровница-травница. Только не глянется мне этот малый. Какой-то он оглашенный. Коли поднимет крик – нас даже из-под рогожи вынимать не станут, просто проткнут пиками, и делу конец.
– Не поднимет, – уверенно пообещала Лесана.
– Ты-то откуда знаешь.
– Знаю. Уж будь уверен.
Хлопуша прищурил светлые глаза и хмыкнул.
– Колдовские чары? Понимаю. Надеюсь, меня-то ты не околдовывала?
– Нет, – ответила Лесана. – А надо?
Здоровяк усмехнулся.
– Пожалуй, что нет.
9
В лесу стоял низкий туман. Поначалу травы будто курились дымом, но когда из-за деревьев выглянуло солнце, туман стал рассеиваться, оседая влагой на темных ветвях. Застучал по сосне дятел, заклевал на рябине дрозд, лес стал оживать от ночного сна.
Когда три отрока ввезли на паром телегу с провизией, туман еще стлался над широкой рекой. Паромщик, здоровенный детина с длинными черными усами и какой-то ободранной бородкой, глянул на телегу лукавым взглядом и сказал:
– Сегодня вы раньше обычного, ребята.
– Это чтобы ты не заскучал, Довгуш, – ответил ему Буйсил, поправляя рогожу, которой была накрыта телега.
Черноусый хмыкнул и неторопливо закрутил лебедку. Паром тронулся в путь.
– Что нынче везете? – поинтересовался паромщик Довгуш.
– все, как всегда, – ответил один из мальчишек. – Хлеб, лосиное мясо, мед.
Черноусый насмешливо прищурился.
– Дадите отведать медка старому паромщику?
– Охолони, Довгуш, – строго сказал ему Буйсил. – Отвяжись, пока я на тебя волхвам не пожаловался.
– Грубый ты, Буйсил. А я ведь тебя, когда ты был мальцом, на руках нянчил. Э, да что с тобой говорить.
Мерно и привычно накручивая лебедку, паромщик оглядел телегу и сказал:
– Много сегодня харчишек-то. Чего это ваши, деревенские, расщедрились?
– Не твоего ума дело! – звонко и сердито крикнул самый малый из отроков. – Ты знай себе крути лебедку.
– Ладно, ладно, – примирительно проговорил Довгуш и хмыкнул в черные усы.
Плыли долго. Наконец, впереди из тумана выплывало огромное каменное строение.
– Сколько там узников, Довгуш? – спросил вдруг Буйсил, совершенно неожиданно для себя, и тут же замолчал, испугавшись непотребного вопроса.
Однако паромщик ответил спокойно и незлобиво:
– Точно не знаю, малый. Но думаю, сотни три наберется. А может, и больше. Раз в седьмицу сюда кого-нибудь привозят.
– А тех, кто помер, увозишь ты?
– Что ты, милый. Кто будет возиться с мертвецами. Померших просто швыряют в воду, рыбам на прокорм. Знаешь, какие в этих местах сомы? По три пуда весом!
– Случаются и больше, – веско и деловито заметил один из отроков, белобрысый мальчишка с конопатым лицом. – Мой батяня за две седьмицы до Перунова дня вытащил из Казаринского омута сома на четыре пуда. От реки того сома вшестером тащили, о как!
– Что-то я не помню, чтобы вы делились таким большим сомом с общиной, – сказал другой мальчишка, рыжий и хмурый.
– Его у нас волхвы забрали, – ответил белобрысый.
– Значит, ты видел волхвов? – спросил у него Буйсил.
Тот слегка смутился, но ответил утвердительно:
– Конечно.
– И как же они выглядят?
Мальчишка нахмурился и глянул на Буйсила недовольным взглядом.
– Ты чего? – спросил его тот. – Позабыл?
– Батяня не велел говорить про волхвов – ни доброго, ни дурного.
– Так ведь ты уже сказал, – пробасил паромщик Довгуш, лукаво поглядывая на отроков и ухмыляясь в черные усы.
Мальчонка растерянно хлопнул глазами.
– Сказал?
– Конечно.
Мальчишки посмотрели на растерянную физиономию белобрысого товарища и рассмеялись.
Темно-серая громада Мории медленно наплывала на паромщика и его пассажиров. Темница имела в высоту саженей восемь и была сложена из огромных замшелых камней. На некоторых из них, пристально вглядевшись, можно было различить замысловатые знаки, оставленные сто лет назад резцом таинственных каменотесов.
На добротной деревянной пристани уже поджидали семь вооруженных охоронцев с суровыми, бесстрастными лицами.
Отроки при виде оружия и чешуйчатой брони охоронцев поежились. Поежился и паромщик.
– Приветствую вас, охоронцы! – воскликнул Довгуш, причаливая паром.
– Здравствуй и ты, паромщик, – отчеканил бесстрастным голосом десятник.
Мальчишки не посмели раскрывать рты и старались не смотреть на суровых охоронцев в броне, по опыту зная, что те не любят, когда на них пялятся. Вот охоронцы в кафтанах, охраняющие клетки с узниками, те – другое дело. «Кафтанники» были людьми понятными и приветливыми и не возражали против разговоров.
– Через час отправлюсь обратно, – предупредил паромщик отроков, когда телегу ввезли во внутренний дворик каменной крепости. – Кто опоздает, останется здесь навечно.
Мальчишки лишь ухмыльнулись в ответ. Никто не позволит им остаться на острове после ухода парома. И паром никогда не отчалит от берега, не забрав их всех.
10
– Буйсилка! – воскликнул тот из «кафтанников», что был помоложе, и привстал с лавки. – Здравствуй, малец!
– И тебе не болеть, Кряж! – Отрок пожал протянутую руку охоронца. – А что твой товарищ? Спит, что ли?
Пожилой охоронец убрал со лба шапку, сурово взглянул на мальчишку и обронил:
– А, явился, не запылился.
– Привет и тебе, дядька Миляй!
– Привет-привет. Чего привез?
– все, как всегда. Хочешь, сходи вниз да погляди. – Паренек глянул на железные прутья клетки, за которыми лежал узник, и спросил: – Как ваш доходяга? Еще не дошел?
– Что ты, – усмехнулся молодой охоронец Кряж. – Этот гад такой крепкий, что еще нас переживет.
– Типун тебе на язык, – проворчал охоронец Миляй. – Мелешь не пойми что.
Буйсил и Кряж засмеялись. Паренек кивнул подбородком на крынку с темной жидкостью.
– А это – то самое волхвово варево, которым вы его опаиваете?
– То самое, – ответил Кряж. – Жуткое пойло.
– А что будет, коли я его выпью?
– Что будет? – Кряж усмехнулся. – Счастье тебе будет. Глянь на нашего полонца – видишь, какой он счастливый?
Буйсил посмотрел. Узник, лежащий за толстыми прутьями клетки, был страшен на вид. Борода длиннющая, волосы седые и спутанные. Одет он был в грязное, заношенное рубище, сквозь дыры в котором просвечивали тощие ребра.
Лежал узник на кособокой лавке, скрючившись, как перепуганный зверь. Лежал и постанывал во сне. Железный обруч, охвативший его щиколотку, был измазан засохшей кровью, но из раны на ноге сочилась свежая сукровица.
– Ну, как? – насмешливо спросил Кряж. – Все еще хочешь попробовать «волхвова варева»?
Буйсил хотел ответить, но вдруг перед глазами у него все подернулось дымкой. Сначала Буйсил испугался, а потом тихий, знакомый голос, прозвучав прямо в голове, утешил его:
– Все хорошо, Буйсил. Не противься мне. Я сделаю, как надо.
Это был голос Лесаны, и от его звука Буйсил почувствовал покой и удовлетворение. Он улыбнулся и пробормотал в ответ:
– Я и не противлюсь.
– Чего? – вскинул голову «кафтанник» Миляй.
– Ничего.
Ни Миляй, ни Кряж не заметили, что голубые глаза мальчишки стали вдруг серыми, будто сделанными из дымчатого опала, а взгляд этих глаз стал не по-мальчишески суровым и острым.
– Этот узник… – снова заговорил отрок. – Он сейчас что-то видит, да?
– А то! – Кряж усмехнулся. – Не дай тебе Белобог увидеть то, что видит этот бедняга.
Буйсил посмотрел на крынку с волхвовым варевом, снова перевел взгляд на клетку и спросил:
– И что ж, он так все время спит?
– Почему же все время? Иногда просыпается. Но ненадолго.
– А он что-нибудь говорит?
– Говорил бы, коли б мог. Да только слова человечьи давно позабыл. – Кряж тоже посмотрел на клетку и вдруг весело спросил: – А хошь посмеяться? Вот, гляди.
Довольный тем, что в его скучной, монотонной службе появилось хоть какое-то разнообразие, молодой охоронец встал с лавки и подошел к клетке. Затем просунул между железными прутьями бердыш и ткнул узника в бедро. Узник вздрогнул и испуганно забормотал что-то во сне.
– Видал? – засмеялся Кряж. – Сейчас еще раз!
Буйсил, воспользовавшись тем, что ни Кряж, ни Миляй на него не смотрели, достал из кармана щепотку травы, поднес к лицу и сильно дунул. Сухая трава взвилась в воздух. А в следующий миг лежащий на лавке бородатый тощий человек вдруг открыл глаза.
Молниеносным движением узник схватил бердыш и резко потянул его на себя. Кряж, судорожно вцепившийся в бердыш и не отдавший бы его даже под страхом смерти, шмякнулся лицом о железный прут и вскрикнул.
Миляй в одно мгновение вскочил с лавки и бросился своему молодому товарищу на помощь. Пока охоронцы боролись с изможденным узником, у которого невесть откуда взялись силы для сражения, отрок Буйсил скользнул к столу и бросил в кувшин с «волхвовым варевом» щепотку сухой травы.
Наконец, борьба закончилась полной победой охоронцев. Узник рухнул на пол с ободранными руками.
– Сволочь! – яростно выкрикнул Кряж.
Он снова просунул бердыш между прутьями решетки и несколько раз изо всех сил ткнул распростертого на полу человека оконечником. Один из ударов разбил узнику лицо, и на пол брызнула кровь.
– Охолони! – крикнул Миляй и схватил молодого охоронца за руку. – Насмерть забьешь!
– Собака! – злобно выругался Кряж и плюнул в узника сквозь решетку.
– После с ним поговорим, – успокоил его Миляй. – Когда снова заснет.
– И что вы с ним сделаете? – поинтересовался у него за спиной отрок Буйсил.
– Чего сделаем? – Кряж усмехнулся. – Да уж мы знаем, чего. Этот гад три раза меня кусал! И за каждый раз я оставил у него на руке отметину.
Отрок подошел к клетке и внимательнее вгляделся в распростертого на полу седовласого, бородатого доходягу. Штанины на его ногах задрались, и на оголенных голенях Буйсил увидел красные шрамы от ожогов.
– Вы жжете его огнем? – тихо спросил отрок.
– Жжем, – с холодной злобой в голосе ответил Кряж. – И сегодня мы устроим ему такое, что он у нас три седьмицы будет стонать от боли.
Буйсил нахмурился и тихо спросил:
– А что будет, если он когда-нибудь выйдет?
Миляй и Кряж переглянулись.
– Мал ты, Буйсилка, – снисходительно сказал отроку Миляй. – Мал да глуп. Нешто не знаешь, что из Мории одна дорога – в царство Нави?
– Живым отсюда никто из узников не выходил, это точно, – подтвердил охоронец Кряж.
«Кафтанник» хотел еще что-то добавить, но не успел. Что-то гулко ударило его по голове, и он потерял сознание.
* * *Лесана взглянула на Буйсила и сказала:
– Молодец, парень.
Тот, однако, ничего не ответил. Он стоял перед клеткой неподвижно, и глаза его были пусты.
– Этого… – Лесана указала Хлопуше на молодого охоронца Кряжа, – мы возьмем с собой. Укажет нам дорогу через подвал. А второго придется убить.
Лесана, сжимая в руке свой небольшой, обоюдоострый меч, повернулась к лежащим на каменном полу охоронцам.
– Стой, Лесана! – сказал Хлопуша.
Девушка замерла с занесенным надо головой Миляя мечом и вопросительно покосилась на здоровяка.
– Зачем убивать? – хмуро пророкотал здоровяк. – Давай просто свяжем его и бросим в клетку.
– Волхвы не пощадят его, – возразила Лесана. – Они будут мучить и пытать бедолагу, пока тот не умрет от боли и страданий. А я убью его быстро.
Хлопуша сдвинул брови и возразил:
– Когда-то Первоход сказал мне, что у каждого человека должен быть шанс.
Лесана метнула на бородатого доходягу, лежащего в клетке, насмешливый взгляд.
– А сам-то он часто давал шанс темной нечисти?
– Нечисти – нет. Но людям давал. Даже самым страшным своим супротивникам.
Несколько секунд Лесана размышляла, затем опустила меч.
– Будь по-твоему. Вяжи ему руки и ноги, а я пока дам Первоходу целебной травы. Нужно согнать с его век сонную одурь.
Минуту спустя Хлопуша поднял седовласого доходягу с пола и легонько обнял его.
– Глеб! – дрогнувшим голосом проговорил здоровяк. – Глеб, как я рад тебя видеть!
Он растроганно шмыгнул носом, но Первоход лишь слабо застонал в ответ. Богатырь отпрянул и внимательно оглядел своего товарища.
– О боги, в кого эти гады тебя превратили! – с болью в голосе воскликнул он. – Дружище, ты меня не узнаешь?
– Он никого сейчас не узнает, – сказала Лесана. – Думаю, он все еще бродит в царстве кошмаров.
– Но ты ведь дала ему траву!
– Дала. Но трава действует не сразу. Пройдет время, прежде чем Первоход окончательно проснется.
Хлопуша снова вгляделся в лицо товарища. Брови его дрогнули, и он с горечью проговорил:
– Глаза Первохода схожи с глазами упыря. Жив ли он вообще?
– Он жив, – сказала Лесана. – Я и отсюда слышу, как бьется его сердце.
– Леший, леший, леший… – со слезами в голосе промычал Хлопуша. – И почему я не пришел за ним раньше?
– Хорошо, что не пришел, – сказала Лесана. – Будь ты один, ты бы сгинул в этих лесах.
– Это верно, – нехотя признал здоровяк, вспомнив о чудесах, которые вытворяла Лесана.
– Нужно выбираться отсюда, пока волхвы или охоронцы нас не нашли, – холодно проговорила девушка. – Тебе придется нести Первохода, здоровяк.
– Да-да, – поспешно кивнул Хлопуша. Смахнул с ресниц слезу и тихо пробормотал: – А я еще приволок ему меч. О чем я только думал?
С величайшей осторожностью поднял он Первохода на руки. Лесана тем временем занялась молодым «кафтанником». Склонившись над ним и вглядевшись в его лицо холодным, острым взглядом, она властно приказала:
– Очнись, охоронец!
Кряж тут же открыл глаза.
– Ты должен вывести нас отсюда незамеченными, – так же властно и спокойно сказала Лесана. – Знаешь ход через подвал?
– Знаю, – бесстрастным голосом ответил Кряж.
– Пойдешь вперед и будешь указывать нам дорогу. Понял ли, что я сказала?
– Понял, – тем же блеклым, равнодушным голосом отозвался Кряж.
Он поднялся на ноги и двинулся к двери, которая вела в коридор. И вскоре странники уже шли по каменному, темному коридору, едва освещенному тусклым светом, проникающим сюда сквозь узкие щели бойниц.
11
Подземный туннель был настолько узок, что в нем с трудом могли разминуться два взрослых человека. Свернув три раза направо, охоронец Кряж остановился у стены, заставленной огромной бочкой. Здесь он встал неподвижно, уставившись на бочку хмурым взглядом, словно не знал, что делать дальше.
– Думаю, надо отодвинуть бочку, – сказала Лесана.
Хлопуша опустил Глеба на пол, поручив его Лесане. Затем обхватил бочку за круглые бока и отодвинул ее от стены. За бочкой беглецы увидели дубовую дверь, обитую железными полосами.
Хлопуша вынул из ножен меч и одним ударом сшиб большой навесной замок. Затем распахнул дверь, снял со стены факел и посветил во тьму.
– Ничего, – сказал он. – Только стены.
– Пусти охоронца вперед, – велела Лесана.
Хлопуша сгреб охоронца за шиворот и грубо втолкнул его в туннель. А сам подхватил на руки Первохода, забросил его на плечо и шагнул следом за охоронцем.
По этому туннелю шли недолго. Вскоре он привел их к новой двери. Она была задвинута железным заржавевшим засовом. Видно было, что дверь эту давно не открывали. Хлопуша ухватил засов рукой и со скрежетом сдвинул его в сторону. Затем взялся за большую железную ручку и с силой потянул дверь на себя.
Петли яростно заскрежетали, но дверь поддалась. Яркое солнце ударило в глаза беглецам, а в лица им пахнуло свежим воздухом. Покинув затхлый коридор подвального яруса крепости, Лесана, Буйсил и Хлопуша, несущий на плече Глеба, вышли из подвала.
Кряжа они оставили в коридоре, после того как Лесана властно ему приказала:
– Задвинь засов и сиди за дверью до вечера!
Отрок Буйсил, глаза которого все еще были пусты и равнодушны, сразу же побежал к сараю с лодками. Хлопуша посмотрел юнцу вслед, ухмыльнулся и сказал:
– Здорово ты его обработала, травница. С ним все будет хорошо?
– Да, – ответила Лесана. – Как только он станет не нужен, я уйду у него из головы. Поставь Первохода на ноги.
– Зачем?
– Поставь.
Хлопуша тяжело вздохнул, но покорился. Осторожно опустил он друга на пол, поставив его так, чтобы тот опирался спиной на влажную замшелую стену.
– Ну? И что дальше?
Лесана молча приблизилась к Первоходу и вгляделась в его осунувшееся грязное лицо.
– Все не так плохо, как можно было ожидать, – сказала она, наконец. – Дай ему меч, здоровяк.
– Ты что! – изумился богатырь. – Он его даже не подымет!
– Дай! – властно повторила Лесана.
И Хлопуша снова подчинился. Он вынул меч из ножен, вложил рукоять в ладонь Глеба и сжал его пальцы.
– И что дальше?
Чаровница-травница приблизила свое лицо к заросшему бородой лицу ходока и быстро зашептала что-то на своем курлыкающем языке. Хлопуша замер, с любопытством и надеждой глядя на Первохода.
Наконец, Лесана замолчала и перевела дух.
– Что теперь будет? – спросил Хлопуша.