Что касается Алеши, могу сказать следующее. Алеша не получил хорошего родительского воспитания. Не буду анализировать причин такого важного явления, но корни, из которых вырос этот великан, безусловно хорошие. Он и умен, и, как мне кажется, талантлив, и у него мягкое сердце, он может любить свою жену. Своих родителей, дедушек, бабушек и просто людей. А за всем этим стоит родина. Он готовится к военной службе.
Недавно он вернулся из Сибири, куда ездил вроде как в творческую командировку. Вчера он сообщил мне (по телефону), что у него теперь есть все необходимое для подготовки и защиты вузовского диплома.
Рука, раненная при определенных обстоятельствах, приведена в порядок, он пользуется ею в полную силу.
Отношения с мамой и бабушкой урегулированы. Об этом он доложил мне, об этом сообщили мне его мама и бабушка. Живет он теперь на временно заарендованной квартире вместе со своей женой Ниной Александровной Аксеновой. Они любят друг друга. Между ними большие физические различия. Он великан, а она невысокого роста и тоненькая. Но у нее неплохо поставлены волевые центры. Она не великая красавица, но вполне стройная и симпатичная женщина. Они любят друг друга.
Моя поездка в Москву в известной мере была полезной в деле урегулирования отношений молодых людей со старшим поколением.
Вот адрес Аксеновых Алексея Васильевича и Нины Александровны: Москва, Дмитровское шоссе, д. 44, корпус 2, кв. 46. Телефон 488-60-74. Хозяева квартиры пока не знают почтового индекса.
Всем родным передал Ваши приветствия и добрые пожелания. Желаем Вам с Майей доброго здоровья и счастливой жизни.
Старый дед.
Эмма Чеботарева – Василию Аксенову
18 июля 1988 г.
Уважаемый Василий Павлович!
Ваши открытки Павлом Васильевичем получены. К сожалению, ему трудно писать, поэтому он попросил это сделать меня. Павел Васильевич здоров, достаточно бодр для своего возраста, но плохо со зрением и слухом. Он очень ждет от Вас обещанное письмо. Он живет в ожидании весточки от Вас и надеждой на встречу с Вами[810]. О Павле Васильевиче не беспокойтесь, рядом с ним любящие его люди.
С уважением,
Эмма Чеботарева.
VIII. Из официальной переписки[811]
Широко распространенное представление о том, что Василий Аксенов всегда был писателем вполне успешным, что его много и охотно издавали в Советском Союзе с начала шестидесятых («Коллеги», «Звездный билет») вплоть до его вынужденной эмиграции в 1980 году, глубоко ошибочно. Однако именно такой представлялась его литературная судьба не только в отечественных писательских кругах, но и в среде эмигрантской. Подтверждением чему служит фрагмент из воспоминаний Анатолия Гладилина, старинного друга Василия Аксенова. Гладилин привел любопытную выдержку из письма Сергея Довлатова, с которым состоял в переписке. Довлатов объяснял в нем, почему так называемых шестидесятников, оказавшихся в эмиграции, бывшие соотечественники встречали порой не очень дружелюбно[812].
Интересную статистику приводит книговед Владимир Солоненко. По его подсчетам, у Аксенова всего с 1961 по 1980 год вышло 28 книг общим тиражом 1 миллион 378 тысяч 650 экз. В те же годы (правда, последней точкой отсчета тут является 1986 год) у Виктора Астафьева вышло 162 издания общим тиражом 26 млн экз, у Василия Шукшина – 100 изданий общим тиражом 15 млн экз., у Валентина Распутина – 88 изданий общим тиражом 8,6 млн экз., у Анатолия Рыбакова – 174 издания общим тиражом 11,4 млн экз. Со столь же внушительным перевесом опережали Василия Аксенова Владимир Тендряков, Федор Абрамов, Юрий Нагибин, Василь Быков, Борис Васильев, Юрий Бондарев, Даниил Гранин[813].
Не будем здесь останавливаться на том, что даже в пору официального признания каждое произведение Аксенова пробивалось к читателю с боем, буквально продиралось сквозь редакторские, цензорские, а порой и цековские препоны. Не будем потому, что предлагаемая переписка относится уже к другому периоду аксеновской биографии, к самому концу шестидесятых годов и к годам семидесятым, когда Аксенов фактически был вытеснен из текущего литературного процесса на его периферию, книги его издавались мало и по преимуществу не те, которые он считал своими главными достижениями[814].
Так случилось потому, что к причинам, затруднявшим издание его книг даже в самые благоприятные для него годы (чужеродность принципам социалистического реализма), теперь прибавились причины чисто политические. Он подписывал письма в защиту репрессируемых писателей, процессы над которыми развернулись в середине шестидесятых, поддержал Александра Солженицына во время IV Съезда советских писателей (май 1967 г.) отдельным письмом к Съезду (см. ниже), вступил в открытое противостояние с заместителем заведующего отделом культуры ЦК КПСС А. А. Беляевым (1975, см. ниже), наконец, в 1979 году возглавил редакцию неподцензурного альманаха «Метрополь», выход которого привел к полному разрыву Аксенова с Союзом писателей.
В результате в последнее десятилетие перед отъездом в эмиграцию Аксенова издают все реже и реже. Отказы приходят не только из столичных издательств и журналов, но также из областных и республиканских. Журнал «Север» (1969) возвращает рукопись «Стальной птицы», «Москва» – «Золотую нашу железку». Причем главный редактор журнала Михаил Алексеев (1975) пишет Аксенову, словно перед ним рукопись дебютанта: «Нет необходимости писать Вам о том, что человек Вы несомненно одаренный». Это он пишет автору «Звездного билета», «Коллег», «Апельсинов из Марокко», «Затоваренной бочкотары» и других известных всей стране произведений и кинофильмов. «Железку» отвергает «Новый мир» (1973) и «Юность» (1974) с унизительной для Аксенова правкой Бориса Полевого (1974). «Молодая гвардия» (1976) возвращает «Круглые сутки нон-стоп» в такой оскорбительной форме, что Аксенов вынужден ответить: «К сожалению, вынужден Вам указать на некоторое отсутствие этики в Вашем письме от 26 марта за №Д-2. Вы не можете мне писать таким образом, и в оценке своей работы с Вашей стороны я не нуждаюсь – ведь я уже не комсомолец». Издательство «Современник» отказывается переиздавать «Коллег» (1976), «Советский писатель» (1972) – сборник прозы с новыми рассказами и повестями.
При этом среди произведений, увидевших свет, преобладают вещи, как уже отмечено, далеко не самые значительные для творчества Василия Аксенова: заказанная издательством «Политиздат» повесть о Леониде Красине «Любовь к электричеству» (1971), пародийный детектив «Джин Грин неприкасаемый», написанный в соавторстве с Овидием Горчаковым и Григорием Поженяном (1972), детские повести «Мой дедушка – памятник» (1972) и «Сундучок, в котором что-то стучит» (1976), ну еще отдельные публикации в периодике, в том числе юмористические рассказы на 16-й странице «Литературки». В «Литературке» же печатались отрывки из «Золотой нашей железки» (но сама повесть так и не вышла) и отрывки из повести «Поиски жанра». Более значительными были две публикации в «Новом мире»: «Круглые сутки нон-стоп» (1976) и «Поиски жанра» (1978), но эти вещи явились к читателю в результате ожесточенной борьбы за них Аксенова не только с литературным начальством, но и с «компетентными органами», которые уже усиленно контролировали жизнь Аксенова, хотя и дозволяли ему иногда выезды за границу. Тут уже дело было в написанном в 1975 году «Ожоге», текст которого был известен КГБ и выхода которого на Западе власти боялись и поэтому порой шли на уступки строптивому автору. В том числе и в разрешении этих двух новомирских публикаций. Но это уже другая тема…
Публикуемая переписка полна отчаяния и справедливого гнева. Так, одно из писем Аксенова (см. ниже) напоминает известное письмо Михаила Булгакова к Сталину. В нем Аксенов пишет: «Вот уже скоро год я перевожу по подстрочникам с киргизского, казахского, грузинского языков. Переписываю чужие, забракованные и полузабракованные сценарии <…> Я обращаюсь к Правлению[815] с простым вопросом. Смогу ли я в дальнейшем жить своим писательским трудом, то есть сочинять, или мне уготована судьба переводчика, доработчика, правщика, текстовика и т. п.?»
В письме к Борису Полевому (1974, см. ниже), главному редактору журнала «Юность», журнала, некогда открывшего Василия Аксенова и ставшего для него родным домом, Аксенов не скрывает возмущения предпринятой правкой его рукописи: «Кто из писателей и в какой стране принял бы редактуру, учиненную Вами над „Железкой“[816], как Вы думаете? Неужели Вы хоть на минуту допускали, что я приму эту редактуру?»
Из публикуемых писем видно, что Василий Аксенов не был таким уж баловнем судьбы, каким его порой пытались представить некоторые собратья по перу в России и в эмиграции, и, кроме того, эти письма являют пример бескомпромиссной борьбы писателя за свои творческие права.
Из публикуемых писем видно, что Василий Аксенов не был таким уж баловнем судьбы, каким его порой пытались представить некоторые собратья по перу в России и в эмиграции, и, кроме того, эти письма являют пример бескомпромиссной борьбы писателя за свои творческие права.
Президиуму IV Съезда советских писателей от делегата съезда Аксенова В.П. Москва
Сообщаю Президиуму, что мной получено письмо писателя Солженицына А. И., направленное им в адрес Съезда и, должно быть, уже известное Президиуму.
Я хочу заявить, что солидарен с Солженицыным по вопросу о цензуре. Невероятное долголетнее непрекращающееся давление цензуры опустошает душу писателя, весьма серьезно ограничивает его творческие возможности. Самым отвратительным детищем цензуры является так называемый «внутренний цензор», который стоит за спиной писателя во время работы, дышит ему в затылок, предостерегает, ехидничает, хватает за руку.
Впрочем, и сама реально существующая цензура скрыта от глаз писателя неким мистическим туманом – Главлит. Я не знаю ни одного писателя, который видел бы в глаза своего цензора.
Давление цензуры создает в наших редакциях атмосферу нервозности и уныния. Редактор, предвидя объяснения с Главлитом, из друга и помощника писателя превращается в его первого цензора. Теряется уважение к писательскому труду. «Порезать» текст романа, рассказа и даже стихотворения считается делом естественным и легким.
Мне кажется, что следует в значительной степени ограничить влияние цензуры на наш литературный процесс, воспретить ей вторгаться в художественную ткань произведений.
Кроме того, я хочу сообщить Президиуму Съезда следующее. То, что Солженицын сообщил об обстоятельствах своей жизни и работы в последние годы, поразило меня. Я, как должно быть и многие другие наши коллеги, испытываю глубокую тревогу за судьбу одного из самых талантливых советских писателей.
С уважением, Василий Аксенов,
делегат Съезда
Правлению Московской Писательской Организации
копии:
правлению союза писателей ссср
ревизионной комиссии сп ссср
отделу культуры цк кпсс
От Аксенова Василия П.,
члена сп ссср, члена ревизионной комиссии сп ссср
Весной прошлого года секретариат Московской писательской организации наложил на меня взыскание, а именно «выговор с занесением в личное дело», за подпись под письмом к Правительству по поводу процесса Гинзбурга – Галанскова.
Спустя короткое время в различных редакциях распространились слухи о неких сакраментальных «черных списках», в которые попали все наказанные, и я в том числе.
Слухи эти неоднократно опровергались руководящими деятелями писательских организаций.
У меня нет основания не верить этим деятелям. Убежден, что никаких «черных списков» не существовало и не существует. Хочу лишь рассказать о некоторых своих злоключениях в истекшем году.
Мой сборник, который должен был выйти в мае 1968 года в издательстве «Сов. писатель», не вышел до сих пор. Он попал в какую-то странную типографию. Типография эта, оказывается, печатает этикетки для кефирных бутылок, и ей недосуг добраться до моей книги.
По ходатайству секретариата МО и по моей заявке издательство «Худ. литература» собралось заключить со мной договор на сборник из трех повестей. Не понимаю, по каким причинам я был исключен из плана.
По поводу таких пустяков, как «зарезанные» мелкие рассказы в разных изданиях, мне даже не хочется беспокоить адресата.
Я оказался в довольно трудном положении. Пьесы мои (их у меня четыре) нигде не ставятся и не печатаются, книги (вышеупомянутые и неупомянутые) не выходят, заявки на оригинальные сценарии не принимаются.
Я писатель и живу своим трудом. В прежние годы тоже было нелегко жить этим трудом, в прошлом году стало просто невозможно.
Оказавшись в таком положении, я взялся за несвойственную мне работу. Вот уже скоро год я перевожу по подстрочникам с киргизского, казахского, грузинского языков, переписываю чужие забракованные и полузабракованные сценарии.
Правление писательской организации, как я понимаю, не только карательный орган, но и орган, призванный защищать права членов организации.
Я обращаюсь к Правлению с простым вопросом. Смогу ли я в дальнейшем жить своим писательским трудом, т. е. сочинять, или мне уготована судьба переводчика, доработчика, правщика, текстовика и т. п.?
Хотелось бы получить ответ.
В. Аксенов
В практическом смысле это означает:
1. Может ли Правление поинтересоваться судьбой моей книги в «Сов. писателе»?
2. Может ли Правление вновь обратиться в «Худ. литературу» по поводу заключения со мной договора на сборник повестей?
Аксенов Василий Павлович
Первому Секретарю Союза писателей СССР Г. М. Маркову
Уважаемый Георгий Мокеевич!
В течение уже восьми лет я не могу выпустить ни одной книги своей прозы, за исключением двух детских книжечек в «Детской литературе» и заказной работы в «Политической литературе». Все мои заявки либо отвергаются различными издательствами, либо остаются без ответа. Вот некоторые факты.
1.15 мая 1972 года я подал заявку в издательство «Советская Россия» на сборник прозы под названием ГОЛУБЫЕ МОРСКИЕ ПУШКИ. До сих пор я не получил никакого ответа на эту заявку.
2. Еще за полгода до этого в декабре 1971 года мной была подана заявка в издательство «Советский писатель» на сборник новых вещей объемом 25 листов. После полугода посулов и проволочек заявка была отвергнута.
3. В январе 1973 года издательство «Современник» заключило со мной договор на книгу, основой которой должна была стать новая повесть о городке ученых в Сибири. В назначенный срок мной была представлена рукопись книги МИЛЬОН РАЗЛУК, в которую вошли заявленная повесть и цикл рассказов, печатавшихся ранее в периодике. Рукопись была отвергнута издательством, так как она, по утверждению рецензентов, находилась вне основного потока современной прозы, определяемой творчеством таких писателей, как Носов, Лихоносов, Абрамов и т. д.
4. В конце 1975 года я подал заявку на сборник прозы в издательство «Художественная литература». До сих пор я не получил оттуда никакого ответа.
5. Примерно в это же время я предложил издательству «Молодая гвардия» книгу американских очерков КРУГЛЫЕ СУТКИ НОН-СТОП. В марте 1976 года в разгар клеветнических слухов о моем выезде из страны я получил из этого издательства отказ со ссылкой на малохудожественность представленной рукописи. Очерки позднее были опубликованы в «Новом мире» и получили высокую оценку общественности и критики.
6. В августе 1976 года я подал заявку в «Советский писатель» на сборник прозы, основой которого стала бы приложенная к заявке новая повесть ПОИСКИ ЖАНРА. До сих пор мной не получено никакого ответа из издательства.
7. Тогда же в августе 1976 г. издательство «Советская Россия» предложило мне составить для них сборник моих рассказов. Сборник объемом 25 листов был немедленно мной составлен и сдан в издательство. Мне известно, что он получил положительную оценку рецензентов и был поддержан на заседании Редакционного совета рядом писателей. Со дня на день я ждал заключения договора, которое задерживалось, как мне объясняли, лишь из-за болезни главного редактора В. В. Шкаева. Наконец он поправился, и тогда его заместитель И. Н. Фомина сообщила мне, что о договоре в обозримом будущем и речи быть не может. Объяснений по сути дела дано не было.
Было бы полнейшей неправдой сказать, что эти бессмысленные отношения с издательствами не утомили меня. Я основательно устал и глубоко разочарован. Читатели спрашивают меня, почему я молчу? Создалась обстановка фиктивного творческого кризиса.
Между тем ВААП довольно активно продает мои неопубликованные рукописи за границу, предварительно, разумеется, проводя их через цензуру.
Так недавно были заключены договоры с французскими издательствами на издание моих неопубликованных повестей ЗОЛОТАЯ НАША ЖЕЛЕЗКА (отвергнута «Современником») и ПОИСКИ ЖАНРА. Готовятся договора с издателями в США, Японии, Дании. Таким образом, очевидно, что в цензурном отношении мои повести безупречны. Почему же я не могу издать у себя дома не только эти вещи, но даже и коллекцию рассказов, публиковавшихся в периодике? Не могу найти ответа на этот вопрос.
Уважаемый Георгий Мокеевич. Я прошу секретариат поддержать меня в издательствах «Советская Россия» и «Советский писатель» и быть может с расчетом на будущее (надеюсь, однако, что не очень отдаленное) в издательстве «Художественная литература». Мне не нужны большие тиражи, я просто не хочу далее пребывать в дурацком качестве – писатель без книг.
С лучшими пожеланиями,
Василий Павлович Аксенов
4 апреля 1977 г.