- Это яд, госпожа Тэр. Письмо прислала не ваша подруга. К баночке тоже не прикасайтесь, или вы уже...
Он не договорил, почувствовав сильное головокружение и тошноту.
По телу прошла волна судорог, слившихся с сильнейшей болью в животе. Очаги боли начали двоиться, троиться...
Онемение холодком щекотало язык и горло.
Яд, он тоже проглотил яд, но какой? Что-то из тех злополучных редких десяти процентов, на которые не реагировал перстень, что-то без цвета и запаха, что не вызывало видимой химической реакции, иначе бы соэр заподозрил неладное.
Брагоньер задыхался, лишь усилием воли удерживая себя в вертикальном положении. Но долго это продолжаться не могло, и он сполз на пол.
Кожа постепенно немела; к тошноте прибавилось полуобморочное состояние и обильное слюнотечение.
- За магом. Яд в вине, - еле ворочая языком, пробормотал соэр.
Позабыв о своих ожогах, стиснув зубы, чтобы не скулить от ощущений, вызванных разрастающимися язвочками, Эллина шагнула к двери.
Странное покалывание внутри, которое всего через минуту превратилось в те же пугающие симптомы, что у Брагоньера.
На пороге её вырвало, прямо под ноги дежурившему у двери солдату.
Боль, тошнота и озноб слились воедино, будто всё тело стало раной. Её будто что-то сдавливало, раздирало изнутри, мешало дышать, а ожоги на руках заставляли скулить.
Всё, о чём сейчас мечтала Эллина, - это потерять сознание, уйти сразу, чтобы всё закончилось, а не умирать этой долгой мучительной смертью. Той же, что Брагоньер за её спиной.
Дышать было нечем, терпеть боль - невозможно, но боги не желали над ней сжалиться.
Скрючившись в три погибели, лёжа на полу, перепачкав лицо содержимым расчёсанных язвочек на руках, гоэта, словно в тумане, наблюдала за поднявшейся суматохой.
Резь в желудке усиливалась.
Около головы образовалась лужица из слюны, которая всё текла и текла, будто у бешеной собаки.
Тошнота накрывала её с периодичностью в несколько минут - блаженного времени затишья, когда Эллину немного отпускало.
Рвать было уже нечем, но её рвало.
Гоэта старалась не испачкаться в собственной блевотине, но яд сковывал члены, ограничивая движения.
Её подхватили на руки, обтёрли, спросили, что она съела или выпила.
- Бальзам и письмо, - прошептала Эллина, пугаясь тому, с какой скоростью немеют губы и рот.
Судебный маг опустил её на постель и насильно влил в рот какую-то горькую жидкость. Гоэту тут же вырвало в вовремя подставленный бледной служанкой таз.
Ту же жидкость её против воли заставили проглотить раз десять, затем волшебник закатал ей рукав, аккуратно проткнул кожу на месте локтевого сгиба, вставил туда какую-то трубочку и ритмичными нажатиями пальцев ввёл в кровь соломенную жидкость. Перевязав повреждённое место, он занялся ожогами на ладонях и крикнул кому-то за своей спиной:
- Смешайте одну часть танина, две части древесного угля, одну часть жжёного магнезита и скорее дайте сюда. И снотворного ей принесите!
Вышеупомянутой смесью Эллину поили до тех пор, пока желудок её не принял.
Гоэту пробил обильный пот. Маг сказал, что это хорошо, дал ей сначала приготовленное его боевой коллегой Норой противоядие (влил как в рот, так и опять через трубочку непосредственно в кровь), затем снотворное и ушёл, оставив Эллину в кромешной темноте.
Боль немного притупилась, и измученное сознание погрузило её то ли в сон, то ли в небытие.
Брагоньеру было намного хуже: его хоть и тошнило, но не рвало, а доза полученного яда и время его воздействия превышали те, что выпали на долю Эллины.
Он пребывал в сознании, но говорить не мог, с мысленной циничной усмешкой констатируя, что члены постепенно тяжелеют и немеют, а сердечный ритм стремительно замедляется.
Рядом колдовали сразу несколько магов, среди которых были и присланные ректором: специальные артефакты гарантировали немедленную экстренную связь с университетом и мгновенное перемещение волшебников-целителей.
Обычные средства не помогали, приходилось прибегать к магии, тщательно, каплей за каплей, выдавливая яд из организма. Вывести его, однако, можно было только естественным способом.
Брагоньера поили раствором рвотного камня и мочегонными средствами и добились-таки успеха. Тело умирающего сотрясали судороги тошноты. Они непрерывно длились около часа, вызывая вымученную улыбку надежды у врачевателей.
Пока один маг стимулировал сердцебиение, другой вводил в вены концентрированный раствор противоядия. Нужно было, чтобы сердце разнесло его по всему организму, а при нынешних сорока ударах в минуту это невозможно. К сожалению, восстановить нормальную работу органа никто из врачевателей, даже дипломированный волшебник, не мог, вся надежда на противоядие.
Мэтр Олиох был мастером своего дела и очень быстро по характерным симптомам определил яд. Его предположения подтвердил помощник, в походных условиях проведший анализ содержимого бутылки.
Аконит - самое страшное из того, что возможно. Практически неизбежный летальный исход в течение двух часов. Традиционное лечение бесполезно, промывка желудка, увы, тоже не спасёт, да и противоядие - не панацея. Если концентрация яда в крови велика (а его нужно совсем немного), а со времени отравления до первой помощи прошло больше пятнадцати минут, ничего не спасёт.
- Он выживет? - дрожащим голосом, заглянув в комнату, поинтересовался комендант.
За его спиной сгрудились сотрудники урцхенского Следственного управления, прекрасно понимая, чем им грозит смерть инквизитора. Понимал это и городской глава, не поленившийся покинуть тепло родного очага и устроить разнос местным стражам правопорядка. Его голос гремел во дворе.
- Всё в руках божественных брата и сестры, - вздохнул мэтр Олиох, положив ладонь на лоб соэра. - Мы сделали и сделаем всё возможное. К сожалению, аконит - почти совершенный яд. Но у соэра хороший иммунитет, отличное здоровье, и, насколько я понимаю, он приучал себя к ядам. Если бы не это, он был бы уже мёртв.
- Значит, он выживет? - воспрянул духом комендант.
- Пятьдесят на пятьдесят. Я бы ставил на смерть.
Прошёл час, другой, а маги всё ещё толпились у постели Брагоньера. Ему не становилось лучше, но и сердце всё ещё, хоть и с перебоями, продолжало биться. Правда, стало перемежаться сознание, что сделало невозможным вызов рвоты.
Уже после полуночи, залпом выпив полбокала коньяка, мэтр Олиох сказал собравшимся:
- Всё, ничего больше сделать нельзя. Идёмте спать, господа, совместным бдением у постели мы ему ничем не поможем. Пусть служанка перестелет под ним постель.
- А, может, стоит оставить дежурного? - подал голос один из судебных магов.
- Оставим. Вас. В четыре часа утра вас сменит Уолес. В случае агонии немедленно разбудите. Для успокоения совести. Положа руку на сердце, смерть сильнее любого из нас. Если противоядие не подействует, поможет только некромант. Так что советую скорее его найти. А теперь скажите, что с той девушкой?
- Ей намного лучше, чем соэру. Она пришла в сознание, спит.
Эллина проспала весь последующий день. Пробуждение принесло с собой ломоту во всём теле и знакомую резь в желудке. Её снова тошнило, пусть и не так сильно, к вечеру даже отпустило, и гоэта смогла выпить питательный отвар. Его состав был ей знаком: такой прописывали всем тяжелобольным.
Нормальную пищу в виде бульона её организм согласился принять нескоро, превратив и без того исхудавшую гоэту в скелет, обтянутый кожей. Есть много не получалось - после пяти ложек её начинало тошнить.
Боль в желудке постепенно сошла на нет, сменившись головокружениями, слабостью и потливостью. Ожоги, вопреки опасениям, не беспокоили - их залечили магией, не осталось и рубцов, только новая, тонкая, розовая кожа напоминала о местах соприкосновения с ядовитым письмом.
К концу недели Эллина научилась сидеть и ходить в туалет, правда, опираясь о плечо служанки. Вернулся аппетит, и она с удовольствием поглощала супы и протёртые овощи.
В один из визитов мэтра Олиоха (он раз в сутки проведывал больную, оставляя на столике у кровати новую порцию лекарств и в первые дни вводя непосредственно в кровь противоядие) гоэта спросила о Брагоньере. Она запомнила его на полу своей комнаты и больше не видела.
- Господин Брагоньер, его ведь тоже отравили, тем же ядом, что и меня?
- Совершенно верно, везучая вы девочка, только вам досталось немного, а вот соэр проглотил достаточно. И яд уже успел проникнуть в жилы.
- Вы хотите сказать...
Эллина невольно приподнялась на подушках, села прямо, без опоры. Ей не верилось, что инквизитора можно так просто убить. Получается, её Гланер Ашерин (она не сомневалась, что это его рук дело) не сумел отправить за Грань, а вот с Брагоньером расправился.
- Вы хотите сказать...
Эллина невольно приподнялась на подушках, села прямо, без опоры. Ей не верилось, что инквизитора можно так просто убить. Получается, её Гланер Ашерин (она не сомневалась, что это его рук дело) не сумел отправить за Грань, а вот с Брагоньером расправился.
Страх сжал горло, заставил почувствовать дыхание смерти.
Первая... хотя какая первая - третья, попытка не удалась, а вот четвёртая при данном раскладе может стать фатальной. Инквизитор - это всё-таки защита, ум, хитрость, власть и опыт охотника за тёмными.
- Он умер, да? В тот день?
Мэтр Олиох выдержал театральную паузу, которую она приняла за положительный ответ, а потом покачал головой:
- Почти. Но отравителям немножко не повезло.
Глава 13. Танцы с волками.
Под глазами Брагоньера залегли тени. Он был хмур и молчалив.
Эллина впервые видела соэра с момента отравления и, войдя, сразу отметила, что в его лице появилось что-то хищное.
Брагоньер сидел в кресле у камина. На коленях лежали какие-то записи. Но сейчас он не читал, а смотрел на огонь.
На столике, на расстоянии вытянутой руки, стояли стакан и ряд тёмных бутылочек, и лежал колокольчик для вызова слуг.
В комнате было душно, пахло лекарствами.
- Господин Брагоньер, вам лучше? - гоэта в нерешительности застыла в дверях. Сама она сейчас тоже не являла собой образец женственности, особенно в висевшей мешком одежде.
- Спасибо, да. Проходите, не стойте на сквозняке. Рад, что вы тоже живы. Нужно было выбить из ваших рук ту треклятую баночку! - пробормотал соэр. - Тёмные изворотливы, если они мстят, то не остановятся, пока не убьют. Госпожа Тэр, вас не затруднит открыть окно?
Эллина выполнила его просьбу и, подойдя, поставила на столик с лекарствами ещё один флакончик.
- Что ещё? Мэтру Олиоху до сих пор неймётся? - Брагоньер неодобрительно покосился на то, что она принесла. - Порой мне кажется, что собственной крови он во мне не оставил.
- Это делала я, - смутившись, ответила гоэта. - Помогает быстро восстановить силы. Спасибо за то, что сняли арест.
- Не за что. Теперь вы вряд ли куда-то сбежите. Надеюсь. Кстати, радуйтесь, вашего Малиса до сих пор не нашли. А вот господин Ашерин наследил. И теперь он от меня не уйдёт.
Сказано это было с нескрываемым злорадством.
- Меня попросили с вами посидеть. И не давать много читать.
- Дай врачам волю, так они сядут на шею, - усмехнулся соэр. - Я не так плох, чтобы мне требовалась сиделка, так что можете спокойно заниматься своими делами. До завтра вы абсолютно свободны.
- А что будет завтра? - поинтересовалась гоэта.
- Завтра мы выезжаем в столицу.
- Но...
Как он собирается куда-то ехать в таком состоянии, не до конца оправившись от отравления?
- Никаких "но". Мы и так слишком задержались в Урцхене. Меня не в первый раз травят, госпожа Тэр, так что я привык.
Брагоньер покосился на Эллину: она, наверное, считает его беспомощным, тяжело больным, не способным ходить без чужой помощи. Положим, он ещё не восстановил силы, но в седле прямо держаться сможет, а за время поездки слабость пройдёт. Снадобья мэтра Олиоха быстро ставят на ноги. Да и не место хлюпикам на его службе.
Гланер Ашерин, несомненно, знает, что он жив, но наивно полагает, будто инквизитор ещё недели две проваляется в постели. Что ж, это им на руку, эффект неожиданности порой бывает решающим фактором.
Едва придя в себя, Брагоньер потребовал ежедневных отчётов по расследуемому им делу. Сначала устных, а потом письменных. Читал он их втайне от лечивших его магов - те бы поспешили отобрать донесения, прочитали лекцию о вреде его занятия для здоровья и заперли в комнате. А соэр не намерен был терять драгоценное время и контроль над ситуацией в угоду непредвиденной болезни. Безделье удручало его.
- Разумеется, я не в праве вам указывать, но меня тоже немного учили медицине, и я...
- Спасибо за заботу, госпожа Тэр, умирать я не собираюсь. Заверяю вас, я знаю, что делаю. Так что собирайте вещи. И это не обсуждается. Вам самой должна быть выгодна скорейшая кончина изменника.
Эллина думала, что он шутит, но нет, завтра, как и предупредил Брагоньер, они покинули Урцхен.
Впервые за всё это время завтракали все вместе.
Маги, явно считавшие поведение начальника безрассудством, молчали, только лишь Нора, по привычке, попыталась возражать, но получила резкий ответ:
- Госпожа Нора, занимайтесь своими делами. Духи и тени - это по вашей части, и я бы мог потребовать отчёта о том, почему такой дипломированный маг допустил появление нечисти.
Магичка фыркнула и не удержалась от реплики в том же тоне:
- Мы ответственны за вашу жизнь, господин соэр, так что это моё дело.
- Ещё одно слово, госпожа Нора, и вашим делом станет волшба на деревенских ярмарках, - его тон говорил о том, что Брагоньер не шутит. - Вы дали себе слишком много воли. Вы всего лишь магичка, какая-то магичка, одна из многих, выходец из второго сословия с сомнительной родословной - и смеете указывать мне? Помните своё место, госпожа Нора, а то ваша блестящая карьера пойдёт прахом. Оставьте ваш норов и командные замашки для ваших клиентов. Здесь приказываю только я, а вы в моём подчинении. Надеюсь, вы поняли, госпожа Нора?
Магичка кивнула, сквозь зубы попросила прощения и вернулась к еде.
Эллина внимательно следила за соэром и удивлялась тому, как он держится. Не прибегает ни к чьей помощи, ведёт себя, как абсолютно здоровый человек. Она догадывалась, насколько это тяжело, и была солидарна с Норой: Брагоньеру стоило повременить с поездкой.
На этот раз гоэте тоже предстояло путешествовать в седле, но в своём собственном, на своей лошади. Она ехала рядом с соэром в середине их небольшого отряда.
Темп передвижения был достаточно быстр, остановки делали редко. Во время них Брагоньер спешивался, тяжело опускался на землю и сидел, не двигаясь. Попытки напоить его чем-то, кроме средства Олиоха, оканчивались неудачей, а предложение делать привалы чаще наткнулось на суровый взгляд, означавший категорическое несогласие.
Вечером, после ужина в таверне, соэр о чём-то долго совещался с судебными магами. Эллина видела их после на заднем дворе, чертившими отктограмму Мерхуса. Гоэта с интересом наблюдала за ними, подмечая, насколько быстрее и чётче их действия - чувствуется разница в классе.
- Я бы советовал вам вернуться в помещение.
Эллина и не заметила, как к ней подошёл боевой маг, Гордон, встал за спиной и оплёл защитой.
- Почему?
- Начинается охота. Идите спать, ваша помощь нам не требуется.
Гоэта не стала возражать, вернулась в общий зал и удивилась, увидев Брагоньера в полном походном облачении.
- Что происходит? Он рядом?
Эллина вопросительно смотрела на него.
- Нет. Но он попался, госпожа Тэр. До утра из комнаты не выходить. Оставляю охранять вас господина Братса и двоих солдат. И очень прошу вас, госпожа Тэр, никакой самодеятельности! Вы ляжете спать, а не попытаетесь с кем-то связаться или сбежать. Завтра за вами приедут люди из ближайшего Следственного управления и сопроводят в безопасное место. Через пару дней всё будет кончено, останется только суд.
Гоэта кивнула, хотя считала, что соэру не следовало принимать участие в поимке Гланера. После утомительной дороги ему требовался отдых.
Утром, как и обещал Брагоньер, сразу после завтрака, в таверне появились люди из Следственного управления Тагары, мужчина и женщина. Они без лишних проволочек доставили Эллину в город, поселив в доме одного из сотрудников.
Гланер проснулся от странного ощущения тревоги. Не зажигая света, сел, пытаясь понять, что происходит, потом обернулся и прислушался.
Тонкий слух метаморфа улавливал любые звуки, а уж в звенящей ночной тишине, в которой и обычному человеческому уху подвластно многое...
Нет, на постоялом дворе было спокойно, ничего подозрительного.
- Нервы, - пробормотал гоэт, вновь вернув человеческое обличие. - Совсем вымотала, проклятая девка! Интересно, сдохла? Зная её дурость - должна была. И инквизитора с собой утащила - уж кто-кто, а он точно мёртв. Хотел бы я посмотреть, как этот палач корчился в судорогах на полу в луже блевотины! Самое то для него, но удручает, что быстро. Зато наверняка. Духи подтвердили, что в Урцхене был страшный переполох. Жаль, подробнее не рассказали, я бы с удовольствием насладился последними минутами жизни обоих.
Злобная усмешка тронула губы.
Гланер пришёл к выводу, что оставаться в Тордехеше опасно: не было никакой уверенности, что Брагоньер никого не посвящал в ведение дела. Хотя и тут не всё так просто: дела перенимают не за пять минут, а следователи далеко не все свои догадки и наработки посвящают бумаге.