– Дай-ка я угадаю. Национальная стипендия, шахматный клуб, математическая команда, лучшая в классе? И ты играешь на каком-то музыкальном инструменте. На струнном. На скрипке или виолончели. Твой отец работал в Силиконовой долине, а твоя мама была профессором в колледже, – думаю, она преподавала физику или химию.
Рингер молчала примерно две тысячи лет, потом буркнула:
– Еще что-нибудь?
Я понимала, что лучше остановиться. Но меня уже понесло, а когда это случается, я иду до конца:
– Ты была старшей… нет, ты была единственным ребенком в семье. Отец – буддист, а мама – атеистка. Ходить ты начала в десять месяцев. Твои родители постоянно работали, поэтому тебя воспитывала бабушка. Она научила тебя упражнениям тайцзи. Ты никогда не играла в куклы. Говоришь на трех языках. Один из них французский. Была членом команды «Олимпийские резервы» по гимнастике. Однажды ты принесла домой оценку «хорошо», родители отобрали набор по химии и на неделю заперли тебя в твоей комнате. За эти дни ты перечитала полное собрание сочинений Уильяма Шекспира. – (Рингер покачала головой.) – Ладно, не полное. Без комедий. Юмора ты не понимаешь.
– Отлично, – сказала она. – Это было увлекательно. – Голос у нее был ровный и тонкий, как лента кухонной фольги. – Могу я тоже попробовать?
Я немного напряглась и собралась с духом:
– Давай.
– Тебя всегда не устраивала твоя внешность, особенно волосы. Веснушки на втором месте. У тебя проблемы с общением, поэтому ты много читала и, начиная со средней школы, вела дневник. У тебя была всего одна близкая подруга. Ваши отношения можно назвать созависимостью, это значит: при каждой ссоре ты впадала в депрессию. Ты папина дочка. И никогда не была близка с матерью – она всегда давала тебе почувствовать, что ты, при всем старании, любое дело делаешь недостаточно хорошо. К тому же она была красивее тебя, это тоже не шло на пользу. Когда она умерла, ты стала винить себя за то, что втайне ненавидела ее, и почувствовала облегчение, когда ее не стало. Ты упрямая, импульсивная и немного «гипер», поэтому родители записали тебя в секцию, где тебе помогли решить проблемы с концентрацией и координацией. Балет или карате. Вероятнее всего, второе. Хочешь, чтобы я продолжила?
И что мне было делать? Я видела только два варианта: рассмеяться или врезать кулаком ей в лицо. Ладно, три: рассмеяться, врезать кулаком ей в лицо или ответить таким же стоическим взглядом. Я остановилась на третьем.
Плохой выбор.
– Ну что ж, – сказала Рингер. – Ты не сорванец в юбке и не девочка-девочка. Ты между ними, в серой зоне. Тот, кто в серой зоне, всегда ненавидит тех, кем не является, и ты объектом своих претензий выбрала симпатичных девочек. Ты влюблялась, но у тебя никогда не было парня. Ты притворялась, будто ненавидишь мальчиков, которые тебе нравились, и наоборот. Когда с тобой рядом оказывался кто-то красивее, умнее – словом, лучше тебя, ты начинала злиться и язвить, потому что этот кто-то напоминал тебе о том, какой банальной ты ощущала себя внутри. Мне продолжать?
– Конечно. Продолжай, – прозвучал мой слабенький голосок.
– До появления Эвана Уокера ты никогда не держала парня за руку, если не считать мальчишек на школьных экскурсиях. Эван относился к тебе по-доброму, ничего от тебя не требовал и в качестве бонуса был даже слишком красив. Он стал для тебя пустым холстом, на котором ты могла нарисовать картину идеальных отношений с идеальным парнем. Он разогнал твои страхи, потому что никогда не делал тебе больно. Он дал тебе все то, что в твоих фантазиях получают красивые девочки, то, чего у тебя никогда не было. Так что быть с ним – или идея быть с ним – для тебя, скорее всего, разновидность реванша.
Я кусала нижнюю губу. У меня щипало глаза. Я так сильно сжимала кулаки, что ногти впивались в ладони. Почему, ну почему я не выбрала второй вариант?
– Теперь ты хочешь, чтобы я остановилась, – сказала она, и это был не вопрос.
Я вздернула подбородок. «Моим позывным будет Дефианс!»
– Какой мой любимый цвет?
– Зеленый.
– Неправильно. Желтый, – соврала я.
Она только пожала плечами. Она знала, что я соврала. Рингер – ходячая «Страна чудес».
– Серьезно, скажи, почему ты Рингер?
Вот оно. Заставить ее защищаться. Правда, она на самом деле никогда не оборонялась. Скорее, я перейду в оборону.
– Я человек, – ответила она.
– Ага.
Я посмотрела сквозь щель между шторами на стоянку двумя этажами ниже. Зачем я это делала? Неужели действительно думала, что увижу, как он стоит там, смотрит наверх и улыбается мне.
«Видишь? Я же обещал, что найду тебя».
– Кто-то мне уже такое говорил. И я, как дура, ему поверила.
– Ну, учитывая обстоятельства, не такая уж ты и дура.
О, теперь она решила стать добренькой? Делает мне поблажку? Я не знала, что хуже: ледяная дева Рингер или Рингер – сердобольная королева.
– Не прикидывайся, – отрезала я. – Я знаю, что ты мне не веришь.
– Я верю тебе. А в его историю – нет. Бредятина какая-то.
И после этого она удалилась. Взяла и вышла. Прямо посреди разговора. Ну кто в этом мире так поступает, кроме парней?
«Виртуальная реальность не нуждается в физически существующей планете».
Кем был Эван Уокер? Я смотрела в окно, потом на младшего брата и снова на улицу. Кто же ты, Эван Уокер?
Глупо было верить ему, но я была ранена, совершенно одинока (то есть настолько, что думала, будто я – последний человек во всей долбаной Вселенной). А главное – у меня мозг выносило, оттого что я убила ни в чем не повинного парня. Между тем Эван Уокер не только не уничтожил меня, хотя легко мог это сделать, а, напротив, спас от смерти. И поэтому, когда прозвонили звоночки, я не обратила на них внимания. К тому же он был невероятно красив (это довольно большой плюс) и просто одержим желанием показать мне, что я для него значу больше, чем он сам. Он купал меня, кормил, учил искусству убивать. А однажды сказал, что я важнее всего в его жизни и он готов умереть за меня. И доказал это.
Он родился вместе с Эваном Уокером, а спустя тринадцать лет проснулся и обнаружил, что он иной. И вдруг, по его словам, увидел мир моими глазами. Этот момент все перевернул. Эван нашел себя во мне, и я была в нем, мы слились в одно целое. Сначала он говорил то, что́ я хотела услышать, а под конец сообщил нечто очень важное: главное оружие по уничтожению оставшихся на Земле людей – сами люди. А когда последний из инвазированных умрет, Вош и компания «отключат» Пятую волну. Так закончится чистка. Дом будет выметен и готов принять постояльцев.
После того как я рассказала Бену и Рингер свою историю, опустив лишь то, что Эван был внутри меня (слишком много нюансов для Пэриша), последовала серия двусмысленных и многозначительных взглядов. Только я не участвовала в их безмолвном диалоге.
– Один из них влюбился в тебя? – спросила Рингер, когда я замолчала. – Разве это не то же самое, что втрескаться в таракана?
– Или в поденку? – огрызнулась я. – Может, у них слабость к насекомым.
Разговор шел в номере Бена, когда мы проводили первую ночь в отеле Уокера. Это Рингер его так назвала – думаю, специально, чтобы поиграть у меня на нервах.
– Что еще он тебе рассказывал? – спросил Бен.
Он растянулся на кровати. Всего четыре мили пути от лагеря до отеля, а он выглядел так, словно пробежал марафон. Дамбо, мальчишка, который подштопал нас с Сэмом, толком не ответил на мои расспросы. Не сказал, пойдет ли Бен на поправку, станет ли ему хуже. Конечно, Дамбо было всего двенадцать.
– Каковы их потенциальные возможности? Слабые места?
– У них больше нет физических тел, – ответила я. – Эван сказал, что только так они могли отправиться в это путешествие. Одних «загрузили» – его, Воша и других глушителей, – а другие все еще на корабле-носителе, ждут, когда нас не станет.
Бен вытер рот тыльной стороной ладони.
– Лагеря устроили, чтобы отсеять лучших кандидатов для промывки мозгов…
– И уничтожить тех, кому не промыли, – закончила я. – Как только Пятая волна откатит, им останется только расслабиться и наблюдать, как глупые людишки делают за них грязную работу.
Рингер, как безмолвная тень, сидела возле окна.
– Но зачем им вообще понадобилось нас использовать? – не мог понять Бен. – Почему не «загрузить» достаточное количество своих солдат в человеческие тела и добить нас всех?
– Может, их не так много, – предположила я. – Или устроить Пятую волну менее рискованно.
– А в чем тут риск? – подала голос тень-Рингер.
Я решила не реагировать. Причин для этого было много, но главная: не хотелось с ней связываться. Она способна одним словом унизить человека.
– Ты был там, – напомнила я Бену. – Ты слышал, что говорил Вош. Они веками наблюдали за нами. Но Эван доказал: сколько тысячелетий ни разрабатывай план, все равно что-то может пойти не так. Вряд ли их беспокоило предположение, что, вселившись в нас, они могут реально стать нами.
– Верно, – согласился Бен. – И как мы можем это использовать?
– Никак, – ответила за меня Рингер. – Ничего из того, что тут рассказала Салливан, нам не поможет. Ситуацию сумеет прояснить только этот Эван, если он уцелел после взрыва.
Бен покачал головой:
– После такого никому не выжить.
– Там были спасательные капсулы. – Я снова схватилась за соломинку, за которую цеплялась с тех пор, как он со мной попрощался.
– Правда? – По интонации Рингер было ясно, что она мне не верит. – Тогда почему он не посадил тебя в одну из них?
Я повернулась к ней:
– Слушай, может, мне не следует говорить это тому, кто держит в руках мощную полуавтоматическую винтовку, но ты реально начинаешь действовать мне на нервы.
Она вроде как удивилась:
– Это почему?
– Мы должны с этим разобраться, – решительно сказал Бен.
Хорошо, что он не дал мне ответить Рингер. У нее в руках была М-16, а Бен говорил мне, что она была лучшим стрелком в лагере.
– И каков наш план? Ждем, когда появится Эван, или бежим? Если бежим, то куда? Какие еще сведения, переданные Эваном, могут нам помочь? Что пришельцы планируют делать с городами?
Его щеки раскраснелись от лихорадки, глаза блестели.
– Они не собираются их взрывать, – пробурчала, не дожидаясь моего ответа, Рингер.
И ждать, когда я спрошу, откуда, черт возьми, она это знает, Рингер тоже не стала.
– Если бы в этом состоял их план, они бы уничтожили их первым делом. Больше половины населения Земли живет в городских районах.
– Значит, города нужны иным, – сказал Бен, – из-за того что они используют тела людей?
– Мы не можем прятаться в городах, Зомби, – изрекла Рингер. – Вообще ни в одном городе.
– Почему?
– Потому что там небезопасно. Пожары, нечистоты, угроза трупного заражения, другие выжившие, которые могут знать о том, что иные внедряются в человеческие тела. Если мы хотим оставаться в живых, надо продолжать двигаться. Двигаться и держаться в одиночку настолько долго, насколько это возможно.
Господи. Где я слышала это правило? У меня закружилась голова. Боль в ноге просто убивала. Ломило колено, в которое меня ранил глушитель. Мой глушитель.
«Я разыщу тебя, Кэсси. Я ведь всегда тебя нахожу».
Не в этот раз, Эван. Я села на кровать рядом с Беном.
– Она права, оставаться в одном месте дольше чем на несколько дней – плохая идея.
– Или – держаться вместе.
Слова Рингер повисли в ледяной тишине. Бен рядом со мной напрягся. Я закрыла глаза. Это правило я тоже уже слышала: «Никому не доверяй».
– Так не пойдет, Рингер, – сказал Бен.
– Я возьму Кекса и Чашку. Ты – остальных. Наши шансы удвоятся.
– Зачем на этом останавливаться? – спросила я. – Почему бы нам всем не разойтись по одному? Наши шансы учетверятся.
– Усемерятся, – поправила меня Рингер.
– Ладно, я не силен в математике, – проговорил Бен. – Но мне кажется, если мы разбежимся, это будет им на руку. Их стратегия – разделить и уничтожить. – Он пристально посмотрел на Рингер. – Лично мне бы хотелось, чтобы кто-нибудь прикрывал мою спину.
Бен рывком встал с кровати и покачнулся. Рингер сказала ему, чтобы он лег обратно. Он не послушал.
– Мы не можем здесь оставаться, но нам некуда идти. Нельзя двигаться наугад, в каком же направлении мы пойдем? – спросил Бен.
– На юг, – ответила Рингер. – Как можно дальше на юг.
Она выглянула в окно. Я понимала, о чем она. Хороший снегопад, и мы застрянем здесь до оттепели. Следовательно, надо идти туда, где не бывает снега.
– Техас? – предложил Бен.
– Мексика, – произнесла Рингер. – Или Центральная Америка, когда вода уйдет. В тропических лесах можно прятаться годами.
– Мне это нравится, – сказал Бен. – Назад к природе. Только одна маленькая проблемка. – Он развел руками. – У нас нет паспортов.
Зомби замер в этой позе и воззрился на Рингер, словно ждал от нее чего-то. Она без всякого выражения смотрела на него. Бен опустил руки и пожал плечами.
– Ты серьезно? – спросила я, потому что это было глупо. – Центральная Америка? Посреди зимы, пешком, с раненым Беном и двумя детьми на руках. Нам повезет, если мы доберемся до Кентукки.
– Лучше, конечно, болтаться тут и ждать, когда появится твой инопланетный принц.
Это было последней каплей. Плевать, что у нее М-16. Я вцепилась в ее гладкие как шелк волосы и стянула Рингер с подоконника. Бен вовремя понял, чем это может закончиться, и встал между нами:
– Салливан, мы все – одна команда. Давай будем держаться вместе, ладно? – Он повернулся к Рингер. – Ты права. Возможно, Эван ничего не обещал, но мы должны дать ему шанс сдержать слово. В любом случае я не готов к пешему походу.
– Зомби, я вернулась за тобой и Наггетсом не для того, чтобы мы стали легкой мишенью, – заявила Рингер. – Поступай так, как считаешь нужным, но, если запахнет жареным, я ухожу.
– Командный игрок, – сказала я, обращаясь к Бену.
– Ты, наверное, забыла, кто спас тебе жизнь, – проговорила Рингер.
– О, поцелуй меня в задницу.
– Хватит! – громко скомандовал Бен в своем фирменном стиле квотербека.[5] – Я не знаю, как мы выберемся из этого дерьма, но уверен, что так дело не пойдет. Осадите назад, вы обе. Это приказ.
Зомби прижал руку к боку и повалился на кровать. Он задыхался. Рингер ушла искать Дамбо, и мы с Беном впервые после нашего воссоединения в подземелье лагеря «Приют» остались одни.
– Странно это, – сказал он. – Казалось бы, после того как девяносто девять процентов людей были уничтожены, оставшиеся два должны лучше относиться друг к другу.
«Хм, сто минус девяносто девять – один, Пэриш».
Я уже хотела сказать это вслух, но тут заметила, что он улыбается и ждет моего замечания. Бен прекрасно понимал, что мне будет очень трудно удержаться и не указать ему на ошибку. Его простые и не всегда уместные шутки напоминали мне надписи мелом на тротуаре, которые мог сделать какой-нибудь ровесник Сэмми.
– Она психопатка, – сказала я. – Серьезно, с ней что-то не так. Смотришь ей в глаза, а там – никого и ничего.
Бен покачал головой:
– Я думаю, там много чего есть. Просто… просто это очень глубоко.
Он поморщился. Одну руку он держал в кармане своей дурацкой толстовки, как будто пытался принять позу Наполеона, а на самом деле зажимал пулевую рану, которую получил от Рингер. Бен сам попросил, чтобы она в него выстрелила. Он рискнул всем ради спасения моего брата. И теперь это ранение могло стоить ему жизни.
– Ничего не получится, – сказала я.
– Еще как получится, – ответил Бен и накрыл мою руку ладонью.
Я покачала головой. Он меня не понял. Я говорила не о нас.
Тень от появления иных упала на нас, и мы в этой абсолютной темноте потеряли из виду что-то самое главное. Но это еще не значило, что его больше не существовало.
Мой отец, когда уже не мог бежать сам, кричал мне одними губами: «Беги!»
Эван вытащил меня из чрева чудовища, а потом сам отправился туда.
Бен нырнул в ад, чтобы вырвать оттуда Сэма.
Еще оставались вещи – по крайней мере одна, – которые не накрыла эта тень. Разрушающие все теории. Неослабевающие. Неодолимые.
Они могут уничтожить нас всех до единого, но они не сумеют убить и никогда не убьют то, что живет внутри нас.
«Кэсси, хочешь полетать?» – «Да, папа. Я хочу полетать».
12
Серебристое шоссе тает в темноте. Свет звезд разрывает черное небо. Голые деревья тянутся ветвями вверх – так воры, которых застукали с поличным, поднимают руки. Мой брат спит, его дыхание застывает в ледяном воздухе. От моего вздоха затуманивается окно. И за этим замерзшим стеклом, вдоль ленты шоссе, мерцающей в сиянии ярких звезд, маленькая фигурка стрелой мчится под колючими ветками деревьев.
«Вот черт!»
Я метнулась через комнату к двери и выскочила в коридор. Кекс с винтовкой на изготовку резко повернулся в мою сторону.
«Спокойно, большой мальчик».
Я ворвалась в номер Бена. Дамбо стоял, облокотившись на подоконник, а Бен растянулся на ближайшей к двери кровати.
Бен сел. Я сразу перешла к делу:
– Где Чашка?
Дамбо показал на кровать рядом с Беном:
– Да вон там она.