Она поборола дрожь и сделала так, как он просил.
– Могу я узнать, что мы собираемся делать? – спросила Рита, обхватывая себя за плечи.
– Мы ничего делать не собираемся, – покачал головой Ян. – Всего лишь я.
Они встретились взглядами.
– Ты хоть минуту можешь побыть нормальным? – скривилась Рита. – Я вот теперь даже полностью понимаю Дашку, почему она от тебя ноги сделала.
«Господи! Да, что же она делает?! Добровольно сует пальцы в клетку с разъяренным зверем?»
По лицу Яна пробежала тень, он закрыл глаза, а когда открыл, то никакой бури, как ожидалось, и не последовало.
– Я постараюсь нащупать вашу связь с Дарьей, а потом возьму твою кровь, чтобы она служила ей ориентиром в портале Тьмы. Когда я открою портал, он перенесет к нам Дашу, где бы она ни была.
– Почему именно мою, а не свою?
– Моя не действует. Уже пробовал.
Рита поджала губы:
– Хорошо. Это точно вернет Дашу?
Выдержав паузу, Ян разорвал зрительный контакт, опустив голову:
– Предположительно, – на вопросительный взгляд Риты, словно мог его видеть, он махнул рукой. – Я никогда ранее не проводил этот обряд.
– Это безопасно? – вклинился в разговор Брагин.
– Нет, – хмуро кинул Адиса, перебив Кенгерлинского. – Самой малейшей нашей проблемой будет то, если обряд не сработает. А большей, если из портала, который этот придурок потом призовет, появится не Даша.
– А кто? – забеспокоилась Рита.
– Кто-то. – Туманно ответил Адиса. – Но тебе, Ян, на это плевать, не так ли?
– Так, – согласился Ян. – Ну что, Рыжик, готова ли ты рискнуть ради подруги или твоя любовь уже иссякла?
– Готова. Начинай.
На Риту обрушилась тишина. Все в комнате: люди, движение, жизнь, замерло на несколько бесконечно долгих секунд. Или минут?
– Отойди подальше, доктор, – наконец ответил Кенгерлинский, обращаясь к Федору. – Когда я установлю контакт с Ритой и порталом, никого поблизости не должно быть. Ди, следи за тем, чтобы наш доктор не сорвался и ничего мне не испортил.
Адиса кивнул, подошел к Федору, взял его под локоть и заставил отойти подальше. Как две каменные статуи, мужчины застыли в дальнем углу комнаты, около окна.
Риту стал бить озноб.
Ян сложил руки на груди и принялся нашептывать что-то на неизвестном ей языке. Слова выпадали из его рта, как камни. Они были чужеродными, грубыми и неприятными слуху.
В комнате потемнело.
Рита попыталась вспомнить который сейчас час, день или вечер и поняла, что не может этого сделать. Ее голову будто опутало вязким клеем, мысли стали непослушными и тяжелыми, а тело замерло.
Она впервые ощутила, что значит по-настоящему не управлять собой.
Рите захотелось поднять руку и зарыться пальцами в волосы. А еще лучше отереть потный лоб, даже не от того, что это приносило ей дискомфорт, скорее чтобы доказать себе, что тело еще способно выполнять приказы мозга.
Ничего не произошло.
Руки остались лежать на коленях.
Безвольные. Точно чужие.
Ее тело больше не принадлежало ей.
– Не сопротивляйся, – услышала Рита глухой голос Яна, точно он пробивался к ней сквозь толщу воды. – Расслабься.
Безумное веселье облило ей голову.
«Расслабься? Он издевается? Да это так же, как расслабиться когда тебя грабят или насилуют. Просто получать удовольствие от процесса? Бред какой».
– Рита, слушай мой голос. Просто расслабься, мне нужен доступ к твоим воспоминаниям.
Липкий пот стал стекать между ее лопаток.
«Господи, а ведь этот красавчик изнасилует мой мозг!»
– Рыжик, я ничего плохого тебе не сделаю. Доверься мне. Откройся.
«Нет. Он точно издевается».
– Рита, если ты не пропустишь меня в голову добровольно, я все равно туда войду. Просто тебе будет очень больно, – жестко сказал Ян.
И тут же Рита ощутила, как ее голову сдавливают тиски. Еще чуть-чуть и она поняла, мозг вытечет через уши.
Рита подавила злость на Кенгерлинского. Они так не договаривались! Господи, да они вообще ни о чем не договаривались! И почему именно сейчас она потеряла свой незаменимый рационализм и способность просчитывать игру на несколько ходов вперед?
Рита обмякла и заставила себя опустить защитную стену. Чтобы Кенгерлинский не задумал, но все будет лучше, чем терпеть эту невыносимую боль.
Как только она расслабилась, боль исчезла, будто и не было ее вовсе.
Рита плыла по волнам памяти, перед глазами мелькал калейдоскоп картинок из ее прошлого.
Вот мама берет ее на руки и улыбается своей теплой улыбкой…
Господи, а она ведь почти забыла ее лицо! Открытое и красивое, с ореолом светлых кудрей вокруг. Такой Рита даже и не помнила маму. Это был далекий период до… беспробудного пьянства.
Сколько Рите тогда было? Полгода, год?
Как вообще возможно вспомнить свое настолько раннее детство?
***
Первый удар пришелся по губам. Вкус крови во рту, был самим ярким из тех, что она чувствовала за последние голодные дни. Даже плач не спасал от ударов, что сыпались, как горох на ее тело.
– Как же ты на него похожа! Предательница! Такая же, как и он! – заходилась в исступлении мать. – Я хочу забыть! Ненавижу тебя! Всех вас ненавижу!
***
Рита сжалась. Она не ожидала, что боль от прошлого будет настолько острой и реальной. Если бы тело повиновалось ей, Рита бы скрутилась в комочек и завыла.
Она попыталась закрыться от Кенгерлинского, панически повернуть назад, прервать мучения, но…
Ничего не вышло.
***
Запах хлорки пропитал ее волосы. Он намертво въелся в кожу. Особенно пострадали руки. Некогда изящные, с бледной кожей и длинными пальцами, теперь они были жалкими. Кожа постоянно шелушилась, а вокруг ногтей появился красный ободок от раздражения. На крем, чтобы хоть чуть-чуть облегчить зуд или снять покраснение, у Риты не хватало денег.
Взяв в работу даже три подъезда, скудной зарплаты хватало лишь на еду и лекарства для матери. А силы вообще были на исходе.
Вот уже второй раз Рита засыпала со шваброй в руках посреди вонючей лестничной площадки…
***
Воспоминания лились нескончаемым потоком. Словно кто-то открыл кран у нее в голове. Это раздражало и… угнетало.
Каждая картинка, что сменяла предыдущую была еще хуже. Господи, что за срань? Неужели ее жизнь такая дрянная? Лучше удавиться, чем вспоминать все это заново.
Почему Ян заставляет ее пройти через это? Почему сразу не может отыскать то, что ему нужно?
***
В кабинете директора пахло дорогой кожей. Толстый, лоснящийся роскошью дядечка сидел в своем кресле, и казалось, уже дошел до нужной ей кондиции. Рита спустила бретель лифа с правого плеча и мягко улыбнулась. Она все еще сидела на его столе, раздвинув ноги, и знала, что дядечке открылся великолепный обзор ее прелестей.
Рита твердо приняла для себя решение, что к прежней жизни не вернется. И если для того, чтобы покрепче уцепиться на сытом месте придется раздвинуть ноги и потерпеть потное тело над собой – так тому и быть.
– Теперь вы понимаете, насколько сильно я хочу стать медсестрой? – горячо зашептала она в лицо дядечки. – Я просто вся горю от желания. Вы же поможете мне попасть в бесплатный набор, правда?
Рита приподняла бедра и сделала несколько волнообразных движений. Она бы очень хотела быть влажной для него, чтобы закрепить свой успех.
Но, увы, тело Риты не отзывалось. Оно вообще еще ни разу не наградило ее оргазмом. Может, в шестнадцать еще рано требовать от тела ответной реакции удовольствия? Рита не знала ответа на этот вопрос. Пока что ей отлично удавалось симулировать наслаждение, и этого было достаточно.
Дядечка громко и тяжело вздохнул, его лоб покрылся испариной:
– Для тебя, сладкая, все, что угодно.
***
Сейчас, как никогда ранее, она ощущала себя грязной. И от того, что в эти воспоминания вторгся кто-то посторонний, мысленная удавка на шее Риты затягивалась еще туже.
***
Это был тот же кабинет, который за четыре года учебы опостылел ей хуже вареной репы. Это был тот же дядечка, который стал частым гостем ее тела. И это была она: стонущая, улыбающаяся, закатывающая глаза от фальшивого восторга.
– Ты же сделаешь это для меня, правда? – улыбнулась Рита, когда все закончилось.
Дядечка нахмурился:
– Ты же сама прекрасно знаешь, моя сладкая, она нагрубила начальнику практики и документы на ее отчисление уже на моем столе.
– Он к ней руки тянул! Вот Даша и не стерпела, когда этот лысый сжал ее попу! – вспылила Рита, но потом быстро опомнилась и потерлась щекой о его волосатую грудь. – Борюсик, ну пожалуйста, сделай это ради меня. Я прошу тебя.
– Ладно, – вздохнул дядечка. – Но если Алексеева еще раз выкинет нечто подобное…
– Спасибо, Борюсик, ты самый лучший!
***
– Еще чуть-чуть потерпи, – прозвучал голос Яна.
– Спасибо, Борюсик, ты самый лучший!
***
– Еще чуть-чуть потерпи, – прозвучал голос Яна.
И в этот раз Рите показалось, что она услышала в нем… непонятную теплоту.
***
В парке было по-весеннему свежо. Рита поежилась и плотнее запахнула на подруге старенькое пальто. Дашка-дурашка одарила ее такой счастливой улыбкой, от которой в груди что-то больно защемило.
Рита запустила одеревеневшие пальцы в пакет с попкорном, набрала большую горсть, тут же запихнув ее в рот. От сладости захотелось довольно закатить глаза.
Повсюду радостно волновалась толпа. Градус счастья вокруг был настолько высок, точно передавался воздушно-капельным путем.
– А пойдем еще раз на «Веселые горки»! – предложила Дашка и ее глаза просто засветились детским восторгом.
– Хорошо. Только в последний раз. Четвертое крутое пике мой желудок точно не выдержит, – невольно улыбнулась она в ответ.
Сейчас Рита не смогла бы отказать подруге ни в чем. Только не в день ее рождения, когда они впервые праздновали его вместе. Даже если она попросила бы Риту проглотить червяка, что валялись на асфальте после дождя, как тонкие шнурки.
Рита никогда не отмечала свои дни рождения, не было с кем и оказалось, что Даша тоже.
А вот теперь Рита готова была разбиться в лепешку, чтобы все исправить… Чтобы этот праздник для подруги стал особенным и стер собой все серые воспоминания об интернате.
Она чувствовала неопределенную слабость перед ней, скорее даже зависимость. Дашка-дурашка пробралась так глубоко в ее сердце, что казалось, получила там прописку и довольно-таки неплохо обжилась.
Она стала Рите, как сестра, которая так и не родилась.
***
– Да. Это оно, – послышался знакомый голос. – Держись за это воспоминание, Рыжик. Держись крепко, представляй Дашу, пока я буду вливать вашу связь в портал.
Она почувствовала, как холодные пальцы схватили ее за кисть и перевернули ладонь внутренней стороной вверх. Потом что-то обожгло кожу запястья.
И сразу же стало невыносимо жарко. По позвоночнику пополз липкий пот, который Рита даже не могла вытереть.
Воздух загустел и напоминал ей сироп.
Она изо всех сил держала в голове улыбающееся лицо Дашки-дурашки, ее восторг от парка развлечений и то тепло, которое возвращалось к Рите от хорошего настроения подруги.
– Ты берешь слишком много! Хватит! – вскрикнул до боли знакомый голос.
Рита наконец смогла распахнуть тяжелые веки. Контроль над телом потихоньку возвращался к ней.
Сквозь серую пелену, что покачивалась перед глазами, она разглядела ожесточенное лицо Кенгерлинского.
Его глаза стали цвета обсидиана. Белков не было.
Красивое лицо мужчины исказилось судорогой, по вискам стекал пот.
Напольные часы пробили шесть раз. Рита считала удары, чтобы не поддаться страху. Глухой звук от часов сейчас показался чем-то далеким и старым, точно из прошлой жизни.
Сколько времени они уже делают это? Сколько крови Кенгерлинский успел забрать?
Голова так сильно кружилась и болела, что Рита не удивилась бы, если ей вскрыли черепушку.
– Перестань! Хватит! – кричал Брагин. – Ты убьешь ее!
Его голос Рита смогла бы узнать из тысячи. Она мучительно медленно повернула голову на звук и увидела, как Федор бьется о прозрачную стену, что отделяла его от них с Яном.
– Мне нужно еще чуть-чуть, – прохрипел Кенгерлинский. – Ты как?
Рита сосредоточилась на вопросе, но смысл сказанного постоянно ускользал от нее. Все силы уходили на борьбу с отяжелевшими веками. Рита перевела взгляд на миску – темно-алая жидкость заполнила посудину чуть больше, чем на половину.
– Я возьму еще немного. Хорошо? – вновь захрипел Ян.
Рита даже не успела удивиться, с чего вдруг Кенгерлинский стал спрашивать ее разрешения?
– Бери, сколько потребуется, – кивнула она, еле двигая губами.
Все окружавшее ее в жизни до сих пор казалось дешевой подделкой. Вещи, отношения, люди… Особенно люди.
И только Дашка-дурашка осталась настоящей.
Рита осознала, что ради нее готова на все.
Она даже не поняла, когда все прекратилось. Слабость продолжала накатывать удушливыми волнами. Просто когда холодные руки сменились крепкими объятьями, предохраняя ее от неминуемого падения, Рита поняла, что все кончилось.
– Рита! Риточка! Ты меня слышишь? – обеспокоенно заглядывал в лицо Брагин.
Силы для ответа не хватило.
Рита могла лишь наблюдать затуманенным взором за движениями Яна. Он погрузил руки в миску и забормотал что-то на противном языке. А потом стал выводить непонятные пассы в воздухе.
Кровь, что тянулась за его пальцами, растворялась в воздухе огненными линиями. А еще шипела и извивалась, как живая.
Рита содрогнулась, когда в центре комнаты раздвинулась темнота, словно кто-то невидимый открыл пасть, желая поглотить их всех на ужин.
«Так вот какой он… этот портал».
– Даша? – Кенгерлинский вскочил на ноги и устремился к дыре, вглядываясь в черноту. – Даша, вернись ко мне! Даша!
Сначала ничего не происходило.
– Даша! Иди ко мне! – звал Ян.
Ни единого звука не последовало в ответ, ни единого движения.
«Все зря. Не вышло».
Если бы Адиса не встал за спиной Кенгерлинского, придерживая его за плечи, Рита не удивилась бы, кинься Ян в портал навстречу Даше, столько нетерпения сквозило в его голосе.
Темнота клубилась и танцевала, жадно вращаясь вокруг себя. А потом Рита заметила, как неясная фигурка стала пробираться сквозь темноту к ним.
– Охренеть, – прохрипела Рита перед тем, как отключиться.
Глава 13
Свобода падения
Я уже приготовилась к невообразимым ужасам перед тем, как потянуть дверь на себя и войти в спальню. Но настоящая реальность оказалось на тон светлее воображаемой.
Привалившись спиной к гладкой поверхности двери, я почувствовала искреннее облегчение.
Гарика до сих пор не было в комнате. Еды также не наблюдалось. Все осталось совершенно так, как несколькими минутами ранее, до моего побега в котельню.
Впрочем, отсутствие видимых следов не могло точно сказать, что брат не опередил меня, заметив пропажу игрушки. Просто хотелось думать, что все удалось именно так, как я задумывала.
А почему нет?
Неужели мне не может подфартить хоть раз в жизни?
За окном уже смеркалось. Длинные тени ползли по щербатым доскам, заставляя ежиться от ощущения, что в комнату пытаются пробраться монстры. Хотя, если задуматься, все монстры в доме. За пределами стен, из которых мне больше никогда не выбраться, опасности не было.
Я присела на кровать.
Между ногами по-прежнему было влажно и крайне неуютно.
Хоть матери для открытий особенностей женского тела рядом и не было, я знала про ежемесячные кровотечения достаточно. Они застали меня еще в интернате в неполные четырнадцать.
Тетя Вася, которая с первого дня моего пребывания в детдоме показалась добрым человеком, полностью оправдала это предположение позже. Ее отношение ко мне было теплым и дружеским. А с того момента, как Артем исчез, сбежав из моей жизни, и вовсе стала единственной кто оставался рядом и поддерживал. Именно Вася открыла мне непонятные тайны женского организма, предупредила о том, чего стоит ожидать каждый месяц в дальнейшем и как унять боль, в случае чего. Еще Вася, а не мама, как положено в нормальных семьях, помогла преодолеть инстинктивный страх во время моего первого кровотечения.
С тех пор я каждый месяц уверенно знала, что делать стоит, а что нет, чтобы боль не становилась сильней.
Сейчас я могла сравнить дискомфорт, что испытывала с тем, который приходил регулярно каждый месяц. Если бы не одно маленькое «но»: мне никогда не было больно именно «там» и я еще не страдала маразмом, чтобы забыть причину этой боли.
Подтянув колени к груди, уперлась в них подбородком и прикрыла глаза. С опущенными веками все вокруг не кружилось, слабость почти отступала.
Я прислушалась к себе и не отыскала даже капли страха перед тем, что собиралась сделать. Точнее уже сделала.
Перед тем, как мать подкинула меня, как бездомного котенка, к дверям приюта, она взяла с меня слово – никогда не быть слабой.
Как могла я старалась придерживаться той клятвы. Правда, силу в человеке можно постигать под разными углами и градусами от наклона. Для кого-то проявление силы – это безусловное доминирование над другими, а для кого-то – сглаживание заведомо острых углов в конфликтах.
Каждый раз, я действовала по ситуации, выпуская силу в меру своих понятий и ценностей.
Уверенность в том, что желание стать свободной посредством принятия смерти, мама бы не одобрила, вызывало грусть.
Но мертвец не сможет мне высказать свое неодобрение или неудовольствие. По крайней мере, не сейчас. А потом…