- А вы-то кто? - боцман в ответ орет.
- А мы - ведомые Уем.
- Чего-чего? - говорит боцман. - Ничего не ясно! А это что за штука, впереди-то у вас приделана?
- А это и есть - Уй! - островитяне орут. - Куда прикажет - туда и бежим.
- Неужто удержаться не можете?
- Не можем.
- Капитан, - недовольно сказал тут лоцман, - почему вы отдали боцману прерогативу разговора с этими ведомыми Уем?
- Да пусть берет себе эту прерогативу, - сказал капитан. - Мне еще только этой прерогативы не хватало.
- Эй, ребята, - орал по-прежнему боцман, держа свою прерогативу. - А почему Уй-то ваш вроде пушки?
- Да как почему? Стреляет!
Тут какой-то из Уев на берегу заволновался, куда-то нацелился, и вдруг все островитяне унеслись вскачь, ведомые своими Уями.
- Уй-ю-юй! - кричали они.
Все это напомнило мне весенний московский ипподром, гонку орловских рысаков на таратайках.
Короче, и этот остров сэр Суер-Выер решил не открывать.
- Не понимаю, в чем дело, сэр, - сказал я. - Я бы все-таки открыл этот островок, немного пообщался с туземцами.
- Тебе-то это зачем?
- В интересах пергамента. Все-таки остров ведомых Уем, это могло бы привлечь к пергаменту внимание прессы и пристальный общественный интерес.
- А вдруг да под прицелом этих чудовищ окажется кто-нибудь из экипажа или, не дай Бог, сам фрегат, разнесут же в щепки своими Уями.
- Да что вы говорите! Помилуйте, сэр! Фрегат вряд ли может быть предметом любопытства такого рода.
- Кто знает, друг - ответствовал капитан. - Я все должен предусмотреть. Лично я встречал человека, которого приводила в неистовство выхлопная труба немецкого автокара "Мерседес-Бенц".
- Под газом или без? - спросил неожиданно боцман Чугайло.
- Старпом, - ответил на это капитан, не глядя на боцмана, - мне кажется, что боцман слишком уж растягивает данные ему прерогативы. Этот остров мы уже миновали, ну, а следующий... следующий пусть открывает боцман Чугайло.
Глава LXXXIV. Остров боцмана Чугайло
- Я? Мне?!?! За что? - немедленно подпрыгнул боцман. - Зачем это мне нужно что-то открывать? Хватит с меня сухой груши! Набегался вдоволь!
- Да нет, боцман, не волнуйтесь, - сказал капитан. - Сухая груша - это была просто шутка. А тут уж мы подберем остров вам по нраву, по душе. Вы только подумайте и скажите, какой бы вам остров хотелось открыть. Может быть, вам понравился какой-нибудь из уже открытых нами островов?
- Что? - завопил боцман, боднув полубак. - Понравился?!?! Да провались они, все ваши острова! Видал я их!
- Ну а какой бы остров вам хотелось?
- Кому? Мне? А вы что, позволите?
- Позволим.
- Открыть самому?
- Ну конечно.
- По рукам?
- По рукам.
- Прекрасно, - сказал боцман. - Давайте мне остров сокровищ.
- Гм... - гмыкнул сэр Суер-Выер. - Гм... но ведь неизвестно, на каком из островов зарыто сокровище. Вон, скажем, виднеется какой-то остров, но кто скажет, есть на нем сокровище или нет? Неизвестно.
- Вон на том, что ли, где стоит этот развалившийся сарай и баба сено огребает? На этом? Уж на этом-то ясно, что нету.
- Это почему же? А вдруг под сараем зарыто сокровище?
- Под сараем? - вытаращился боцман. - Под тем сараем?
Он тупо глядел то на капитана, то на сарай, возле которого действительно какая-то баба огребала сено.
- Ну да, под тем сараем, - пояснил капитан и для пущей точности указал пальцем на сарай.
- Это у которого крыша дырявая и дверь отвалилась? На одной петле висит?
- Там один сарай, - все более раздражался сэр. - Про него мы и говорим.
- И под ним сокровище зарыто?
- Да я не знаю, - сказал Суер. - Но почему бы нет?
- Так что - копнуть, что ли?
- Ну не знаю, боцман, это - ваше дело, ваш шанс.
- Ну что ж, копну, пожалуй.
- Валяйте.
- Дайте мне лопату.
- Это кто должен вам давать лопату? Я?!?!
- О, простите, сэр! Это я вообще так, не сообразил. Где лопата?
- Какая лопата?
- Ну, которой мне копать.
- Я должен вам подавать лопату?
- О, простите, сэр... я как-то растерялся... сарай... баба... Эй, кто-нибудь, принесите сюда лопату.
- А где она? - встрял килевой Кляссер, который в этот момент чистил киль. - Я ее давно ищу - киль чистить.
- А чем же ты киль чистишь, рожа? - рявкнул боцман.
- Акульей челюстью, босс.
Эй, Вампиров! - крикнул боцман. - Где лопата?
- Какая лопата?
- Ты что, дурак? Нормальная лопата.
- Которой копают?
- Ну конечно, дубина! Давай сюда лопату!
- Да где ж я ее возьму?
- У тебя что? Нету лопаты?
- Конечно, нету. На кой мне на фрегате лопата?
- Молчать! Не ори! Дубина! Пупок! Говори: где лопату взять?
- Может, кузнец скует?
- Эй, кузнец! Где кузнец? Тащи сюда кузнеца! Слышь, кузнец, етит твою мать, где лопата? Где, говори, говорю, лопата? Что молчишь, чугун?! Котел!! Что ты там вообще делаешь? Гондон! Ендова!
- Я-я-я-я... - дрожал корабельный кузнец, вытащенный из трюма на палубу первый раз в жизни, - я-я-я-я... корякую.
- Корякаешь, пердило? Куй лопату! Скорее! Давай-давай-давай! Куй!
- Эй, мужики! - послышался вдруг голос с берега. Баба, которая огребала сено, глядела на фрегат, отмахиваясь от слепней:
- Вы чего там, лопату, что ли, ищете?
- Ну да, лопату! - заорал боцман. o - Так здесь есть лопата.
- Где она? Где?
- Да эвон там - в сарае стоит.
Глава LXXXV. Затейливая надпись
- Не надо мне! - орал боцман. - Никаких матросов. Сам справлюсь! Догребу! Баба! Где лопата? В сарае?
- Ага, - отвечала с берега баба.
Боцман спрыгнул в ялик и быстро дорвал весла до берега.
- Давай, баба, давай! Ну давай, говори, дура, где лопата?! Показывай, показывай скорей!
- Да вон там...
- Показывай, - орал боцман, увлекая бабу в сарай, - тут, что ли?
- Да не тут...
- Ага, вот она, лопата... так-так-так... слушай, а ведь хорошая лопата попалась, а?. лопата, говоришь, а я-то думаю, ну где же тут лопата? А она... вот-вот-вот... так-так-так...
И больше мы боцмана не слышали, хотя и с немалым любопытством смотрели на сарай. Сарай, грубо говоря, не шевелился, но и баба из него, честно говоря, не выходила.
Прошел час.
Баба наконец вышла из сарая и, не глянув на фрегат, сказала как бы в воздух:
- Червей копат... на рыбалку, што ль, собрался?.. Ой, - зевнула она, прям, и не знаю, какая щас рыба?.. - И она продолжала огребать сено.
Прошло еще минут десять. Из сарая вышел боцман. Под мышкой он держал что-то черное, сильно смахивающее на матросский сундучок, облепленный навозом.
- Ну ладно, Настя, покедова, - сказал он. - Завтра жди об это же время, вернусь. С лещами.
- Червей-то накопал?
- Ага, - сказал боцман. - Полный сундук.
И он погрузился в ялик, бодро дочесал до фрегата и явился на борт.
- Порядок, сэр! - доложил он. - Остров открыл, так что можно плыть дальше. Все путем!
- А что в сундучке? - спросил лоцман.
- В каком сундучке?
- А вот в этом, который вы откопали.
- А, в этом? А это ведь мое дело. Это мой личный сундучок, господин лоцман, я ведь не знаю, что вы держите в своем сундучке.
- Но на остров вы поплыли без сундучка искать сокровище, и если вы его нашли - обязаны нам показать.
- Это так, - сухо подтвердил и старпом. - Уговор был только ОТКРЫТЬ остров, а про сокровище слов не было. Сокровище надо делить на всех!
- Сэр капитан! - вскричал боцман и обрушился на колени около сундучка. - Разве мы так договаривались?! Вы сами предложили МНЕ открыть остров и копнуть. Я открыл, копнул, а чего откопал - это мое дело. Правильно я думаю, сэр?
Наш капитан сэр Суер-Выер прошелся по мостику. Положение его было незавидным. Сокровищ тут явно хотелось многим и даже ему самому.
- Один мужик, - сказал он, - вышел рано утром на овсяное поле и увидел: стоит медведь и жрет овес, лапами так огребает, огребает и в рот сует. Мужик от удивления крякнул, медведь напугался и в лес убежал. И с тех пор мужик этот всем рассказывал, как медведь овес ест. Он приводил на это место всех своих сельчан и приезжих, но больше с тех пор медведя никогда в жизни не видал. Итак, боцман, сундучок - ваш, и пока я здесь капитан - никто его не отнимет. Но интересно, ЧТО в сундучке. Покажите. Я имею право глянуть, ведь я сказал, где копнуть.
- Отымут, сэр, - нервно икал боцман. - Отымут.
- Открывайте! Под мое слово!
- Слушаю, сэр! Сейчас, навоз отмою! Ковпак! Воды!
Кочегар Ковпак подал воды, сундучок окатили и сразу увидели, что вокруг замочка, верней, вокруг дырочки для ключа, вьется по золотой пластинке какая-то затейливая надпись. Что именно написано и на каком языке, было непонятно. Рядом же с надписью, уже алмазом по платине, выгравировано было что-то вроде рыбы и вроде бы кружка пивная с пеною вразлет.
Стали открывать сундучок. Совершенно естественно, он не открывался. Ключа никакого не было. Боцман ломал стамески и отвертки, требовал зубил, подцепливал крышку зубом - все без толку.
- Кузнец! Куй! Чугун! Лом! Перка! Коловорот!
Ни коловороту, ни перке стенки сундучка не поддавались, потому что сделаны были из металла черного дерева особой закалки, осмолки, пропитки и воронения.
- Надпись надо прочесть! Надпись! В ней ключ к отмычке!
Надпись терли пемзой и морскими губками, ворсом и траурными лентами и в конце концов все-таки оттерли. Она была гравирована особой фрезью, и буковки похожи были порою не только на жучков, но и на пирожки с капустой. Звучала надпись несколько издевательски, но все-таки в ней был и некоторый смысл:
Чем пить,
поедая отдельных лещей.
Купил бы ты лучше
нательных вещей.
Глава LXXXVI. Лещ
Даже удивительно, до чего же обиженно надулись губы у боцмана Чугайло.
- Кто?!? - заорал он. - Я купил? Нательных? Какой здесь ключ?!?
- Мда-с, - сказал и Суер-Выер, - ключа в этих стишках пока не видно. А вы как думаете, старпом?
- Пить надо меньше - вот что ясно. А будешь меньше пить - больше денег сэкономишь, и не надо тебе будет никаких сокровищ. Вот что я понял, читая эту идиотскую надпись. Все! Фор-марсовые, по вантам, товьсь!
- Ну а вы, лоцман?
- Видите ли, сэр, - пожал плечами лоцман, - автор этих стишков, конечно, и автор того содержимого, что в сундучке. Там, очевидно, много денег, и он предупреждает человека, который найдет сокровище, чтоб все не пропил, а купил хоть что-нибудь из обмундирования. Сундук надо открывать, но боцману - только, скажем, две доли.
- А ты что скажешь, мой друг? - И сэр Суер-Выер понимающе глянул на меня.
- Если вы не возражаете, сэр, интересно вначале выслушать мнение юнги. У него симпатичный ум, сэр, весьма симпатичный.
- Господин Ю, просим.
- Дорогой сэр! - вскричал юнга. - Я скажу вам, что эта надпись великолепные стихи! Мало того, я хотел бы прочитать еще хоть пару строк того же автора!
- Ясно, - процедил Суер. - Юнгу выслушали, - и он снова посмотрел на меня.
Я почувствовал себя зубром, загнанным в угол, и у меня был единственный шанс - бодаться.
- Не понимаю, сэр, почему я? Есть еще и мичман, и другие члены экипажа. У всех у них очень развитый, резкий, острый, едкий, проницательный...
- Хватит, хватит, - прервал Суер. - Спросим мичмана. Нам известен его острый, резкий, практичный, пахучий, безжалостный...
- Дело темное, - сказал мичман Хренов. - Автор, видно, был рыбак и не дурак выпить. Пропил, видно, все, но в сундучке кой-что на черный день оставил. После помер, ключ потерялся. Выход один - ломать. Матросам по рублю на водку, всем по доле, капитану две, боцману - полторы.
- Больше я никого слушать не намерен, - сказал сэр Суер-Выер и требовательнейшим образом посмотрел на меня. - Говори.
- Капитан! Осталась мадам Френкель!
- Мадам занята. Исполняет свой глагол. Толкуй!
- Что значит "толкуй"?! Я не знаю, как истолковать эту надпись, я бы сразу сказал, если б знал. Думать надо, черт подери! Принесите мне леща и нательную вещь.
Мне сразу принесли новую тельняшку, а вот копченого леща искали долго. Принесли, я говорю:
- Подлещик. А нужен именно ЛЕЩ. Принесли другого.
- Это, - говорю, - уже не подлещик, но еще и не ЛЕЩ. Это - ляпок.
Наконец принесли нормального леща, кила на полторы.
- На табличке, - поясняю экипажу, -: кружка с пеной над бортом. Не пиво ли?
- Пиво! Пиво! - загомонил экипаж.
- Прошу подать кружку с пеной в полгротмачты! Дали.
Ну что ж, я надел тельняшку. Сел попросту на палубу и стал неторопливо выламывать лещевые плавники, прихлебывая из кружки.
- В чем же смысл, - думал я, - в чем сногсшибательный смысл этого простецкого стихотворения:
Чем пить,
поедая отдельных лещей,
Купил бы ты лучше
нательных вещей.
Глава LXXXVII. Сергей и Никанор
Икра, хочу вам доложить, была неплохая. Икряной лещ попался, и я поначалу только с икрой и разбирался, даже горькие ее кончики, ну такие, вроде саночки детские, и те не выбросил. Ребра обсосал, а когда приступил к спинке, тут на меня стали наседать зрители.
- Говори смысл надписи, - покрикивали некоторые, вроде Ковпака.
Я прямо и не знал, что с ними делать, никак не давали леща дотаранить. Стал отводить удар.
- Вы знаете мою мечту? - спросил.
- Не знаем! -орут.
- Так вот, я мечтаю увидеть человека, который умнее меня. Понимаете?
- Да что такое, - орут. - Неуж такого нету?
- Не знаю, - говорю, - может, и есть. Мечтаю увидеть и поговорить, да все никак не встречаю... вот такая мечта...
- А Суер, - орут, - Выер?
- А если он умнее, пускай и надпись трактует.
- Тельняшка давно на мне, - ответил Суер, - а леща ел только ты, так что у тебя передо мной преимущество - съеденный лещ. На весах мудрости мы равны, но лещ перевешивает. Толкуй!
- Ну что ж, друзья, - сказал я откровенно, - смысл я, признаться, понял, еще когда вы леща искали и за пивом бегали, но отказаться от леща тоже не мог. Так вот вам, смысл этого стихотворения заключается в том, что СМЫСЛА НЕТ.
- Хреновина! Это не толкование! А как же ЛЕЩ?
- Нету смысла. Как вы сами видели, я и ПИЛ, и ЛЕЩА ел, и НАТЕЛЬНУЮ ВЕЩЬ вы мне сами подарили, я имел все, несмотря на призыв поэта не пить, а покупать. А насчет сундучка вот что: во-первых, это не сундучок, а вроде ларец, такие ларцы делали для богатых дам минувшего времени, открыть их можно было просто ноготком. У меня нету дамского ногтя, но есть рыбья кость. Попробуем, - и я взял обсосанное и сомкнутое с хребтинкой ребрышко леща и сунул в замочную скважинку.
Тыркнул, тыркнул - не получилось.
- Э-э-э-э, - заэкали на меня во главе с лоцманом, - какой фрак выискался, умней него нету, косточкой, дескать.
Я помочил кость в пиве - покарябал внутри, еще помочил, еще покорябал, и вдруг послышался звук "чок" - и полилась дивная музыка Моцарта и Беллини, прекраснейшая сюэрта, написанная для валиков на колокольчиках.
Под бемоли сюэрты крышка стала приоткрываться, и из глубины волшебного сундучка поднялись две изысканных фигуры.
Одна - в богатом халате, в красной феске с тюрбаном, другая - в клетчатых брюках, полосатой шляпе.
И фигуры, кланяясь друг другу, изысканно вдруг заговорили оказывается, в сундучке был спрятан органчик. Звуки их голосов я и вынужден записать здесь в виде короткой и благонравной пьески.
- Из дальних ли морей
Иль синих гор
Любезный ты вернулся, Никанор?
- Из Турции приехал я, Сергей,
Привез ушных
Серебряных серьгей.
- Где ж серьги те?
- Да вот они в ларьце,
Который формою похож на букву "Це".
- О, красота!
Диковина!
Неуж
Они послужат украшеньем уш?
- Весьма послужат!
Посмотри, мой друх,
Какая красота для женских ух!
Смотри, какие на серьгах замочки!
- С такою красотой,
Засунутою в мочки,
Они весьма нас будут соблазнять!
Тут Никанор поклонился, наклонился, нырнул куда-то в глубь сундучка и вынул серьгу.
О!
Изогнутая сдвоенным ребром василиска, выкованная из цельного куска перлоплатины, она удлиняла наш взгляд, частично выворачивая его наизнанку, потом укорачивала, а изнанку ставила ребром на подоконник.
Великолепные алпаты,
сапгиры и Гайдары,
чистейшей воды ахматы
украшали серьгу.
Матросы завороженно смотрели на это произведение искусства, слегка ослепленные блеском особо сверкающих розенталей.
- И это что? - спросил боцман. - Все?
- Не знаю, - сказал я. - Может, еще чего-нибудь достанет.
Но фигура Никанор больше ничего не доставала.
- И это все? - обиженно спрашивал Чугайло. - Одна серьга! А где же вторая?
- А вторая, - сказал капитан, - давно находится у вас в ухе, дорогой господин Чугайло.
Глава LXXXVIII. Остров Едореп
Чугайло запил.
Туго, гнусно, занудно, простецки и матерно.
Он прекрасно понял рассказ капитана про мужика и медведя в овсе, чудо в жизни боцмана совершилось, и больше никаких чудес он мог не ожидать. Серьга и кланяющиеся фигурки - вот и все, что уготовила ему судьба, он то и дело заводил их, слушал пьеску и пил, пил, пил. От бесконечного завода или от долгого пребывания в навозе фигурки стали сбиваться с проторенной поэтической дорожки, перевирали слова и один раз даже запели, обнявшись, "Отговорила роща золотая".
Матросы, не получившие с фигурок ни серьги, без боцманского тычка распустились, гнали самогонку из фальшборта, жизнь на судне пошла враскосяк.
Старпом, который жаждал сокровищ не менее других, как-то тоже опустил руки. Да и трудно было, конечно, ожидать, что под каким-то новым сараем лежит уже другой сундучок в навозе со второю серьгой специально для старпома. Так не бывает.
Пожалуй, только лоцман Кацман пребывал в нормальном расположении духа. Нюхом чувствуя нутро муссона, он все время приводил "Лавра" к разным островам с навозными сараями, но никто не выражал желания слезть на берег и копнуть.
- Копать под сараями никто не желает, сэр, - докладывал Кацман нашему капитану. - Но вот виднеется остров, на котором сами островитяне копают. Не желаете ли глянуть?
Капитан поглядел в трубу. Перед нами распространялся в океане остров, на котором видны были согбенные его жители. Выставив зады и согнув спины, короткими саперными лопатками они копали землю.