— Этот ребенок совсем не так прост, как кажется, — прокомментировал Тони.
— Совершенно верно, — подтвердила Мэгги. — А когда ты в этом убедился?
— Во время одного разговора с ним. Он, кстати, чувствует, когда я здесь.
— Да, этот мальчик чувствует и знает очень многое.
Молли появилась из ванной с улыбкой, цветущей всеми красками заката, и обняла Мэгги.
— Хорошие новости? — спросила та.
— О Линдси? Нет, в целом все по-прежнему. Тони здесь? — спросила она, понизив голос.
Мэгги кивнула.
— Привет, Тони! Я провела много времени сегодня с твоими родными, особенно с Анджелой. Мы очень приятно поболтали — в первую очередь болтал Кэбби. Твоя дочь — сущий клад.
Тони даже не успел рта раскрыть, как Мэгги сказала:
— Он говорит «спасибо».
— И еще хочу признаться, — усмехнулась Молли, — что мне все больше нравится говорить с твоим братом Джейком. Он взял меня сегодня с собой, когда пошел навестить тебя, и, должна сказать, он выглядит лучше, чем ты.
— Он говорит, ничего удивительного, — перевела Мэгги.
— Ну да, болезнь, конечно, виновата. — Молли заглянула в холодильник в поисках еды для себя и Кэбби.
— Вас тут ждет пирог, Молли.
— Замечательно. Он будет у нас на десерт. Я сейчас вернусь. Я обещала Кэбби, что он может сегодня поужинать на заднем дворе, и мне надо приготовить еду.
В этот момент прозвенел звонок, за которым последовали три удара в дверь. Никто не придал этому особого значения, кроме Тони, который улыбнулся. Вряд ли это могли быть Джек или Иисус.
Это был Кларенс, заготовивший для Мэгги широкую улыбку и тут же кинувшийся обнимать ее. Мэгги охватила волна такого удовлетворения, что Тони на миг закрыл глаза и сделал несколько глубоких вдохов. Он со своими стенами так много в жизни пропустил или даже потерял безвозвратно!
— Я тебя не целую, — прошептала Мэгги, — и ты понимаешь, из-за кого.
— Не забудь сообщить мне, когда он уйдет, — рассмеялся Кларенс. — Мы возместим упущенное.
— Как только, так сразу, — усмехнулась Мэгги.
— Какой запах! — воскликнул Кларенс. — Свежеиспеченный яблочный пирог! Пахнет, как когда мама пекла. А мороженое у тебя есть?
— Конечно. Тилламукское.[40] «Нилла» подойдет?
— Отлично!
Кларенс уселся за стол, а Мэгги подала свой знаменитый яблочный пирог.
— Если я буду столоваться у тебя, то мне придется работать вдвое больше, но если вкус у него такой же замечательный, как и запах, то можно и поднапрячься.
Мэгги подала Кларенсу тарелку с внушительным куском пирога и ложку, а сама стала ждать, когда он попробует лакомство. Кларенс не заставил себя уговаривать и воскликнул с детским восторгом:
— Мэгги, это потрясающе! Как мне ни совестно, но вынужден признать, что, пожалуй, даже лучше, чем у мамы.
Мэгги расцвела в улыбке.
— Мне дурно, — вмешался Тони. — От этой слащавости и сентиментальности блевать хочется!
— Тони говорит «на здоровье», — ухмыльнулась Мэгги.
— Приветствую тебя, Тони, — обратился Кларенс к Мэгги, ухмыляясь в ответ. Затем он приступил к более основательной и вдумчивой дегустации.
— Привет, Кларенс! — Молли вернулась со двора и, дружески обняв Кларенса, взяла тарелку и села за общий стол. — Как дела?
— Ты пришла как раз вовремя, — сказала Мэгги, приготовив порцию пирога с мороженым для себя. — Мы только-только приступили к пирогу.
Кларенс опять обратился к Мэгги, но на этот раз более серьезным тоном:
— Тони, у меня к тебе большая просьба.
— Он говорит «это хорошо», потому что у него тоже есть большая просьба к тебе.
— Может, тебе лучше все-таки поцеловать Кларенса? — спросил Тони. — Тогда я смогу сам объяснить ему, что мне нужно. Без посредников, наверное, будет больше толка.
— Ты что, смеешься надо мной? Хочешь, чтобы я осталась за бортом? Не выйдет! Идея поцеловать Кларенса, конечно, очень привлекательна, но я пока воздержусь. Если вы собираетесь строить какие-то планы, я ни за что этого не пропущу. Начинай, Кларенс.
Кларенс начал:
— Тони, я понимаю, что не имею права просить тебя о том, о чем собираюсь попросить, и даже не знаю, насколько это возможно. Так что, прежде чем я скажу что-нибудь, имей, пожалуйста, в виду, что я вовсе не ожидаю, что ты обязательно сделаешь это. И моя реакция на твою просьбу никак не зависит от того, как ты отреагируешь на мою. Надеюсь, я ясно изложил свою мысль?
— Он говорит, предельно ясно, но, может быть, тебе лучше сначала выслушать его просьбу.
— Для меня это не имеет значения. Если Мэгги в этом участвует, я участвую тоже. — Он сделал паузу. — Это что-то противозаконное?
— Он считает, что нет.
— Это только он так считает? — вмешалась Молли.
— Ну что ж, значит, не все так плохо, — вздохнул полицейский. — А я вот о чем хочу попросить… но, повторяю, нисколько не обижусь, если ты откажешься.
Этот решительный и мужественный человек явно с трудом справлялся со своими эмоциями, что было совсем на него не похоже. Мэгги взяла его за руку, лежавшую на столе, и это едва не доконало беднягу. Однако ему удалось совладать с собой, и, прочистив горло, он произнес охрипшим голосом:
— У моей матери болезнь Альцгеймера. Несколько лет назад мы поместили ее в хоспис, где ей обеспечен круглосуточный уход, — сами мы не можем обеспечить его. Болезнь развивалась гораздо быстрее, чем кто-либо ожидал, и когда меня послали на курсы повышения квалификации в другой конец страны, она потеряла всякий контакт с окружающим миром.
— Я очень сочувствую тебе, Кларенс, — сказала Мэгги, взяв его и за вторую руку.
Он поднял голову. Глаза его блестели.
— Я так и не поговорил с ней напоследок, не простился с ней. Сначала она меня узнавала, но как-то я пришел к ней, и в глазах у нее была пустота, которую я напрасно пытался заполнить. Я все думаю, Тони, что если бы Мэгги поцеловала ее и ты перешел бы к маме? Ты смог бы передать ей привет от меня и сказать, что мне не хватает ее, нам всем ее не хватает. Я понимаю, это звучит дико, и вообще неизвестно, получится ли…
— Он сделает это, — заявила Мэгги.
— Правда? — Кларенс посмотрел на Мэгги с большим облегчением.
— Конечно сделает, — уверенно произнесла Молли. — Ты ведь сделаешь, Тони? — обратилась она к Мэгги.
— Да, он сделает, — подтвердила Мэгги. — Но он тоже не уверен, сработает ли. У него пока слишком маленький опыт.
— Тони, спасибо тебе большое уже за согласие. Я перед тобой в огромном долгу.
— Он говорит, что ты ничего ему не должен и что дело, на которое он тебя приглашает, тоже заковыристое, так что ты имеешь право отказаться участвовать в нем.
— Понятно, — отозвался Кларенс.
— Итак, — произнесла Мэгги, — я попробую объяснить, что нужно Тони. Где-то у реки рядом с Макадам-авеню у него есть страшно засекреченный шпионский центр. На самом деле он не шпион, но у него есть офис, о котором никто не знает и в котором он хранит кое-какие очень важные материалы. Он хочет знать, Кларенс, нет ли у тебя знакомых, занимающихся уничтожением документов. — Мэгги закатила глаза и пожала плечами, давая понять, что служит лишь передаточным звеном и объяснить более внятно не может.
— Да, у меня есть один приятель в такой компании. Его зовут Кевин. Кажется, у них есть контракт с городскими властями. А зачем это Тони?
— Он хочет уничтожить какие-то материалы — не финансовые, ничего незаконного, просто личные бумаги. — Тут она задала вопрос, обращаясь куда-то вбок: — Тони, почему бы тебе не подождать, пока ты выздоровеешь, и не заняться этим самому? — Лицо ее приняло тревожное выражение, она опять посмотрела на Кларенса: — Он говорит, что не уверен в своем выздоровлении и не хочет рисковать. Поэтому ему надо попасть в свой офис. У него есть пароли и все прочее, что позволяет забраться туда и взять то, что ему надо. Он говорит, что ты, Кларенс, нужен ему, чтобы сделать все это аккуратно и не оставить следов. Можешь помочь?
Кларенс кивнул.
— Он говорит, что это несложно. И быстро: туда — и обратно. Ему нужно открыть сейф в полу и просмотреть кое-какие бумаги. Он соберет в одну пачку то, что надо уничтожить, возьмет с собой пару документов — и все. На это уйдет не больше получаса. Никто нас не увидит и не будет знать, что мы туда забирались.
— И в этом не будет нарушения закона? — поинтересовался Кларенс.
— Он говорит, что нет, пока он жив. Это его собственное помещение, у него есть все пароли, так что это не может расцениваться как взлом. Он будет с нами, и даже если никто тебе не поверит, ты будешь знать, что он присутствует.
Кларенс задумался.
— Так ты можешь помочь? — спросила Мэгги.
Полицейский кивнул.
— Тони предлагает проделать это сегодня вечером. Мы можем поехать к твоей маме прямо сейчас?
Кларенс взглянул на стенные часы и опять кивнул.
— У нас полно времени. Я позвоню туда, чтобы все было готово к нашему приезду. Кто поедет?
— Мне надо присматривать за Кэбби, так что я не могу, — сказала Молли. — Но потом вы мне расскажете, как все было? Только всё-всё-всё.
— Я всегда рассказываю тебе всё-всё-всё, дорогая, — ответила Мэгги. — Так что ты посиди с Кэбби, а мы поедем играть в Джеймса Бонда.
Кларенс уже договаривался с кем-то по своему мобильному.
Мэгги нежно обняла Молли и прошептала:
— Тони говорит, что благословляет тебя.
— На что?
— На Джейка, своего брата. Если у вас что-нибудь выйдет, то он вас благословляет.
— Трудно сказать заранее, выйдет или нет. — Молли улыбнулась и откинулась на спинку стула. — Спасибо, Тони, я тебя люблю!
Тони был порядком удивлен ее словам, как и тем чувствам, которые они в нем всколыхнули.
— Хм… — произнес он хрипло. — Я тоже люблю тебя.
— Он говорит, что тоже любит тебя, — улыбнулась Мэгги.
17 Запертые комнаты
— Ваша мать будет так рада видеть вас, — проговорила с улыбкой девушка-волонтер, провожая Кларенса и Мэгги по коридору в комнату его матери.
В обычных условиях это заявление вызвало бы у Кларенса раздражение, но сегодня был особый день. В ожидании возможных событий у него сводило желудок, и по мере приближения решающего момента все вероятнее казалось разочарование. Кларенс не был уверен, что сумеет сделать все правильно. «Господи, — молился он про себя, — пути твои неисповедимы. Сегодня ты можешь проявить себя. Благодарю, что ты сегодня со мной, с Мэгги и особенно с Тони».
— Кларенс, ты никогда не рассказывал мне о своем отце, — тихо сказала Мэгги.
— Он был хорошим человеком. Умер почти десять лет назад. Он был таким, каким и должен быть отец, но главой семьи была мать. Его смерть воспринималась не так тяжело, как это… это… даже не знаю, как назвать. Он ушел от нас, а она застряла в промежуточном пространстве, и мы не можем докричаться до нее.
Тони молча слушал. Слова Кларенса «в промежуточном пространстве» вызвали у него улыбку, и он едва не вмешался в разговор, но вовремя одернул себя. Сейчас это было бы неуместно.
Мягкий свет наполнял комнату, в которую они вошли. В кресле сидела пожилая элегантная темнокожая женщина, одетая в платье теплых красных и темных тонов. На ее красивом лице с высокими скулами ярко блестели глаза, по которым нельзя было догадаться, что внутри у нее пустота.
Когда девушка-волонтер удалилась, Мэгги подошла к Кларенсу и поцеловала его в губы долгим и нежным поцелуем. Когда у тебя всего один поцелуй, надо, чтобы он запомнился. Тони очутился в просторном помещении, где царил порядок и где он уже был однажды совсем недолго. Перед собой он видел полные любви глаза Мэгги.
— Ну ладно, хватит уже! — воскликнул он.
Оба улыбнулись и отодвинулись друг от друга. Кларенс подошел к матери и склонился над ней.
— Здравствуй, мама, это Кларенс, твой сын.
— Простите. — Старушка отвела взгляд. — Кто, вы говорите?
— Кларенс, твой сын. — Наклонившись к матери, он поцеловал ее в лоб. Она улыбнулась, а Тони во второй раз за последние несколько минут переселился на новое место.
Тут все было иначе, чем у других. Полумрак, видно плохо. Перед Тони возникло лицо Кларенса, полное надежды и ожидания.
— Миссис Уокер! — Голос Тони отразился от невидимых стен. Было такое впечатление, что он находится внутри металлического цилиндра. — Миссис Уокер! — повторил он, но единственным откликом был отзвук его собственного голоса. Через глаза миссис Уокер Тони видел, что Кларенс сел рядом с Мэгги и смотрит на мать выжидательно. Тони тщательно отрепетировал послание, которое Кларенс просил передать его матери, но получателя не оказалось на месте.
Тут ему в голову пришел вопрос, который поверг его в панику: как он выберется отсюда? Об этом они не подумали. Что если он застрянет здесь, и надолго? Пока эта женщина не умрет? Или, может быть, когда его тело, находящееся в больнице, перестанет бороться за жизнь, то душа соединится с ним? Оба варианта были не слишком приятными. К тому же Тони почувствовал приступ клаустрофобии. Может быть, если Кларенс поцелует мать, Тони вернется к нему? Из-за этой неопределенности ему было не по себе.
Но то, что он здесь оказался, было правильно, Тони это чувствовал. Когда Кларенс высказал свою просьбу, он сразу понял, что должен сделать это, и сейчас тоже не жалел о принятом решении. Подумав об этом, Тони успокоился. Когда он в последний раз сделал что-нибудь хорошее для кого-нибудь, если это не требовалось для успеха его собственного дела? Припомнить не удавалось. Что ж, может быть, он и попал в ловушку, но он воспринимал это как должное, и даже с удовлетворением.
Затем Тони пришел на ум фокус с танцевальными прыжками, которому его обучила Бабушка. Он попробовал проделать его и оказался лицом к темной стене, находившейся прежде позади него. Когда его глаза привыкли к темноте, он разглядел в этой стене целый ряд каких-то дверей. Почти на ощупь он подошел к одной из них. Дверь легко отворилась, и хлынувший из нее яркий свет заставил его на миг зажмуриться. Открыв глаза, он увидел, что стоит на краю пшеничного поля, раскинувшегося до самого горизонта. По полю гулял ветер, и колосья исполняли какой-то танец, ритм которого был известен только им. Через поле вела тропинка, которая исчезала вдали, около рощи раскидистых дубов. Картина была величественная и притягательная, но Тони закрыл дверь и снова оказался в полной темноте.
Неожиданно он услышал голос, что-то напевающий. Повертев головой, Тони понял, что звук исходит из-за третьей по порядку двери. Оглянувшись, он увидел освещенные мягким светом очертания фигур Мэгги и Кларенса, которые сидели, взявшись за руки, и ждали.
На третьей двери имелся хорошо уже знакомый ему засов. Тони улыбнулся. Эту дверь он тоже открыл без труда и вошел в великолепную большую комнату с нишами. Стены из красного дерева были покрыты полками со множеством книг. На местах, свободных от книг, стояли фотографии и искусно сделанные безделушки. Пение здесь слышалось громче, и, заглянув за стеллаж, отходивший перпендикулярно от стены, Тони остановился. Перед ним сидела женщина, которую он только что видел, но она была значительно моложе, полна жизни и энергии.
— Энтони? — произнесла она с улыбкой, осветившей все вокруг.
— Миссис Уокер? — ошарашенно спросил он.
— Называйте меня просто Амелией, пожалуйста, — рассмеялась та. — Идите сюда, молодой человек, сядьте рядом со мной. Я ждала вас.
Тони сел, с удивлением осознав, что к нему вернулась способность видеть собственные руки и ноги. Амелия протянула ему большую чашку дымящегося черного кофе.
— Но как?..
— Я здесь не одна, Энтони, у меня большая компания. Это, с одной стороны, временно, но с другой — вполне постоянно. Довольно трудно объяснить, как одно переплетается с другим, являясь вместе с тем его частью. — Голос у нее был ясный и мелодичный. — Тело цепляется за привычное, пока в силах держаться. Мое, похоже, обладает упорством, как и я сама. Мне нравится слово «упорство», оно звучит гораздо лучше, чем «упрямство», правда?
Оба засмеялись. Они говорили друг с другом просто и откровенно.
— Не знаю даже, как спросить вас… Вы можете выйти отсюда, из этой комнаты?
— В данный момент не могу. Дверь, через которую вы вошли, захлопнулась за вами, и ее невозможно открыть. Но мне здесь хорошо. У меня есть все, что может понадобиться, пока я жду. Все это, — она обвела широким жестом помещение, — мои воспоминания. Я их привожу в порядок, заношу в каталог. Все они здесь, ни одно не утеряно.
— Неужели ни одно?
— Ну, есть вещи, которые и не вспомнишь, но все важное сохранено. Чувствовали вы когда-нибудь, наблюдая закат солнца, что в этом моменте есть какой-то глубокий смысл, который ни одна фотография не может передать, и вам хочется сохранить его, запечатлеть в своей памяти? Понимаете, о чем я?
— Конечно, — кивнул Тони. — Когда проходит момент радости, испытываешь чуть ли не боль, чувство невосполнимой утраты.
— Удивительно то, что на самом деле этот момент не утрачивается, он остается в вечности. Он будет вспоминаться, а значит, снова переживаться. Такие вещи, — сказала она улыбаясь, — очень трудно передать словами.
Прошло несколько минут. Тони чувствовал, что готов провести здесь сколько угодно времени, пока не придет пора делать что-то другое. Амелия наклонилась к нему и коснулась его руки.
— Спасибо, Энтони, что пришли навестить старуху. Вы знаете, где я нахожусь?