Компьютер помедлил. Потом монитор погас, и на нем появилось черно-белое и уже не столь учтивое сообщение о том, что доступ ему запрещен.
— Вот черт!
Харри попытался перезапустить компьютер, но экран монитора оставался пуст.
Тогда Харри порылся в бумагах и нашел недавно составленный список акционеров «Пхуриделла». Три процента акций принадлежат новому акционеру «Эллем Лимитед». Эллем. В голове у Харри мелькнула безумная мысль, но он тотчас же отбросил ее.
На самом дне ящика он отыскал руководство к телефонному автоответчику. Взглянув на часы, он тяжело вздохнул. Пора начинать читать. Через полчаса он уже был готов прослушать пленку. Голос Клипры говорил в основном по-тайски, но Харри пару раз узнал слово «Пхуриделл». Через три часа все пленки были прослушаны. Разговора с послом в день убийства не оказалось нигде. В день убийства бесед по телефону вообще не было. Харри сунул одну из пленок в карман, выключил автоответчик и, выходя из кабинета, не удержался и пнул компьютер.
Глава 46
Он неважно себя чувствовал. Похороны казались повтором той же программы, только в записи. То же место, тот же пастор, та же урна, то же солнце слепит глаза на выходе, и те же люди стоят на лестнице и растерянно смотрят друг на друга. Почти те же самые. Харри поздоровался с Руалом Борком.
— Это вы нашли их, — только и сказал он. Его живые глаза затуманились, он вообще изменился, будто случившееся еще больше состарило его.
— Да, мы.
— Она была так молода. — Его слова прозвучали как вопрос. Словно Борк ждал объяснений, как же такое могло случиться.
— Жарко, — сказал Харри, чтобы сменить тему.
— А там, где теперь Уве, еще жарче.
Он произнес эти слова небрежно, но в голосе его послышались жесткие, горькие нотки. Он вытер лоб носовым платком.
— Я подумал, что надо все-таки отдохнуть от этой жары. И заказал билеты домой.
— Домой?
— Да, в Норвегию. И как можно быстрее. Я позвонил сыну и сказал, что хочу встретиться с ним. Правда, я не сразу понял, что к телефону подошел не он сам, а его сын. Вот как бывает. Я становлюсь старым маразматиком. Дедушка-маразматик!
В тени возле церкви стояли Санпхет и Ао. Харри подошел к ним.
— Я могу задать вам маленький вопрос, Ао?
Она повернулась к Санпхету, прежде чем кивнуть.
— Вы разбираете почту в посольстве. Не помните, может, вам попадалось что-то от компании под названием «Пхуриделл»?
Она призадумалась, потом виновато улыбнулась:
— Нет, не помню, писем слишком много. Я могу поискать завтра в кабинете посла, если хотите. Но это займет время, ведь господин посол был не очень аккуратен с бумагами.
— Я думаю не о нем.
Она непонимающе взглянула на него.
Харри вздохнул:
— Пока не знаю, важно ли это, но вы все-таки позвоните мне, если увидите что-нибудь, хорошо?
Ао снова посмотрела на Санпхета.
— Она позвонит, инспектор, — ответил тот.
Харри сидел в кабинете Лиз и дожидался ее, когда она, задыхаясь, влетела к себе. На лбу у нее блестели капельки пота.
— Господи! — простонала она. — Асфальт просто прожигает подошвы.
— Как прошел брифинг?
— Прекрасно. Начальство поздравляло всех с раскрытием преступления и не задавало никаких вопросов по существу рапорта. Они приняли наше объяснение насчет того, что мы заподозрили Клипру после анонимного звонка. Если у начальника полиции и были сомнения на этот счет, он не стал затевать скандала.
— Я на это и рассчитывал. От скандала он ничего бы не выиграл.
— Иронизируете, господин Холе?
— В общем-то нет, мисс Крамли. Я всего лишь юный наивный инспектор, начинающий разбираться в правилах игры.
— Возможно. Как бы там ни было, смерть Клипры устраивает все стороны. Судебное разбирательство неизбежно привело бы к неприятным разоблачениям, не только нашего полицейского начальства, но и властей обеих стран.
Лиз сбросила туфли и блаженно вытянулась в кресле. Оно заскрипело, в кабинете запахло потными ногами.
— Действительно, некоторых это очень даже устраивает, тебе не кажется? — сказал Харри.
— Что ты имеешь в виду?
— Сам не знаю, — ответил Харри. — Мне только кажется, что здесь дурно пахнет.
Лиз посмотрела на свои ноги, а потом подозрительно уставилась на Харри:
— Тебе не говорили, что ты страдаешь паранойей, Харри?
— Разумеется. Но это вовсе не значит, что маленькие зеленые человечки за тобой не охотятся, верно?
Она вопросительно взглянула на него:
— Расслабься, Харри.
— Попробую.
— Когда ты уезжаешь?
— Как только поговорю с врачом и техническим отделом.
— Зачем?
— Чтобы покончить с паранойей. Ты знаешь… у меня есть кое-какие шальные мысли.
— Ладно-ладно, — сказала Лиз. — Ты уже обедал?
— Да, — соврал Харри.
— Вот черт, ненавижу обедать в одиночестве. Не посидишь со мной?
— В другой раз, хорошо?
И Харри вышел из кабинета.
Молодой судмедэксперт разговаривал с ним, протирая очки. Он делал длинные паузы между словами, и Харри опасался, как бы этот скудный поток совсем не иссяк. Но потом тот преодолевал очередное слово, после чего разговор плавно лился дальше. Понятно, он просто переживает за свой английский.
— Мужчина пролежал там максимум два дня, — говорил врач. — При более долгом сроке и в этой жаре его тело… — он надул щеки и развел руками, — …превратилось бы в большой газовый баллон. И вы почувствовали бы зловоние. Что же касается девушки… — он опять посмотрел на Харри и надул щеки. — …то же самое.
— Как быстро умер Клипра?
Врач облизал губы, и Харри ощутил, как тикает время.
— Быстро.
— А она?
Врач вынул из кармана носовой платок.
— Мгновенно. Шейный позвонок был перебит.
— Я хочу знать, мог ли кто-то из них еще двигаться после выстрелов, биться в судорогах например?
Врач надел очки, проверил, хорошо ли они сидят на носу, и снова снял их.
— Нет.
— Я читал, что во время Великой французской революции, еще до изобретения гильотины, когда отрубали голову вручную, палач иногда промахивался, и тогда осужденные на смерть могли сойти с эшафота и сохранить жизнь. Но многие из них поднимались даже без головы и делали несколько шагов, прежде чем упасть замертво под ликование толпы. Если я правильно помню, один ученый объяснял этот факт следующим образом: мозг мог в определенной степени запрограммировать нервы, и мускулы сокращались еще некоторое время после смерти, поскольку в сердце поступает масса адреналина, перед тем как голова упадет с плеч. То же самое происходит с курами, которые вроде могут бегать и после того, как им отрубят голову.
Врач хмуро улыбнулся:
— Забавно, инспектор. Но боюсь, это детские сказки.
— Как же тогда объяснить вот это?
И он протянул врачу снимок с изображением Клипры и Руны, лежащих на полу. Врач долго смотрел на фото, потом надел очки и снова принялся изучать его.
— Что объяснить?
Харри показал пальцем:
— Смотрите. Его рука закрыта ее волосами.
Врач заморгал, словно ему что-то попало в глаз, мешая разглядеть детали.
Харри отмахнулся от мухи.
— Послушайте, вы ведь знаете, как делаются выводы на подсознательном уровне?
Врач пожал плечами.
— Хорошо. Мое подсознание сделало вывод: Клипра должен был лежать там, где он застрелился, потому что только в этом единственном случае его рука могла оказаться под ее волосами. Понимаете? Но угол, под которым был сделан выстрел, показывает, что он стоял. Каким же образом он сумел выстрелить в девушку, потом убить себя и при этом уронить руку не на ее волосы, а под них?
Врач снова снял очки и принялся протирать их.
— Может, это она застрелила обоих, — ответил наконец он, но Харри уже ушел.
Сняв солнечные очки, Харри огляделся в полутемном зале ресторана. Чья-то рука помахала ему, и он двинулся к столику под пальмой. Человек поднялся ему навстречу, блеснув стальной оправой.
— Вас известили, как я понимаю, — проговорил Дагфинн Торхус. На его рубашке под мышками темнели большие круги, пиджак он повесил на спинку стула.
— Инспектор Крамли передала мне, что вы звонили. Что привело вас сюда? — спросил Харри, пожимая протянутую руку.
— Административные дела в посольстве. Я прибыл сегодня утром, чтобы разобраться с бумагами. И потом, нужно назначить нового посла.
— Тонье Виг?
Торхус слабо улыбнулся:
— Посмотрим. Необходимо учесть различные факторы. А что здесь едят?
— Тонье Виг?
Торхус слабо улыбнулся:
— Посмотрим. Необходимо учесть различные факторы. А что здесь едят?
К их столику уже подскочил официант, и Харри вопросительно поднял на него глаза.
— Угорь, — произнес официант. — Вьетнамское блюдо. С вьетнамским розовым вином и…
— Нет, спасибо, — заявил Харри и, открыв меню, ткнул в суп из кокосового молока. — И минеральной, пожалуйста.
Торхус пожал плечами и согласно кивнул.
— Поздравляю, — сказал он, зажав во рту зубочистку. — Когда уезжаете?
— Спасибо, но, боюсь, это преждевременно, Торхус. Остается распутать еще несколько нитей.
Торхус перестал ковырять в зубах.
— Нитей? В вашу работу не входит наведение глянца, Холе. Вам осталось лишь упаковать вещи и отправиться домой.
— Все не так-то просто.
В жестких голубых глазах чиновника что-то мелькнуло.
— Все закончилось, вы ведь понимаете? Дело раскрыто. Вчера все газеты в Осло напечатали на первых полосах сообщение о том, что Клипра убил посла и его дочь. А мы уцелели, Холе. Газеты ссылаются на начальника полиции Бангкока, который сказал, что мотив преступления не выяснен и что, скорее всего, Клипра сошел с ума. Просто и совершенно непонятно. Главное, народ-то поверил!
— Значит, скандал все-таки разразился?
— И да и нет. Нам удалось скрыть, что все произошло в мотеле и что это на самом деле за мотель. И самое главное — премьер-министр ни при чем. Теперь надо подумать о других вещах. Журналисты уже начали звонить сюда, в посольство, и спрашивать, почему им раньше не сказали, что посла убили.
— И что вы отвечаете?
— А что я могу ответить, черт возьми? Что возникли языковые проблемы, недопонимание, что полиция Таиланда сперва послала нам неполные сведения, и все в том же духе.
— И они поверили?
— Нет, конечно. Но по крайней мере нас не могут упрекнуть в том, что мы их дезинформируем. В пресс-релизе говорилось, что посол найден убитым в гостиничном номере, а это соответствует действительности. Как вы говорили, Холе, ну, насчет того, где вы нашли его дочь и Клипру?
— Я не говорил об этом. — Харри затаил дыхание. — Послушайте, Торхус, я нашел дома у Клипры порножурналы, доказывающие, что он был педофилом. Но об этом не написано в полицейских отчетах.
— Вот как? Понятно, — не дрогнув, ответил Торхус. — В любом случае вам больше нечего делать в Таиланде, и Мёллер сказал, что ждет вашего скорейшего возвращения домой.
Официант принес горячий суп из кокосового молока, и Торхус скептически воззрился на свою миску. Его очки запотели.
— Журналисты из «Верденс Ганг» сделают отличный снимок, когда вы приземлитесь в Форнебю, — мрачно произнес он.
— Попробуйте вот эти, красненькие, — показал Харри.
Глава 47
Супавади, по словам Лиз, раскрыл убийств больше всех в Таиланде. Его главными орудиями были микроскоп, несколько стеклянных колбочек и лакмусовая бумажка. Сидя перед Харри, он сиял как солнце.
— Все верно, Халли.У кусочков известки, которые ты нам дал, тот же самый цвет, что и у известковой пыли из багажника посольской машины.
Вместо «да» или «нет» в ответ на вопросы Харри он отвечал развернутыми предложениями, во избежание недоразумений. Причина заключалась в том, что Супавади обладал известными языковыми способностями и знал, что в английском языке по каким-то причинам иногда употребляется двойное отрицание. Если бы Харри по ошибке сел не в тот автобус в Таиланде и спросил бы пассажира: «Скажите, а этот автобус в Хуалампхонг не идет?» — то таец наверняка ответил бы ему: «Yes», в смысле: «Да, ты прав, этот автобус туда не идет». Фаранги,немного говорящие по-тайски, знают об этом, но, когда таец, продвинутый в английском, отвечает: «No», возникают сложности. По опыту Супавади, фарангине понимают таких вещей, поэтому лучше отвечать им как неразумным детям.
— Это верно, Халли.Содержание мешка из пылесоса Клипры тоже весьма интересно. В нем оказались волокна коврика из машины посла, а также волокна с костюма посла и с пиджака Клипры.
Харри с возрастающим нетерпением записывал за ним.
— А что с теми двумя пленками? Ты послал их в Сидней?
Супавади еще больше расплылся в улыбке, потому что этой частью работы он был в самом деле доволен.
— Мы живем в двадцатом веке, инспектор, мы не посылаемпленок, ведь они придут только через четыре дня. Мы переводим их в цифру, и вот они уже у нас в компьютере: остается только послать файлы по электронной почте твоему эксперту-акустику.
— Неужели такое возможно? — изумился Харри, отчасти чтобы сделать приятное Супавади, а отчасти смиряясь перед чудесами техники. Рядом с чудаками, помешанными на компьютерах, он всегда ощущал себя стариком. — И что говорит Хесус Маргес?
— Я сказал ему, что совершенно невозможно определить, из какого помещения звонит человек, исходя только из данных автоответчика. Но твой друг меня переубедил, он наговорил мне кучу всего про частоты, герцы и прочие вещи. К примеру, ты знаешь, что человеческое ухо за одну микросекунду может различить миллион самых разных звуков? Думаю, он мог бы…
— Какие выводы, Супавади?
— Вывод его таков, что голоса на записи принадлежат двум разным лицам, но очень вероятно, что записаны они в одной и той же комнате.
Харри почувствовал, как забилось сердце.
— Теперь про мясо в морозильнике. Это была свинина?
— Верно говоришь, Халли.Мясо из морозильника оказалось свининой.
Супавади моргнул и счастливо хихикнул. Харри понял, что это еще не все.
— И?
— Но кровь была не свиная. Это была кровь человека.
— Чья, не знаешь?
— Окончательный ответ даст только анализ ДНК через пару дней, так что сейчас могу тебе ответить с уверенностью лишь на девяносто процентов.
Харри подумал, что, будь у Супавади в этот момент труба, он бы теперь сыграл фанфары.
— Это кровь нашего друга Клипры.
Наконец Харри оказался в офисе Йенса.
— Как дела, Йенс?
— Дела идут.
— Ты уверен?
— Что ты имеешь в виду?
— У тебя голос… — Харри замялся, подбирая слова… — голос немного грустный.
— Да. Нет. Все не так-то просто. Она потеряла всю свою семью, и я…
Он умолк.
— И ты?
— Забудь.
— Да нет, говори же, Йенс.
— Я хотел только сказать, что если я когда-то и хотел уклониться от этого брака, то теперь это совсем невозможно.
— Почему это?
— Господи, да у нее же больше никого нет, кроме меня, Харри. Я знаю, что должен подумать о ней, позаботиться о ней. Но вместо этого я думаю о себе, о том, во что я вляпался. Я наверняка плохой человек, но все случившееся пугает меня до смерти, понимаешь?
— Думаю, что да.
— Вот черт! Если бы речь шла только о деньгах. В них я еще кое-как разбираюсь. Но все эти… — Он замолчал, подбирая слово.
— Чувства? — подсказал Харри.
— Именно. Дерьмо собачье, — безрадостно рассмеялся он. — Не важно. Я обещал себе, что я хотя бы раз в жизни сделаю что-то не для себя, а для других. И я хочу, чтобы ты был на нашей свадьбе и дал мне по шее, если заметишь, что я собираюсь слинять. Хильде нужно переключиться, мы уже назначили дату. Четвертое апреля. Пасха в Бангкоке, как тебе? Хильде немного успокоилась, почти уже бросила пить. Вышлю тебе авиабилет по почте, Харри. Помни, я рассчитываю на тебя, и тебе не отвертеться.
— Если я лучший кандидат в свидетели на свадьбе, то даже не смею спросить о том, как у тебя с кругом общения, Йенс.
— Все, кого я знаю, это мимолетные знакомства. Подобные истории не рассказывают на свадьбах, не так ли?
Харри засмеялся:
— Хорошо, только дай мне несколько дней на размышления. Но я-то позвонил тебе, чтобы попросить об одной услуге. Я пытаюсь найти кое-кого из владельцев «Пхуриделла», а именно фирму под названием «Эллем Лимитед», но в реестре компаний обнаружил только адрес абонентского ящика в Бангкоке и подтверждение уплаты уставного капитала.
— Это, видимо, совсем новый владелец, я не слышал такого названия. Разумеется, я позвоню куда надо и узнаю. Я тебе перезвоню.
— Нет, Йенс. Это строго конфиденциально. Об этом знают только Лиз, Лёкен и я, так что ты не должен сообщать об этом никому другому. В полиции тоже об этом не знают. Мы втроем встретимся сегодня вечером в укромном месте, и будет здорово, если ты к этому времени что-нибудь разузнаешь. Я звякну тебе оттуда, идет?
— Идет. Звучит очень серьезно, а я-то думал, дело закрыто!