— Там были его собственные отпечатки. Если мы тебе еще не успели об этом доложить.
Харри сдержался, чтобы не ответить резкостью.
В салоне сиденья и пол были завалены всяким барахлом. Харри заметил несколько журналов, кассеты, пустые сигаретные пачки, банку колы и сандалии.
— Что еще вы нашли?
Один из полицейских достал список и зачитал его. Кажется, его зовут Нхо, так он говорил? Иностранные имена нелегко запомнить. Наверное, то же верно в отношении его собственного имени. Нхо был по-мальчишески худощав, коротко подстрижен, с открытым, приветливым лицом. Но Харри знал, что через несколько лет это выражение изменится.
— Стоп, — сказал он. — Можешь повторить последние слова?
— Билеты тотализатора, сэр.
— Посол, видимо, посещал скачки, — сказала Крамли. — Что же, популярный вид спорта в Таиланде.
— А это что такое?
Харри наклонился к водительскому месту и поднял прозрачную пластиковую ампулу, застрявшую в щели между спинкой и сиденьем.
Полицейский заглянул в свой список, но ничего такого там не нашел.
— В подобных ампулах выпускается жидкий экстази, — объяснила Крамли, подойдя поближе, чтобы рассмотреть находку.
— Экстази? — Харри покачал головой. — Пожилые христианские демократы, может, и трахаются в бардаках, но вещества не употребляют.
— Ампулу проверим, — ответила Крамли. Было заметно, что она недовольна — еще бы, проморгать такую улику.
— А теперь посмотрим, что у нас сзади, — продолжал он.
Багажник машины был настолько же опрятен и чист, насколько захламленным оказался салон.
— Аккуратист, — заключил Харри. — В салоне, скорее всего, хозяйничают жена и дочка, но в багажник он их не пускает.
В свете карманного фонарика, наведенного Крамли, блеснул ящик с инструментами. Здесь все сверкало чистотой, и лишь немного известки на отвертке говорило о том, что этот инструмент использовали.
— Еще немного виктимологии, ребятки. Предполагаю, что Мольнес особенно рукастым не был. Этот инструмент ни разу не вступал в контакт с двигателем. Зато его использовали, чтобы повесить дома, на каменной стенке, скажем, семейный портрет.
В тот же миг у него над ухом восторженно взвыл комар. Харри хлопнул себя по щеке, ощутив ладонью влажный холод собственной кожи. Солнце уже село, но жара не спадала, зато ветер стих, и казалось, что влага сама выступает из пригорка у них под ногами и так пропитывает воздух, что его можно пить как воду. Рядом с запасным колесом лежал домкрат, с виду тоже ни разу не использовавшийся, и еще узкий коричневый кожаный кейс, вполне уместный в машине дипломата.
— Что в кейсе? — спросил Харри.
— Он заперт, — ответила Крамли. — Автомобиль формально считается территорией посольства и поэтому не входит в нашу юрисдикцию, так что мы не имеем права его вскрывать. Но если среди нас представитель Норвегии, то мы, возможно…
— Сожалею, но у меня нет дипломатического статуса, — сказал Харри, достал кейс из багажника и положил его на землю. — Но я утверждаю, что этот предмет больше не находится на норвежской территории, и поэтому предлагаю вам вскрыть его, пока я схожу в холл и побеседую с владельцем мотеля.
И Харри медленным шагом пересек патио. Ноги отекли после авиаперелета, рубашка намокла от пота, хотелось пить. Если не считать всего этого, то снова заняться делом оказалось не так уж и плохо. С последнего раза прошло немало времени. Он заметил, что «м» на вывеске тоже погасла.
Глава 7
«Ван Ли, менеджер», — было написано на визитке, которую протягивал Харри человек за стойкой; возможно, это был намек, что лучше бы зайти как-нибудь в другой раз. Костлявый, в цветастой рубашке, владелец мотеля прищурился и всем своим видом показывал, что не желает иметь с Харри никаких дел, по крайней мере сейчас. Он уткнулся в бумаги, но, увидев, что Харри все еще тут, недовольно фыркнул.
— Я смотрю, вы очень занятой человек, — сказал Харри. — Поэтому предлагаю побыстрее закончить беседу. Главное, чтобы мы поняли друг друга. Я ведь иностранец, а вы таец…
— Я не таец. Я китаец, — снова фыркнул он.
— Отлично, значит, и вы тут иностранец. Суть в том, что…
Из-за стойки послышались какие-то вздохи, вероятно означающие презрительный смех. Во всяком случае, Ван Ли открыл рот, показав редкие коричневые зубы.
— Никакой я не иностранец. Китаец. Это мы двигаем Таиланд вперед. Нет китайцев — нет бизнеса.
— Прекрасно. Вы бизнесмен, Ван. Тогда у меня есть деловое предложение. Вы владеете местным борделем, это факт, сколько бы вы ни перелистывали свои бумажки.
Китаец решительно качнул головой.
— Никаких шлюх. Просто мотель. Сдаю номера.
— Да успокойтесь же, меня интересует только убийство, я не занимаюсь сутенерами. И не собираюсь заниматься ими. А потому у меня есть деловое предложение. В Таиланде не особенно присматриваются к публике вроде вас, хотя бы потому, что вас таких здесь много. И просто заявить на вас, думаю, бесполезно, вы наверняка заносите кому-то баты в конверте, чтобы вас не прищучили. Поэтому вы нас и не особенно-то боитесь.
Владелец мотеля вновь замотал головой.
— Никаких денег. Это незаконно.
Харри улыбнулся.
— Насколько мне известно, Таиланд занимает третье место в мире по уровню коррупции. Пожалуйста, не держите меня за идиота.
И Харри понизил голос. Угрозы, как правило, действуют эффективнее, когда произносятся спокойным тоном.
— Ваша проблема, да и моя тоже, заключается в том, что убитый в гостиничном номере — дипломат моей страны. И если мне придется доложить о наших подозрениях, что убийство совершено в борделе, дело приобретет политическую окраску, и тогда ваши друзья из полиции уже не смогут вам помочь. Местные власти будут вынуждены прикрыть мотель, а Ван Ли окажется в тюрьме. Таким образом, они проявят добрую волю и продемонстрируют, что в этой стране соблюдают закон. Не так ли?
Трудно было угадать по непроницаемому азиатскому лицу, попал ли Харри в цель.
— Можно пойти иным путем, и тогда я доложу, что этого человека пригласила на свидание женщина, а мотель был выбран случайно.
Китаец взглянул на Харри. И часто заморгал, словно ему в глаз попала соринка. Потом он повернулся, откинул ковер, за которым скрывался дверной проем, и махнул Харри рукой. За ковром оказалась крохотная комнатенка, в ней стояли стол и два стула, и китаец жестом пригласил Харри сесть. Он поставил перед ним чашку и налил в нее чаю из чайничка. Воздух наполнился резким ароматом перечной мяты, даже в глазах защипало.
— Ни одна из девочек не хочет здесь больше работать, пока в мотеле остается труп, — произнес Ванг. — Когда вы его уберете?
Бизнес есть бизнес, в любой стране мира, подумал Холе и зажег сигарету.
— Это зависит от того, как скоро мы выясним, что здесь произошло.
— Тот человек прибыл сюда около девяти вечера и сказал, что ему нужен номер. Изучил меню и заявил, что хочет видеть Дим, но сперва он должен отдохнуть. Сказал, что позвонит и вызовет ее. Я напомнил ему, что он обязан внести почасовую оплату. Он согласился и получил ключ.
— Что значит меню?
Китаец протянул ему что-то, действительно похожее на меню. Харри полистал бумажки. Там были фотографии юных таек — в костюме медсестры, в ажурных чулочках, в тесных лакированных корсетах и с плеткой в руках, в школьной форме и с косичками и даже в форме полицейского. Под каждым фото, под заголовком «Важная информация», указывался возраст, цена и квалификация. Харри заметил, что девушкам от восемнадцати до двадцати двух лет, цены колеблются от тысячи до трех тысяч батов и чуть ли не каждая из девочек владеет иностранным языком и имеет опыт работы медсестры.
— Он приехал один? — спросил Харри.
— Да.
— В его машине тоже никого не было?
Ван покачал головой.
— А почему вы так в этом уверены? У «мерседеса» тонированные стекла, а вы сидели в холле…
— Обычно я выхожу во двор, чтобы самому все проверить. Бывает, что кто-нибудь берет с собой товарища. Если их двое, они должны заплатить за двухместный номер.
— Понимаю. Двухместный номер — двойная цена?
— Ничего не двойная. — И Ванг снова обнажил гнилые зубы. — Вскладчину дешевле.
— Что произошло потом?
— Не знаю. Тот человек подъехал на машине к номеру сто двадцать, где теперь и лежит. Номер расположен в глубине патио, и я мало что мог разглядеть в темноте. Я позвонил Дим, она приехала сюда и стала ждать вызова. Прошло некоторое время, и тогда я сам послал ее в номер клиента.
— А в кого вырядилась Дим? В кондуктора трамвая?
— А в кого вырядилась Дим? В кондуктора трамвая?
— Нет-нет. — И Ван перелистал меню, а затем с гордостью показал фото юной улыбающейся тайки в коротком платьице с серебряными блестками и в белых коньках. Она выставила вперед одну ногу, чуть присев на другой и разведя руки в стороны, будто только что успешно откатала программу. На загорелом лице были намалеваны крупные рыжие веснушки.
— Имеется в виду… — недоверчиво произнес Харри и прочел имя, стоявшее под фотографией.
— Да-да, Тоня Хардинг. Та, которая победила других американок, та самая, красоточка. Дим может изобразить ее, если хотите…
— Нет, спасибо, — ответил Харри.
— Она очень популярна. Особенно среди американцев. Умеет плакать когда захочешь.
И Ван провел указательным пальцем по ее щекам.
— Она нашла его в номере лежащим с ножом в спине. Как это случилось?
— Дим прибежала сюда и ужасно кричала.
— Как, прямо на коньках?
Ван укоризненно посмотрел на Харри.
— Коньки надевают, уже сняв трусы.
Харри согласился, что так и правда удобнее, и махнул рукой, призывая китайца продолжать.
— Мне больше нечего сказать, господин полицейский. Мы вернулись в номер и удостоверились, что все так и есть, а затем я запер дверь и позвонил в полицию.
— По словам Дим, дверь была открыта, когда она вошла в номер. И все-таки, была ли она приоткрыта или просто не заперта?
Ван пожал плечами.
— Дверь была закрыта, но не заперта. Это важно?
— Никогда не знаешь, что может оказаться важным. Вы не заметили поблизости от номера кого-нибудь еще тем вечером?
Ван покачал головой.
— А где у вас книга посетителей? — спросил Харри. Он начал уставать от этого разговора.
Китаец вскинул глаза:
— Нет никакой книги.
Харри молча смотрел на него.
— Нет никакой книги, — повторил китаец. — Зачем нам она? Сюда же никто не станет приходить, если придется регистрироваться и сообщать имя и адрес.
— Я не идиот, Ван. Никто и не думает о регистрации, но сами-то вы, разумеется, ведете запись. Так, на всякий случай. Здесь наверняка попадаются важные персоны, и книга посетителей может пригодиться, если у вас в один прекрасный день возникнут проблемы. Не правда ли?
Китаец моргнул по-лягушачьи.
— Не капризничайте, Ван. Тому, кто не замешан в убийстве, нечего бояться. Особенно если он не публичная персона. Слово чести. Ну, давайте сюда книгу.
Она оказалась маленьким блокнотом, и Харри быстро просмотрел странички, заполненные убористыми записями с непонятными тайскими значками.
— Сюда придет один из полицейских и сделает копию, — сказал он.
У «мерседеса» его дожидались все трое. Горели фары, и на освещенном патио лежал вскрытый кейс.
— Нашли что-нибудь?
— Похоже, у посла были особые сексуальные пристрастия.
— Знаю. Тоня Хардинг. Я называю это сексуальным извращением.
Внезапно Харри застыл перед кейсом. В желтых лучах фар отчетливо выступили все детали на черно-белой фотографии. Его пробрала дрожь. Конечно же он слышал о подобном, даже читал рапорты и разговаривал об этом с коллегами из отдела половых преступлений, но впервые в жизни увидел,как взрослый насилует ребенка.
Глава 8
Они ехали по Сукхумвит-роуд, вдоль которой бок о бок стояли трехзвездочные отели, роскошные виллы и хибары из досок и листов жести. Но Харри не смотрел по сторонам, взгляд его уперся в одну точку.
— Движение сейчас посвободнее, — сказала Крамли.
— Ага.
Она улыбнулась одними губами.
— Извини, но в Бангкоке мы обсуждаем трафик, как в других местах говорят о погоде. Стоит пожить здесь совсем недолго, как становится понятно — почему. Погода одна и та же с января по май. Летом муссоны приносят дожди. И тогда льет три месяца, не переставая. Больше о погоде сказать нечего. Кроме того, что у нас жарко. Мы повторяем это друг другу круглый год, и потом разговор иссякает сам собой. Ты меня слушаешь?
— Мм.
— Другое дело транспорт. Он влияет на повседневную жизнь в Бангкоке больше, чем какой-нибудь тайфун. Я никогда не знаю наверняка, в котором часу доберусь до работы, когда утром сажусь в машину: дорога может занять от сорока минут до четырех часов. А десять лет назад я тратила на нее двадцать пять минут.
— Что же случилось?
— Рост. Экономический рост — вот что. За последние двадцать лет произошел экономический бум, и Бангкок сделался «кукушонком» Таиланда. Здесь есть рабочие места, люди приезжают в город из деревень. Все больше народу торопится на работу по утрам, все больше ртов необходимо накормить, все больше грузов надо перевезти. Число машин выросло, а политики только обещают нам новые дороги и потирают руки, радуясь хорошим временам.
— Но времена действительно хорошие?
— Не то чтобы мне не нравилось, что обитатели бамбуковых хижин покупают себе цветные телевизоры, но все происходит ужасно быстро. И если ты меня спросишь, то я отвечу, что рост ради самого роста — это логика раковой опухоли. Скажу больше: я даже рада, что в прошлом году мы уперлись в стенку. А после девальвации валюты наша экономика словно бы оказалась в морозилке. И это уже заметно по дорожному движению.
— То есть раньше на дорогах было еще хуже, чем теперь?
— Вот именно. Смотри…
И Крамли показала пальцем на гигантскую парковку, где стояли сотни бетономешалок.
— Год назад эта стоянка была почти пуста, но теперь мало кто занимается строительством, так что, как видишь, флот встал на прикол. А в торговые центры народ ходит только ради кондиционеров, торговля практически замерла.
Некоторое время они ехали молча.
— Как ты думаешь, кто стоит за всем этим паскудством? — спросил Харри.
— Валютные спекулянты.
Он непонимающе уставился на нее.
— Я о снимках.
— А-а. — Она бросила на него беглый взгляд. — Что, не одобряешь?
Он пожал плечами.
— Я особой толерантностью не отличаюсь. Иногда я даже готов поддержать смертную казнь.
Инспектор Крамли посмотрела на часы.
— По дороге к тебе мы будем проезжать ресторан. Что скажешь о блиц-курсе традиционной тайской кухни?
— С удовольствием. Но ты не ответила на мой вопрос.
— Кто стоит за фотками? Харри, в Таиланде самое большое число извращенцев по сравнению с остальными странами. Сюда приезжают ради нашей секс-индустрии, которая удовлетворяет любые желания. Я подчеркиваю — любые. Так откуда же мне знать, кто стоит за этой детской порнухой?
Харри сморщился и покрутил шеей.
— Я просто спросил. Не случалось ли в Таиланде какого скандала с посольским педофилом пару лет назад?
— Действительно, мы раскрутили одно такое дело о педофилии, в котором были замешаны иностранные дипломаты, в том числе посол Австралии. Дело крайне неприятное.
— Но не для полиции?
— Вот еще! Для нас это было все равно что выиграть чемпионат мира по футболу и одновременно получить «Оскар». Премьер-министр прислал нам поздравительную телеграмму, министр по туризму был в восторге, на нас пролился дождь наград. Знаешь, такие события укрепляют престиж полиции в глазах людей.
— Так с чего мы начнем поиски?
— Даже не представляю. Во-первых, все те, кто был замешан в том деле, сидят в тюрьме или высланы из страны. Во-вторых, я вовсе не уверена, что фотографии имели какое-то отношение к убийству.
Крамли свернула на парковку, где стоял охранник, показывая им на немыслимо узкий просвет между двумя машинами. Она нажала на кнопку, зажужжала электроника, и большие стекла по обе стороны джипа поползли вниз. Тогда она переключилась на заднюю передачу и нажала на газ.
— Вряд ли… — начал было Харри, но старший инспектор уже припарковалась. Боковые зеркала все еще дрожали. — Как же мы теперь выйдем? — спросил он.
— Не стоит так волноваться, инспектор.
Упершись обеими руками, она вылезла в боковое окно, поставила ногу на крыло машины и спрыгнула. С некоторым усилием Харри повторил этот маневр.
— Постепенно научишься, — сказала она и направилась вперед. — Бангкок — тесный город.
— А как же магнитола? — напомнил ей Харри и обернулся на соблазнительно открытое окно джипа. — Ты что, рассчитываешь найти ее там же, когда мы вернемся?
Она показала полицейский жетон охраннику, тот сразу же вскочил.
— Да.
— На ноже никаких отпечатков, — сказала Крамли и довольно причмокнула. «Сом-там», что-то вроде зеленого салата с папайей, оказался не таким уж экзотическим, как ожидал Харри. Но вкусным. И острым.