В том самом большом дубовом кресле с высокой спинкой, стоявшем справа от камина, сидела громадная крыса, неотрывно пожиравшая его своим злобным взглядом. Он замахнулся, желая жестом прогнать её, но животное даже не пошевелилось. Тогда он чуть видоизменил взмах руки, имитируя намерение чем-нибудь бросить в её — крыса и тогда не сдвинулась с места и лишь гневно обнажила свои длинные белые зубы, а в жестоких глазах, отражавших свет лампы, сверкнула лютая мстительность.
Поражённый зрелищем, Малкольм подскочил к камину, выхватил кочергу и бросился к креслу, чтобы убить грызуна. Однако прежде, чем он успел нанести удар, крыса издала пронзительный писк, в котором прозвучала концентрированная ярость, спрыгнула на пол и, подбежав к лежавшему на полу концу верёвки набатного колокола, стремительно взобралась по нему наверх, исчезнув в темноте, куда не проникали лучи от лампы под зелёным абажуром. Как ни странно, но в тот же самый момент Малкольм вновь услышал ожесточённый крысиный гомон, сигнализировавший о том, что животные снова забегали по всему дому.
Сознание молодого человека уже успело отключиться от математических проблем, и когда за окнами дома послышалось пронзительное, чуть надтреснутое пение одинокого петуха, он направился к постели, чтобы наконец немного поспать.
Сон его был настолько крепким, что его даже не разбудил приход миссис Демпстер, которая сразу же приступила к уборке комнаты. Лишь приведя в порядок всё помещение и приготовив завтрак, она постучала по ширме, и Малкольм открыл глаза. Чувствовал он себя неважно, всё ещё ощущая усталость после напряженной ночной работы, однако чашка крепкого чая заметно его освежила, после чего он, прихватив книгу, отправился на утреннюю прогулку. Он также запасся несколькими бутербродами, поскольку не собирался до обеда возвращаться домой.
Прогулка в тени высоких вязов, росших на окраине городка, оказала на него самое благотворное воздействие, и здесь он провел большую часть дня, изучая математические премудрости. На обратном пути он решил заглянуть к миссис Визэм, желая поблагодарить её за проявленные доброту и заботу. Увидев в окно его приближающуюся фигуру, женщина выбежала на крыльцо дома, желая поприветствовать его и пригласить в дом. Несколько секунд она внимательно всматривалась в лицо Малкольма, а затем покачала головой:
— Вы слишком много работаете, сэр. И вид у вас сегодня чересчур бледный, какой-то болезненный. Слишком поздно легли и слишком большую нагрузку дали своему мозгу, а это нехорошо для мужчины. Но всё же скажите, сэр, как вы провели ночь? Надеюсь, вам понравилось? О, как я была рада, когда миссис Демпстер сказала мне утром, что с вами всё в порядке и что вы так крепко спали, когда она вошла.
— Да, со мной было всё в порядке, — с широкой улыбкой проговорил Малкольм. — Те самые «штучки», на которые вы намекали, совсем меня не беспокоили. Вот только крысы — настоящий ералаш устроили, сновали, можно сказать, но всему дому. А одна так вообще была похожа на чудовище, настоящий старый дьявол; уселась на мое кресло у камина и даже не шелохнулась, когда я замахнулся на неё кочергой. Потом, правда, юркнула в сторону, вскарабкалась по верёвке набатного колокола и спряталась где-то наверху. Я даже не разобрал, где именно — там очень темно,
— Боже праведный! — воскликнула миссис Визэм. — Старый дьявол! Надо же, уселась в кресло у камина... Вы уж поосторожнее, сэр, очень прошу вас. Знаете, в каждой шутке есть немало правды.
— Что вы имеете в виду? Я не вполне вас понимаю.
— Ну, вы сами же сказали «старый дьявол». Как знать, может, так оно и есть — старый дьявол. Именно так, сэр, и не надо смеяться. — Она чуть поджала губы, заметив, что Малкольм готов весело расхохотаться. — Вы, молодые люди, любите посмеяться над вещами, от которых мы, старики, вздрагиваем. Не надо, сэр, не надо. Вот вы всё время смеетесь... я бы и сама, может, хотела так же реагировать на всё это. — Добрая дама не могла удержаться и тоже расцвела, глядя на его веселое добродушное лицо, отчего все страхи, казалось, на мгновение покинули её.
— Извините меня, — проговорил Малкольм, — не подумайте, что я такой уж непонимающий или, тем более, жестокий человек. Просто меня поразила сама эта идея, надо же — «старый дьявол» захотел прошлой ночью отдохнуть в моём кресле. — Он снова захохотал, после чего распрощался с миссис Визэм и направился домой обедать.
В этот вечер крысы подняли шум даже раньше, чем накануне, к тому моменту, когда Малкольм переступил порог, крысы уже веселились вовсю. Испуганные его появлением, они на несколько мгновений умолкли, но потом всё началось снова. После обеда он уселся с сигаретой возле камина, а затем, убрав со стола, снова приступил к работе. На сей раз крысы досаждали ему ещё больше, чем в прошлый вечер. А как они сновали взад вперед по всей комнате! Как пищали, царапались, что-то постоянно грызли! И что примечательно: с каждой минутой они становились всё наглее, подползая к самому выходу из своих щелей и нор, выглядывая изо всёх мыслимых и немыслимых отверстий в плинтусах стенных панелей; их маленькие глазки поблёскивали, как крохотные лампочки в отражённых лучах падавшего из камина света. Но для Малкольма, определённо уже пообвыкшего в подобной обстановке, их глаза теперь не несли в себе какого-либо зловещего заряда, а потому его занимала лишь весёлая игривость грызунов. Иногда самая дерзкая из крыс выбиралась наружу и даже стремительно пробегала по полу вдоль стенной панели. Всякий раз, когда крысы начинали всё же действовать Малкольму на нервы, он, желая напугать, громко цыкал на них, с улыбкой взмахивал над столом рукой или делал нечто подобное, стараясь придать своим действиям как можно более свирепый оттенок, после чего животные проворно забирались к себе в норы.
Так прошла первая половина ночи. Несмотря на окружавший его шум, Малкольм всё больше уходил с головой в работу. Неожиданно всё смолкло, как это случилось и накануне. Помещение заполнила внезапно наступившая тишина. Не было слышно ни малейшего шороха или скрежета, никто ничего не грыз, никто не пищал. Тишина стояла, как в могиле. Молодой человек вспомнил, как всё было прошлой ночью, и машинально посмотрел в сторону кресла, стоявшего у камина. В то же мгновение он испытал странное, пронзившее всё его тело, неведомое доселе ощущение.
Там, в высоком дубовом кресле, восседала всё та же громадная крыса, неотрывно глядевшая на него своими зловещими глазами.
Малкольм инстинктивно схватил ближайший от него предмет – это оказалась книга логарифмических таблиц, – и запустил ею в животное.
Бросок оказался неточным, и крыса даже не пошевелилась. Тогда он решил повторить свой вчерашний эксперимент с кочергой — и вновь крыса буквально из-под носа ускользнула от него, стремительно поднявшись по верёвке набатного колокола. Едва это случилось, как тишину комнаты снова наполнили привычные звуки гомонящих, суетящихся и словно внезапно оживших крыс. И в этот раз, как и накануне, Малкольм не смог определить, куда именно убежала крыса, поскольку свет лампы был явно недостаточен, чтобы осветить темноту под потолком, а камин к тому времени почти погас.
Посмотрев на часы, он обнаружил, что время приближалось к полуночи. Отчасти даже порадовавшись данному обстоятельству, он подбросил в камин свежих поленьев и уселся возле него, намереваясь приступить к традиционной чайной процедуре. В этот вечер ему удалось неплохо поработать, так что он позволил себе насладиться сигаретой и, сидя в дубовом кресле рядом с камином, с удовольствием отхлебывал чай. Покуривая, он поймал себя на мысли, что ему было бы очень интересно узнать, куда всё же убегает эта гигантская крыса, а потом решил, что надо будет установить в доме крысоловку. После этого он зажёг ещё одну лампу и поставил её так, чтобы лучи её света как следует освещали стену справа от камина. Затем собрал все книги, что у него были, и положил их себе под руку, чтобы при необходимости было чем в крысу кинуть. Подняв с пола конец верёвки набатного колокола, он положил его на стол, а сверху установил лампу. При этом он обратил внимание на то, какая гибкая и эластичная была эта веревка, и одновременно очень крепкая. А ведь ею, по его предположениям, не пользовались очень давно. На такой и человека можно повесить, подумал Малкольм. Покончив со всеми этими приготовлениями, он расслабленно откинулся на спинку кресла и проговорил добродушным тоном:
— Ну вот, подружка, теперь, как мне представляется, мы что-нибудь о тебе узнаем.
Он возобновил свою работу, и хотя поначалу его всё же беспокоил крысиный шум, вскоре всё его внимание снова сосредоточилось на уравнениях и формулах.
Неожиданно окружающая обстановка вновь привлекла к себе его внимание, причем на этот раз не внезапно наступившей тишиной, а слабым, размеренным покачиванием веревки и стоявшей на ней лампы. Стараясь не шевелиться, Малкольм поднял взгляд, скользнув им по стопке книг, и остановил его на верёвке. Едва он сделал это, как тут же увидел, что гигантская крыса спрыгнула с веревки на дубовое кресло и теперь сидела на нём, по-прежнему неотрывно глядя на молодого человека.
Малкольм взял одну из книг в правую руку и, тщательно прицелившись, швырнул её в крысу — та, проворно сдвинувшись в сторону, уклонилась от импровизированного снаряда. Он взял ещё один том, потом третий и кидал их один за другим, но всякий раз безуспешно. Наконец, рука его нащупала ещё одну книгу, он замахнулся, и тут же крыса резко, пронзительно, как ему показалось, явно испуганно пискнула. На сей раз он постарался прицелиться особенно тщательно — книга всё-таки попала, издав при соприкосновении с телом весьма ощутимый глухой звук. Крыса вновь пронзительно запищала, повернула голову, бросив на обидчика полный ожесточённой злобы взгляд, снова забралась на спинку кресла и совершила отчаянный прыжок в сторону веревки колокола, после чего молниеносно забралась по ней и скрылась где-то в вышине. Лампа закачалась от неожиданного толчка, но, будучи достаточно массивной, всё же не опрокинулась. Малкольм продолжал неотрывно смотреть в том направлении, куда убежала крыса, и тут же в свете другой лампы увидел животное, которое тут же прыгнуло на обшивку стенной панели и исчезло в отверстии, располагавшемся едва ли не по центру большой картины, висевшей на стене.
— Ну что ж, утром посмотрим, где моя любезная подруга устроила своё жилище, — вслух проговорил студент и отправился собирать свои научные трактаты. — Итак, третья картина от камина. Ну что ж, не забуду.
Он подобрал все книги, комментируя по очереди название каждой из них: «Конические сечения» — против них он ничего не имел; то же самое можно было сказать про «Затухающие колебания» или «Начала»; или взять хотя бы «Термодинамику», «Квартернионы» а вот та самая, которая попала в зверя... Малкольм взял её, посмотрел на обложку и невольно судорожно вздохнул и даже побледнел, тревожно поводя взглядом по сторонам.
— Библия, которую дала мне в дорогу мать, — чуть слышно пробормотал он. — Надо же, какое странное совпадение.
Он снова сел, чтобы поработать, тогда как крысы за стенной панелью тут же возобновили свои игрища. Правда сейчас они его совершенно не беспокоили; как ни странно, но их присутствие создавало у него определенное ощущение компании. Но работа как-то не шла, и после нескольких безуспешных попыток вчитаться в стройные ряды формул, он в отчаянии отодвинул от себя книгу и отправился спать. За восточным окном дома как раз занимались первые лучи рассвета.
Спал он довольно крепко, но как-то беспокойно, видя всевозможные сны, так что когда миссис Демпстер разбудила его поздно утром, вид у него был явно неважнецкий, а сам он несколько минут не мог даже толком понять, где находится. Первые же его слова удивили женщину.
— Миссис Демпстер, я прошу, пока я буду сегодня гулять, чтобы вы взяли лестницу и протерли или помыли вот те картины — особенно ту, третью. Мне бы очень хотелось взглянуть, что на них изображено.
Позднее, уже во второй половине дня, когда Малкольм работал над книгами, прогуливаясь и сидя в тени деревьев, к нему снова вернулось приятное, беззаботное настроение предыдущего дня; он утвердился в мысли, что его подготовка к предстоящему экзамену проходит довольно успешно. Ему удалось добиться удачного решения ряда математических задач, которые беспокоили его вплоть до сегодняшнего дня, и самочувствие его настолько улучшилось, что он даже решил снова навестить миссис Визэм.
В ее уютной гостиной он застал незнакомого джентльмена, который тут же был представлен ему хозяйкой как доктор Торнхил. Женщина вела себя как-то скованно, и это в сочетании с поведением доктора, который вдруг стал задавать Малкольму всякие вопросы, заставило студента прийти к выводу, что присутствие эскулапа оказалось отнюдь не случайным, если не сказать преднамеренным. Поэтому он без всякого вступления решительно проговорил:
— Доктор Торнхил, я буду иметь удовольствие ответить на любой ваш вопрос, если вы прежде ответите на один-единственный мой вопрос.
Казалось, доктор несколько удивился, но, тем не менее, улыбнулся, тряхнул головой и сказал:
— Годится! Спрашивайте.
— Скажите, доктор, миссис Визэм специально попросила вас прийти сюда, чтобы поговорить со мной и высказать ряд рекомендаций?
Доктор Торнхил на несколько секунд словно опешил, а миссис Визэм, вся покрывшись пунцовым румянцем, отвернулась. Однако доктор, похоже, был достаточно откровенным и прямолинейным человеком, который не любил юлить, а потому столь же честно сказал:
— Да, так оно и есть. Но ей, естественно, не хотелось, чтобы вы об этом знали. Я полагаю, всё испортила моя неловкая поспешность — вы что-то заподозрили. Она сообщила мне, что ей вообще не понравилось ваше решение поселиться в этом доме, а кроме того, вы, по её мнению, пьете слишком много крепкого чая. По правде указать, она просила меня по возможности отговорить вас от увлечения напитком и порекомендовать не засиживаться допоздна над книгами. В своё время я тоже был довольно прилежным студентом, а потому, надеюсь, в состоянии понять своего юного коллегу, и мне очень хотелось бы, чтобы вы без излишней обиды восприняли мой совет, посчитав, что он исходит не от совершенно чужого вам человека.
Малкольм широко улыбнулся и протянул ему свою руку.
— Тряхните, как говорят в Америке, — сказал он. — разумеется, я крайне признателен и вам и миссис Визэм за вашу доброту. Но это требует ответного понимания с моей стороны. Обещаю вам, больше никогда не буду пить крепкого чая — ни чашки, вплоть до тех пор, пока вы сами мне не разрешите, а лягу в постель сегодня не позднее часа ночи. Ну как, годится?
— Прекрасно. Годится, — кивнул доктор. — А теперь расскажите поподробнее, что вы увидели в своём старом доме.
Малкольм в мельчайших подробностях пересказал увиденное и услышанное им за последние две ночи. Несколько раз его повествование прерывали возбужденные восклицания со стороны миссис Визэм, пока он не дошел до эпизода с Библией — тогда долго сдерживаемое волнение хозяйки гостиницы наконец отыскало свой выход в виде пронзительного и короткого крика, лишь бокал бренди с водой немного привел её в чувство.
Торнхил выслушал рассказ с выражением нарастающей мрачности на лице, а когда молодой человек его закончил, миссис Визэм к тому времени окончательно прийдя в себя, спросила:
— Крыса всегда поднималась по веревке набатного колокола?
— Да, всегда.
— Я полагаю, вам известно, — сказал доктор после некоторой паузы, — что это за верёвка?
— Нет, не известно!
— Это, — медленно проговорил Торнхил, — та самая верёвка, которой пользовался палач для приведения в исполнение приговоров, оглашенных судьей и являвшихся выражением его неукротимой злобы и ожесточенности!
На этом месте его вновь прервал очередной стон миссис Визэм, и им пришлось предпринять дополнительные меры, чтобы снова привести её в чувство. Малкольм взглянул на свои часы и обнаружил, что близилось время обеда, поэтому он раскланялся с доктором, так и не дождавшись, когда женщина в очередной раз обретёт крепость духа.
Когда миссис Визэм, наконец, почувствовала себя достаточно уверенно, она тут же набросилась на доктора с гневными упрёками и вопросами относительно того, что за ужасные вещи он пытался вдолбить в голову молодого человека. Ведь он и так уже настрадался от одного лишь факта проживания в доме судьи, на что доктор Торнхил возразил:
— Моя дорогая леди, я сделал это, преследуя вполне конкретную цель! Мне хотелось привлечь его внимание именно к этой веревке. Может оказаться так, что сейчас его рассудок пребывает в состоянии крайнего переутомления вследствие повышенной интенсивности занятий. Хотя я склонен полагать, что он вполне здоров как физически, так и психически, всё же крысы и это упоминание «старого дьявола», —доктор покачал головой и продолжил: — Я уже хотел было предложить ему свою помощь, намереваясь провести в этом доме одну ночь, но побоялся, что могу его обидеть. Дело в том, что ночью ему может присниться какой-нибудь кошмар или его будут мучить галлюцинации; и если это случится, я бы хотел, чтобы у него имелась возможность потянуть за ту веревку, что дало бы нам знать, что там что-то не в порядке и мы могли бы поспешить на помощь. Сегодня я буду сидеть допоздна — имейте это в виду и не тревожьтесь понапрасну, если сегодня ночью Бенчерч испытает некоторое потрясение.
— О, доктор, что вы хотите сказать? Что вы имеете в виду?
— Вот что. Вполне возможно... нет, более того, вероятно, что сегодня ночью мы услышим, как звонит над домом судьи набатный колокол. — С этими словами доктор покинул миссис Визэм, совершив столь эффектный уход, о котором мог лишь мечтать любой актёр.
Когда Малкольм пришел домой, он обнаружил, что вернулся чуть позже ставшего обычным для него времени. Миссис Демпстер уже ушла, он был рад увидеть, что помещение сверкает чистотой и опрятностью, в камине потрескивают дрова, а фитиль лампы аккуратно подрезан.