Дара покивала, понятно, мол, все. Чему удивляться!?
— Оно бы и ничего, сошло бы за военизированную игру, когда бы в городе всё тихо было. А там нынче сущее безобразие творится. Представляешь — продукты с прилавков пропадают, а цены взлетают до небес. Это тут-то, на Прерии! Волнения в народе, опять же Ассамблея местная воду мутит, про всякие отчисления в пользу местного бюджета требования выставляет. И, представь себе — в это самое время мы тут маневры устроим! Никак нельзя нам активность показывать.
— Что же делать? Явно ведь перегорят мои воспитанники… так, слушай, Фадеич! А давай-ка мы выдвигаться начнём в сторону предполагаемого места будущих событий с разучиванием элементов скрытности и отработкой боевых задач на незнакомых ладшафтах.
— Эк ты мудрёно высказалась! Сразу видать учёную даму. То есть в поход-с пойтить желаете. Ну-ну. Тут ведь пара тысяч километров, если по карте линейкой померить. А ногами по земле не менее чем вдвое получается. И ребятишкам твоим на себе немалый груз нести придется. Сколь же это вы таким манером выдвигаться собираетесь? А как понадобитесь срочно? Где тогда мы вас станем разыскивать?
— Да мы…
— Хотя сама по себе мысль пользительная. Лавруха! Подь сюды! Погуторь тут с инструктором о том, как детишкам ейным пешеходную экскурсию организовать отседова и до Ново-Плесецка. Тока-ж, гляди, чтобы не в дебрях дремучих, а вдоль дороги гуляли.
Глава 20 До свиданья, короткий привал
Поднялись заполночь. Собранные с вечера рюкзаки и остальную амуницию неторопливо и обстоятельно навьючили на себя. Традиционно попрыгали, и пошли, скользя бесшумными тенями. Дара вывела группу к холмам, вдоль гряды которых и проследовали до кромки аэродромного поля. Тут уже прогревали моторы похожие на небесный тихоход скромные работящие бипланы.
Короткая суета погрузки — по двое в фюзеляж за пилотом в удлинённой кабине и еще двое в люльки, установленные на нижнем крыле.
— Санитарный вариант заодно обкатаем, — улыбнулся юный пилот. Показалось, что он с трудом удержался от ехидной ухмылки, но сохранил приличествующую положению серьёзность. — Да не сумлевайтесь, испытали ужо. Но и ваше мнение лишним не будет.
Короткое соперничество между курсантами, за право занять места в крыльевых капсулах, было прекращено Дарой — она указала, куда кому лезть. Синхронный взлёт тройки крылатых машин. Встающий из-за горизонта Гаучо, похожий на рыжий апельсин, приветствующий путников не горячими ещё утренними лучами. Проход на бреющем над просыпающейся прерией, перелёт через реку Белую, величественную и неторопливую, собравшую воды примерно с четверти площади материка.
Два часа пути и посадка на площадку, вся подготовка которой свелась к срыванию бугров и засыпанию ямок. Это не для снайперов испытание, а для пилотов. Ничего так, нормально плюхнулись. Без жертв. Две пары колёс справились с весом несколько перегруженных самолётов — даже не потрясло как следует. Теперь высадка, навьючивание и, пока не навалилась дневная жара, энергичный переход на восток — тут накатанная дорога ведёт через неплотные степные рощицы. Прямо по полосе утрамбованной колёсами травы и сделали десяточку до крошечного хутора, где дожидался их просторный овин, пустующий в это время.
Тут же две фляги с колодезной водой и кастрюля густого местного варева. Да уж, понимает Леонтий, что требуется усталым путникам — всё замечательно организовал. По завершении днёвки начнётся самая сложная часть маршрута — ночные переходы по открытой местности.
* * *Километров тридцать отмахали, причем — далеко не налегке, а со всем снайперским снаряжением на плечах. До рассвета ещё осталось около часа.
— Стой. Оборудуем позицию по схеме: «Стрелковое отделение в обороне». Здесь и проведём день, — пересохшим от жажды голосом произнесла Дара. — Колобок на откосе, Зыря на гребне, остальные между ними лицами друг другу. Основная идея — сектора наблюдения не наружу, а через схоронки своих товарищей, — а сама уже расчехлила лопатку и приготовила тряпицу для вынутого грунта. Глянула, как подопечные выбирают места — толково. Надела на руки нитяные перчатки с пупырышками — поехали.
Шли дни. Курсанты втягивались в походный ритм, в обитание на самой неприветливой территории, не радующей ни источниками воды, ни тенью. Более того, условия скрытности, выполняемые неукоснительно, требовали маскироваться на открытых участках, где нет сколько-нибудь существенных ориентиров. То есть — посреди чистого поля среди низкой травы, не закрывающей обзора. Днём сон товарищей оберегали дежурные, а ночью во время перехода бдили все. Ни тяжесть за плечами, ни усталость до хриплого дыхания не освобождали никого от необходимости контролировать обстановку.
Выключенные средства связи создавали впечатление оторванности от остального мира. Изредка по дороге, оставленной в стороне, проезжал грузовик, от которого, естественно прятались. Да ещё по вечерам Дара включала маленький радиоприёмник, слушая местные новости — это и был канал получения команд от руководства. Но условная фраза всё не звучала и не звучала.
Тем не менее, положение в городе делалось всё более и более тревожным — патрули на улицах, карточная система распределения продуктов питания. Оставалось только недоуменно пожимать плечами, разбивая камнем крупный мосол, чтобы добраться до костного мозга. Ну и дикий горошек тут встречался на каждом шагу, оплетая нижние части суставчатых стеблей, вымахавших чуть не в рост человека злаков.
Количество подножного корма на Прерии огромно, даже если не рыбачить и не охотиться — от голода страдать не придётся.
Ребята, тем временем, втянулись в походный быт, используя и возможности окунуться в любом встречном водоёме, и случаи спустить курок по достойной выстрела дичи — ни у кого даже мысли не возникло тащить с собой продукты на всю дорогу, а мясная диета стала привычным делом.
Травянистая равнина сменилась тоже безлесной местностью, но сильнопересечённой — овраги, каньоны, промоины, балки. В низинах — озерца, окружённые кустарником. Раскидистые ивы, плотные купы тальника. Топкие берега ручейков. Дорога осталась далеко в стороне — кто же станет ездить через такие неудобья! Маскироваться здесь куда проще, чем в равнинной прерии, но от ночных переходов пришлось отказаться — спутник, заменявший земную Луну, из-за горизонта показывался только в предутренние часы, а ровных мест по пути почти не встречалось. Потом и вовсе пошла зелёнка, начались предгорья, и курсанты объелись диких бананов. Пришлось остановиться, дабы от всей души удобрить окрестности временной стоянки. Следующий переход был половинным — не все восстановили силы.
К моменту получения условного сигнала группа углубилась в леса горного участка неподалеку от Плесецкого перевала — сразу вышли к дороге, где дождались грузовика, посланного за ними. И поехали на сложенной в кузове груде мешков, чувствуя себя просто фон-баронами. Душа Дары была встревожена ожиданием недоброго, но своё дело она исполнила настолько хорошо, насколько вообще была в состоянии. Очень опасных мальчонок и девчушек подготовила.
* * *«Бороться за свое счастье» — столь неординарной задачи наверно не получал ни один агент «под прикрытием» за всю историю. Что реальную, что книжную. И, тем более, обидно было констатировать полный «провал», ввиду очередного, четвертого по счету, исчезновения предмета ухаживаний из поля зрения. Видимо, почувствовал «объект осчастливливания» неуклюжее внимание к своей персоне и решил поберечься.
Впрочем, в этот раз дело не дошло даже до оказания знаков внимания. А вот нечего было скрывать собственную нерешительность и рефлексию под видом «комплексного плана агентурного внедрения». И удивляться тут нечему — известно ведь почему в войсках не любят школьных отличников: — легко щелкающие учебные задачки, они совершенно теряются в реальной нешаблонной обстановке. Как только условия ставятся некорректно, что в реальной жизни происходит постоянно, так и решения перестают находиться.
Подобного рода размышлениями и накручивал себя Вадим перед предстоящим разговором. Деваться ему было некуда — своими силами проблема явно не разрешалась.
— Явился, везунчик. — Буркнул «начальник лагеря», которого все называли почему-то исключительно по отчеству — Фадеич. — Хорошо, что действительно сам пришел, а не принесли. Дошло, значится до тебя, дубоголового, что даже рысенку в собачьей своре не место, а уж «федералу» в лагере Ассамбелеи… Особенно, если принять во внимание, творящееся ныне в городе форменное безобразие. Но силен!
Фадеич сдвинул очки на лоб, внимательно рассматривая стоящее перед ним чудо, а Вадим, стараясь держать взгляд неподвижным а лицо невозмутимым, судорожно припоминал детали и искал выход из ситуации. Боковое зрение давало малоутешительную картинку — затылок прямо-таки чувствовал присутствие за спиной парочки недружелюбно настроенных организмов — а то, что видели глаза прямо перед собой, и вовсе не оставляло никаких шансов — на бедре лагерного бугра висел «медвежий» пистолет. Это чудовищное, под охотничий патрон — порождение кустарного производства — никто из местных на навесит на себя просто ради красоты: если прикрепил к поясу, значит стрелять из него он умеет. Из любого положения, прицельно и навскидку, на звук, а то и вовсе не просыпаясь.
Так что шансов никаких, особенно принимая во внимание, что в одном стволе пуля, а в другом, по местным обычаям, картечь. Остается только поговорить, тем более, что начальство пока не свело разговор к простому: «Руки за голову».
— Да не волнуйся, — Фадеич опустил очки назад, но взгляда не отвел, — никто тебя под замок сажать не собирается. Тем более, что поставил себя ты действительно правильно, да и дело сделал важное. Я, честно говоря, как ситуация под горку пошла, все ждал неприятностей. Так что спасибо — избавил старика от волнений. Но пришел ты вовремя, через два часа будет коптер, так что довезем тебя к своим в целости и сохранности, если глупостей вытворять не будешь. Ну и спасибо тебе за науку — деньгу за труды твои сброшу вечером, не сумлевайся.
Начальство, умостило седалище на стул и потянулось левой рукой к стопке бумаг, видимо считая ситуацию разрешенной, а аудиенцию законченной. Тени за спиной перестали сверлить затылок глазами, но никуда не ушли — похоже, до самого отъезда «общество» ему обеспечено даже в «зеленом домике». Вадим тряхнул головой — за монотонной и дружной жизнью лагеря, перипетии противостояния «ассамблейцев» и «федералов» в городе, где дело дошло уже до строительства баррикад и блокпостов (правда, пока, действительно, без стрельбы), воспринимались скорее как блажь, к жизни отношения не имеющая. А вон оно как повернулось.
— Мне бы с Дарой перед отъездом поговорить. Надо.
Начальство, так и не успев взять бумагу с верха стопки, схватилось обеими руками за голову, одновременно с этим «тени» за спиной неслышно растворились в окружающем пространстве. Как и не было их.
— Что ж ты столько времени муму водил? Эх, молодежь, нашли время сердечные дела решать. Цыц! Сам понимаю, в каком месте вы меня видели с моими советами. Но где я тебе прям щас девку возьму, если нет её?
— Как нет?
— А вот так, на полевом выходе они… — ляпнул Фадеич, и тут же, спохватившись, сердито сверкнул глазами из-под очков. Некоторое время он барабанил пальцами по столу, потом решительно выволок из ящика приличного размера коробку с металлической крышкой. Кажется, из-под чая.
— Решим так. Ты ведь последний отчет написать успел? Не дергайся, я с понятием. Так вот — на марше группу тебе не найти и не перехватить, но точка финиша известна, могу отправить тебя туда — квартирьером. Девочкам после перехода вместо хозработ отдохнуть будет только приятно. Так что решай — если действительно поговорить надо, то все звукозаписывающее-передающее складывай в эту коробочку, поедет она к твоим вместо тебя. А тебя мы, так и быть, подбросим. Не на само место, извини, двести километров потопать придется… Ну, так что?
Оставалось только под насмешливым взглядом действительно сдать спецтехнику, включая пряжку ремня, и радуясь, что среди оставляемого оборудования не было действительно полезных вещей, да топать на посадочную площадку. Времени до «транзита» было едва забежать в столовую за пайком да попрощаться с группой, ставшей за это время родной.
* * *Пузатый грузовой коптер шёл налегке. Слева тянулись золотистые пляжи северного берега Янтарного моря, а справа до самого горизонта расстелилась безбрежная синь.
«Как и обещал куратор, наладили меня местные, как только запахло жареным. По всему получается — вот-вот полыхнёт на планете. Потому и спровадили подальше… хотя, Дара ведь своих птенцов увела не просто так — явно движутся в сторону места будущих событий, — тяжелые мысли ворочались в голове и вызывали холодок внутри. — Мечты ваши, товарищ сержант, о явном противнике, опять не сбылись. Что за игры такие тут ведутся? Почему его руководство сотрудничает с сепаратистами? Которые готовятся к вооружённому конфликту так, словно речь пойдёт об их жизни и смерти?»
Ответов не находилось, картинка не складывалась, и понимание не приходило. А море осталось позади, и теперь под брюхом летательного аппарата скользила бескрайняя степь, по здешнему обычаю называемая прерией. Высокие травы, редкие купы чахлых деревьев, сухие русла между пологих склонов. И множество животных, отлично видных с высоты. Быки, буйволы, антилопы, олени — кого тут только нет! Людей нет. Ни цепочек столбов, ни построек, ни полос грунтовок. Словно и не ступала в эти края нога человека.
— Ну всё, парень, — раздался в наушниках голос пилота, — буду тебя высаживать. Дальше на восток уходить мне не попутно. А тебе вверх по Эолке всего полсотни вёрст до гор осталось.
— Эолки? — вырвался Вадим из своих нелёгких дум. — А где Нифонтовка?
— Севернее осталась. А зачем тебе она? Говорили, что ты до Йориковки добираешься, а вход в ущелье как раз тут. Тебе в аккурат по реке и топать до самого перевала — тут и городской не заплутает. А дальше по ущелью, как по дороге, иди себе, никуда не сворачивая.
* * *Проводив глазами ушедший на юг коптер, Бероев попрыгал, убедившись, что поклажа прилажена на совесть, и повернулся лицом на восток — недалёкие горы вставали там зубастой стеной и манили к себе обещанием тени в своих густых лесах.
«За сегодня не дойду, — подумалось. — Заночую на берегу»
Нескольких часов ходьбы по высокой траве под палящими лучами Гаучо оказалось достаточно для того, чтобы захотелось прохлады. Благо — река рядом. Она тут так вьётся, что никаких ног не хватит следовать всем её загибонам. Да и заросшие берега не обещают удобной дороги. А вот принять ванну — самое то. Забравшись в воду, вяло шевелил ногами, ощущая, как уходит из тела жар, когда почуял звук явно не природного происхождения. Для ясности нырнул — точно, есть! Лодка моторная идёт снизу. Интересные дела! И как же поступить? Спрятаться и пропустить мимо, или напроситься в попутчики? В попутчики хотелось сильнее. А опыт общения с местными, полученный за последние недели, не настраивал на желание избегать с ними встреч.
Оделся без поспешности и дождался, когда из-за поворота покажется довольно ходкое корыто, на корме которого держал румпель подвесного мотора солидный бородач. Приветливо махнул рукой — лодка снизила ход и, повернув, ткнулась носом в берег.
— Доброго здоровьичка. Не подбросите до верховьев?
— И тебе не болеть. Садись впереду, да поехали. До Климентьевой заводи попутно.
Уже усевшись и оттолкнув судно от берега, Вадим вызвал на визоры карту — подходяще получается. Как раз до самого входа в ущелье подвезут.
Зная неразговорчивость местного населения, приготовился молчать. Но, не тут-то было. Мотор работал бесшумно, настолько бесшумно, что, не сиди он в воде, и не услышь работы винта — пропустил бы оказию. А вот попутчик оказался разговоривым.
— Ты, никак, не тутошний, — начал он коротать время в дороге.
— Я вообще с Земли. С начала лета на Прерии. Вадимом меня звать, а по фамилии Бероев.
— А я Кендырь с устья. Всю жисть на реке. Людей вожу, грузы доставляю. Профессия у меня такая — лодочник. Вот сейчас свезу ящики Заклёпу, а от него обратно возьму каменья из гор. Он, Заклёп-то, поделочные кварцы выбирает и посылает в город, а я кажон месяц полную лодку отвожу…
Оставалось задавать заинтересованные вопросы и слушать рассказы о людях, живущих на этой реке. О коровах Кучерявой Таньки, сыре, который делает Амбросим, призовых рогатках, что необычайно ценятся истинными любителями спортивной стрельбы. Не заметил, как и доехали. Пристань — мостки и сарай на берегу. Ещё один бородач, помешивающий варево в котле, ночлег под крышей.
Утром Заклёп посадил Вадима на лошадку — в горах на колёсах не здорово-то поездишь, вот и возит всё во вьюках, ну и сам тоже передвигается верхом. Как раз к вечеру добрались до развилки на тропе, где попутчикам предстояло расстаться. Навес с решётчатыми стенами, укрытие для лошадей… надо же, а он уже сроднился с местными реалиями и научился вести себя с тутошними людьми так, что его держат за своего. Кстати — им розово в голубую полоску, федерал он или за ассамблейских. Главное, чтобы человек был с понятием. А кто там у власти и в чём справедливость — это мужиков не колышет.
Интерактивная карта показала, что до цели осталось километров пятьдесят — нехило его подбросили! А, главное, указали правильную тропу и описали ориентиры, привязав их к карте. К вечеру добежит. Конечно, с теми приборами, что отобрал у него Фадеич, проще было бы обнаруживать хищников, считающих его пищей, но он уже и сам набрался опыта и научился себя правильно вести.
* * *Вот и Глухая долина. То самое место, где он, кажется, так уже давно «поймал» Дару. Хрустальные струи водопадной речки, просторная луговина, длинное чуть изогнутое озеро и укрытие, где всё также лежат принесённые заботливым Лукой консервы. А вот и «задиры» на коре, оставленные таинственным «Хозяином». Затягиваются потихоньку, но ещё долгие годы будут различимы для внимательного взгляда опытного следопыта. А «закус» вообще не отыскал — пропала куда-то веточка.