– С завтраком покончено.
– Ты же ничего не поела.
– Берегу фигуру.
– Чью? – Розалия отправила в рот кусочек сыра.
– Очень остроумно.
– Я хочу хурму, – проговорила Канделария.
– Мама, что за извращенные мысли? Хурмы нет.
– А я хочу!
– Возьми апельсин.
– Хурму!
– Яблоко.
– Хурму!
Свекровь поднесла к лицу старухи кулак:
– Один удар, и ты уже ничего не захочешь.
Бабка боязливо посмотрела на одну из камер.
Отложив вилку, Розалия Станиславовна обратилась к Сильвестру:
– Дорогой, нам пора заняться делом.
Мужик вздрогнул.
– Какие у вас дела? – насторожился Рудольф.
– Рудик, зайчик, тебя это не касается, твой поезд уже ушел. Сильвестр, поднимайся.
– Я еще не позавтракал.
– Дорогой, не заставляй меня нервничать.
Швырнув на стол салфетку, мужчина резко встал.
В спальне свекровь потребовала:
– Раздевайся!
– Никакой эпиляции!
– Мне противно лежать в кровати с обезьяной.
– Я лежу в пижаме.
– Господи, ты только вдумайся в свои слова. В пижаме! Как старый дед. Я хочу, чтобы со мной лежал стильный супруг с налетом гламура. Ну давай, не ломайся. Ты ничего не почувствуешь.
– Я за себя не ручаюсь, если будет больно, непроизвольно могу ударить тебя по лицу.
Свекровь закусила губу:
– Так дело не пойдет.
Минуту она смотрела в стену, а затем воскликнула:
– Есть! Скидывай рубашку и ложись на спину.
– Предупреждаю, вы можете пострадать.
– Ложись!
Сильвестр повиновался.
– Неужели это я? – вопрошал мужик. – Меня загипнотизировали. Нет, нет и нет. Какая, к черту, эпиляция? Я себя не узнаю.
– Прекрати разговаривать сам с собой! Смотри сюда и плачь, – Розалия трясла парой наручников. – Впечатляет?
– А это зачем?
– Чтобы ты непроизвольно не ударил меня по лицу.
– Откуда у вас наручники?
– Купила в прошлом году на Хеллоуин.
Приковав руки Сильвестра к кровати, Розалия подошла к трюмо.
Минут через пятнадцать из спальни послышался душераздирающий крик. Забыв обо всем на свете, Катка метнулась наверх.
Сильвестр брыкал ногами, а Розалия виновато тараторила:
– Извини, я забыла смазать кожу гелем.
– Сними наручники!
– Мы еще не закончили.
– Сними!
– Розалия Станиславовна, что вы делаете?
– Эпиляцию.
В спальню подтянулись все домочадцы.
– Вау! – Дора хлопнула Дориана по спине. – Бабуля решила вспомнить молодость.
– Обалдеть!
– Вы его убиваете? – Гаврилюк прижалась к обалдевшему Рудольфу.
– Зачем приперлись? У нас маленькие семейные неурядицы.
– Оттащите ее от меня! – молил Сильвестр. – Она врет! У нас огромные неурядицы. Она хочет лишить меня жизни!
Не ожидавшая увидеть ничего подобного Канделария открыла рот и позабыла, как он закрывается.
– От эпиляции еще никто не умирал, – гнула свою линию свекровь.
– Возьмите у нее ключи и откройте наручники!
Забыв, что он парень-ботаник, Дориан ухмылялся. Выходка Розалии пришлась ему по душе.
– А где они? – Катка осмотрелась в поисках ключей.
– Может, под кровать упали?
– А на трюмо нет?
– Не суетитесь, – Розалия вооружилась гелем. – Ключи я потеряла еще в декабре.
– Что?!
– Подумаешь, забыла предупредить, с кем не бывает.
– Произвол! Позовите Татьяну! Пусть она вмешается. Я разрываю наш контракт.
Сидя в трейлере рядом с Игорем, Агафонова получала огромное удовольствие от спектакля, устроенного Розалией.
– Шоу побьет все мыслимые рекорды.
Игорь продолжал выполнять свою работу.
В спальне атмосфера накалялась.
– Кто-нибудь мне поможет, или вы так и будете таращиться на умирающего человека?
– А чего делать-то? – Дора шмыгнула носом.
– Вызвать спасателей?
– Сломать кровать?
– Как не стыдно, – свекровь погрозила Сильвестру пальчиком. – Такой большой мальчик, а испугался эпиляции. – Освободим мы тебя, не беспокойся.
– Когда?
– Когда закончим начатое.
– Не-е-ет!
– Так, все пошли вон! – Розалия указала на дверь. – Ката, а ты останься, потребуется твоя помощь.
Оставшись наедине с «супружеской парой», Катка зачастила:
– Эта выходка вам боком выйдет.
– Выйдет, еще как выйдет, – ныл мужик.
– Какой ты нудный, – Розалия разглаживала на груди Сильвестра специальный пластырь.
– Не смейте! Не смейте его дергать! Я не выдержу.
– Ката, детка, закрой ему чем-нибудь рот. Итак, котик, приготовься.
– Нет!
– Раз… два… три…
Сильвестр лишился чувств.
– Ну и мужики пошли, грохаются в обморок похлеще девок.
– За прошедшие сутки это уже второй представитель сильной половины, который на моих глазах потерял сознание, – грустно проговорила Копейкина.
– Второй? А кто был первым? Я чего-то не знаю?
– Приводите его в чувство, – рявкнула Ката.
Внизу Наталья спешила к входной двери. Звонок повторился. Щелкнув замком, Натка отшатнулась, зажав рот руками.
– Андрей?! – слетело с ее потрескавшихся губ.
– Собственной персоной, – улыбнулся Копейкин.
– Вы же в командировке.
– И да и нет. У меня выкроилась пара денечков, вот, решил провести время с семьей. К тому же кое-какие документики забрать надо.
– Документики? – Ната судорожно моргала, боясь пошевелиться.
Андрей сделал шаг по направлению к лестнице и замер.
– Нат, а кто эти люди?
Окинув туманным взглядом Дору и Дориана, Наташка выдала:
– Ваши с Каткой дети.
– Кто?
– Сы-сы-нок и до-до-чурка.
– Привет, папашка, – поздоровалась Дора.
– Рады снова видеть, – присоединился Дориан.
Копейкин дотронулся до висков.
В этот момент из столовой выбежала Канделария. За ней со словами: «Верни пудреницу» неслась Лидия.
Прошмыгнув мимо Андрея, женщины скрылись за дверьми кабинета, из которого вышел Рудольф.
– А они кто? – Андрей напоминал человека, проснувшегося после продолжительного летаргического сна.
– Старуху зовут Канделария… я извиняюсь… Хуановна. Она мать Розалии Станиславовны, ваша бабушка. А Лидия Владимировна – ваша теща.
Копейкин сглотнул, приблизился к дивану и рухнул на мягкую поверхность.
– Принеси воды.
Натка метнулась в кухню.
Осушив содержимое стакана, Андрей повернулся к Доре.
– Папуль, – девица толкнула его в бок. – Ну ты что как неродной?
– Где Ката?
– Мама на втором этаже, – сказал Дориан. – Они с бабушкой делают эпиляцию Сильвестру.
Нервно засмеявшись, Андрей спросил:
– Сильвестру? Сталлоне?
– Нет, вашему отчиму, – лепетала Наталья.
На ватных ногах Андрей начал подниматься по лестнице. Уже находясь на площадке второго этажа, он услышал голос Рудольфа:
– Так это что, мой сын?
Полагая, что он спит и видит кошмарнейший из кошмаров, Андрей бесшумно открыл дверь спальни.
А пока Копейкин топал по лестнице, Розалия с Каткой пытались привести в чувство Сильвестра.
– У нас есть нашатырь? – вопрошала свекровь.
– Нет.
– Что тогда делать?
В заднем кармане брюк Сильвестра завибрировал мобильник.
– Ну очнись же ты, очнись. – Розалия принялась бить мужчину по щекам. – Может, все-таки поищем нашатырь?
– Бесполезно.
Сотовый продолжал вибрировать.
– Тогда вызываем «Скорую».
– «Скорую»? Хм… и что мы им скажем? Вы приковали мужа наручниками к кровати, чтобы сделать эпиляцию? – Ката задумалась. – Я где-то слышала, что привести человека в чувство можно, если укусить его за мочку уха.
– Так чего мы ждем? Я буду кусать, а ты стяни с него брюки.
– Зачем?
– Так он быстрее очухается.
Разумеется, отсутствие на Сильвестре брюк никоим образом не могло способствовать его скорейшему возвращению в чувство, но в данную минуту Катка мало что соображала, поэтому, прислушавшись к совету свекрови, начала расстегивать ремень.
Андрей появился в комнате, когда Розалия Станиславовна старательно покусывала Сильвестра за ухо, а Катарина не менее старательно пыталась стянуть с последнего брюки. Как на грех, мобильник в третий раз подал признаки жизни.
Станиславовна не выдержала:
– Катка, отключи вибратор, я не могу сосредоточиться. Приспичило, мать твою! Сколько можно вибрировать?
– Где он?
– У него в штанах. Сзади! По крайней мере, звук доносится оттуда.
– Мама! – Андрей рывком оттащил мать от незнакомого мужика и с гневом уставился на Катку.
– Андрей?!
– Андрюша, сынок, ты когда приехал?
– Что здесь происходит? Вы… вы… как вы могли так опуститься?
– Не паникуй, сынок, ты все не так понял. Мы… Понимаешь, Сильвестр мой муж… точнее, не совсем муж. Муж по контракту. А внизу еще один перчик сидит. Он тоже муж по контракту, но бывший. У нас полный дом родственников… и все контрактные.
Ката намеревалась обнять супруга, но Андрей отстранился:
– Не трогай меня. Теперь понятно, чем вы здесь занимаетесь, пока я в разъездах.
– Андрей, в коттедже снимают шоу.
– Андрей, в коттедже снимают шоу.
– Осмотрись вокруг, видишь, сколько камер?
Копейкин развернулся и выбежал из комнаты.
– Более дурацкого оправдания не придумать, – крикнул он на ходу.
Катка нагнала супруга у калитки:
– Да подожди ты. Розалия не врала, мы действительно участники реалити-шоу. Ну спроси хоть у этой дамы. Ее Татьяной зовут.
Держа Андрея за руку, Катка стала звать Агафонову.
Татьяна выплыла из трейлера подобно сказочной принцессе – с достоинством и сладкой улыбочкой на устах.
– Катарина, это улет! Супер! Появление твоего настоящего супруга было как нельзя кстати.
– Объясни ему, что мы ни в чем не виноваты.
Андрею пришлось выслушать пламенную речь Агафоновой. С каждой секундой лицо Копейкина приобретало все более мученическое выражение.
– Абсурд! – наконец выдавил он.
– Согласна, полностью с тобой согласна, – Ката прижалась к мужу. – Но Розалия настояла. Я была не в силах с ней спорить. Ты же знаешь свою мать.
Из груди Андрея вырвался вздох облегчения.
– Принеси, пожалуйста, из сейфа зеленую папку, – попросил он Кату. – Самому как-то не улыбается повторно видеться с собственными «детишками» и чокнутой «бабулей».
Минутой позже, бросив микрофон на стол, Катарина выбежала из дому.
Сначала Копейкин заехал в офис, а после они с Каткой направились в московскую квартиру, где и провели два последующих дня до его отъезда.
Перед тем как улететь, Андрей взял с Катарины слово, что та ни в коем случае и ни при каких обстоятельствах не позволит больше Розалии втянуть себя в авантюру.
– Береги дом, – напутствовал Андрей. – Смотри, чтобы мать опять что-нибудь не взорвала[1]. Я на тебя надеюсь.
– Клянусь! – Ката приложила правую руку к груди. – В следующий раз буду стоять насмерть.
Глава 6
Лариса Ягодина – худощавая брюнетка с изнеможденным лицом и усталыми глазами – мыла лестницу, когда к ней приблизилась Копейкина. Буркнув, чтобы Катка, прежде чем подняться по ступенькам, вытерла ноги о тряпку, Лариса чуть посторонилась.
– К кому идешь-то? – поинтересовалась женщина. – Наши все на обед убежали. Нет там никого, только секретарша по телефону треплется.
– А я к вам, Лариса Ивановна.
Ягодина округлила глаза.
– А откуда ты меня знаешь? – спросила уборщица и, не дав Катке ответить, махнула рукой. – А-а, ты, наверное, за зонтиком явилась? Ну все ясно, он у меня в каморке лежит. Пойдем. Поздновато ты спохватилась, я уж думала, не придет хозяйка. А зонт хороший, дорогой.
– Я не за зонтом.
Ягодина остановилась:
– А за чем?
– Разыскиваю одного человека и очень надеюсь на вашу помощь.
– Помочь готова, – почему-то испугалась Лариса. – А кто пропал?
– Беляна Фешева.
Морщинистое лицо Ларисы Ивановны сделалось хмурым:
– Пропала, говоришь? Это хорошо. Надеюсь, она попала прямо к черту в лапы. Туда ей и дорога.
– Почему вы так говорите?
– А ты с какой стати ко мне пожаловала? – прищурилась Ягодина. – Белянка мне не родственница и не подружка, почем мне знать, куда стерва подевалась?
– Надежду Рожкину знаете?
– Конечно. Надюшка раньше туточки работала.
– Она сказала, вы точите зуб на Фешеву. Утверждала, что Беляна увела у вас мужа.
Лариса Ивановна уперла руки в бока:
– Ты все напутала. Костю она не уводила, он сам ушел. А про зуб это ты верно подметила. Попадись мне сейчас мерзавка на глаза – придушу и даже не моргну.
– Что же она натворила?
– Большой грех на ней.
– Не расскажете?
– Да здесь вроде как-то неудобно о таких делах чирикать.
– Выслушаю вас где угодно.
Ягодина прошлась рукой по гладко зачесанным седеющим волосам.
– В четыре часа я домой отправлюсь, если подождешь, потолкуем.
– Буду сидеть в машине сколько понадобится, хоть неделю.
Лариса бросила в ведро тряпку:
– Неделю не надо, через пару часов выйду.
Ката вернулась в салон. Интересно, чем же так насолила Белянка Ларисе, что та готова смешать Фешеву с грязью?
Два часа тянулись мучительно медленно. Казалось, стрелки назло Катке передвигаются в десять раз медленней обычного.
Лариса Ивановна вышла из здания в начале пятого. Посигналив, Катарина заулыбалась и, открыв дверцу, приготовилась выслушать откровения Ягодиной.
Устроившись впереди, Лариса поставила на пол хозяйственную сумку.
– Куда ехать? – спросила Ката, заведя мотор.
Ягодина боязливо замотала головой:
– Никуда. Поговорим в машине.
– Я могу вас до дома подбросить.
– Лишние хлопоты. Выключи мотор, иначе я сейчас выйду.
Повиновавшись, Ката повернулась к собеседнице.
* * *Полтора года назад мужу Лары – заядлому выпивохе и дебоширу Константину Максимовичу – исполнилось шестьдесят лет. Сразу после обильных возлияний, которые продолжались ни много ни мало целую неделю, мужик заявил супруге:
– Ухожу с работы! Хватит на них горбатиться, я заслужил отдых.
Лариса встала в позу:
– Побойся бога, в каком месте ты устал? Сторож хренов. На работе дрыхнешь без задних ног, а тебе еще деньги за это платят.
– Все равно, больше в детский сад не пойду. Пущай другого сторожа ищут.
Ягодина пустила слезу. Теперь, с приходом долгожданной пенсии, Костя окончательно съедет с катушек. Начнутся ежедневные пьянки-гулянки, крики и тому подобная канитель.
Проклиная все на свете, Лара задавалась одним вопросом: наступят ли времена, когда не останется ни одного алкоголика? Жить с пьющим человеком – страшное наказание. Это все равно, что сидеть на пороховой бочке. В любую минуту может раздаться взрыв.
Лариса Ивановна завидовала белой завистью семьям, в которых мужчины не притрагивались к спиртному, а если и принимали внутрь, то исключительно по праздникам и в небольших количествах.
Старшая сестра Ларисы, проживающая в ближнем Подмосковье, не переставала твердить:
– Купи ты ему ящик водки, пусть нажрется как скотина, авось и окочурится.
Лариса всхлипывала:
– Предлагаешь потом с грехом жить?
– Да лучше с грехом, чем с алкоголиком. Посмотри на себя, тебе шестьдесят, а выглядишь на все восемьдесят. Ты когда последний раз в парикмахерскую ходила? А лицо…
– Видать, судьба такая.
– Дура! – злилась сестра. – Надо было сразу с козлом разводиться, как к водяре пристрастился, а ты тянула времечко. А теперь кому ты нужна, старая развалина.
Подобные разговоры случались всегда, стоило только Ларисе Ивановне переступить порог сестринского дома.
Временами в душу закрадывались сомнения. А что, если прислушаться к сестре и купить Константину ящик водки? В том, что супруг не успокоится, пока не уговорит последнюю бутылку, Лара была уверена на все сто. Вот только сможет ли она после этого жить спокойно? Ну отправится Костя на небеса, ну схоронит она его, а дальше? Как людям в глаза смотреть?
Жалея саму себя, Лариса ночами ревела белугой, уткнувшись в подушку.
– Нет, не поднимется у меня рука черное дело совершить, – шептала она, глядя на распластавшегося на кровати муженька.
Так и жили супруги Ягодины – от скандала к скандалу, от ссоры к ссоре.
А однажды Лариса случайно встретилась с Беляной Фешевой.
Обрадовавшись Белянке, словно та была давней подружкой, Лариса закидала девушку вопросами:
– Как жизнь молодая? Замуж еще не вышла? Где работаешь? О детках не задумывалась?
Беляна тряхнула волосами:
– Рановато мне потомством обзаводиться, погулять хочу. А у вас как делишки?
Лариса отвернулась:
– Не спрашивай. Мой ирод на пенсию вышел, квасит по-черному. С ума схожу от его пьянок. Все соки из меня выжимает. А теперь еще загорелся идеей дачу нашу продать. Я все к нотариусу не соберусь, не мешало бы домишко на себя оформить, а то ведь чего доброго додумается. С него станется.
Беляна жалостливо смотрела на Ягодину:
– Моя тетка боролась с пьянством мужа оригинальным способом. Хотите, поделюсь?
– Да не верю я ни в какие способы. Костю только могила исправит.
– Напрасно сомневаетесь – тете помогло.
У Ларисы в глазах мелькнула надежда:
– Говори.
– Она поставила муженьку условие: либо водка, либо вкусная еда. Стоило ему под градусом заявиться, как тетя спускала весь ужин в унитаз. Вначале он усмехался, мол, запросто проживу без твоей стряпни, но потом… Через месяц умолял женушку сварганить чего-нибудь вкусненького. Надоело всухомятку питаться, желудок болеть стал. А тетя снова про уговор: или – или.
– Неужели пить бросил?
– Ну, совсем не бросил, но уже не приползает домой на бровях. Так, изредка пропустит с приятелями по рюмашке.
Лариса Ивановна грустно улыбнулась:
– Мне такой вариант не подойдет. Видать, у твоей тетки муж смирный, а мой, если горячего вовремя не подашь, руки распускать начинает. Думаешь, приятно потом с синяками ходить, людей пугать. Нет, дохлый номер.