Мы все проводим ночь в нашей гостиной. Я приношу якудза подушки и одеяла для гостей, но они все равно не спят. Мы тоже, впрочем. Коты приходят составить нам с Гасом компанию, все пятеро, и они в полном экстазе, поскольку мы ухитряемся ласкать одновременно всех пятерых.
На рассвете у одного из наших постояльцев наконец оживает мобильник. Сам он ничего не говорит, только слушает. Затем отключается. Все трое встают и вежливо кланяются нам.
— Мы приносим вам свои извинения, — выступает за всех Розовый Бутон. — И спасибо за ваше гостеприимство, мистер и миссис Лэнли. Мне следует напомнить вам, что все события должны остаться строго между нами.
— Без проблем, — отвечаю я за нас двоих. — Счастливого пути… куда бы вы ни направлялись.
Как только они уходят, я несусь к унитазу и пересаживаю дельфинчиков из бачка обратно в ванну. Слава Богу, с ними все в полном порядке. Потом я смотрю на Гаса, который со своим безобразно распухшим носом и темными обводами вокруг розовых глаз ужасно напоминает печального лемура, страдающего от хронической бессоницы.
— Ну и что мы теперь будем делать?
— Прежде всего отправим Ромео и Джульетту к папе для безопасности, — говорит Гас. — У него есть вполне недурной аквариум.
— Хорошо, — соглашаюсь я. — Я отвезу их, но ты немедленно отправишься в пункт неотложной помощи. Где сейчас Джек?
— Папа должен быть в Кэмдене. Там они вроде как починяют тот большой мост.
Через двадцать минут я гоню по скоростной магистрали в сторону моста имени Бена Франклина. Ромео с Джульеттой сидят в пластиковом ведре с водой и ведут себя очень спокойно. На мосту действительно идут ремонтные работы — правая полоса закрыта, и машины с истошными гудками протискиваются сквозь бутылочное горлышко. Я замечаю крупное скопление оранжевых жилетов и касок. Они делают там что-то ужасное с дорожным покрытием при помощи отбойных молотков.
Зарулив за ограждение из оранжевых конусов, я выхожу из машины. Рабочие приветствуют меня пронзительным свистом и оглушительными кошачьими воплями.
— Привет, — говорю я всей компании честных трудяг. — Где я могу найти Джека Лэнли?
— Зачем он вам нужен, мисс? — откликается один из них. — Может, лучше поговорите со мной?
— Я бы с удовольствием, будь мне позарез необходимо интервью для журнала «Задница Фортуны», — отвечаю я.
Его простое честное лицо не знает, какое выражение следует принять в данном конкретном случае. Поэтому он просто провожает меня к Джеку, который с усердием оперирует отбойным молотком.
— Джесси, дорогуша! — ревет Джек во всю глотку, но потом вспоминает, что можно выключить молоток. — Что-то произошло?
Я объясняю ему ситуацию. Вот почему я так люблю Джека: я рассказываю ему, что якудза ворвались в наш дом и украли у нас новый биологический вид млекопитающих, выращенный его сыном, и после всего этого Джек задает мне один-единственный вопрос:
— Надеюсь, Гас устроил приличную драку?
— Да! — восторженно заверяю я. — Это была великолепная драка, он сражался аки лев рыкающий!
Джека на глазах распирает от отеческой гордости.
— Это хорошо, — говорит он. — Чем я могу помочь тебе сейчас, дорогуша?
— Пойдем, ты увидишь сам.
Джек следует за мной к машине, и я демонстрирую ему ведро с Ромео и Джульеттой. Он улыбается крошечным дельфинам ласковой улыбкой и довольно замечает:
— Вот это да!
— Им необходимо безопасное убежище.
— Конечно, это ведро совсем не место для таких милашек, — мудро кивает Джек. — Давай, я отнесу их в свой фургон. Наша смена скоро закончится, а дома я устрою их с полным комфортом, обещаю тебе.
Джек берется за ведро, но в этот момент какой-то полный кретин поднимает его отбойный молоток и по дурости случайно включает. На таком близком расстоянии молоток грохочет как огромная швейная машина, пришивающая мириад пуговиц к моим барабанным перепонкам, и он брыкается в руках дурака, словно дикий мустанг, и наконец отбрасывает идиота в сторону. Прямо на ведро с моими дельфинчиками, которое падает на дорогу боком. Бедные Ромео и Джульетта выплескиваются на горячий асфальт.
Я цепенею в ужасе, когда они начинают биться на дороге. Потом хватаю их, но воды больше нет, а ведро треснуло. Я никак не могу сохранить дельфинов влажными в такую жару, тем более что движение на мосту вообще застопорилось…
— Что будем делать? — тревожно спрашивает Джек, видя мое растерянное лицо.
— Они умрут, — говорю я беспомощно.
Мы оба смотрим через ограждение на реку Делавэр, думая об одном и том же. Поверхность воды далеко внизу, но дельфинчики, скорее всего, переживут падение. Я медленно приближаюсь к краю моста. Если они выживут и будут обнаружены, на Гаса свалится чертова прорва неприятностей. Зная Ромео и Джульетту, я могу с уверенностью предсказать, что река вскорости будет забита их отпрысками и потомками, и тогда мой Гас может закончить дни своей жизни в тюрьме.
Да, но если я не брошу их в реку, они скоро погибнут!.. Чайка с резкими насмешливыми криками кружит над моей головой, и я думаю, что она уже углядела Ромео и Джульетту. Вздохнув, я поворачиваю назад. Должен же быть какой-то другой способ спасти их?!
— Фу ты! — с облегчением восклицает полоумный с отбойным молотком, который наконец догадался, как он выключается. — Простите, мисс, что я попортил ваше ведерко, — говорит он. — Ой, а что это такое у вас?!
Ромео смотрит вверх на него и, кажется, хихикает.
— Эй! — радостно вопит кретин во все горло. — Этот малыш сразу полюбил меня!
И не успеваю я произнести хотя бы слово, как огромные услужливые лапы сгребают моих несчастных любимцев и перебрасывают через ограждение. На счастливом лице идиота написана гордость за свою уникальную сообразительность.
— Вам будет хорошо! — напутствует он падающих дельфинчиков.
Я смотрю с моста вниз на реку Делавэр. На поверхности грязной воды нефтяные разводы, а что под поверхностью, знает исключительно Бог. Дружеская рука Джека опускается мне на плечо.
— Все будет в порядке, — говорит он утешающим голосом. — Не бойся, они не умрут.
Я боюсь, что он прав. Так и получится.
Июнь близится к концу, и погода наконец начинает походить на летнюю. Гас в магазине, а я слоняюсь по дому, в руке у меня сэндвич с тунцом, и я стараюсь продлить удовольствие. Это была наша последняя банка тунца… увы, увы.
В дверь звонят, и я впускаю в дом двух крепких парней в полном камуфляже, изо всех сил стараясь не рассмеяться им лицо. С тех пор как ДЕЛЬФИНЬЯ УГРОЗА стала хитом всемирных новостей, наш Департамент защиты окружающей среды вообразил, что они — команда экстремалов, ничуть не хуже знаменитых Морских Котиков.
— Опять бомбежка? — вежливо осведомляюсь я.
Парни кивают, и один из них начинает с явным подозрением принюхиваться к моему сэндвичу с тунцом.
— Запрет обратной силы не имеет, — поспешно напоминаю я. — Этого тунца законсервировали еще до того, как карликовые дельфины принялись вытеснять из экологии всех, кто плавает. Могу предъявить банку.
Парень из ДЗОС хмурится и отрицательно машет рукой.
— Боже, как я скучаю по суши! — лицемерно вздыхаю я.
Другой парень из ДЗОС улыбается мне с симпатией.
— Не только вы, мэм, — говорит он, — но и вся Япония. Вы, должно быть, не знаете, что дельфины-крысы появились именно там. Вам не нравятся наши маленькие бомбочки? Тогда почаще слушайте новости. Один небольшой остров, принадлежащий Японии, оказался настолько заражен этими жуткими паразитами, что японцы были вынуждены ковровой бомбежкой стереть его с лица Земли…
Я стараюсь не выглядеть виноватой, провожая их в нашу туалетную комнату, где они намереваются бросить свои вонючие бомбочки в нашу ванну и унитаз. Маленькие дельфины проникли даже в канализацию, и единственный способ выморить их, по уверениям ДЗОС, состоит в регулярном отравлении сточных вод нервно-паралитическими веществами.
— Мэм, вам нельзя пользоваться туалетом и ванной до семи часов вечера, — предупреждают меня агенты, прежде чем уйти.
Я вздыхаю и отправляюсь в наш магазин. Гас в задней комнате, он и не слышал, как я вошла. У него в руках шланг, и Гас льет воду во внушительную стеклянную емкость.
— Гас?…
Он подпрыгивает и обливает себя с головы до пят.
— Только не смотри! — начинает умолять он. — Это… это мой подарок тебе к нашей годовщине.
— Рановато, ты не находишь? — замечаю я, пытаясь украдкой бросить любознательный взгляд за спину Гаса.
— Да, я знаю. — Он старается ограничить мне поле зрения. — Это вроде компенсации за прошлый год, — туманно объясняет он.
Тогда я бросаюсь в прямую атаку, и мне удается протиснуть голову под руку Гаса. И у меня перехватывает дух.
— Рановато, ты не находишь? — замечаю я, пытаясь украдкой бросить любознательный взгляд за спину Гаса.
— Да, я знаю. — Он старается ограничить мне поле зрения. — Это вроде компенсации за прошлый год, — туманно объясняет он.
Тогда я бросаюсь в прямую атаку, и мне удается протиснуть голову под руку Гаса. И у меня перехватывает дух.
Сперва мне кажется, что я вижу моих ненаглядных любимцев, Ромео и Джульетту, но потом замечаю, что у этих дельфинчиков нет никаких волосков. И они длиной всего лишь в пять дюймов.
— Я же сказал тебе, что смогу избавиться от волос! — голос моего мужа полон скромного достоинства.
— Ох, Гас, — жалобно говорю я, вытягивая свою голову у него из-под мышки. — Я-то думала, ты извлек хороший урок из того, что произошло?
— Ну конечно, извлек, — Гас слегка обижается. — Они оба самцы. Поздравляю тебя с годовщиной, киска!
Перевела с английского Людмила ЩЁКОТОВА
© Ekaterina Sedia, David Bartell. Smiling Vermin. 2005. Печатается с разрешения авторов. Рассказ впервые опубликован в журнале «Analog» в 2005 г.
Майкл Суэнвик Я тоже жил в Аркадии
На холме в Аркадии Дарджер беседовал с сатиром.
— Э, секс дело хорошее, — говорил сатир. — Этого никто не станет отрицать. Но разве на нем свет клином сошелся? Не понимаю.
Сатира звали Деметриос Папатрагос, и по вечерам он играл на саксе в местном джаз-клубе.
— Да вы философ, — заметил Дарджер.
— Разве что доморощенный. — Сатир поправил кожаный передничек, единственный предмет одежды. — Но хватит про меня. Вас-то что сюда привело? В последнее время гостей у нас не много. Если не считать, конечно, африканских ученых.
— А зачем африканские ученые сюда пожаловали?
— Создают богов.
— Богов! Этого еще не хватало! Зачем?
— Кто может знать замыслы ученых? Приехали из самого Великого Зимбабве, пересекли винно-темное Средиземное море, забрались в наши романтичные холмы — и все ради чего? Чтобы запереться в развалинах монастыря святого Василиоса, где трудятся так же усердно и безрадостно, как настоящие монахи. Никогда не выходят, разве что купить еду или вино и взять у местных анализ крови или соскоб кожи. Один как-то предложил нимфе деньги за секс — подумать только!
— Возмутительно!
У нимф, женской разновидности сатиров, не было ни копыт, ни рогов. Но от смертных они не беременели. Только так, помимо крошечного хвостика (а вот его-то обычно прятали под платьем), можно было определить, какой они расы. Нужно ли говорить, что у смертных мужчин они пользовались той же безграничной популярностью, что и сатиры у женщин.
— Секс или даруется по доброй воле, или гроша ломаного не стоит.
— А вы и сами философ, — отозвался Папатрагос. — Послушайте… несколько наших барышень, наверное, сейчас в охоте. Хотите, порасспрашиваю?
— Возможно, мой добрый друг Сэрплас откликнется на такое предложение, но не я. Сколько бы удовольствия ни приносил сам акт, после я всегда чувствую себя виноватым. Один из недостатков депрессивного склада ума.
На том Дарджер попрощался, подобрал с земли трость и неспешно направился вниз, в город. Разговор дал ему обильную пищу для размышлений.
— Что слышно про Евангелосову бронзу? — спросил Сэрплас.
Он сидел на заднем дворике трактира со стаканом рестины и любовался закатом. Трактир на окраине городка стоял почти на опушке леса, где сосны, ели и каштаны уступали место садам и оливковым рощам, пастбищам для овец и коз и возделанным полям. Вид с заднего дворика был выше всяких похвал.
— Ничегошеньки. Местные счастливы порекомендовать руины амфитеатра или атомной электростанции, но при одном только упоминании бронзовых львов или металлического истукана смотрят недоуменно и растерянно трясут головами. Я начинаю подозревать, что тот школяр в Афинах нас надул.
— Ничего не поделаешь, профессиональный риск в нашем деле.
— Печально, но факт. Тем не менее если не в одном, так в другом бронза нам поможет. Вам не кажется странным, что два столь ревностных любителя древностей, как мы с вами, еще не осмотрели развалины монастыря святого Василиоса? Предлагаю завтра нанести тамошним ученым визит вежливости.
Сэрплас оскалился как пес — которым не был, во всяком случае, не совсем. Встряхнув кружевные манжеты, он подобрал трость с серебряным набалдашником и, опираясь на нее, встал.
— Буду рад случаю свести с ними знакомство.
— Местные говорят, они создают богов.
— Вот как? Что ж, на все, наверное, есть спрос.
Однако претворить в жизнь свои планы им помешали странные события: тем вечером через город в танце прошел Дионис.
Дарджер как раз писал меланхоличное письмо домой, когда за окнами его комнаты раздались первые крики. Он услышал «Пан! Великий Пан!» и бешенный вой дудок, а подойдя к окну, увидел поразительное зрелище: высыпав на улицы, жители городка на бегу сбрасывали с себя одежду, чтобы голышом танцевать в лунном свете. Во главе процессии подпрыгивала и выделывала коленца, подыгрывая себе на флейте, высокая темная фигура.
Он увидел ее лишь мельком, но она приковала его внимание. Близость бога он почувствовал как удар под дых. Напрягшись, он обеими руками вцепился в подоконник и попытался сдержать буйство, от которого тяжело ухало сердце и подрагивало тело.
Но тут к нему в комнату ворвались две молодые женщины — нимфа и дочка трактирщика Феодосия — и бросились целовать его и подталкивать к кровати.
В обычных обстоятельствах он бы их отослал: ведь был едва знаком с дамами. Но дочка трактирщика и ее козлоногая подружка смеялись, мило краснели и, более того, так стремились приласкаться, что жаль было их разочаровывать. К тому же вечерний воздух столь быстро заполнялся страстными вздохами и стонами (по всей видимости, ни один взрослый не остался глух к влиянию бога), что Дарджер счел извращением, если он один на целом свете не поддастся наслаждению.
А потому, неискренне протестуя, он позволил женщинам затянуть себя на кровать, снять с себя одежду и делать с его телом все, что пожелают. Впрочем, он и сам от них не отставал, ведь, взявшись за дело, всегда трудился усердно.
Краем уха он успел услышать экстатичный вой Сэрпласа этажом ниже.
На следующее утро Дарджер проспал допоздна. Когда он спустился завтракать, Феодосия зарделась. С несмелой улыбкой поставив перед ним доверху наполненную снедью тарелку, она быстро поцеловала его в щеку и счастливо убежала на кухню.
Женщины не переставали изумлять Дарджера. Сперва позволяют обращаться с их телами с любой интимной вольностью и сладострастием, потакать малейшим своим слабостям, не отказывать ни в одном удовольствии… но тем больше ты им нравишься. Дарджер был непоколебимым атеистом. Он не верил в существование милостивого и любящего бога, правящего миром исключительно с одной целью: доставить наибольшее счастье своим тварям. Однако в такое утро приходилось признать, что сам мир как будто решил доказать ему обратное.
В открытую дверь он увидел, как трактирщик игриво потянулся шлепнуть по заду толстую супругу. Отмахнувшись, она с хихиканьем скрылась в доме. Трактирщик потрусил следом.
Дарджер нахмурился. Забрав шляпу и трость, он вышел в садик, где его уже ждал Сэрплас.
— Ваши мысли текут в том же направлении, что и мои? — спросил Дарджер.
— В каком же еще? — мрачно откликнулся Сэрплас. — Следует серьезно поговорить с африканцами.
До монастыря было не больше мили, но прогулка вверх-вниз по пыльным проселкам дала обоим достаточно времени, чтобы восстановить душевное равновесие. Вблизи оказалось, что над развалинами возвышается прозрачно-зеленый пузырчатый купол, недавно наращенный, чтобы укрыть внутренние помещения от непогоды. Постройки были обнесены древней каменной стеной. Каменную арку входа перегораживали деревянные ворота, забранные на запор, но не запертые. У ворот висел колокол.
Они позвонили.
Во дворе несколько мужчин в оранжевых балахонах разгружали с телеги ящики с лабораторным оборудованием. Внешностью и внушительным ростом они напоминали самый красивый народ на земле — масаи. Впрочем, Дарджер не мог бы сказать наверняка: были ли они масаи по происхождению или же просто включили черты этого племени в свой генотип. Потный, кряжистый возница казался рядом с ними кобольдом. Ругаясь, он натягивал вожжи, чтобы усмирить норовистых лошадей.
При звуке колокола от группки грузчиков отделился один ученый и решительно направился к воротам.
— Добрый день, — недоверчиво произнес он.
— Мы бы хотели поговорить с богом Паном, — сказал Дарджер. — Мы посланы правительством.
— На греков вы не похожи.
— Я говорю не о местном правительстве, сэр. А об английском правительстве. — Дарджер улыбнулся недоумению ученого. — Нам можно войти?