Глаза негра открылись. Зажмурившись в свете фонаря, он прошептал:
– Помогите…
– Обязательно поможем, – пообещал я ему, – но при одном условии: если будешь хорошо кушать и маму слушать.
Помочь ближнему – это святое. Но на близость с каннибалом я не претендую. Он сам не убил меня только потому, что вмешались бойцы Чингиза, так что и я не буду подставлять вторую щеку и спину. Пусть повисит. Помоги я ему – не то что благодарности не дождусь, но подвергну себе лишней опасности, а их и так в моей жизни больше чем надо.
Я посветил по сторонам. Слева и справа от креста занятого стояли кресты пустующие. У меня по спине прогулялся холодок. Сквозняки тут, что ли?..
– Это для тебя, Край, – «африканец» таки высмотрел, с кем говорит, и рассмеялся визгливо, но искренне. Правда, тут же и закашлялся. Со сломанными ребрами лучше вести себя спокойнее. – Черви отомстят за моего брата!
При чем тут черви, я так и не понял, а спросить у него не удосужился. На границе света мелькнула большая тень. Я отпрянул было, но вспомнил, что привык встречать опасность лицом к лицу – просто потому, что не знаю, куда тут, в подземке, от нее бежать. Я шагнул вперед и увидел, как здоровенный крысозавр, еще крупнее того, что притащил меня сюда, сбросил с себя Милену и бесшумно растворился в темноте.
– Край, что происходит? – моя бывшая – ее тоже обезоружили – поднялась с пола и принялась тереть ушибленный зад.
Мне же вдруг показалось, что во мраке за турникетами что-то или кто-то есть. Я направил туда луч фонаря, из-за чего пропустил момент, когда к нам присоединился Рыбачка. Надо понимать, он тоже сюда не своим ходом попал. Ему срочно нужна была медицинская помощь: на кистях, ногах и лице его пузырились волдыри химических ожогов, кожа покраснела, вздулась. Клубная куртка байкера превратилась в лохмотья – она взяла на себя часть отравы и растворилась. Выглядело все это неприятно, а пахло так вообще мерзко. Да уж, круто Гордея накрыло, когда гарпию зацепило огнем и разорвало.
Кстати, оружия у него тоже не было.
Дыхание со свистом вырывалось из груди главаря уничтоженной мотобанды. Чуть постанывая, он едва сдерживался, чтобы не закричать от боли. Рыбачка выдернул из кармана телефон – и на площадке у турникетов стало чуть светлее, но никак не уютнее.
– Что это, Край?! – воскликнула Милена. – Посмотри!
Теперь и я обратил внимание, что мы находимся в центре здоровенной пентаграммы, вместе с кучей непонятных знаков намалеванной на полу. Крысозавры, «блины», гарпии, а теперь вот… Что за чертовщина тут происходит?!
– Надо обработать ему раны, перевязать… У тебя есть аптечка? Да откуда… Вколоть бы обезболивающего хотя бы… – то, что наши с Гордеем отношения нынче не назовешь дружескими, не отменяет моего хорошего к нему отношения. Ведь я сам виноват в его враждебности ко мне.
Милена затравленно озиралась по сторонам, подсвечивая себе мобильником:
– Край, надо выбираться отсюда!
– А зачем, любимая? Тут ведь хорошо. Посидим, поговорим о том, о сем. Компания отличная, так что…
Это я поспешил – насчет компании.
Из темноты за турникетами послышались шаги. Много шаркающих шагов, стук костылей, цокот подковок туфель, топот ботинок… Они шли к нам, они приближались – местные обитатели, те, кто ушел от нас, нормальных, под землю. Те, кому не хватило места наверху, кому не досталось счастья ни на вот столечко. Страшные, косматые, в струпьях, с нарывами вместо лиц – ковыляли, помогая друг другу, смотрели на нас снизу, согнутые под весом своих горбов. За скрюченные руки уродцев – на многих отнюдь не пять пальцев – держались дети с заметными генетическими отклонениями…
Милена вскрикнула. Я обнял ее, прижал к груди. Рыбачка засопел. Отступать некуда. Крысозавры и огнеметчики не дадут нам погибнуть от кислоты гарпий. Такое впечатление, что нас, как волков или кабанчиков, загнали прямо к охотникам под ружья.
– Черви идут! – негр вновь закашлялся.
Вот, значит, кого он называл червями – местное население, из-за которого я не хотел спускаться в подземку и потому всячески отговаривал от этой идеи коллег по неудавшемуся штурму Парадиза.
Одной лишь продажей пушечного мяса страна не могла расплатиться с кредиторами из Центробанка, кучи фондов развития и прочих шибко хитрых организаций. А деньги требовали все и сразу. Или хотя бы часть, но все равно слишком много. Выход из ситуации подсказали сами кредиторы: у вас уже есть Чернобыль, так почему бы на территории Украины не устроить еще несколько – много, очень много! – могильников радиоактивных и токсических отходов? Все равно ведь все загрязнено. Типа, мокрый дождя не боится. И вот уже десятки лет к нам свозят дрянь со всего мира, оставляя ее на открытых полигонах, слегка обнесенных «колючкой». Иногда зарывают на пару метров в чернозем, часто топят жестяные бочки в речушках… И ведь далеко не все аборигены могут покинуть родные места, в одночасье превращенные правительством в зараженные территории. Кто-то остается там жить, выращивает хлеб, пасет коров, рожает детей… Радиацию ведь не увидеть и не пощупать. Вот только дети рождаются не очень-то здоровые…
Этим подросшим уродцам с различными отклонениями – как физическими, так и психическими – некуда было податься, когда умерли их родители. Их порченные гены никому не нужны, на их органы не позарится ни один «мясник». Здоровье рожденных в грязных зонах не позволяло исполнить им воинский долг, точнее – получать солдатский паек, чтобы не умереть от голода.
А Вавилон принимал всех!
Здесь никто не в праве указывать, как тебе жить, каким быть. Правда, кланы тоже не встретили отверженных распростертыми объятьями… Да и не надо. Уродцы сами нашли себе свободную нишу – спустились в давным-давно заброшенное метро. Мало кто из них доживал до тридцати, но подземка больше не пустовала – поток иммигрантов с зараженных территорий не иссякал…
Надо ли говорить, что метрожители не очень-то любили тех, кто обитал наверху? Они всячески противопоставляли себя сытым и здоровым людям. И начали поклоняться Сатане, Барону Самеди и всяким злым духам, лишь бы даже религией не походить на благополучных сограждан.
И я не виню их в этом.
Точнее – не винил до того самого момента, пока меня не схватили, не перевернули вниз головой и не задумали приладить к кресту рядом с африканцем, на мерзкой роже которого появилась довольная ухмылка. Я сопротивлялся: кому-то в глаз заехал, кого-то лягнул, но этих «кого-то» было слишком много, и все вооружены арматурными прутьями, ломами, дубинками и еще бог знает чем. После пары ударов молотком по лбу и затылку я решил, что висеть на кресте вниз головой – хреново, но еще хреновей висеть вниз пробитой головой.
Судя по крикам Милены и отборному мату Рыбачки, им тоже предстояло занять теплое место на холодном стальном распятье.
Кстати, а где это наш сдвинутый на религии палач? Кресты – это ведь по его части, разве нет? Пусть хоть помолится за наши души. И вообще – чего это он отделяется от коллектива? Вот нажалуюсь Ронину, что он плохо за мной приглядывает…
Не очень-то удобно из положения вверх ногами смотреть на то, как тащат к тебе моток колючей проволоки, собираясь примотать ею лодыжками и предплечьями к рельсам.
Подземелье огласили мерзостные звуки – вроде скрежета металлом по стеклу – это уродец, принесший проволоку, выкрикнул:
– Жертва! Жертва!
Честно? Мне стало не по себе.
А вот стадо изгоев радостно взвыло.
* * *Огненное побоище, устроенное Хельгой и ее товарищами, вдохновило Заура.
Воистину Господь явил чудо, заставив слуг Врага творить добро!
Едва их касались струи из огнеметов, крылатые демоны гибли, забрызгивая все вокруг своими болезнетворными миазмами. Досталось и палачу – ему обожгло руку.
– Лысика зацепило! – услышал он крик грешницы, заглушивший на миг шипение и вой раскаленных струй. – Отходим!
Заура принялись настойчиво толкать в темноту перехода. Он не сопротивлялся – знал, что грубыми заблудшими душами управляет сам Господь. Не грязные лапы вцепились в палача, но пречистые длани Его поддерживают, ведут по единственно верному пути.
На жжение в предплечье не обращал внимания – это не боль, это пустяк в сравнении с тем, что ему довелось пережить. Недавнее падение с грузовика на скорости – и то было круче, до сих пор в спине и шее отдает, несмотря на предельную концентрацию. Наука Учителя в который раз пригодилась палачу. С любой болью можно договориться, если знаешь как.
Путь себе огнеметчики освещали вовсе не факелами огня, но обычными диодными фонариками, потребляющими так мало энергии, что крохотной батарейки надолго хватит. Сколько палач ни крутил головой, громадных псевдокрыс так и не увидел – с людьми им было не по пути. А вот крылатые демоны наоборот вовсю старались догнать ведомых Господом грешников, и потому то и дело влетали в подземелье, заставляя тратить на них горючую смесь. Заур видел, как в огнеметчика вцепился когтями демон и принялся поливать его своими миазмами…
Путь себе огнеметчики освещали вовсе не факелами огня, но обычными диодными фонариками, потребляющими так мало энергии, что крохотной батарейки надолго хватит. Сколько палач ни крутил головой, громадных псевдокрыс так и не увидел – с людьми им было не по пути. А вот крылатые демоны наоборот вовсю старались догнать ведомых Господом грешников, и потому то и дело влетали в подземелье, заставляя тратить на них горючую смесь. Заур видел, как в огнеметчика вцепился когтями демон и принялся поливать его своими миазмами…
Их сожгли обоих. Тварь – без сожаления, человека – из жалости.
А потом закрылись гермоворота, и последние грешники, прикрывавшие остальных огнем, не успели перебраться в безопасную зону.
Заура опять куда-то потащили…
Ослепив на секунду-две, врубилось освещение станции. Палач моргнул, снял очки, потер глаза – хорошо, хоть на них не плеснуло миазмами, стекло не защитило бы… Одного взгляда на местные достопримечательности хватило, чтобы оценить обстановку. Его привели на площадку у турникетов, поставили лицом к распятьям, к которым вниз головой прилаживали Краевого, его супругу и Рыбачку, а рядом уже висел какой-то основательно избитый африканец. И если Краю досталось по заслугам, то его блудницу-жену – платье ее сползло чуть ли не до ушей – могли бы столь сурово и не наказывать. Да и Рыбачка не отличился в присутствии Заура кровожадностью и в нарушении Законов не замечен – если, конечно, закрыть глаза на управление транспортным средством в нетрезвом виде.
– Пугаешь меня распятием? – Заур обратился к Хельге, подошедшей к нему со склянкой какой-то прозрачной жидкости. – А это что за мерзость?! – Он скривился и плюнул в центр пентаграммы на полу.
В подземелье стало угрожающе тихо. Сотни глаз, не моргая, смотрели на дерзкого палача. Дыхание сперло в грудных клетках, сейчас оно вырвется яростным ревом, руки потянутся к Зауру, его повалят, растерзают. Как же, ведь он попрал святыню!..
Глядя исподлобья – из-под мощных надбровных дуг, грешница протянула ему склянку:
– Это поможет тебе, лысик. Залечит раны.
Глава 9 Стена
Бионоид-лифт остановился, пасть распахнулась. Утопая по щиколотку в слизи, Асахара выскользнул наружу. Патрика и слугу бионоид вытолкнул легкой судорогой мышц, из которых состояла его утроба. Пасть захлопнулась.
Святой отец застыл, наслаждаясь величием Первой родовой норы, значительно превосходящей размерами коридоры-перемычки и те норы, в которых будут установлены инкубаторы второй очереди. «Кроты» постарались на славу: свод, укрепленный их цементирующими выделениями, располагался метрах в двадцати от пола, верх и низ норы соединяли колонны, тут и там установленные приятно несимметрично. Колонны со всех сторон от пола до потолка были увешаны сотами инкубаторов.
Вовсю кипела работа, последние приготовления, загрузки и подкормки. Все инкубаторы достаточно вызрели, чтобы принять зародышей.
Похожие на крабов бионоиды суетились у основания колонн, срезая клешнями пласты загустевшей слизи и подволакивая слизь свежую, чтобы колонны получали достаточно подпитки и не пересыхали. Колонны, как и каждая сота, подвешенная на них, нуждаются в топливе, смазке, различных кормах – в том числе полисахаридах и белках, а без своевременного удаления отходов их кератиновый наружный слой начинает разрушаться.
Бионоиды, чьи пять лап гений Прародителей наградил присосками как у земных осьминогов, взбирались по колоннам до самого верха, если надо, и, прикрепляясь к сотам, проводили ТО и прочие необходимые процедуры.
Взмахом руки Асахара велел следовать за ним.
Троице предстояло пройти к Главному Накопителю.
Прерывистое дыхание слуги слышалось даже сквозь скафандр. Асахара, кажется, улавливал, как учащенно стучит сердце сапиенса, когда тот, выпучив глаза, смотрел по сторонам.
– Хозяин, я… я… это… – пораженный увиденным слуга попытался схватить за локоть Асахару, брезгливо его оттолкнувшего. – Ох!..
Последний возглас был вызван тем, что вся колония грибов, произрастающая из слизи на стенах, одновременно выбросила искрящиеся в воздухе споры, а мхи на своде в тот же миг перекрасились – были буро-зелеными, а стали желто-голубыми. Это послужило сигналом для бионоидов. Часть «осьминогов» – с полсотни – покинула колонны, внизу к их спинам пристыковались «крабы». Тандемы бодро вскарабкались по стенам, где клешни, ритмично пощелкивая, принялись срезать вызревшие части грибницы.
А внизу вовсю сновали бионоиды, похожие одновременно на гусениц и скорпионов, – эдакие живые сосуды, наполненные различными нужными для инкубаторов веществами. По сути своей они грузовики. Асахара переступил через «краба», замершего у такого вот грузовика, с помощью иглы-дозатора на конце хвоста проколовшего панцирь чуть выше клешней и сливавшего внутрь «краба» строго отмеренную порцию. «Накормив» с десяток «крабов» и «осьминогов», грузовики возвращаются к огромному бионоиду-чану, в котором постоянно готовится «суп». Ингредиенты самые разные: почва, металлолом, пластик, тела умерших от передозировки послушников, стекло… Стекла, кстати, едва хватило. Аэробионоиды выбили все окна в прилежащих к Парадизу домах… Чану все идет впрок, он все переварит.
– Спасибо! Ни один человек сюда!.. Это честь! Честь для меня! – слуга плюхнуться на колени перед Асахарой, едва не раздавив пустой «грузовик», в который «краб» загружал срезанные со стен грибы. Грузовик потом оттащит их к чану. Грибы содержат вещества, без которых из зародышей не получится вырастить полноценных путников.
Рывком подняв слугу, Асахара прошипел:
– Под ноги смотри!
Сам же он смотрел на часы на запястье. Под стеклом циферблат заволокло зеленоватой дымкой, на которой проступила текстовая информация о готовности инкубаторов на 98,6 %. Интерфейс – все эти проценты, буковки и прочее – полностью адаптирован к психоматрице, наложенной на истинную сущность разведчика.
За колоннами впереди показался Главный Накопитель, к которому и направлялся святой отец. Преданный слуга, отставая от него на пару шагов, вел подростка.
Яйцеобразный Накопитель, упиравшийся своей верхней частью в потолок норы, состоял из многих слоев тончайшей паутины, подрагивающей от маломальского движения воздуха. Паутина эта соткана Прародителями из вещества, способного аккумулировать такое количество энергии, которого хватит, чтобы вмиг испепелить всю Солнечную систему.
Асахара остановился, и вконец ошалевший от увиденного слуга, оставив Патрика без присмотра, вырвался вперед.
Тотчас слизь на полу подернулась рябью. По ней от Накопителя к слуге побежала волна, у самых ног его разорвавшаяся фонтаном брызг. Из фонтана вырвался на волю живой трос, сплетенный из мышечных волокон, не только очень сильных, но и выделяющих клейкое вещество. Бионоид-трос, охраняющий подступы к Накопителю, за доли секунды опутал собой слугу. Тот, противно вереща от страха и боли, попытался высвободиться, чем только усугубил свои страдания, ибо чем активней он трепыхался, тем сильнее сжимал его тельце трос, грозя сломать сапиенсу ребра и раздавить внутренние органы.
– Помогите!.. – прохрипел слуга. – Пощадите!..
– Заткнись, – обронил Асахара. – И не дергайся.
Он не стал объяснять, что иначе никчемная рабская жизнь закончится в чане, где слуга быстро переварится до аминокислот. Его занимал сейчас только Накопитель, бледно-розово засветившийся, среагировав на приближение к нему чуждой формы жизни, – ведь Асахара выглядел нынче вовсе не как путник, и сознание его было изменено. Если бы не часы, – у слуги чуть другие – святой отец и шагу не смог бы дальше ступить, его тоже опутал бы трос. И все же Накопитель выказывал свое раздражение по поводу неприятного ему визита – разноцветными волнами света, испускаемыми паутиной. А уж когда Асахара взял за руку мальчишку-блондина, обозначив свое покровительство над ним и запретив бионоиду-охраннику атаковать его, весь Накопитель возмущенно вспыхнул десятками, если не сотнями молний.
Асахара взглянул на часы.
99,2 %.
Он развернул Патрика к себе лицом.
Вокруг них, позади, везде в Первой родовой норе суета бионоидов-рабочих постепенно сходила на нет. То один, то другой останавливался, замирал. «Осьминоги» опадали с сот инкубаторов – их миссия закончена, они тут больше не нужны, так зачем же понапрасну расходовать энергию?..
Когда вырубился последний «краб», под циферблатом вспыхнули заветные три цифры без запятой.
100 %.
Инкубаторы Первой родовой норы готовы принять зародышей.
Чувствуя нервную дрожь во всем теле, Асахара подтолкнул мальчишку к Накопителю. Шаг. Еще шаг. Слизь под ногами тут более густая, чем везде в норах, приходится прилагать усилие, чтобы высвободить увязшие стопы. До сотканной из паутины громадины Накопителя считанные метры…