Прикрыв руками головы, разведчики некоторое время лежа выжидали, а после осторожно двинулись в сторону завала — уж очень хотелось полюбоваться на дело рук своих, да и убедиться в том, что враг уничтожен или хотя бы отрезан, было необходимо.
Завал получился отменным. Уже метров за пятьдесят в воздухе чувствовалась толовая вонь, и пыль от взорванного камня лезла в нос и глотку.
Майер зажег свечу, и в желтоватом ее свете они с удовольствием оглядели великолепную кучу скальных обломков различной величины, засыпавших тоннель под самый потолок.
— Чистая работа! — восхитился немец.
— Да, — согласился Петр. — Мышь и та… Э! А цэ шо?!
Возле стены, подвернув под себя руки, ничком лежал человек.
Точнее, сварог.
Некоторое время разведчики молча разглядывали неподвижную фигуру в переливчатом комбинезоне и круглом чудном шлеме на голове. Наконец Майер передал свечу Онищенко, наклонился и одним ловким движением перевернул сварога на спину… Слабый свет упал на густые ресницы, чувственный рот и длинные черные пряди волос, выбивающихся из-под шлема. Правой рукой Майер подхватил оказавшийся под фигурой излучатель, а левой неуверенно дотронулся до нежной щеки сварога.
— Тю! — сказал стоящий над ним Онищенко. — Кажись, баба!
Далекий звук взрыва докатился до отряда именно в тот момент, когда они заметили впереди слабый намек на свет.
— Наши взорвали тоннель! — крикнул ефрейтор Карл Хейниц.
— Впереди выход!! — радостно завопил Валерка Стихарь.
Уже через пятнадцать минут солдаты стояли на неширокой каменной террасе и, прикрыв ладонями слезящиеся от яркого дневного света глаза, оглядывали окрестности.
Собственно, оглядывать особенно было нечего — тоннель выходил в глубокое и узкое горное ущелье. Терраса, на которой они сейчас находились, практически отвесно обрывалась вниз метров эдак на пятьдесят прямо в белую от пены реку, несущуюся по ущелью. Выше вздымались все те же отвесные скалы, и только полоса голубого неба над головами и солнце, как раз в этот час заглянувшее в ущелье, убеждали людей в том, что они выбрались-таки наружу из каменного чрева гор.
— Ни фига себе вышли. — Валерка Стихарь наклонился над обрывом и сплюнул в далекую реку. — Как же тут спуститься? Или подняться? — Он задрал вверх вихрастую голову, осматривая скалы.
— Эй, да тут тропка! — замахал рукой отошедший чуть в сторону Кур г. Шнайдер.
Действительно, от террасы, начинаясь чуть ниже ее, вдоль скалы вела узенькая — впору пройти одному человеку — тропинка-карниз.
— Похоже, это единственный путь, — хмыкнул Дитц, внимательно изучая тропу. — Надо вам заметить, что никогда не любил горы, а тем более скалы, несмотря на то, что родился в Дрездене, который, как известно, является столицей так называемой Саксонской Швейцарии… Именно по этой причине меня не взяли в горные егеря — отборные войска вермахта, — он вздохнул.
— Надо дождаться наших солдат, — сказал Велга.
— Здесь?
— По-моему, лучше в пещере. Вдруг они погибли и на нас выскочит погоня?
— Я не слышал выстрелов.
— Я тоже, но у нас говорят: «Береженого бог бережет».
— А не береженого конвой стережет, — добавил Валерка Стихарь.
— Рядовой Стихарь! — В голосе Велги звякнул ме-талл.
— Простите, товарищ лейтенант, это я машинально! У нас в Ростове…
— Отставить разговорчики.
— Есть отставить.
Они вернулись в пещеру.
Тоннель перед выходом значительно расширялся, образуя настоящий зал. По размерам он, конечно, значительно уступал тому, из которого они ушли несколько часов назад, но и здесь хватало укромных уголков и крупных камней для устройства первоклассной засады.
Восемь человек в полном молчании растворились, исчезли в полумраке, слившись с окружавшим их кам-нем. Кто лучше фронтового разведчика может устроить засаду? Только другой, еще лучший разведчик. Ни один, даже самый внимательный глаз не смог бы обнаружить в этом сравнительно небольшом пространстве восемь вооруженных людей, готовых к любым неожиданностям и опасностям.
Привычно замедлилось время.
Впрочем, ждать слишком долго не пришлось.
Сначала они услышали приглушенные голоса, потом шаги, и наконец из черной пасти тоннеля вывалились оба разведчика, вытолкнув перед собой.
— Ой, мама! — не выдержал Валерка Стихарь, выскакивая из-за крупного камня, как чертик из коробки. — Какая девчонка! Это что же, за нами такую погоню послали? А где остальные? Нет, только не говорите мне, что все погибли в засаде, — мое сердце этого не перенесет…
— Валера, успокойся. — Велга вышел на середину пещеры, закинул автомат за спину и весело осмотрел всю троицу. — Докладывайте.
Остальные возникли за его спиной словно из ниоткуда, во все глаза разглядывая прекрасную пленницу. Руки у пленницы были крепко связаны за спиной.
— Все получилось по плану, товарищ лейтенант, — кашлянул Майер, дотрагиваясь до левого глаза, под которым красовался шикарный свежий синяк. — Заложили взрывчатку. Ждали. Дождались. Рванули. Погоню завалило. Может, часть отрезало, не знаю. Этой вот повезло — жива осталась. Даже слишком жива, я бы сказал…
— А-а! — догадался подошедший Дитц. — Неужто это она тебе фингал подвесила?
— Так точно, — хмуро кивнул пулеметчик и вдруг весело ухмыльнулся. — Боевая девка, господин обер-лейтенант! Ногой меня, представляете?
— М-мда, — неопределенно протянул Хельмут и кивнул на излучатель, висевший на груди Онищенко (свой «ППШ» тот перекинул за спину). — А это что?
— Трофей, господин обер-лейтенант, — отрапортовал украинец. — У нее був. Помьятаете… э-э… помните, колы мы сидели в тих кимнатах с прозрачною стеною? Той… этот Карсс нам показував, як вона, эта зброя… оружие действуе. — Петр перекинул ремень излучателя через плечо и протянул чужое оружие Дитцу. — Такое же.
— Отлично. — Дитц принял излучатель, с удовольствием взвесил его на руках и опустил прикладом к земле. — С трофеем потом разберемся. Сейчас меня лично больше интересует сия особа… — Неожиданно он сделал длинный шаг вперед и жестко ткнул пленницу пальцем в грудь. — Имя?!
Незнакомка, отшатнувшись было от Хельмутова тычка, закусила нижнюю губу, ожгла обер-лейтенанта яростным взглядом серых глаз и демонстративно сплюнула на пыльный сапог немца.
— Ах ты… — Дитц коротко взмахнул рукой, и голова незнакомки дернулась вбок и назад.
Звонкий звук пощечины заметался под сводами пещеры.
— Погоди, Хельмут… — шагнул к немцу Велга.
— Нет, это ты погоди, Саша, — спокойно повернулся к нему Дитц. — Твоя славянская мягкотелость здесь абсолютно излишня. Это враг. Он был вооружен и шел за нами, чтобы убить. Что из того, что она женщина? В данном случае это не имеет никакого значения. Повторяю: она — враг. А с врагом у меня разговор короткий. Не станет говорить — расстреляю безо всякой жалости. И никто мне в этом не помешает. Даже ты. Понял меня? — И Хельмут подмигнул Александру правым, не видимым пленнице (он стоял к ней в профиль) гла-зом.
— Понял, Хельмут. — Велга безразлично пожал плечами и отошел в сторону, бросив через плечо: — Действуй. Только не забудь передвинуть переключатель на «переводчике», а то он тебе сейчас переводит с немецкого на русский.
— А, черт… Спасибо, что напомнил. — Дитц нащупал на груди плоскую коробочку «переводчика» и сдвинул переключатель вниз.
— Имя?! — повторил он свой вопрос и медленно потянул из кобуры «парабеллум».
Пленница заметно побледнела, но продолжала хранить молчание.
— Та-ак. — Обер-лейтенант сунул пистолет обратно в кобуру, не глядя передал стоявшему рядом Вешняку излучатель, достал из кармана сигарету, прикурил и выпустил в лицо незнакомке густую струю дыма. — Теперь вы меня отлично понимаете, фрау, мадемуазель или не-знаю-как-вас-там. Свидетельство этому — слова вашего сварожъего языка, которые я слышу из этой вот коробочки. Так что я специально для вас раскрою дальнейшие свои намерения. Так вот… Я не зверь и пытать вас не буду. Но я мужчина и солдат. И мои товарищи (а нас тут всего-то десять человек) тоже, как вы, несомненно, успели заметить, мужчины и солдаты. Судя по вашему снаряжению и вооружению, с жизнью солдатской вы хоть как-то, но знакомы. Если же нет, то я вам сообщаю, что жизнь эта очень тяжела. В особенности она тяжела в условиях военных действий, которые вначале мы, люди, вели между собой, а теперь ведем их с вами, сварогами. Основная тяжесть нашей солдатской жизни сводится, скажем прямо, к отсутствию женщин и, соответственно, женской ласки. Смею вас уверить, что находящиеся здесь мужчины не видели женщин очень давно. Вы понимаете, к чему я подвожу? Нет? Хорошо, продолжаю. Будете молчать, я отдам вас нашим солдатам. Они (да и я, признаться, тоже) с удовольствием воспользуются вами, и не по одному разу. Думаю, что различия в анатомии земных женщин и ваших не столь велики, чтобы помешать нашему… э-э… соединению. Если и после этого вам не захочется отвечать на мои вопросы, я, пожалуй, возьму вас с собой. Во-первых, в качестве заложницы, а во-вторых, в качестве просто… э-э… женщины. Ночи, знаете ли, длинные, а мы, как я уже говорил, давно лишены женского общества в том смысле, о каком вы уже, надеюсь, догадались. Ну а если ваши соплеменники нас все-таки обнаружат и попытаются убить, то вы умрете первой.
— А если я буду говорить? — неожиданно спросила пленница.
— О! Какой, однако, приятный голос! — восхитился Дитц. — Что ж, если вы честно и без утайки ответите на мои вопросы, то в целости и сохранности останетесь нашей пленницей до тех пор, пока возникшая сложная ситуация не разрешится… э-э… в нашу пользу.
— А если она не разрешится в вашу пользу?
— Поживем — увидим, — пожал плечами Хельмут. — Я всего лишь командир взвода и не люблю загадывать дальше чем на сутки вперед. Одно могу обещать твердо: ваша девичья честь никоим образом не пострадает. Разве что вы сами…
— О боже! Нет, разумеется!
— Это жаль. Но делать нечего. Итак, ваше имя?
Глава 9
Жуткий переполох во Дворце Владык потихоньку пошел на спад.
Сесть об исчезновении единственной и любимейшей дочери Императора «северян» принцессы Станы, как это обычно и случается с вестями подобного рода, со скоростью космокрейсера класса «А», идущего в форсированном режиме двигателей, разнеслась среди всех сварогов.
Полномочный представитель Императора «южан» выразил свои соболезнования и предложил любую помощь.
Первый министр милостиво согласился помощь принять и поставил всех своих подчиненных с ног на уши.
Надо сказать, что поначалу Первый не очень обеспокоился пропажей принцессы. Он слишком хорошо знал взбалмошный и своенравный характер единственного чада Императора, а также его, этого самого чада, непредсказуемость и склонность к различным авантю-рам. Однако, когда тщательнейшие поиски во Дворце, что отняло около трех часов по причине многочисленности и крайней запутанности дворцовых помещений, ничего не дали и попутно выяснилось при этом, что принцесса не покидала планету (все «челноки» оказались на месте), Первый министр обеспокоился всерьез.
Начальнику охраны был устроен классический разнос с топаньем ногами, брызганьем слюной, истеричным ором, срыванием знаков различия и отличия, а также с разжалованием в рядовые (с последующим, впрочем, временным восстановлением в должности). Ему, начальнику, было доходчиво разъяснено, что если тот до темноты не сможет выяснить местонахождение принцессы, то предыдущее разжалование в рядовые покажется ему лучшим и счастливейшим событием в его, начальника охраны, жизни, потому что он, Первый министр, просто без суда и следствия сошлет негодяя на знаменитую планету-рудник Бреггу, откуда, как известно, еще никто… ну и так далее.
Первый министр как раз потихоньку приходил в себя после этой поучительной во всех смыслах беседы, размышляя о том, что ему уже нельзя так себя взвинчивать… а также о том, что предпринять и как быть, если все-таки принцесса (спаси нас бог) найдена так и не будет, когда ему доложили, что старший советник Карсс просит аудиенции.
Это было кстати. Лучшей возможности отвлечься от скорбных мыслей и переключиться на другое, пусть неприятное, но все же не такое гиблое дело трудно было придумать, и Первый министр коротко приказал в селектор:
— Пусть войдет…
Старший советник Карсс уже давно проклял в душе тот день и час, когда ему пришла в голову безумная идея привезти на Пейану вооруженных землян. Однако его характер, характер сварога, добившегося всего в этой жизни только собственным трудом и волей, не позволял ему отступить. Да и не жаловали отступников в администрации Первого министра. Признать свою ошибку — это одно, а бросить на полпути сложное дело или не постараться собственную ошибку исправить — это, извините, совершенно другое. Тут уж пощады ждать не приходилось, и никакие твои личные качества или прежние заслуги в расчет не брались.
Разумеется, Карсс отлично сознавал, в каком состоянии духа находится его непосредственный начальник в связи с исчезновением принцессы Станы, но не доложить о возможной гибели поисковой группы, которая в то же время являлась группой захвата, он не имел права.
— Садитесь, Карсс, — вяло махнул рукой Первый, когда старший советник приблизился к его столу.
— Благодарю вас. — Карсс уселся на жесткий стул для посетителей и выжидательно посмотрел в обрюзгшее и еще больше постаревшее за последнее время лицо начальника.
— Я старею, советник, — неожиданно сообщил тот. Карсс вздрогнул. Он ожидал чего угодно, но только не подобных признаний Первого.
— Да, старею. И дело не в прожитых годах и здоровье. Дело в удаче. Мне перестало везти. Отсюда следует, что я утратил чутье, которое раньше никогда меня не подводило.
— Цепь нелепых случайностей… — начал было Карсс.
— Бросьте! Какие, к черту, случайности… Ладно, оставим это. Вижу по вашему лицу, что вы принесли мне сообщение об очередных неприятностях. Угадал?
— Увы, ваше превосходительство. Пятнадцать минут назад прервалась связь с группой захвата.
— Прервалась связь… — Первый пожевал губами, как бы пробуя новость на вкус, кряхтя, полез в стол и водрузил на него два стакана и початую бутылку крепкого. Налил. Пододвинул один стакан Карссу, второй взял себе и залпом выпил. — Пейте, советник. Иногда это помогает.
Карсс выпил покорно, но с удовольствием.
— Что значит — прервалась связь? — вопросил глава правительства «северян». — Аппаратура не в порядке?
— Все четыре комплекта сразу? Маловероятно. Честно говоря, я боюсь, что земляне устроили какую-нибудь очередную пакость.
— Например?
— Например, засаду.
— Как была экипирована группа?
— Молекулярные комбинезоны, защитные шлемы, излучатели, продукты… Стандартный набор, в общем.
— Вот. Молекулярные комбинезоны! У землян только древнее пулевое оружие. Ну, гранаты… Насколько я знаю, ни пуля, ни осколок не возьмут молекулярный комбинезон. Так о какой засаде может идти речь?
— У них не только пулевое оружие и гранаты, — тихо сказал Карсс. — Я припоминаю, что у них была еще и довольно мощная взрывчатка.
— Взрывчатка… взрывчатка… Ну и что?
— Представьте себе, что в нужное время и в нужном месте они взрывают скалу и устраивают завал. Если на тебя валятся тонны камней, то не спасет никакой молекулярный комбинезон. Сварога просто раздавит.
— Великий боже… — Первый министр налил себе еще, выпил и уставился на Карсса яростными покрасневшими глазами. — Почему, черт возьми, вы не отобрали у них взрывчатку?! Хотя что это я… конечно… Тогда вообще непонятно, зачем было это все затевать, да? М-мда, кто бы мог предвидеть… Это ваше предположение насчет завала или вы знаете точно?
— Предположение. Хотя связь прервалась как раз, когда мы говорили с командиром… в общем, мне показалось, что я слышал нечто похожее на взрыв. Я отдал приказ резервной группе двигаться по следам первой с предельной осторожностью и все выяснить. К сожалению, наша сканирующая аппаратура не столь совершенна, как хотелось бы, и мы не можем с воздуха обнаружить и проследить под горами этот тоннель.
— Подождите… а направление? Ведь вам должно быть известно направление!
— Да, известно. Воздушная разведка уже несколько часов обследует в этом направлении каждый склон. Ничего. Никаких признаков выхода тоннеля наружу. Да и сами горы, надо сказать, не лучшее место для поисков.
— Сколько времени потребуется резервной группе, чтобы достичь того места, где прервалась связь?
— Около трех часов. Минимум.
— К этому времени начнет темнеть.
— Да.
— Проклятье. Я вижу, вам тоже не очень-то везет, а, советник?
— Я стараюсь переломить ситуацию, ваше превосходительство.
— Переломить… Что ж, действуйте. И обо всех изменениях докладывайте мне незамедлительно. В любое время суток. Идите.
— Слушаюсь. — Карсс поднялся, пошел было, но, чуть замешкавшись, спросил: — Извините, ваше превосходительство, о принцессе ничего не слышно?
— Что? О принцессе… Не твое это дело, советник. Занимайтесь своим — голова целее будет. Марш.
… Снаружи шелестел дождь.
Эдакий нудный, затяжной, мелкий серый дождь, когда кажется, что он был всегда, всегда будет и никому уже никогда не суждено увидеть солнца и синего неба.
Отряд расположился неподалеку от выхода (входа?) в пещеру, отдыхал и терпеливо ждал сумерек.
Их искали.
Дважды до того, как зарядил дождь, Стихарь и Хейниц, назначенные наблюдателями в первую смену, видели, как узкую синюю полоску неба над ущельем пересекали дискообразные летающие машины сварогов. Сержант Стана из личной Императорской гвардии называла эти машины каким-то труднопроизносимым словом, поэтому солдаты окрестили их просто «тарелками» и впредь называли так. По словам Станы, принцип действия двигателей «тарелок» был основан на явлении антигравитации. Вообще пленница оказалась девочкой довольно общительной и покладистой. Когда она убедилась, что люди не сделают ей ничего плохого, если она поделится информацией, Стана охотно рассказала все. А именно, что была придана особой группе захвата в качестве наблюдателя отличной Гвардии Императора. Что хоть и носит звание сержанта, но не подчиняется ни одному офицеру обычных космовойск. Да, их, людей, решено было уничтожить, но теперь, когда у них есть она в качестве заложницы, появился шанс выжить. Дело в том, что Император очень высоко ценит любого своего гвардейца, а они, люди, сварогам, в общем-то, не враги. Так что если отряд землян сдастся добровольно, то она, сержант Стана, практически гарантирует им жизнь и возвращение на родину.