В дверь постучали. Кайе испуганно заслонилась животом, а я с трудом подавила в себе желание залезть под стол Монтесумы и остаться там навсегда.
— Да, девочки, — заметила Монтесума, идя к двери. — Нервы у вас ни к черту, как я посмотрю. Это Акоп.
— Тебе хорошо… — снова захныкала Кайе. — Тебе вообще можно на все забить… Твоя мебель на даче у губернатора стоит.
В кабинет, почтительно согнувшись, вполз бармен Акоп с огромной корзиной в руках. Согнувшись еще ниже и еще почтительнее (бедняжка!!!), Акоп принялся выкладывать салфетки, столовые приборы и тарелки с едой.
— Перекусим, бабцы? — Монтесума обожала роль радушной хозяйки. — Давно мы не собирались… Жаль, что повод сомнительный… Может, кого-нибудь из моих парней пригласим?
— Это еще зачем? — удивилась я.
— А что, пусть попляшут, пока мы тут ужинаем… У них как раз новая программа. Танец живота. Очень впечатляет…
— Я против, — тотчас же вылезла Кайе. — Mina naine abielus! [26]
— Господи, какая тоска! — Монтесума подцепила вилкой кусок копченого угря. — Тогда, если не хочешь оттянуться, давай версии…
— Юри считает, что вы были знакомы еще в Эстонии. — В отличие от Монтесумы Кайе ограничилась персиками и виноградом. — И что у вас были какие-то отношения. И что ты — сумасшедшая…
— Очень мило.
— Прости, Вари… То есть не совсем сумасшедшая… У тебя были счеты и с Киви, и со Стасом. Ты работала на Стаса, Стас подсунул тебе клиента, клиент оказался твоим старым приятелем. Возможно, он плохо с тобой обращался… Ты защищалась и убила его… У тебя поехали мозги. Ты вернулась к Стасу и сделала то же самое с ним, потому что он был твоим сутенером… И тоже плохо с тобой обращался.
— Подожди, Кайе… Это, вообще, чья версия? Твоего мужа или твоя собственная?
Кайе задумалась, машинально отщипнула виноградинку и так же машинально раздавила ее в руках. Мой вопрос застал ее врасплох.
— Мы оба так думаем, Вари… И я, и Юри… Это очень разумное объяснение. И потом, я ведь не знала тогда, что ты не убивала…
— А вторая версия?
— Лемешонок хочет выслужиться, — Кайе затрясла головой. — Он считает, что все не так просто и что ты настоящая наемная убийца.
Монтесума посмотрела на меня со скрытой завистью.
— Я? Наемная убийца?
— Ну да. И что дело сложнее и связано с драгоценностями.
— С какими драгоценностями? — Я насторожилась.
— У Киви крупная коллекция бриллиантов. В Европе ее знают. Возможно, что и убит он был из-за камней.
— Увела камни, признавайся?! — Монтесума постучала ногтем по моему бокалу.
Единственной более или менее ценной крошкой, упавшей с виолончельного смычка Олева Киви, был перстень его жены. Только им я могла похвастаться перед подругами, но делать этого не стала.
— Никаких камней я не видела. А он что, привез их с собой?
— Нет. — Лоб Кайе наморщился. — Во всяком случае, ничего задекларировано не было. Но он мог кое-что приобрести и здесь. У него в записной книжке нашли адрес одного ювелира. Подпольного.
— Что за тип? — спросила я.
Монтесума настороженно приподняла тонкую бровь:
— Никаких подвигов, Варвара! Ты уже и так увязла по коренные зубы.
— Вот именно. Терять мне нечего. Но убедить в этом Монтесуму не представлялось никакой возможности.
— Есть. Иначе бы ты не позвонила. Ты ведь позвонила, чтобы… — она выжидательно посмотрела на меня.
— Все правильно. Я позвонила, чтобы ты помогла мне выбраться из страны. — Отпираться было бесполезно. — Ты ведь поможешь мне?
— Поможет, — встряла Кайе. — Ее мебель стоит на даче у губернатора.
— И не только у него, — Монтесума горделиво улыбнулась. — Но дело не в этом. Мне нужно время, чтобы все подготовить. А пока поживешь здесь.
— Нет.
— Что значит — нет? — Монтесума терпеть не могла, когда ей возражали. — Где же ты собираешься отсиживаться? У своего репортеришки?
— Я не собираюсь отсиживаться…
— Ага. Ты собираешься проводить самостоятельное расследование, — она методично заколачивала гвозди сарказма в мое несчастное темя.
— Но ты же сама говорила: «Чтобы перестать считаться убийцей, нужно найти того, кто действительно убил».
— А при чем здесь ты? «Найти убийцу»!.. Ты даже своих трусов не могла найти по утрам, вспомни! Вечно у меня одалживала.
— И у меня тоже. — Кайе всегда принимала сторону Монтесумы. И всегда смотрела ей в рот. Точно так же, как смотрела теперь в рот своему мужу.
— Вот видишь! А то, что ты носилась по городу, прекрасно зная, что тебя ищут, — это что, от большого ума, что ли?
— Но ведь кое-что я все-таки узнала…
— Что, например?
— Во-первых, я определила круг подозреваемых. Во-вторых, мне удалось проникнуть на паром и выцепить фотографии. В-третьих, я вышла на Филиппа Кодрина…
— Ну, и о чем это говорит? — процедила Монтесума, рассматривая свои наманикюренные ногти.
— О чем?
— О том, что любой мужик в сто раз глупее любой женщины. Нет, в тысячу, — быстро поправилась Монтесума. — И в мыслительном процессе у него задействован только его гребаный хобот. Пенис. Член.
— А как быть с импотентами? — поинтересовалась Кайе.
— Импотенты думают задницей. Вопросы есть?
— Юри не такой…
— Твой Юри вообще… — начала было Монтесума, но, бросив взгляд на живот Кайе, осеклась. — Нет правил без исключений. Твой Юри — исключение.
— Ладно, пусть любой мужик глупее женщины, — подпела я Монтесуме, хотя вовсе так не думала. — Но я ведь и Чарскую раскрутила. Узнала, что она была знакома с Киви… А Чарская — тоже баба, ты ведь не будешь возражать?
— Чарская — актриса. А актрисы еще тупоумнее мужиков. К сожалению. Сделаем так. Я переправлю тебя в Швецию, Варвара. Поживешь в Треллеборге какое-то время. Потом что-нибудь сообразим.
— «Какое-то время» — это какое?
— Не знаю, — обычная уверенность покинула Монте-суму. И это ей не понравилось. Очень не понравилось. Она нахмурилась и быстро закончила:
— Пока все не уляжется. Или пока не будет найден настоящий убийца…
— Но ты же понимаешь, что настоящий убийца никогда не будет найден! Что его никто не будет искать. Ищут меня. Потому что думают, что убийца — я.
— Это правда, — подтвердила Кайе, наша беременная лазутчица в стане врага. — Никто не сомневается, что Стаса и виолончелиста угробила Вари. Ее все видели.
Монтесума залпом допила коньяк и снова забегала по кабинету.
— Слушай, Кайе, — задумчиво сказала она. — А если ты намекнешь своему благоверному, что дело не такое простое, как кажется? И что, возможно, действовал совсем другой человек? Мужчина. А лучше — два. Или три… Чем больше их посадят — тем лучше…
— Как ты себе это представляешь? — Кайе закусила губу. — Чтобы я, честная женщина, жена и будущая мать, ни с того ни с сего отводила подозрения от какой-то проститутки? От падшей женщины, которую нужно стерилизовать и которой место за колючей проволокой на сто пятом километре…
— Как?! — синхронно спросили мы с Монтесумой. Кайе захлопала белесыми ресницами и с готовностью зашмыгала носом.
— Это Юри так говорит….
— Твою мать, где ты с ним познакомилась?! На проповеди в лютеранской церкви? — В голосе Монти послышалось жгучее любопытство.
— Или на закладке памятника жертвам СПИДа? — добавила я.
— Lollpea!!! Дуры! В парке на Елагином острове. Мы катались на лодке…
— …и он купил тебе воздушный шар и сахарную вату… Тяжелый случай, — только и смогла выговорить Монтесума. — Но, во всяком случае, понятно, что переломить общественное мнение твоего мужа мы не сможем.
— Юри сказал, что если будет хороший адвокат, то Вари получит лет пятнадцать, не больше. Или даже десять…
От такой радужной перспективы я нервно закашлялась. Монтесума похлопала меня по спине.
— Не пойдет, — отрезала она. — В тюрьме, конечно, тоже можно жить. Но регулярно таскать тебе передачи в течение пятнадцати лет… На такой подвиг я не способна, извини.
— Я могу. — Кайе всегда отличалась жертвенностью. Даже в таллинские бордельные времена, когда месячные заставали нас врасплох, а клиент напирал, на нее всегда можно было положиться. — Я тебя не оставлю, Вари!
— Значит, за подружку горой? А если муженек узнает? — подмигнула Монти нашей раскаявшейся Магдалине. — Что ты поддерживаешь падшую женщину, которую нужно стерилизовать и которой место за колючей проволокой на сто пятом километре…
— Не узнает, — пролепетала Кайе. Впрочем, никакой уверенности в ее голосе не было.
— А потом подрастет твой отпрыск, — Монтесума присела рядом с Кайе и нежно положила руку ей на живот. — И тоже будет носить тете Вари… печенье курабье и вязаные носки.
— Ненавижу печенье курабье! — вставила я.
— Тем более. Вариант с тюрягой отпадает. Остается одно. Переправить тебя в Швецию. Но это не раньше чем через неделю. А пока… Где твой список подозреваемых?..
Последующие полчаса мы перемежали список подозреваемых коньяком «Реми Мартен», потом верный Акоп принес нам две бутылки десертного «Сотерна» и молоч-но-водочный коктейль для Кайе.
— Значит, так, — подвела итог наших бдений Монте-сума. — Я займусь этим долбаным буддистом Тео Лермиттом. У меня как раз готовится эксклюзивный проектик «Сукхавати — спальня в индийском стиле»…
— Сукхавати? Это что такое? — спросила Кайе.
— Необразованные дуры! Как не мыслили дальше своего лобка, так и не мыслите. «Сукхавати» — в переводе «счастливая страна», поле Будды. Ложишься в такой спаленке — и сразу впадаешь в нирвану.
— Смело! — восхитилась я.
— Еще бы! Так что подкатить к этому искусствоведу не составит труда. Вытащу из-под земли, напрошусь на консультацию и все такое. Теперь Стас. Мы как-то выпустили его из виду. Где, ты говоришь, он жил?
— На Суворовском.
— Хорошее местечко. Родственники у него есть? Монтесума прекрасно знала, что в родственниках покойного Стасевича числится только попугай Старый Тоо-мас и две финиковые пальмы, но решила подстраховаться.
— Нет. Родственников у него нет, — подыграла Монтесуме я.
— Естественно. Такого ублюдка не могла родить женщина. Куплю-ка я, пожалуй, его гнездышко.
— Ты?! — опешили мы с Кайе.
— А что? Если на хату никто не претендует, она будет выставлена на торги. У меня концы и в Комитете по имуществу, и в агентствах по недвижимости. Тем более что я уже давно хотела улучшить жилищные условия.
— Ты видишь, Кайе, какая у нас крутая подруга? — Я хихикнула и высосала из бутылки остатки «Сотерна».
— И ее мебель стоит на даче у губернатора, — поддержала меня Кайе.
— Плюю на ваш стеб. Вы что, не понимаете, что можно совместить приятное с полезным? Я буду там тусовать-ся, как потенциальная покупательница, и заодно все разнюхаю. Ты говоришь, что у тебя билеты на презентацию к черноземному молдаванину?
— На два лица. На меня и журналиста Синенко.
— Членоподобное пинком под зад. — Монтесума явно начала путать наш скромный девичник и свое мебельное производство. — Вместо него пойду я. Так будет надежнее.
— Нет, — впервые за вечер я проявила твердость. — Нет. Ты там не появишься. Пригласительные не мои, а Сергунины, он этого может не понять. Это первое. И второе, это не то магистральное направление, на которое мы должны бросать лучшие силы.
Каринэ Суреновна Арзуманян, как и любой восточный человек, была падка на мелкую лесть и потому смягчила позицию.
— Допустим… Но ведь никто еще не исключил молдаванина из числа подозреваемых. А если это и есть убийца…
— Вот-вот, — внесла свою лепту Кайе. — Молдаване — коварные люди. Коварные и кровожадные. Они и Дракулу придумали.
— Дракулу придумали румыны, — поправила я Кайе.
— Дракулу придумал Брэм Стокер, — поправила меня Монтесума.
— Это дела не меняет. А если, как ты утверждаешь, Монти, винодел и есть убийца — тогда тем более глупо светиться в этой галерее. Презентация-то для прессы! Сергуня попадает туда на законных основаниях, я — на более или менее законных, как подружка журналиста… А что там будет делать мебельная королева?
— Сдаюсь, — Монтесума подняла руки. — Занимайся им сама. Но все это, конечно, сплошное дилетантство. Мы даже не знаем, кому была выгодна его дурацкая смерть. У этого виолончелиста наверняка остались наследнички, которым отойдут все бриллианты. Может, они его и порешили… А мы должны гоняться теперь за какими-то молдавскими буддистами…
— Наследницей была жена, — тихо сказала Кайе. — Во всяком случае, так было указано в завещании.
— А ты откуда знаешь? — удивилась я.
— Юри пока еще занимается этим делом.
— Тогда ты должна знать еще и то, что его жену убили в прошлом году.
— Веселенькая семейка, — присвистнула Монтесума. — Покойников.
— Три года назад Киви попал в больницу, — Кайе решила добить нас своей осведомленностью. — В Швейцарии. Какой-то город… Шафхаузен… Да, Шафхаузен. У него были большие проблемы с почками, он едва не умер. Он тогда написал завещание на жену. Все состояние завещал ей…
Шафхаузен, Шафхаузен… Кажется, где-то я уже слышала название. Ну, конечно, «помповое ружье, подарок Общества охотников швейцарского кантона Шафхаузен». Сведения из репортерского блокнота Сергуни Синенко…
— Надо же, какой меценат, — Монтесума никогда не верила мужчинам, это было ее жизненным кредо. Единственное существо мужского пола, которому она доверяла, был памятник Барклаю де Толли у Казанского собора. — А потом жену нашли мертвой.
— Монти, нельзя же так! — не выдержала я. — Если бы ему расхотелось делиться ценностями с женой, он мог бы просто переписать завещание…
— Но теперь это неважно, — перебила меня Кайе. — Другого завещания нет. Завтра должен приехать адвокат Киви.
— Зачем? — удивилась я. — Зачем адвокат, если все его богатство за бугром?
— Я не знаю. Но могу спросить у Юри…
— Сделай одолжение.
— Подвожу итог, — Монтесума снова взяла командование на себя. — Мы с Варварой пошерстим остатки дружной гостиничной команды.
— Там была еще и обслуга. Пять человек… — напомнила я.
— Не перебивай… Мелочовка потом. А Кайе будет снабжать нас информацией. По мере поступления. Ты как, Кайе?
— Jah! — Величие жертвы было столь очевидно, что Кайе даже покраснела и на глазах прибавила несколько сантиметров в росте.
И приступила к своим обязанностям немедленно. Она вынула из сумочки сложенный листок и протянула его мне.
— Что это? — Развернуть листок я не успела: Монтесума ястребом налетела на бумажку.
— Это адрес ювелира. Подпольного, — скромно объяснила Кайе.
— Умница! Снимаю шляпу, — сказала Монтесума, которая всегда носила только платки. — Твой будущий отпрыск будет тобой гордиться. А мы завтра же навестим старичка…
— Если у тебя будет еще одна возможность, Вари, — Кайе умоляюще сложила руки на животе. — Ты достанешь мне автограф Полины Чарской?
— Обязательно, — сказала я. Что еще мне оставалось?..
* * *Монтесума, которую я никогда раньше не видела в таком возбужденном состоянии, вызвалась развезти нас. Сначала мы забросили Кайе на ее забытый богом проспект Обуховской обороны. Причем Кайе запретила шикарному, украшенному тонированными стеклами монтесумовскому «БМВ» приближаться к ее хибаре ближе чем на два квартала. Я сидела на заднем сиденье и вполуха слушала их ленивую перебранку.
— Мне бы не хотелось, чтобы возникли ненужные разговоры, Монти…
— Тогда пригласи меня к себе, детка. Представишь меня как близкую подругу.
— Ну что ты! — не на шутку перепугалась Кайе. — Откуда у меня подруги с такими тачками? Юри не поймет…
— Прости. Совсем забыла, что ты у нас скромная дочь механика, который всю жизнь впахивал в парке аттракционов. И все твои подруги если на чем-то и катаются, то исключительно на «чертовом колесе»… — Тут Монтесума не выдержала и стукнула кулаком по рулю. — Черт возьми, Кайе, что с тобой происходит?!! Но что дурного в том, если беременную женщину подвезли домой? Даже если он увидит…
— Юри не увидит… Он на работе.
— Тем более не понимаю.
— Но могут увидеть соседи. Я бы не хотела давать повод…
— Пошла вон из машины, дура набитая! Кайе просияла, обняла за плечи Монти, чмокнула в щеку меня, открыла дверцу и осторожно спустила ноги на землю. Мы еще немного постояли, наблюдая за тем, как Кайе бредет по улице — с огромным животом, победоносным животом, Животом Начала Мира.
Монтесума открыла бардачок, вытащила оттуда устрашающего вида сигару, срезала ее кончик маленькой блестящей гильотинкой и закурила.
— Н-да, — сказала она, пуская дым через тонкие, как будто выписанные китайской тушью, ноздри. — Сама мудачка, муж — круглый идиот, район — дыра дом — дерьмо, комната — клоака, соседи — недоноски… Может быть, это и есть счастье, ты как думаешь, Варвара?..
…Промахнув город из конца в конец, мы тормознулись сразу за тоннелем, на маленькой площади. Монтесума припарковала свой «БMB» у сетки с табличкой «ЦЕНТРАЛЬНАЯ СТАНЦИЯ АЭРАЦИИ» и вышла из машины. Я последовала ее примеру. Некоторое время мы пялились на свинцовые воды залива, а потом Монтесума сказала:
— Значит, ты отказываешься ехать ко мне?
— Прости, Монти… Я не хочу тебя подставлять. А если к тебе ввалятся жлобы из ментовки? К тебе или в «Бронепоезд»?
— Уже, — Монтесума задумчиво почесала бровь. — Дивное здесь место, Варька. Могла бы умереть и не узнать.
— Что — уже? — перепугалась я.
— Уже вваливались. Не забывай, что мои пальчики хватались за те же места, что и твои…
— И что?!
— А ничего. Я уважаемая бизнес-леди, подданная Швеции…
— И твоя мебель стоит на даче у губернатора… Я помню.
— Не только у губернатора. В общем, я устроила хипеж, сказала, что последний раз видела тебя шесть лет назад в Таллинском ботаническом саду, прикрылась кое-какими именами… Так что здесь все в порядке. И у меня ты будешь в безопасности.