— Иными словами, похорон не будет? — спросила она.
— В традиционном смысле этого слова — нет.
Аманда посмотрела на Доусона, после чего снова перевела взгляд на Тэннера.
— Тогда почему он хотел, чтобы мы приехали?
— Он просил меня связаться с вами, надеясь, что вы сделаете для него нечто другое, более важное, чем кремация. Он хотел, чтобы вы вдвоем развеяли его прах над местом, которое, по его словам, было ему очень дорого, но где ни один из вас, кажется, не бывал.
Аманде потребовалось не больше минуты, чтобы сообразить, о чем речь.
— Это его дом в Вандемире.
Тэннер кивнул:
— Именно. В идеале, хорошо бы это сделать завтра в любое удобное для вас время. Но если эта идея вызывает у вас неприятие, об этом позабочусь я. Мне все равно туда ехать.
— Ничего такого, завтра так завтра, — сказала Аманда. Тэннер поднял зажатую в руке полоску бумаги.
— Вот адрес. Я также по собственной инициативе распечатал для вас указатель, как найти дом, который вам, наверное, ясно, находится в глуши. И еще: Так просил передать вам это, — сказал Тэннер, вынимая из папки три запечатанных конверта. — На двух из них ваши имена. Он хотел, чтобы вы перед церемонией прочитали конверт без надписи.
— Перед церемонией? — удивилась Аманда.
— Имеется в виду развеивание праха, — уточнил адвокат, передавая карту и конверты. — Если хотите что-то уточнить, не стесняйтесь.
— Спасибо, — поблагодарила Аманда, принимая конверты, оказавшиеся до странности тяжелыми, словно такими их делала хранимая ими тайна.
— Их, наверное, нужно прочитать потом.
— Наверное?
— Насчет этого Так конкретных указаний не оставил. Сказал лишь, что, прочитав первое письмо, вы узнаете, как поступить с другими.
Аманда спрятала конверты в сумку, переваривая только что полученную от Тэннера информацию. Доусон, судя по всему, тоже был немало озадачен. Тэннер снова углубился в документ.
— Вопросы есть?
— Он сказал, где конкретно в Вандемире развеять его прах?
— Нет, — ответил Тэннер.
— Так как же нам это узнать, если мы там никогда не были?
— Я тоже задал ему этот вопрос, но он, кажется, не сомневался, что вы поймете, как поступить.
— Он имел в виду какое-то особое время суток?
— Тут он опять же оставил выбор за вами. Однако одно его условие было непреложным: во время церемонии похорон посторонних быть не должно. Кроме того, он попросил меня проследить, чтобы в газетах не появилось никакой информации о его смерти. У меня создалось впечатление, что он не хотел, чтобы, кроме нас троих, кто-либо знал о его кончине.
И я стараюсь исполнить его волю как можно точнее. Несмотря на мои усилия, информация, конечно же, распространилась, но вы должны знать: я сделал все, что мог.
— Он объяснил, почему он так хочет?
— Нет, — ответил Тэннер. — Да я и не спрашивал. Я уже тогда понял, что раз он сам не сказал, то, наверное, так и надо. — Адвокат посмотрел на Аманду и Доусона, ожидая дальнейших вопросов, но когда их не последовало, перевернул листок бумаги в папке. — Перехожу к вопросу о его имуществе. Как вы знаете, из родственников у Така никого не осталось. Я понимаю: у вас горе, и обсуждение наследства сейчас вам может показаться неуместным, но Так просил, чтобы я перечислил вам оставшееся после него имущество, пока вы здесь. Вы не против? — Доусон с Амандой кивнули, и адвокат продолжил: — Имущество Така не иллюзорно.
В его собственности довольно приличный участок земли и средства на нескольких счетах. Я еще не все подсчитал, но хочу сказать следующее: согласно воле Така, вы можете взять из его имущества все, что угодно, любую вещь. Он хотел, чтобы в случае возникновения каких-либо разногласий вы оба уладили их здесь. Я буду заниматься завещанием еще несколько месяцев, но могу сказать главное — все, что останется от имущества Така, будет продано, а средства от продажи пойдут на счет Педиатрического ракового центра университетской больницы Дьюка.
— Тэннер улыбнулся Аманде. — Он думал, вам захочется это знать.
— Не знаю, что и сказать. — Аманда ощутила, как Доусон молча насторожился. — Это очень щедро с его стороны. — Тронутая больше, чем хотела это показать, Аманда умолкла. — Он… вы, наверное, знаете, что для меня это значит.
Тэннер кивнул, перебрал бумаги и наконец отложил их в сторону.
— Ну вот, кажется, и все. Разве вы что-нибудь еще вспомните.
Но Доусон и Аманда больше ничего не вспомнили. Попрощавшись с адвокатом, Аманда встала, а Доусон взял со стола деревянную шкатулку. Тэннер тоже поднялся, но не сделал движения проводить их. Заметив обозначившееся на лице Доусона хмурое выражение, Аманда проследовала за ним к двери. На полпути к выходу Доусон, остановившись, обернулся.
— Мистер Тэннер?
— И что же?
— Меня кое-что заинтересовало в ваших словах.
— Вот как?
— Вы сказали, что в идеале все сделать лучше завтра. Вы, наверное, имели в виду завтрашний день по отношению к сегодняшнему.
— Да.
— Не скажете ли почему?
Тэннер отодвинул папку на край стола.
— Простите, — проговорил он. — Но этого я вам сказать не могу.
— Что это значит? — удивилась Аманда.
Они шли к ее машине, оставленной у кофейни. Доусон молча сунул руку в карман.
— Что ты делаешь в обед? — поинтересовался он в свою очередь.
— Не хочешь мне ответить?
— Не знаю, что сказать. Ведь Тэннер ничего не объяснил.
— Но почему ты вообще задал ему этот вопрос?
— Потому что я любопытный, — объяснил Доусон. — Мне всегда все было интересно. Аманда перешла улицу.
— Нет, — в конце концов отрезала она. — Я так не согласна. Ты всегда, что бы ни случалось в твоей жизни, принимал почти безропотно. И сейчас я точно знаю, что ты делаешь.
— И что же?
— Ты пытаешься перевести разговор на другую тему.
Молча перехватив шкатулку под мышкой, Доусон даже не потрудился это опровергнуть.
— Ты тоже не ответила на мой вопрос.
— Какой вопрос?
— Я спросил, что ты делаешь в обед. Если ты свободна, могу предложить одно отличное местечко.
Аманду охватили сомнения при мысли о том, как мгновенно в маленьком городишке расползаются сплетни, но Доусон, как всегда, прочитал ее мысли.
— Доверься мне, — сказал он. — Я знаю, куда идти.
Через полчаса они снова были у Така и сидели на берегу реки на одеяле, разысканном Амандой в шкафу. По дороге Доусон прихватил из ресторана «Брэнтли вилладж» сандвичи и несколько бутылок воды.
— Как это ты сообразил? — спросила Аманда, возвращаясь к их старинной манере общения. С Доусоном она снова вспомнила, что можно понимать друг друга без слов. Когда-то в юности им хватало одного беглого взгляда или едва заметного жеста, чтобы продемонстрировать целое море мыслей и эмоций.
— Тут нет никакой загадки. Твоя мама и все ее знакомые по-прежнему живут здесь. Ты замужем, а я человек из твоего прошлого. Поэтому нетрудно догадаться, что проводить день вместе нам не совсем удобно.
Аманда почувствовала облегчение, что Доусону не нужно ничего объяснять, однако, когда он вытащил из сумки пару сандвичей, она тем не менее ощутила укол совести. Ничего такого, уверяла она себя, они просто вместе обедают. Но это было не совсем правдой, и она это знала.
Доусон, казалось, ничего не замечал.
— Какой тебе, с индейкой или с курицей? — спросил он, протягивая Аманде оба.
— Все равно, — ответила она, но, в следующую минуту передумав, поправилась: — с курицей.
Доусон передал ей сандвич и бутылку воды. Наслаждаясь тишиной, Аманда созерцала окружающий пейзаж. В небе медленно скользили тонкие, прозрачные облака, а возле дома по стволу дуба, окутанного бородатым мхом, гонялись друг за другом пара белок. На бревне в дальнем конце бухты грелась на солнце черепаха. Здесь прошли детство и юность Аманды, однако место казалось ей до странности чужим, будто вырванным совсем из другого мира, чужого тому, в котором она жила сейчас.
— Ну и что ты думаешь о встрече? — спросил Доусон.
— Тэннер производит впечатление порядочного человека.
— А что ты думаешь о письмах Така? У тебя есть какие-нибудь соображения на этот счет?
— После того что мы услышали сегодня утром? Нет.
Доусон, кивнув, развернул сандвич. Аманда последовала его примеру.
— Надо же! Педиатрический раковый центр. Аманда кивнула и сразу же подумала о Бее.
— Я тебе говорила, что я в качестве волонтера работала в университетской больнице Дьюка. И кроме того, собирала для них средства.
— Говорила, правда, опустила, в каком именно отделении больницы ты работала, — сказал Доусон. Его развернутый сандвич пока оставался нетронутым. В голосе Доусона прозвучал вопрос. Аманда поняла, что он ждет разъяснении. С отсутствующим видом она открутила крышку бутылки.
— У нас с Фрэнком был еще один ребенок, девочка, появившаяся на свет через три года после рождения Линн. — Аманда сделала паузу, собираясь с силами, хотя знала, что, рассказав все Доусону, она не почувствует неловкости или боли, как это часто бывало в разговоре с другими.
— Когда ей было восемнадцать месяцев, у нее обнаружили опухоль мозга, которая оказалась неоперабельной, и, несмотря на все усилия врачей Педиатрического ракового центра, через шесть месяцев моя дочь умерла. — Аманда почувствовала знакомую, глубоко засевшую в сердце боль, печаль, которая, она знала, никогда не уйдет. Она посмотрела на старую речку.
Доусон накрыл ее руку своей и слегка пожал.
— Как ее звали? — тихо спросил он.
— Бея, — проговорила Аманда.
Они долго молчали. Тишину нарушали лишь журчание реки да шелест листьев над головой.
Аманда не чувствовала необходимости говорить что-то еще, а Доусон ничего от нее не ждал.
Она знала, что он как никто понимает ее чувства. Ей казалось, что он даже ощущает боль уже от того, что не в силах ничем помочь ей.
Собрав после обеда остатки пикника и одеяло, они побрели назад к дому. В доме Аманда куда-то тут же исчезла, чтобы убрать одеяло. В ней все время чувствовалась какая-то настороженность, словно она боялась переступить какую-то незримую грань. Доусон достал из буфета на кухне стаканы, разлил сладкий чай, и, когда Аманда вернулась в кухню, все уже было готово.
— С тобой все в порядке? — спросил он.
— Да, — сказала Аманда, принимая стакан. — Я в порядке.
— Прости, что расстроил тебя.
— Ты тут ни при чем, — возразила Аманда. — Просто мне до сих пор трудно говорить о Бее.
Кроме того, наш уик-энд для меня… полная неожиданность.
— Для меня тоже, — согласился Доусон. Он прислонился к стойке. — Как ты хочешь это сделать?
— О чем ты?
— О том, чтобы выбрать себе что-то на память из дома.
Аманда с силой выдохнула, надеясь, что ее нервозность не слишком бросается в глаза.
— Даже не знаю. Я чувствую некоторую неловкость.
— Этого не должно быть. Он хотел, чтобы мы его помнили.
— Я в любом случае буду его помнить.
— Тогда скажу точнее: он хотел остаться не только в наших воспоминаниях. Он хотел, чтобы у нас осталась материальная частица его самого и этого дома.
Аманда сделала глоток. Наверное, Доусон прав, подумала она, но рыться в вещах в поисках сувенира на память прямо сейчас — это уж слишком.
— Давай подождем чуть-чуть, хорошо?
— Хорошо, подождем, пока ты будешь готова. Посидим немного на улице?
Кивнув, Аманда прошла за Доусоном на заднюю веранду, где они устроились в старых креслах-качалках Така. Доусон поставил свой стакан себе на колено.
— Наверное, Так с Кларой частенько сидели таким образом, — заметил он. — Созерцая окружающий мир.
— Наверное.
Доусон повернулся к Аманде.
— Я рад, что ты его навещала. Мне было тяжко при мысли, что он здесь все время один. Сжав стакан, Аманда почувствовала влагу запотевшего стекла.
— А ты знаешь, что он часто видел Клару? После ее смерти.
— Ты о чем? — нахмурился Доусон.
— Он клялся, что она до сих пор рядом с ним.
Доусон тут же вспомнил о преследовавших его образах и каком-то движении, которое иногда ловил боковым зрением.
— Что значит, он ее видел?
— То, что я сказала. Он ее видел и говорил с ней, — пояснила Аманда. Доусон прищурился.
— Хочешь сказать, Так видел призрак?
— Что? Он тебе никогда об этом не упоминал?
— Он вообще со мной о Кларе никогда не говорил.
— Никогда? — Глаза Аманды расширились от удивления.
— Он всего лишь раз как-то назвал ее имя.
Аманда отставила свой стакан и начала пересказывать истории, услышанные ею за долгие годы от Така. В том числе как он в двенадцать лет бросил школу и пошел работать в мастерскую дяди; как первый раз в четырнадцать лет увидел в церкви Клару и сразу решил на ней жениться; как во время Великой депрессии все родственники Така, в том числе и его дядя, уехали на север в поисках работы, да так и не вернулись. Аманда рассказывала Доусону о первых годах его жизни с Кларой и о ее первом выкидыше, о том, как Так горбатился на отца Клары на семейной ферме, а по вечерам строил этот дом, о том, как у Клары после войны случилось еще два выкидыша, как Так строил мастерскую и как в начале 1950-х постепенно начал заниматься реставрацией машин, в том числе и «кадиллака», который принадлежал подающему надежды певцу по имени Элвис Пресли. Когда Аманда закончила свое повествование о смерти Клары и о том, как Так разговаривал с ее призраком, Доусон уже допил свой чай и сидел, уставившись в стакан, пытаясь примерить все рассказанное Амандой к человеку, которого он знал.
— Просто не верится, что ничего этого ты от него не слышал, — поразилась Аманда.
— Видимо, были у него на то свои причины. Наверное, ты ему больше нравилась.
— Не думаю, — сказала Аманда. — Просто я общалась с ним уже на закате его жизни, а ты, когда он еще остро переживал свою потерю.
— Возможно, — согласился Доусон, хотя уверенности в его голосе не слышалось.
— Ты играл важную роль в его жизни, — продолжила Аманда. — Ведь он в итоге позволил тебе остаться здесь. И это было не единожды, а дважды.
Доусон согласно кивнул в ответ. Отставив свой стакан, Аманда взглянула на Доусона.
— Можно задать тебе один вопрос?
— Все, что угодно.
— А о чем вы с ним чаще всего говорили?
— О машинах. О двигателях. О трансмиссии. Иногда обсуждали погоду.
— Очень увлекательные темы, — пошутила Аманда.
— Представь себе. Правда, я в те времена тоже особой разговорчивостью не отличался. Аманда вдруг резко наклонилась к нему.
— Все это хорошо. Теперь мы с тобой все знаем о Таке, и тебе все известно обо мне. Но я до сих пор ничего не знаю о тебе.
— Конечно, знаешь. Я все рассказал тебе о себе вчера — о том, что работаю на нефтяной вышке, живу в трейлере за городом, до сих пор езжу на той же машине, с женщинами не встречаюсь.
Она медленно, полным чувственности движением перекинула свои собранные в хвост волосы на плечо.
— Расскажи мне то, о чем я не знаю, — попросила она. — Что-то, чего никто не знает. Что удивило бы меня.
— Да, в общем, нечего рассказывать, — ответил Доусон. Аманда внимательно посмотрела на него.
— Почему я тебе не верю?
«Да потому, — подумал Доусон, — что я от тебя никогда и ничего не мог скрыть», но вслух произнес:
— Не знаю.
Аманда умолкла, что-то обдумывая.
— Твои слова вчера вызвали во мне любопытство. — Встретившись с вопросительным взглядом Доусона, она продолжила: — Откуда ты знаешь, что Мэрилин Боннер так больше и не вышла замуж?
— Знаю, и все.
— Это тебе сказал Так?
— Нет.
— Тогда откуда ты узнал?
Сплетя пальцы, Доусон откинулся на спинку кресла-качалки. Он знал, что если не ответит на вопрос Аманды, она задаст его снова. В этом она тоже нисколько не изменилась.
— Видимо, лучше начать с начала, — вздохнул он и рассказал Аманде о Боннерах — о том, как когда-то пришел в их разрушающийся дом, о том, как семья Мэрилин долгие годы боролась за выживание и как он, выйдя из тюрьмы, начал анонимно высылать им деньги. И наконец о том, как частные детективы на протяжении многих лет посылали ему отчеты о благосостоянии семьи. Когда он закончил, Аманда молчала, явно пытаясь подобрать слова.
— Не знаю, что и сказать, — наконец проговорила она.
— У меня не было сомнений, что ты это скажешь. Аманда явно была возмущена.
— Я знаю: все, что ты делаешь, ты делаешь из благих побуждений, и я уверена, что ты изменил их жизнь к лучшему. Но… с другой стороны, печально, что ты не можешь простить себе то, что, по сути, явилось несчастным случаем. Никто не застрахован от случайностей, даже очень трагических. Но следить за людьми, за тем, что происходит в их жизни… Это неправильно.
— Ты не понимаешь… — начал было Доусон.
— Нет, это ты не понимаешь, — перебила его Аманда. — Ты забыл о главном жизненном принципе — неприкосновенности личности и частной жизни. А тут людей фотографируют, что-то вынюхивают про них…
— Это не так, — возразил Доусон.
— Нет, так! — Аманда ударила рукой по подлокотнику своего кресла. — А вдруг они когда-нибудь об этом узнают? Представляешь, что они будут при этом чувствовать? Они воспримут это именно как посягательство на их частную жизнь. — Затем, неожиданно для Доусона, Аманда крепко сжала ему руку, желая, чтобы он ее понял. — Я не говорю, что осуждаю твое начинание: как распоряжаться своими деньгами — твое дело. Но все остальное? Привлечение к делу детективов? Ты должен это прекратить. Пообещай, что прекратишь это.
Доусон чувствовал тепло руки Аманды.
— Хорошо, — в конце концов согласился он. — Обещаю, что с этим будет покончено. Аманда внимательно посмотрела на него, желая убедиться в его искренности. Впервые за все время с начала их встречи Доусон выглядел утомленным. Всем своим видом он выражал поражение. Как бы сложилась его жизнь, думала Аманда, если бы в то лето она не уехала из города. Пли хотя бы навестила его в заключении. Ей хотелось верить, что все это благотворно отразилось бы на его судьбе и что Доусон мог бы жить сейчас, не чувствуя давления прошлого. Пусть бы он не был счастлив, но по крайней мере мог бы обрести покой, чего ему никогда не удавалось. Но в этом он не одинок. Разве не покоя все ищут?