– Как скажешь, – выдохнула я.
Он взялся за ручку входной двери, но открывать ее не спешил, испытывающе смотрел на меня. Я знала, чего он хочет: того же, чего и я. Сохранить все в секрете.
– Знаешь, Стефе совершенно не обязательно знать, что ты вообще встретил меня…
На его лице было написано облегчение, он даже изобразил подобие улыбки.
– Пусть это останется между нами.
Я облизнула нижнюю губу, пообещав:
– Если ты сможешь держать язык за зубами, я тоже со своим как-нибудь справлюсь.
– Чудно. – Он толкнул дверь, распахивая ее передо мной. – Удачи.
Я вышла уже за порог, но что-то заставило меня обернуться и спросить:
– А если бы мне было восемнадцать?
– Спроси меня об этом, когда тебе будет восемнадцать.
И он захлопнул дверь.
* * *На следующий день мы с девчонками готовились приступить к осуществлению нашего плана. Я чувствовала себя так, словно должно было произойти что-то значимое в моей жизни, примерно как сдача экзаменов или переезд. У меня было отличное настроение. За ночь я сумела кое-как примириться со своей совестью, и теперь ничто меня не беспокоило.
Но когда я увидела на первом уроке Лию, мое отличное расположение духа выбросилось в окно.
Моя врагиня сияла, точно солнце. И в лучах ее милости окружающие принимали солнечные ванны. Она столь беззаботно болтала с одноклассницами, собрав вокруг себя целую толпу, что создавалось впечатление, будто ничто на свете ее не волновало: ни я, ни Кира с Яной, ни дневник с компроматом, ни отношения с Денисом.
Яркости Лие придавал и ее наряд: ярко-желтое недлинное классическое платье из габардина с длинным рукавом, черные туфли и того же цвета сумочка. Ослепительно.
На ее фоне мои модные голубые рваные джинсы и строгая черная водолазка смотрелись скучнее некуда.
После того, как Данила выгнал Лию вчера с занятий по плаванию, я рассчитывала увидеть ее на следующий день как минимум мрачной. Я, конечно, знала, что она первоклассная актриса, но так мастерски разыгрывать беззаботность вряд ли смогла бы даже эта мошенница. У нее определенно был повод для радости. Интересно какой?
Яна тоже заметила и проворчала:
– Чего это она такая счастливая?
– Радость Лии – это всегда ее личное торжество чьего-то фиаско, – фыркнула Кира.
– Мы пока не могли нигде оступиться, – сказала я.
Кира покосилась на Лию.
– Надеюсь.
На большой перемене вместо обеда мы приступили к исполнению нашего плана. Пока Яна отвлекала преподавательницу по кулинарному искусству рецептом из Интернета, мы с Кирой проникли на кухню, забрались в холодильник, достали пакет с карточкой, на которой было написано «Лия».
Кира тоже ходила на кулинарные курсы. Сегодня они должны были готовить мороженое с кусочками шоколада. Мы вскрыли молоко Лии и насыпали в него соли, в какао сыпанули молотого черного перца, а в сливки добавили соду.
– Приятного аппетита, – пробормотала я, когда мы, никем не замеченные, выскользнули из класса по кулинарии.
В столовую, конечно, не успели, но мы были сыты нашей местью. Следующим был свободный урок, и я написала Денису.
Tef: «Что делаешь?»
LI$: «Смотрю сайт своего универа».
Tef: «Что интересного?»
LI$: «Да так… думаю, оно надо мне было? Четырехногий адвокат. Смешить присяжных».
Tef: «Эй! Что за пессимистический настрой?»
LI$: «Забей. Как там в школе?»
Tef: «Обычно. Какие планы на вечер?»
LI$: «Лия тащит меня на выставку какого-то художника».
Tef: «Интересно!»
LI$: «Не очень!»
Tef: «Не хочешь, не иди. Ты не обязан вести светскую жизнь и изображать из себя тонкого ценителя искусства!»
LI$: «Ну, не знаю…»
Tef: «Денис, для Лии не имеет значения, идти на выставку или провести вечер дома с тобой. И если идея с выставкой тебе не нравится, просто скажи своей девушке об этом».
LI$: «Спасибо, Теф! На курсы психологии записалась?»
Tef: «☺».
LI$: «Ну а ты чем займешься сегодня?»
Tef: «Все скромно! Пицца и новый сериал».
LI$: «Завидую!»
Tef: «Ты всегда можешь присоединиться, дорогой друг!»
LI$: «Очень заманчиво…»
Глава 5 Ее имя «Расставание»
Я вылетела из класса кулинарии, едва сдерживая ярость. У меня перед глазами стояло исказившееся от отвращения лицо преподавательницы, когда она попробовала мое мороженое. Я ей заявила, что мои продукты кто-то испортил, а она вздохнула и сочувственно проворковала: «Неудачи случаются у всех, к этому нужно относиться проще, Лия».
Я умела готовить пять сортов мороженого. Относиться проще? Да что бы она понимала!
Чтобы хоть как-то успокоиться, я позвонила Денису.
О своем провале на курсах я ему, конечно, не рассказала. Призналась, что жду не дождусь нашей встречи, на что он заявил:
– Слушай, я не особо хочу идти на выставку…
– Почему? – воскликнула я.
– А что, нужны причины? – вспыхнул он.
– Нет, просто мы обсуждали это… Ты сказал, что хотел бы пойти. Я достала билеты…
– Хочешь, верну тебе за них деньги? – предложил он.
– Денис… – Я медленно выдохнула, стараясь, чтобы голос звучал ровно и не слишком эмоционально. – Не нужно мне ничего возвращать.
Повисла пауза.
– Ну… сходи тогда без меня.
– Ты это делаешь, потому что я не пошла с тобой в кино? – подозрительно уточнила я.
– Что? Нет, Лия! Я просто не хочу идти на выставку.
– Ладно. Чем займемся?
Он помолчал.
– Я думаю, тебе стоит сходить, правда. Не нужно из-за меня отказывать себе в удовольствии. Мы с тобой можем увидеться завтра. Тогда и придумаем.
Когда я швырнула телефон в сумку, внутри все дрожало, а глаза горели от непролитых слез.
Дома я отдохнула после школы, потом надела бежевое ретро-платье миди в белый горошек с прилегающим верхом и пышной юбкой и поехала к Денису. Я решила, что зайду к нему перед выставкой и, возможно, сумею уговорить поехать со мной. А если нет, в конце концов, останемся дома и проведем тихий вечер вместе.
Но дверь мне открыла Ольга Константиновна и сказала, что с Денисом я разминулась, он только что ушел к Стефе, они договорились смотреть какое-то кино у нее.
– А, уже ушел, – кивнула я, точно это не было для меня новостью, и изобразила улыбку.
А на лестнице, уже не сдерживаясь, я расплакалась.
Но уединиться тут было невозможно, постоянно кто-то туда-сюда ходил. И я поскорее вышла из дома.
На улице, проходя мимо любимого ресторанчика Дениса, я услышала:
– Это уже становится нехорошей традицией.
Я огляделась и увидела Андрея. Он сидел за ноутбуком в ресторане у открытого окна и пил вино.
Мужчина насмешливо улыбнулся и приподнял бокал.
Я же отвернулась и молча прошла мимо.
Но успела услышать, как он крикнул мне вслед:
– Не стоит он твоих слез!
Но я знала, что стоит. Денис стоил куда больше, чем глупые слезы. И я была готова сражаться за него до последнего вздоха. Может, сегодня девочка из Харабали победила, но завтра будет новый день.
Я посидела на остановке и привела себя в порядок, подкрасила глаза, подправила пудрой тон лица и отправилась на выставку. Глупо отказываться от оплаченного развлечения, раз уже все равно ничего не изменить.
Я, конечно, могла заявиться к Стефе домой на правах подруги, она же не сказала Денису, что мы больше не дружим. Но я не знала, какова причина, почему Денис отказался провести вечер со мной. Потому что хотел провести его со Стефой или же совместные планы с подругой появились после того, как он сказал мне, что не пойдет на выставку?
Его поведение вызывало у меня бесконечные вопросы. И с приездом Стефании их появилось еще больше. Одно радовало – дневника больше нет. Вряд ли она сделала ксерокопию.
Выставка проходила в парадной одного дома на канале Грибоедова. Посетителям предлагалось прогуливаться по лестнице вверх и вниз, рассматривая стены, украшенные картинами. Эта идея показалась мне интересной, поэтому я так стремилась попасть на мероприятие. И в основном тут все были парами или же целыми семьями, компаниями.
Возможно, Денис плохо себя чувствовал, и подъемы по лестнице на выставке напугали его. Однако же он спустился без лифта со своего последнего этажа и поднялся до третьего этажа в доме Стефы.
За рассматриванием картин я отвлеклась. Художник писал в стиле гиперреализма, картины столь детализированные, точно фотографии. У Елагина была очень интересная серия картин под названием «Любовь», где он изобразил чувства, эмоции и события, связанные с отношениями, в виде людей.
Например, «Ревность» была маленькой рыжей косматой девочкой, в одной маминой туфле и с перекошенной от злости мордашкой. Она держала в одной руке общую фотографию группы детского сада, а в другой – иголку, которой она выколола глаза девочке на снимке, держащей за руку симпатичного мальчика. «Влюбленность» была юной босоногой девушкой с развевающимися волосами, которая со всех ног неслась с горы, расставив руки в стороны, точно хотела объять весь мир. «Разлука» же – печальная женщина, сидящая у запотевшего от дождя окна, что пальцем выводит на стекле «197 км». «Потеря» являла собой сморщенную старуху, стоящую перед могилой.
Я остановилась напротив картины, где была изображена бледная черноволосая девушка в белом платье. На груди у нее была кровавая прореха, а ее взгляд, полный растерянности и страха, был устремлен на ладонь, в которой она держала половину сердца. А позади нее, в тумане, едва различался силуэт уходящего мужчины. И звали девушку, чье сердце было поделено, «Расставание».
– Нравится? – спросил кто-то.
Я обернулась.
Позади стоял молодой парень лет двадцати, в белой майке, открывающей рельефные руки, в голубом джинсовом комбинезоне, с подкатанными низами и в черных кожаных сандалиях. Но все это не имело никакого значения, его образ приковывал внимание кое-чем поинтереснее! У него было красивое лицо с правильными чертами, пухлые губы, глубокие прозрачно-голубые глаза, ямочки на щеках… и розовые волосы. Его естественный цвет, видимо, светлый, судя по бровям, потому нежно-розовая краска легла так ровно и естественно у корней, точно это был его натуральный цвет.
Я сама не знала, нравится мне или нет, но что-то было в этой картине до дрожи близкое мне и знакомое. Я уже однажды пережила расставание, я была той самой девушкой с картины. И сейчас я испытывала смущение, как если бы, глядя на эту картину, кто-то мог увидеть в девушке меня. В то же время я испытывала мучительное удовольствие от того, что художник столь талантливо сумел передать этот миг, когда осознаешь расставание.
– Нравится, – промолвила я и внезапно решила: – Я ее даже, пожалуй, куплю!
– А она не продается, – улыбнулся парень.
– Правда? – изумилась я. – А как же надпись при входе, что после выставки посетители смогут купить себе любую понравившуюся картину?
– Да, посетители могут. Но эта картина не продается. Тебе ее не продадут.
Я вскинула брови.
– И почему же?
– Потому что она будет напоминать тебе о прошлом. Я наблюдал за тобой. Глядя на нее, ты загрустила.
– Пожалуй, – согласилась я, – какая наблюдательность.
– Таким девушкам, как ты, не стоит грустить о тех, кто уходит в туман.
– Хорошая попытка, у тебя такой тонкий метод съема, – усмехнулась я, – так значит, ты и есть художник?
Он протянул мне руку, но мою не пожал, а коснулся губами.
– Никита.
– Лия.
– Я бы хотел тебя нарисовать.
– У меня есть парень. И вряд ли ему это понравится.
Никита пожал плечами.
– А у меня есть девушка. Могу рисовать тебя в присутствии наших пассий. Согласна?
Я улыбнулась. Он был забавным. И ответа моего ждать не стал, положил руку мне на пояс и предложил:
– Давай я покажу тебе другие картины?
Он водил меня по всей выставке, рассказывал о своих работах, когда и где он их писал, что его вдохновляло.
Ему было двадцать, после девятого ушел из школы и уехал с матерью во Францию, где в дальнейшем и получил диплом художника. Полгода назад вернулся в Питер и поселился в квартире бабушки, которая переехала к дочери во Францию, поближе к младшим внукам. Как раз в парадной дома его бабушки и была организована выставка.
Картину «Расставание» мне так и не продали. Я даже хотела разыграть обиду, но Никита шепнул мне: «Она тебе не нужна!» – и пригласил к себе, где, по его словам, была еще сотня картин.
Никита обладал непосредственностью и очарованием ребенка, сексуальностью мачо и незаурядным умом. С ним было легко и приятно общаться. Зайти к нему я отказалась. Тогда он предложил меня подвезти. Он водил белый «Купер»-кабриолет.
Когда мы выехали на набережную, Никита вставил в магнитолу флешку, заиграла мелодия «Романтическое столкновение».
– Франсис Гойя? Любишь инструментальную музыку? – спросила я.
Парень взглянул на меня, и его полные губы тронула мягкая улыбка.
– Слова песен все опошляют. Я предпочитаю разговоры с музыкой по душам.
– Ты занимаешься чем-то помимо картин?
Он кивнул.
– Я арт-директор в крупной компании. Ну а ты мне о себе совершенно ничего не рассказала. Откуда же ты, такая красивая?
– Ты уже знаешь мой адрес, – рассмеялась я.
– Где ты учишься?
– В школе.
– Серьезно? – удивился он. И сразу как-то погрустнел.
– В одиннадцатом.
Я не любила оправдываться перед парнями, что мне меньше лет, чем им бы хотелось. Поэтому я умолкла и отвернулась.
Никита покосился на меня и заверил:
– Это не имеет значения. Я всего лишь хочу тебя нарисовать!
– Может быть, – сказала я.
Мы подъехали к моему дому. Никита вытащил смартфон и попросил:
– Дай мне свой номер!
Я продиктовала, он тут же позвонил мне и радостно объявил:
– Теперь мой есть у тебя. Увидимся?
Я кивнула, хотела вылезти из машины, но Никита меня опередил, выскочил и открыл передо мной дверь.
Когда подходила к парадной, я не сразу заметила, что в тени кто-то стоит. А когда увидела, мое сердце резко подскочило. Это был Денис. Он молча смотрел на отъезжающий кабриолет.
– Денис, – выдохнула я и шагнула к нему, но он отступил.
– Хорошо провела время?
– Да. Я познакомилась с хозяином выставки Елагиным, он подвез меня до дома.
Денис хмыкнул.
Ну почему, когда он рядом, я оправдываюсь, точно в чем-то виновата? Вот и Денис так подумал.
Он обогнул меня так, чтобы ненароком не коснуться, точно ему противно, и пошел прочь, бросив:
– Мне пора.
– Денис!
Он даже не обернулся. Тогда я не выдержала и крикнула:
– Ну а ты! Хорошо провел время с подругой?
Денис остановился, я добежала до него и, заглянув в глаза, прошептала:
– Я зашла к тебе перед выставкой, хотела остаться с тобой дома. Но, кажется, тебя не интересовала ни выставка со мной, ни что-то еще… со мной.
Он молчал, и я прибавила:
– Что между нами происходит?
– А что-то происходит? – В его голосе сквозило столько холода, словно в прошлом году не произошло примирения и вообще ничего не было.
И внезапно мне закрались мысли: а что, если Стефа давно показала ему дневник и он все знает, просто не сказал мне?
– Денис, ты хочешь быть со мной? – спросила я.
– А ты?
– Разве тебе это не очевидно?
– Лия, иногда даже самые очевидные чувства могут быть ошибкой.
– Мои чувства не ошибка!
– А я в этом не уверен!
– И что мне делать?
Он опустил глаза.
– Я, может, никогда и не выздоровею. И не смогу так ловко открывать перед тобой двери в машине. Да и машины у меня не будет…
– Так все дело в этом? – недоверчиво воскликнула я. И с облегчением обняла его, прижавшись к нему крепко-крепко. – Я думала, ты больше не любишь меня!
– Я не могу не любить тебя, – тихо сказал он, зарываясь в мои волосы и гладя по голове.
Я осторожно поцеловала его в губы.
– Это самое главное. А со всем остальным мы справимся.
Мы стояли обнявшись под фонарем, и мне казалось, что теперь уж нас ничто на свете не разлучит.
* * *– Ну как у тебя с Денисом продвигается? – спросила Кира, когда мы шли от гардероба до кабинета, где проходил первый урок. На ней была рваная кислотная футболка, джинсовые черные капри и лакированные босоножки в тон футболке с длинной шнуровкой. На плече небольшая сумочка на серебряной цепочке.
– Продвигается, – не желая вдаваться в подробности, сказала я.
Кира бросила на меня недоверчивый взгляд. И тогда я не удержалась:
– Вчера он прокатил Лию с выставкой и пришел ко мне смотреть кино.
Уважение, с которым посмотрела на меня Кира, дорогого стоило.
Мы и в самом деле провели отличный вечер, но когда он думал, что я не вижу, он смотрел на телефон. То ли следил за временем, то ли проверял, не пришло ли ему СМС от Лии. Если он так хотел ее увидеть, почему не пригласил к себе? Уж я точно знала: никакая выставка не заставила бы Лию отказаться от вечера с Денисом. Я его не понимала, но в любом случае его решение провести время со мной, а не со своей девушкой мне льстило.
Да и дело не только в этом. Рядом с ним я чувствовала себя счастливой. Вот стоило его увидеть, и внутри все приходило в движение и кружилось-кружилось, а еще было просто невозможно утаить улыбку.
– Приятные воспоминания? – заметила Кира.
Я поняла, что иду и бестолково улыбаюсь. В расписании первым стоял русский язык. Учитель – разведенный мужчина сорока лет Павел Дмитриевич, он же вел курс по писательскому мастерству, который так любила Лия.
Мы прошли в класс, учитель куда-то вышел, но на стуле стоял его черный портфель, куда Кира очень ловко и незаметно подкинула письмо, которое я полночи сочиняла. Утром, когда показала его Кире, она долго ухахатывалась, а потом объявила: «Годнота!» Кира купила духи Лии «La Vie Est Belle», что в переводе «Жизнь прекрасна», и не жалея опрыскала конверт и само письмо, дабы доказать, что жизнь может быть не так уж и прекрасна. Повторить почерк госпожи Оболенской, думаю, никому было бы не под силу, поэтому я набрала письмо на компьютере и распечатала его.
Урок прошел спокойно. Павел Дмитриевич пока не обнаружил письмо, но у нас еще четвертым уроком у него же стояла литература. Так что веселье впереди!