— Я пойду. Скучно неделями отлёживать бока на больничной койке. Так от тоски можно умереть быстрее, чем от болезни. Даже жаль, что выходить надо лишь один раз.
В тот момент на лицах Внешних появились улыбки. Сила духа этих людей внушала уважение. Академик подумал, что ещё долго будет видеть во сне их глаза.
Директор по науке отогнал тяжёлые мысли и заставил себя собраться. Необходимо подготовить экспедицию к выходу. И надо будет создать специальную группу, которая станет работать над усовершенствованием защиты от внешней среды. Когда-нибудь, рано или поздно, кому-нибудь придётся снова покинуть бункер, и к тому времени стоит усвоить сегодняшний урок.
Скафандр радиационной защиты был явно не предназначен для залезания на броню. Не порвать бы, усмехнулся Тринадцатый. Да, неудобная штуковина, движения сковывает прилично. Но защищает хорошо, а ради этого определённые неудобства можно и потерпеть. Майор полез в кабину бульдозера, который должен пойти первым, пробивая дорогу, и хлопнул по плечу сидящего за рычагами Четвёртого:
— Как?
— Порядок. Солярки хватит ещё километров на пятьдесят, и у «Коробочки» примерно столько же, — Четвёртый пощёлкал тумблерами управления прожекторами, проводя финальную проверку, — надо бы покопаться в лагере, где машины горели, я там видел несколько бочек, их взрывом раскидало. Может, найдём ещё.
Майор согласно кивнул и вышел в эфир:
— Я — Тринадцатый. У нас всё готово к подъёму, можно начинать.
— Вас понял, начинаю подъём, — откликнулся дежурный оператор, и через пару секунд лифтовая платформа пошла вверх, плавно набирая скорость.
Экспедицию снарядили основательно. Научники перебрали до винтика трофейные машины, провели полную дезактивацию и обслуживание, добавили прожекторов, а на бульдозере даже защитили кабину противорадиационными материалами. В десантном отделении БТР были аккуратно уложены небольшие увесистые контейнеры приземистой формы, внутри которых находились какие-то научные приборы, предназначенные для установки на поверхности. Все они были заранее активированы, их оставалось лишь уложить на землю и заякорить. К бульдозеру был прицеплен довольно большой термос с освинцованным пенобетоном, предназначенным для заливки повреждённого шлюза. Термос неторопливо вращался вокруг своей оси наподобие обычной бетономешалки, деловито жужжа электродвигателем, словно большой майский жук.
Наверху ничего не изменилось за прошедшие дни. Вокруг всё та же безмолвная ледяная пустыня, теряющаяся всё в той же безлунной и беззвёздной ночи, вверху всё те же километры непроницаемой для света пыли, а внизу всё та же грязно-бурая смесь пепла и снега. От старой колеи не осталось и следа, и бульдозер с порога приступил к работе, вновь пробивая дорогу мимо погибшей Медвежьей.
— Андрей, давай к лагерю, ребята с приборами закончат и догонят. — Тринадцатый курсовым прожектором обозначил направление движения. — От лагеря до шлюза метров сто будет, там тоже какие-то грузовики стояли, заодно поглядим, может, осталось чего интересного.
— Легко, — Четвёртый перебросил передачу, и бульдозер уверенно пошёл по лучу света, разрезая мощным отвалом на две части грязно-снежную пустыню.
Майор смотрел на уныло плывущую мимо мёртвую бесконечность и вспоминал, как красиво было в этих местах два месяца назад, когда штатный автобус «Подземстроя» вёз его к новому месту работы. Ухабистый просёлок весело петлял меж могучих деревьев, и врывающийся в открытые окна летний ветерок щекотал лицо. Прозрачный утренний воздух пах лесом, травой и цветами, ласково грело яркое августовское солнце, а в лазурном небе, далеко в бесконечной выси важно висели лёгкие снежно-белые перистые облака, снисходительно взирая на копошащихся где-то внизу людей. На нависающей над дорогой ветке сидела любопытная белка, чёрными бусинами глаз внимательно разглядывая урчащий автобус и готовая в любой момент пуститься наутёк. Повсюду разливалось разноголосое птичье пение. В некогда стоящем здесь лесу жили тысячи птиц. Птицы... звонкие крылатые существа, не умеющие жить без солнца, неба и полёта, они погибли первыми, встретив смерть в воздухе, эти маленькие отважные пилоты будто понимали, что им не выжить в условиях ядерной зимы.
— Командир, у тебя семья есть? — голос Четвёртого вывел его из раздумий. — То есть была? — он поспешно поправился.
Все знали, что с момента появления в Бункере майор всегда был один.
— Нет, Андрей, — не сразу ответил Тринадцатый, — и не было.
— А что так?
Несколько секунд майор молчал, словно вспоминая что-то. Затем коротко произнёс:
— Не сложилось.
— А вот у меня сын, — Четвёртый улыбнулся, — через месяц одиннадцать исполняется. В тот день я на смене был в первом уровне, а тут мясорубка эта у шельфа. Я, как только разрешение на эвакуацию дали, сразу к телефону, жене сказал, чтобы машину не жалела, пулей сюда. Почти успела, после первого взрыва их и подобрали. Автомобиль наш в хлам, а сами без единой царапины, — Четвёртый немного помолчал. — Я тогда чуть с ума не сошёл, думал, что погибли. Только после смены узнал, что вы их спасли. Сынишка вчера прибегал навестить, сказал, что когда вырастет, станет доктором и обязательно меня вылечит. И тебя, кстати, тоже обещался, — широкая мечтательная улыбка Четвёртого отражалась через лицевой щиток гермошлема в зеркале заднего вида, слабо подсвеченным тусклым освещением кабины бульдозера.
Внезапно начался ветер, и стало ясно: что-то за прошедшие дни всё же изменилось. Порывы ветра стали значительно сильнее. В грязной круговерти видимость резко упала, и Тринадцатый корректировал курс, щупая прожектором висящую в воздухе снежно-пепельную кашу, полностью закрывавшую обзор дальше десяти метров.
— Сбрасывай скорость. Где-то перед нами должна появиться воронка, мы около места, где был детский костёр, — майор воткнул луч прожектора вниз, и через минуту он действительно провалился в занесённую снегом яму. — На два часа отсюда шлюз. Только аккуратно.
— Как ты всё это нашел? Не видно же ни черта, — удивился Четвёртый.
— По памяти, — майор снова обозначил курс прожектором. — Я же в тот раз первым шёл, считал расстояние по шагам, ориентиром был угол сопки, мы мимо него проехали.
Разорванный шлюз выскочил из снежной пелены так неожиданно, что бульдозер чуть не наткнулся на него.
— Приехали, — объявил Четвёртый.
— Пошли разматывать шланги. Ты в детстве случайно не хотел стать специалистом по ночному бетонированию в сложных метеоусловиях? — глядя на озадаченное лицо Четвёртого, Тринадцатый издал короткий смешок и, толкнув дверь, исчез в завьюженной темноте.
Ветер стих только через два часа, к этому времени работы по установке приборов и бетонированию шлюза были закончены, и группа приступила к поискам кунгов и РЛС. Машины нашли быстро, но занесённые снегом чуть ли не до крыши грузовики наотрез отказывались заводиться, из-за чего их пришлось выдёргивать из сугробов бульдозером. Вскоре выяснилось, что кунг с медикаментами в ходе боя получил немало пробоин, двигатель был повреждён, и стало ясно, что эта машина своим ходом уже не пойдёт. Грузовик с ядерным зарядом почти не пострадал, но промёрз основательно. Ему долго грели поддон картера паяльной лампой, затем таскали на буксире, заводя «с толкача». Наконец, после часа возни, двигатель кунга закашлял и запустился, вибрируя с такой силой, что казалось, он вот-вот выпрыгнет из-под капота.
— Четвёртый, медикаменты на буксир — и в лагерь. Заодно проверь там бочки, о которых говорил. Третья подгруппа, все уцелевшие машины осмотреть, оставшееся топливо слить. И не забудьте те, что вокруг шлюза, — майор отдал приказ и занялся осмотром ядерного заряда.
В стенках кунга хватало пулевых отверстий, но сам заряд повреждён не был, оставалось только установить детонатор, и смерть будет готова собрать свой кровавый урожай. Да, Совет был прав: оставлять ядерную бомбу на поверхности нельзя.
Спустя полчаса на связь вышел Четвёртый и доложил об обнаружении двух полупустых и одной полной бочек с соляркой. Ракетчики оказались запасливыми ребятами, даже несмотря на мировой кризис энергоносителей и повсеместный переход на электрическую тягу. Что ж, тем лучше, теперь вопрос о топливе для техники на какое-то время снимается. Майор посмотрел на хронометр, до окончания действия антирада оставалось ещё три часа, пора было собираться в обратный путь. Он вышел в эфир и запросил «Коробочку», занимавшуюся поиском РЛС. В ночь нападения на лагерь пленный старик достаточно подробно рассказал, где именно погибла первая экспедиция, и что брошенная станция должна быть где-то неподалёку от места кровавой расправы.
— Я — «Коробочка», РЛС нашел, с ней сейчас научники возятся. Нужна помощь, тут под ногами сплошной застывший камень, приходится бурить отверстия под опоры, — командир экипажа сделал паузу, и секунду в эфире был слышен только треск помех. Затем донеслось тихое: — И первая экспедиция тоже здесь.
Спустя полчаса на связь вышел Четвёртый и доложил об обнаружении двух полупустых и одной полной бочек с соляркой. Ракетчики оказались запасливыми ребятами, даже несмотря на мировой кризис энергоносителей и повсеместный переход на электрическую тягу. Что ж, тем лучше, теперь вопрос о топливе для техники на какое-то время снимается. Майор посмотрел на хронометр, до окончания действия антирада оставалось ещё три часа, пора было собираться в обратный путь. Он вышел в эфир и запросил «Коробочку», занимавшуюся поиском РЛС. В ночь нападения на лагерь пленный старик достаточно подробно рассказал, где именно погибла первая экспедиция, и что брошенная станция должна быть где-то неподалёку от места кровавой расправы.
— Я — «Коробочка», РЛС нашел, с ней сейчас научники возятся. Нужна помощь, тут под ногами сплошной застывший камень, приходится бурить отверстия под опоры, — командир экипажа сделал паузу, и секунду в эфире был слышен только треск помех. Затем донеслось тихое: — И первая экспедиция тоже здесь.
Небольшая колонна стояла в десяти метрах от развёрнутой и готовой к работе радиолокационной станции. Упёршаяся во все стороны разлапистыми опорами, надёжно заякоренная, РЛС напоминала огромного металлического паука, широко расставившего лапы, внимательно обозревающего небо спутниковыми глазами-тарелками и хищно шевелящего усами-антеннами. Рядом, удерживаемая растяжками, гибкой нитью уходила вверх тонкая стрела радиомачты. Невдалеке от паука возвышался маленький курган из пепла и снега. На его вершине, подобно памятнику, был установлен растерзанный пулями грузовой снегоход. Напротив кургана застыла шеренга людей в серебряных скафандрах с автоматами в руках. Стоящий у подножия памятника человек поднял руку, шеренга вскинула автоматы, и воронёные стволы уперлись в мрачное небо.
— Огонь! — скомандовал майор, и залп разорвал тишину, на миг осветив курган.
— Огонь! — снег плакал под раскалёнными гильзами, и серые капли мгновенно застывали на морозе, становясь похожими на жемчужины, несправедливо брошенные кем-то в грязь и холод радиоактивной пустыни.
— Огонь! — третий залп хлестнул мрак ослепительной плетью, и братская могила погрузилась во тьму.
— Саша, компьютерные расчёты анализов крови готовы, — Даша держала в руках увесистую пачку распечаток, — биохимия, активность радионуклидов, скорость вывода продуктов распада, — она аккуратно раскладывала на столе распечатки, — в лаборатории обещают через час закончить с динамикой гибели клеток костного мозга, — девушка погладила по щеке сидящего за уставленным всевозможной медицинской электроникой столом молодого мужчину в белом стерильном комбинезоне. — Тебе надо отдохнуть, третью смену работаешь, на тебе лица нет.
Мужчина устало улыбнулся и изобразил губами поцелуй:
— Ты же знаешь, сейчас это невозможно.
— Какие новости?
Александр познакомился с Дашей в первый день работы в бункере. Молодой перспективный учёный защищал кандидатскую в области лучевых болезней под руководством самого профессора, и тот немедленно потянул любимого ученика за собой на новое место. И не напрасно. Лаборатории «Подземстроя» являлись шедевром технического оснащения и обещали стать сильнейшим научным центром, который, вне всякого сомнения, очень скоро стал бы конкурентоспособен не только внутри страны, но и за рубежом. У старого профессора был фантастический нюх на перспективы, и коллега принял это предложения без колебаний. Впоследствии он неоднократно благодарил судьбу за предоставленный шанс, но впервые это произошло, когда Александру представили Дашу, младшего научного сотрудника, назначенного на должность его ассистента. С тех пор они практически не расставались.
— Особенного ничего. Радиокомплекс, что развернули Внешние, функционирует согласно всем расчётным параметрам, но связаться ни с кем пока не удалось, — Даша печально вздохнула, — возможно, мы единственные, кто уцелел. Хотя научный отдел выложил в сеть довольно большой отчёт с расчётами, смысл сводится к тому, что толщина пылевого слоя в атмосфере достигает не менее двадцати пяти километров при содержании радиоактивных частиц порядка тридцати пяти процентов. Коэффициент отражения радиоволн настолько велик, что сигнал попросту не может пробиться через всё это.
— Пыль со временем будет оседать, — заметил Александр, — если мне не изменяет память, частица диаметром в два микрона оседает со скоростью 2 км в год или что-то вроде этого, ну и ещё осадки будут пыль вымывать...
— Не будут, — Даша печально вздохнула, — расчёты показывают девяностопроцентное разрушение озонового слоя. Парниковый эффект атмосферы нарушен, конвекция практически отсутствует, везде установилась сверхустойчивая погода, ледяные засухи и ураганные ветра. Ядерная ночь и ядерная зима будут длиться не менее четырёх лет, пока не восстановится озоновый слой, а атмосфера полностью очистится лет через десять.
— Значит, мы с тобой ещё погуляем под звёздами, — Александр попробовал улыбнуться, но Даша лишь грустно покачала головой:
— Если только в скафандрах, Сашенька. Анализ показывает уничтожение всех или почти всех АЭС в мире и до конца не просчитанный синергизм тысяч многомегатонных взрывов. Во внешней среде огромное количество изотопов стронция, цезия и высокоактивных изотопов урана, а у последних только период полураспада сотни тысяч лет! Непосредственно над нами и вовсе эпицентр, даже подумать страшно, что там произошло. Приборы фиксируют фон уже в 3000 рентген в час, и он продолжает расти. А ведь без озонового слоя есть ещё мощная солнечная радиация. Просто удивительно, что ребята из Внешней группы ещё держатся, тут никакой антирад не спасёт.
При этих словах Александр поник. Именно ему профессор поручил возглавить недавно созданную аналитическую группу, первоочередной задачей которой была разработка методик лечения, позволяющих спасти Внешних. Но пока всё было тщетно, для исследований необходимо время, а вот его-то как раз катастрофически не хватало.
Он попытался отогнать на время мрачные мысли:
— А как же МКС? А лунные шахты? Ведь там несколько тысяч человек, они не могли пострадать!
— Научный отдел тоже надеется на это, — Даша присела на краешек стола, из-за чего её миниатюрная фигурка, затянутая в белую ткань комбинезона, стала напоминать гипсовое изваяние. — Наших мощностей недостаточно для связи с лунным посёлком, но с МКС мы сможем связаться, как только радиосигнал будет в состоянии пробить пылевые слои. Международная станция должна быть нетронута, если только по ней не нанесли удар сознательно.
— Стало быть, время покажет, — подытожил Александр. — Через два часа начинается совещание по проблемам лечения Внешней группы, мы должны предоставить полную сводку о положении дел на текущий момент. Дашенька, радость моя, давай-ка в лабораторию, и не оставляй их в покое, пока не закончат, — он ласково пожал ей ладошку и потянулся к консоли компьютера.
Совещание оказалось коротким. Главный врач лечащей группы обрисовал ситуацию с состоянием здоровья Внешних. Она была неутешительной. Болезнь прогрессировала, и если с разложением клеток внутренних органов биорегенераторы ещё справлялись, то остановить неуклонное разрушение ДНК, клеток костного мозга и гибель кровяных телец они были не в силах. Затем настала очередь Александра, но и ему предложить было особо нечего. Ни одна из существующих методик не могла предотвратить неминуемый летальный исход, имелась пара перспективных наработок, представлявших серьёзный интерес, но материал был сугубо теоретический, для его реализации требовалось значительное время и специальное оборудование. Директор по медицине выслушал доклады и некоторое время молча просматривал сводки, периодически делая пометки и время от времени уточняя цифры. Наконец он оторвался от работы и посмотрел на присутствующих:
— Последний пациент из числа людей, спасённых с поверхности Внешними десять дней назад, умер сегодня утром. Это была десятилетняя девочка. — Профессор вышел из-за стола и неторопливо направился к выходу. — Предназначение врача — лечить и спасать пациентов. У нас с вами в высшей степени благородное предназначение, коллеги, — тихий голос седого старика, казалось, гремел, словно просторный кабинет вдруг стал для него мал и тесен. — Виктор Юрьевич, — профессор обернулся к главврачу лечащей группы, — вызывайте на работу дополнительную смену или две, если потребуется. Всему составу Внешней группы необходимо провести усиленный сеанс регенерационных и очищающих процедур и, во избежание перенасыщения крово— и лимфотоков продуктами распада, не позднее пятнадцати минут после завершения терапии Внешняя группа в полном составе должна быть погружена в глубокий анабиоз.