— Слушаю, — сразу же отозвалась манекенщица.
— Простите, пожалуйста, — выдавил из себя Леля — Это следователь вас беспокоит. С которым вы сегодня виделись в кафе. Леонид Петрович.
Легкая заминка на том конце провода насторожила Лелю: похоже, девица отставила трубку, чтобы лишний раз хихикнуть.
— Слушаю вас, Леонид Петрович, — подчеркнуто вежливый голос фотомодели только укрепил Лелю в его подозрениях.
— Это касается ваших поездок во Францию с Радзивиллом.
— Я была там с Радзивиллом только один раз, — сухо заметила фотомодель.
— Я понимаю… Вы не припомните, Радзивилл заказывал авиабилет и на вас?
— А вы как думаете? Это была его идея, и он щедро эту идею оплачивал. Или вы решили, что я сама буду покупать себе билет?
— Понятно…
— Что еще вас интересует?
— Больше ничего. Спасибо за информацию, Ксения.
Леля положил трубку на рычаг и едва удержался от того, чтобы не сплюнуть с досады. Глупый вопрос он задал манекенщице. Глупее не придумаешь. Мужчина, увлеченный женщиной, просто обязан взять на себя все расходы, это и ежу понятно. А он в глазах этой надменной дряни выглядит хуже ежа, каким-то гребенчатым тритоном, честное слово.
Как бы то ни было, но идти к Гатти Леля раздумал. Во всяком случае — сейчас. Если уж эта желторотая девица Никольская с легкостью указывала ему на его место, то что можно говорить о прожженной бизнесвумен?
Девица из ресторана не давала покоя Леле. А может быть, девица была не одна, а орудовала целая шайка из представительниц модельного бизнеса. Одна в ресторане, вторая у офиса «Сплайн, Ltd». Плюс Никольская, имеющая самое непосредственное отношение к покойному. Кстати, о Никольской. Быть может, она намекала на то, что кто-то из девочек банкира сотрудничал с «Калипсо»? Но с этими хлипкими доводами к Гатти и соваться нечего, может и послать куда подальше. Хозяин — барин. Своя рука — владыка. И будешь ты, дорогой товарищ Леля, лапу сосать.
Из мрачных размышлений Лелю вывел Саня Гуса-лов. Он так экспрессивно рвался в закрытые двери кабинета, что едва не сломал декоративную ручку. Круглая рожа Гусалова сияла, и Леля понял, что кое-что выяснить ему все-таки удалось.
— Ты чего закрылся, Петрович? — хохотнул Саня. — Мастурбируешь в рабочее время? Смотри, эти модельки тебя до добра не доведут.
— Я тоже это подозреваю, — буркнул Леля. — Ну, выкладывай.
— Значит, так. Как ты знаешь, гражданин Радзи-вилл Герман Юлианович регистрацию не прошел. И в самолете, естественно, не появился. А появился он в багажнике своей машины «Ниссан-Премьера»…
— Да ладно тебе, кот-баюн, давай по теме.
— По теме. Кроме вышеуказанного гражданина, регистрацию на рейс авиакомпании «Эйр Франс» АР2657 не прошел еще один человек. — Гусалов сделал трагическую паузу. — Метальников С. Н.
— Спартак? — несказанно удивился Леля.
— Именно! Спартак Нисанович Метальников" твой приятель. Я уже созвонился с его женой. Она сказала, что Спартак действительно собирался во Францию, но на пути в аэропорт какая-то курва въехала ему в бочину. «Опелек» его всмятку, только что купленный, два ребра поломано, плюс разрыв селезенки, так что сам понимаешь, какая уж тут Франция!
Спартак Метальников, работавший когда-то вместе с Лелей, несколько лет назад ушел на вольные хлеба, юрисконсультом в одну из фирм.
— «Опелек», говоришь? Богато Спартак зажил.
— Может, его и потрясем? — захохотал Гусалов. — Так что версия твоя лопнула…
Лопнула не лопнула, а от Гатти ему не отвертеться, это точно…
Модельное агентство «Калипсо» находилось в самом чреве исторического центра, недалеко от Невского, в скромной подворотне на улице Марата. Леля решил внедриться в «Калипсо» без всякого приглашения: он уже знал все уловки жеманных дамочек, которые не желают сотрудничать со следственными органами. А формального повода вызывать Виолетту Сергеевну Гатти или кого-нибудь другого у Лели просто не было.
Адрес «Калипсо» затерялся в недрах управления еще с прошлого года, когда на таможне попалась с наркотой фотомодель Марина Бушнева. Впрочем, с тем же успехом «Калипсо» можно было вычислить и по справочнику «Весь Санкт-Петербург». Леля запасся только координатами, даже телефон брать не стал: телефонные разговоры в подобного рода деликатных делах противопоказаны.
Добравшись до Марата и прочесав улицу из конца в конец, Леля наткнулся на скромную вывеску «КАЛИПСО». ВХОД СО ДВОРА". Вот тебе и столп модельного бизнеса, черт возьми! Впрочем, подворотня оказалась довольно чистенькой и навеяла Леле мысли об итальянском дворике, в котором он никогда не был.
Вывеска при входе была побогаче, да и выглядела стильно: никаких особых излишеств переходного периода, тяжелое серебро на белом, силуэт виноградной лозы. Очевидно, именно так представляли создатели вывески общий фон любовных отношений Одиссея и нимфы.
Демократичность агентства приятно удивила Лелю. Он толкнул податливую дверь, отделанную суперсовременным пластиком, и оказался внутри. И тут же попал в объятия охранника. Но даже охранник в «Калипсо» был необычным: парень, похожий на всех мифологических юношей сразу — от Адониса до Полидевка и далее по списку. На поясе Адониса-Полидевка болтался пистолет, выглядевший удивленным такой опасной близостью с античным телом.
— Вам кого? — спросил у Лели охранник.
— Гатти. Виолетту Сергеевну. — Леля закатил глаза, на ходу придумывая более или менее достоверный предлог для посещения модельной дивы.
Но особых умственных усилий от него не потребовалось. И потертых корочек старшего следователя — тоже.
— Второй этаж, третья дверь налево.
— Она у себя?
Охранник пожал плечами. Завидное равнодушие, граничащее с тупостью.
Небольшой холл был забит стильными скульптурами, стильными картинами, стильным фонтанчиком с таким же стильным бассейном. Леля мог поклясться, что в бассейне плавают такие же стильные рыбки. Мурены, пираньи, морские черти и электрические скаты. Кроме того, в холле пахло морем: очевидно, работал кондиционер. А палас был такой ослепительной чистоты, что Леля с трудом подавил в себе желание снять ботинки. Он поднялся на второй этаж, в отличие от холла выдержанный в строгом стиле публичного дома: экзотические деревца в кадках, приглушенный свет, плакаты с хорошенькими девушками на стенах. Справедливости ради нужно отметить, что все девушки одеты, иногда даже чересчур одеты — несколько плакатов были посвящены рекламе мехов.
Леля не удержался и заглянул в первую дверь.
Фотостудия.
Фотостудия кишела людьми, только навскидку Леля насчитал пятерых: две умопомрачительные девушки на подиуме, один осветитель возле умопомрачительных софитов, один фотограф за умопомрачительным оборудованием и одно худенькое существо на побегушках.
— Закройте дверь, болваны! — не поворачивая головы, заорал фотограф.
Подчиняясь окрику, Леля прикрыл дверь и побрел по коридору — в сторону третьей по счету комнаты.
На искомой двери висела табличка «ГАТТИ». И больше ничего — ни имени, ни должности: модельный аналог Наполеона без всяких приставок. И тот же дизайн — тяжелое серебро на белом и виноградная лоза. Леля робко повернул ручку и оказался в небольшом предбаннике, заставленном креслами, диваном и несколькими журнальными столиками. В предбаннике никого не было. А из приоткрытой двери в кабинет доносилась музыка. Ничего будоражащего аппендицит и язву двенадцатиперстной кишки — мягкий джазовый саксофон.
Что ж, это знак свыше. Если Виолетта Гатти пребывает в хорошем настроении, Леля сможет поговорить с ней и о Чарли Паркере, и о Поле Десмонде. Главное — правильно построить беседу. Никаких наездов, доброта и кротость молочного поросенка. Глубоко вздохнув, Леля пересек водораздел, отделяющий кабинет от предбанника.
— Добрый вечер, — сладко-фальшивым тоном начал он и тут же осекся.
У окна стояла девушка лет двадцати пяти. Ничего общего с Гатти у нее не было. Взгляд Лели приклеился к девушке, а Ксения Никольская, с недавнего времени стервятником терзавшая отдельные части его тела, моментально вылетела из головы.
Сказать, что девушка у окна была красива, значило не сказать ничего. Она была совершенна. Мертвенный медальный профиль, копна вьющихся стриженых волос, влажно мерцающий глаз и губы, как будто вырезанные из плотного темного картона.
— Простите, — голос Лели безнадежно заблудился где-то в области трахеи, и его пришлось волоком тащить на поверхность. — Мне нужна… Мне нужна Виолетта Сергеевна.
Девушка повернулась к Леле, и все ее смертельное совершенство рассыпалось в прах. Но от этого она стала еще привлекательней. Через всю правую щеку девушки шел чудовищный шрам. Впрочем, взнузданный и укрощенный удачно наложенным макияжем, он совсем не портил девушку, наоборот, придавал ей необъяснимую прелесть. В этом шраме была заключена странная притягательная сила — почти как в стриптизерше, которая сбрасывает с себя последние крохи одежды.
Да, шрам был откровенен и взывал к такой же откровенности.
— Она сейчас придет, — сказала девушка, равнодушно скользнув по лицу Лели.
— Простите… Простите меня, вы не Регина Бадер?
Девушка улыбнулась: конечно же, идиот, я — Регина Бадер, разве ты не видишь, моя визитная карточка всегда при мне.
— Да.
В этом «да» не было никакого приглашения к путешествию, в этом «да» не было вообще ничего, и Леля растерялся. Продолжать беседу, если она началась с такого похоронного «да», — бессмысленно.
— Мне нужна Виолетта Сергеевна.
— Она скоро придет.
— Я могу ее подождать?
— Ради бога.
Регина Бадер снова отвернулась к окну. Замечать такую блеклую личность, как Леля, она считала ниже своего достоинства. А в опустевшем черепе Лели бродили самые разные мысли. Попросить у Бадер автограф? Попросить у Бадер стакан воды? Попросить у Бадер руку и сердце? Последнее показалось Леле весьма оригинальным, но он тотчас же подумал, что далеко не одинок в этом своем желании. И еще одно желание снедало его: снова увидеть шрам, перекочевавший на теперь невидимую ему сторону лица Регины.
— Простите, — снова заканючил Леля.
И она снова повернула голову. И он снова увидел ее шрам. Счастливая мысль обратить недостаток в достоинство и, как победный стяг, пронести его по жизни, конечно же, принадлежала Виолетте Гатти. Только человек, умудренный жизненным опытом и не боящийся ничего, способен на такой кардинальный шаг.
— Вы из «Бумдидо»? По поводу интервью?
— Не совсем.
— Я могу вам помочь?
— Может быть. Меня интересует Ксения Никольская, — сказал Леля первое, что пришло ему в голову. И соврал. Регина Бадер — вот кто по-настоящему интересовал его.
— Ксения?
Слава богу, дело сдвинулось с мертвой точки.
— Она ведь работает в агентстве?
— Уже нет… Насколько я знаю.
— Ксения Никольская больше не работает в агентстве, — раздался за спиной Лели сухой ломкий голос.
Леля обернулся.
Это была Виолетта Сергеевна Гатти собственной персоной. Виолетта Сергеевна моментально разочаровала Лелю: ничего демонического, ничего экстраординарного в ней не было. Самая обыкновенная стертая фигурка, самое обыкновенное стертое личико, похожее на кусок светлой пемзы, стертые губы, брови, щеки. И глубоко посаженные глаза. Волосы у Виолетты Сергеевны были активно рыжего цвета, а Леля еще с юности не выносил рыжих. Сержант Критенко, мрачный демон его армейской юности, был рыжим.
— Ксения Никольская больше не работает в агентстве, — еще раз повторила Гатти и уставилась на Лелю жалким подобием глаз. — Вы ко мне?
— Да. Мне необходимо получить кое-какие сведения.
— Регина, подожди в предбаннике, — сказала Виолетта Сергеевна властным голосом и снова обратилась к Леле.
Не говоря ни слова, Регина покинула кабинет: во всей ее порывистой фигуре, в диковатых и грациозных движениях чувствовалась покорность. И не просто покорность, а восторженная покорность. Этого было достаточно, чтобы пробудить в Леле ревнивое неприятие Виолетты Сергеевны. Леля понимал, чем вызвана эта покорность: Гатти бросила к ногам девочки, у которой не было никаких шансов, весь мир.
— Слушаю вас, — официальным голосом произнесла Гатти, как только за Региной Бадер захлопнулась дверь.
— Удивительно хороша, — невпопад сказал Леля. Он все еще не мог отделаться от шрама на лице манекенщицы.
— Вы решили обсудить со мной именно это?
— Нет. Я совсем по другому поводу. — Леля вытащил из кармана корочки и протянул их Гатти.
Директриса «Калипсо» внимательно изучила удостоверение и саркастически выгнула губы.
— Слушаю вас, господин Леля.
Теперь пришел черед фотографии, выуженной из портмоне Радзивилла; эта фотография была единственным шансом Лели: если Гатти незнакома девушка со снимка, то разговаривать с ней будет не о чем. Ну, не о конкурсе же красоты 1994 года с Радзивиллом в жюри, в самом деле!
— Вам не знакома эта девушка? Гатти взяла протянутую фотографию и мельком взглянула на нее.
— Это же Дарья Литвинова, — воскликнула она. — Господи, как дурно снято! Свет не выставлен, ракурс ужасный. Наши фотографы так снимают… Откровенная порнуха!
Откровенная порнуха. Замечательно. Отлично. Лучше и быть не может.
— А… как она у вас оказалась? — осторожно спросила Гатти.
— Это имеет отношение к делу, которое я сейчас расследую. Значит, девушку зовут Дарья Литвинова. И что вы можете сказать о ней?
— Вам сегодня положительно не везет, господин Леля. Литвинова не работает у нас, так же как и Никольская.
— И как давно?
— Недавно, — Гатти явно не хотелось вдаваться в подробности.
— Мне бы хотелось поговорить об этом поподробнее.
— Что-нибудь произошло? — запоздало спросила она.
— Пока не знаю, — честно признался Леля. — Но все может быть.
— Что конкретно вас интересует?
— Все.
Гатти прошлась по кабинету и выглянула в предбанник.
— Приготовь нам кофе, Регина. Интересно было бы посмотреть на этого ангела Благовещения, рассовывающего кофе и сахар по чашкам.
— Итак? — Гатти уселась за стол в сосредоточенной позе слушательницы мантр и последовательницы учения бога Вишну.
— Вы говорите, что она у вас больше не работает.
— Это правда. Мы разорвали договор в одностороннем порядке.
— И что же произошло?
— Она сорвала контракт. И уже не первый. Поставила уважаемое и респектабельное агентство в дурацкую ситуацию. Не прилетела к месту съемок, хотя все условия были оговорены заранее.
— Поподробнее, пожалуйста, — оживился Леля.
— Шестого февраля ее ждали во Франции. А она изволила не полететь. Опять Франция!
— Почему?
— Откуда же я знаю — почему? Финт. Прихоть взбалмошной девчонки. Это происходит не первый раз, должна вам заметить. Она сорвала два контракта в Финляндии в прошлом году. Она, видите ли, влюбилась. Потом была договоренность с «Магу Кау». То же самое. Теперь Франция. Отвратительно.
— Вы пробовали с ней связаться?
— Бесполезно. Она либо отключает телефон, либо исчезает из города. А когда возвращается — слезы, стенания, страшные клятвы. Только что землю не ест. Парней ей хватает на два месяца максимум. После этого они становятся ей неинтересны. И появляются другие.
— Завидный темперамент.
— Еще бы. Я столько раз обещала себе, что расторгну с ней договор…
— И?
— Я очень трепетно отношусь к своим девочкам и считаю себя ответственной за их судьбу.
Похоже, Гатти изначально настраивалась на интервью с журналистом таинственного издания «Бумдидо», и теперь ее сложно было свернуть в другую колею.
— И все-таки расторгли?
— Да. Она не полетела во Францию. Она вообще пропала. Мы получили весьма гневный факс от французской стороны, поверьте.
— И вас не смутило, что эта… Литвинова вот так запросто исчезла?
— Я же говорила вам. Это происходит не первый раз. И не последний. Не стоит беспокоиться. Она обязательно объявится.
— А если не объявится? — осторожно спросил Леля.
— Это значит, что она умерла от любви к какому-нибудь шейху из Эмиратов, — рассмеялась Гатти. — Но почему Дарья заинтересовала такое серьезное ведомство, как ваше?
— Вам знаком Герман Юлианович Радзивилл? По лицу Гатти пробежала тень.
— Я слышала, что с ним произошло, — ушла от прямого ответа она. — Но при чем здесь Дарья Литвинова?
— Фотография, которую я вам показал, была найдена в бумажнике покойного.
— Не удивительно, — пожевав губами, сказала Гатти. — Преуспевающие бизнесмены были ее специальностью.
— А с самим Радзивиллом вы не сталкивались?
— Всего лишь один раз, да и то весьма поверхностно, — нехотя призналась Гатти. — Мы были членами жюри одного из конкурсов красоты в девяносто четвертом. У нас разные сферы и разные точки приложения.
А вот здесь позвольте вам не поверить, уважаемый кусок пемзы. Насчет разных сфер и разных точек приложения. Радзивилл обожал молодых манекенщиц, а с вашего конвейера модели сходят, как городские сайки по рублю девяносто пять штука.
Дверь тихонько приоткрылась, и на пороге возникла Регина Бадер с подносом в руках. Кофе, сливки, сахар и два крошечных пирожных, как апофеоз сдержанного ленча.
— Спасибо, милая, — поблагодарила Регину Гатти, и девушка, застенчиво улыбнувшись, вышла. — Угощайтесь, господин… Леля.
— Благодарю.
— Забавная у вас фамилия, — все-таки не удержалась Гатти.
— Самая обыкновенная, — отрезал Леля.
— Неплохой псевдоним для девушки, работающей на подиуме.
— Вернемся к Литвиновой. — Леля решил не упускать такой счастливый случай. — Мне нужен ее адрес и телефон.
— Конечно. Пейте кофе, а я пока приготовлю вам все, что нужно.
Через минуту Леля уже записывал координаты Литвиновой, а еще через три минуты допил свой кофе. Беседа исчерпана, статисты свободны.