ИванИванович:
- И то верно, чего это мы разрюмились совсем? Давайте выпьем.
Профэсор:
- Я, как вы знаете, вообще-то не пью. Желудок у меня. И вообще... Но по такому случаю - будьте здоровы!
Иван Иванович:
- Ты запей, запей, Профэсор. На скорее водички. Ты, главное, дыши, дыши глубже. Вооот, вот так, молодца!
Полковник:
- Ух, сильно лекарство! Прямо в душу, по назначению, как доктор прописал!
Профэсор:
- Ой, крепкая какая, прямо в глазах потемнело.
Циклоп:
- Зато на душе сразу светлее стало. Эх, ма! Одна радость у нас в жизни осталась, да и той не балуют.
Полковник:
- Тебе-то грех жаловаться. Ты этим делом частенько пробавляешься. И где только ты это зелье достаешь при твоих достатках скудных?
Циклоп:
- А чего? Есть грех. Я ни на что другое не трачусь. Да и кум мой меня не забывает.
Иван Иванович:
- За что это он тебя так любит, что каждый месяц этой мути чуть ли не ведро привозит?
Циклоп:
- Это он мне за мою технологию проценты отдает. Он мужик совестливый. Я как понял, что сюда мне дорога, так агрегат свой передал куму. А агрегат у меня - ууу! Зверь! Из стиральной машины переделал. Да еще запасы дрожжей и сахара ему оставил. Кум у меня добро помнит. Вот и возит.
Полковник:
- Тоже мне, добро. Кум твой скоро от этого зелья ослепнет, либо мозги потеряет.
Циклоп:
- То, чего не было изначально, потерять невозможно.
Профэсор:
- Давайте о чем-нибудь другом поговорим. А то поссоритесь. Рассказал бы кто хоть что-то.
Иван Иванович:
- А что рассказывать? Мы уже все свои жизни друг другу до дыр порассказывали...
Полковник:
- Циклоп про себя почти ничего не рассказывал. Ты, дружище, что скромничаешь? Вот глаз, говорил, на войне потерял. А где служил, воевал, ничего не расскажешь. Где воевал-то: в регулярной, в ополчении?
На пороге появились Нина Петровна, Люба и Вера.
Нина Петровна:
- На какой войне? На какой войне? Я же с ним, с Юркой, с одного двора. Ни на какую войну он не ходил. Дома с бутылками воевал. Его папаня отмазал, вроде как по здоровью. Папаня у него журналист был известный по тем временам в Москве, вот и уберег дитятко. Папаша-то умница был, ничего не скажешь, а сынок - раздолбай раздолбаем. Он себе даже пенсию не наработал. Стажу нет. По старости получает. Я на метрострое всю жизнь горбилась, вкалывала, а он около работы ошивался. А глаз ему Колька Силаев выбил, тоже с нашего двора парень. Колька с ним в одном классе до войны учился.
Профэсор:
- Как это?! В одном классе и выбил глаз. Дикость какая!
Нина Петровна:
- Какая дикость, когда из всего их класса из мальчишек только он, да Юрка остались в живых. Притом Колька без обеих ног воротился. А тут мальчишки во дворе пристали к Юрке: ты воевал, ты воевал? Ну, Юрке стыдно мальчишкам сказать, что он в тылу отирался, он и сказал, что воевал. Они ему: расскажи про войну. Юрке куда деваться? Начал он что-то врать, а Колька услыхал это. Его аж затрясло, беднягу. Бросился он на Юрку, достать не может со своей тележки, ну и бросил камнем в него, да прямо в глаз.
Профэсор:
- Да, история. А Кольке этому ничего не было за глаз-то выбитый?
Нина Петровна:
- Ничего. Участковый у нас из фронтовиков был. Он протокол порвал и сказал Юрке, что если он заявление напишет, то он, участковый, самолично Юрку как злостного бездельника и пьяницу из Москвы спровадит. Да и отец Юркин, как узнал, что да как, запретил ему жаловаться и велел извиниться перед Колькой-то. Вот так и стал Юрка наш Циклопом. Даже сюда за ним следом эта кличка перебралась.
Полковник:
- Нехорошо как-то получается, Нина Петровна. Циклоп наш, выходит, почти дезертир?
Нина Петровна:
- Это, Полковник, не нам теперь судить. Нам скоро всем перед судом быть, который выше верховного, там и разберутся. Нам не судить, нам жалеть друг дружку надо.
Иван Иванович:
- За что ж это нам жалеть его, за обман, что ли? За трусость? Он и нам про фронт заливал.
Вера:
- А ни за что жалеть, Иван Иваныч. За что-то не жалеют, а наказывают. Жалеют не за что, а просто так. Правильно Нина вам сказала: не нам его судить. Его собственная совесть осудила: ночами бессонными... А нам жалеть всех надо.
Полковник:
- Правильно-то оно, может, и правильно. Да только понять - это значит простить. А простить ложь, дезертирство.
Нина Петровна:
- У тебя, Полковник, никто прощения пока и не просит. Я вранья не терплю, потому и рассказала. А вы набросились. Тоже мне, мужики. Он перед нами не виноватый.
Вера:
- Мы все в чем-то виноватые. И Господь всех нас наказал одинаково: одиночеством на старости. Значит, и виной своей мы перед ним равные, только грехи у нас у всех разные.
Люба:
- Уж конечно, у тебя-то какие грехи? Ты для себя и не жила никогда. Разве это нас Бог наказывает? Это нас жизнь наша кособокая наказала. А Бог, он разве таких, как мы, наказывает? Это он нас испытывает...
Циклоп (пока шел разговор" он пил стопку за стопкой):
- Да, не наказывает... (размазывая пьяные слезы) таких-то как раз и наказывает. За нас перед людьми заступиться некому, а перед Ним и подавно! (ударяет стаканом по столу, разбивает стакан) - Ну, вот, руку порезал. Теперь вся кровь вытекет. Вы этого хотели, да? Этого?! А хотите, я вены себе порежу?!
Вера (подбегая к нему):
- Что ты, милый? Что ты? Кто же тебе зла здесь желает? Ты же всех нас знаешь, мы все тебя любим. А вы, мужики, чего набросились? Как водку пьянствовать, так вместе, а тут все на одного. Не стыдно?
Профэсор:
- Да кто ж на него? Мы разве что... Просто врать нам не нужно было, нехорошо это. Тем более бессмысленное вранье.
Нина Петровна:
- Ох, ох, ох! Скажите, какие мы - "нехорошо"! Да вы все, мужики, брехуны, все до единого!
Полковник:
- Ну, конечно, прямо уж и все...
Нина Петровна:
- А то нет! Вам бы только попетушиться. Песок со всех сторон сыпется, всем наплевать, какие вы там когда-то были, какие есть, такие и ладно. Я вот, например, всю жизнь на метрострое проработала: откатчицей, крепильщицей, забойщиком. (Хлопает в ладоши, поет, неуклюже приплясывая) Я и лошадь, я и бык, я и баба и мужик... Такие частушки про себя мы в войну пели. До слез обидно, а так оно и было. Что есть - то и есть. Мне придумывать ничего не надо, за меня жизнь все придумала. И своей жизни мне стыдиться нечего. А вы? Ну вот ты, какой ты на хрен, полковник? А? Чего завертелся? Не, ты мне скажи, майор запаса, на кой тебе здесь это звание полковника себе придумывать? Ты же всю войну прошел, орденов да медалей иконостас на груди. Герой! Гордись! Нет, мало ему майора, он себе полковника выдумал. И кому хуже от твоей выдумки? У тебя же мундир со всеми наградами в чемодане лежит, и ты его даже на праздники одеть не можешь, потому что на нем погоны майорские. Что, старый дурак, стыдно? Кому вранье твое нужно? Звание придумал, а заслуженные награды показать из-за этого не можешь! А ты, Профэсор? Чего, чего ты мне глазки строишь? Ты же заслуженный учитель СССР! Так на кой черт тебе профессором обзываться надо было? Тебя что, меньше бы уважали? Да больше, наверное, по мне так вообще, учитель важнее всякого профессора. Без учителя и профессором никто не стал бы... А ты, Иваныч, знатный комбайнер, а в председатели колхоза себя назначил. Да ну вас, прямо стыдоба какая-то, и говорить про всех не хочу. Давно надо было вашу брехаловку остановить. Может, Юрка и не стал бы врать про войну. Все, давайте больше про это не будем, но и врать тоже - все!
Полковник:
- Вот это ты нас уела, так уж уела. Все верно, все правильно. Слово даю - больше никакой брехни.
Нина Петровна:
- Давно бы так, всем от этого только облегчение будет.
Вера (около Циклопа):
- Что, болит? Вот мы ее платочком перевяжем, платочек чистенький, беленький, вот тааак... 0й, крови-то сколько! Пойдем, надо промыть и йодом смазать.
Циклоп:
- Не хочуууу йодом... Щиплется!
Вера:
- Подумаешь, щиплется. Пощиплется и перестанет. Пойдем, пойдем, миленький, мы осторожненько... (Уводит Циклопа).
Нина Петровна:
- Ну, вруны и пьяницы, - вы знаете, что нас расселять скоро будут?
Иван Иванович:
- Ну?
Нина Петровна:
- Баранки гну! Как двенадцать штук согну, дам одну. Я что - непонятно сказала? Расселять нас будут. Мне Президент сказал.
Полковник:
- Не злись ты, Петровна. Знаем мы, знаем!..
Нина Петровна:
- Так чего же тогда сидите и водку дуете?! Нет, ну ты смотри! Знают и пьянствуют! Да ты им хотя бы скажи, Люба! Сил же моих нет больше. Как треснула бы!..
Люба:
- В самом деле, мужчины, надо же что-то делать...
Профэсор:
- А что? Что мы можем сделать?!
Нина Петровна:
- Это уж вы сами придумывайте - что. В конце концов, вы мужики... Узнайте хотя бы, кого куда отправлять будут.
Полковник:
- И как же мы это узнаем? Нам что, Анну в плен взять и допросить с пристрастием?
Нина Петровна:
- Мужики вы или не мужики! Придумайте что-нибудь. Да ну вас, кулемы. Люба, пойдем. Толку от них, что с козла молока...
Выходят. В дверях сталкиваются с Президентом.
Президент:
- Красавицы, куда же вы? Посидели бы с нами. Что это с ними? Вы их обидели, что ли?
Полковник:
- Обидишь их... Расстроились, что расселять нас будут, узнайте, говорят, кого и куда, вы мужики, сделайте что-нибудь. А что мы можем?
Президент:
- Действительно. Так вы бы так и сказали.
Полковник:
- Мы именно так им все и обсказали. А они заладили свое: вы мужики, вы мужики, узнайте, сделайте что-нибудь... А кто нам скажет? Кто с нами здесь считаться да церемониться будет? Мы же для обслуги хуже крепостных, у заложников прав и надежд больше. А мы - что? Зачтут завтра списки, рассадят по автобусам и: "дан приказ ему на запад, ей в другую сторону...".
Президент:
- Так-то оно так... А, впрочем, что мы, действительно, можем? Эх, пропади все... Черт с ней, с печенью, наливай и мне по такому случаю отвальную, выпьем хотя бы вместе напоследок... Ну, будьте здравы! Ууууу-ух! Крепка советская власть... И где вы такую отраву берете?
Иван Иванович:
- Ты закуси, закуси. Во, во. А "бронебойную" эту - Циклоп принес.
Президент:
- Где он сам-то?
Полковник:
- Конфуз здесь у нас приключился...
Что-то рассказывает Президенту. Свет гаснет.
Там же, спустя некоторое время. Все изрядно пьяны, поют вразброд:
Полковник (пристукивая по столу кулаком):
- Когда нас в бой пошлет товарищ Сталин
и Ворошилов в бой нас поведет!...
Иван Иванович:
- Раскудрявый, клен зеленый, лист резной. Да раскудряаааааавыыыый такой. Ой, кылен кудырявыаааааай такооооооооой...
Президент:
- Не, не. Постойте, мужики. Так дело не пойдет. Ну что вы такое поете? Ну, кто так поет? Ну, кто? Какой такой раскудрявый с твоей-то лысиной? Ты, Ванюша, совсем не того, да и слова не помнишь, а туда же! Ну, кто так поет? Кто? А ты, Полковник? "Товарищ Стаааалин..." ты бы еще "Боже царя храни" спел... Ну, кто так поет? А?
Иван Иванович:
- А ты что, знаешь, как петь, что ли?
Президент:
- Конечно, знаю! У меня отец в церковном хоре регентом был, если хочешь знать!
Профэсор:
- Рррренеггатом? Ик... Ррренегатом это... ик... нехоррошо, ик...
Президент:
- Дурак ты, а не Профэсор. Не ренегатом, а ре-ген-том. Во как: ре-ген-том. Это значит, что хором он руководил церковным. Вот счас, вспомню, во, во: Кхххм шмшым, кхмыыыыммшмммм. Ооооооо, ааааааа, кхм, кхыыых, мымныг... да... Реееее, сииии, сооль. Рееее, рееее, сиииии, соооль... Во, во получается. А теперь давайте хором, только не перебивайте друг друга, ииии - раз! На речке, на речкеее, на том берегуууу...
Все:
- Мыла Марусенька белые ноги!
Мыла Марусенька белыееее ногииии,
белые ногииии, лазоревы очииии.
Плыли к Марусенькеееее серые гусиии,
плыли к Марусенькеее...
Двери распахиваются. На пороге Анна Иоанновна.
Анна Иоанновна:
- Тааак... Вот, значит, почему вы, голубчики, на ужин не вышли! Пьянствуете! Ну, все, мое терпение закончилось. Завтра же утром доложу начальству. Вы у меня уедете. Вы меня доооолго помнить будете! Я вам всем устрою!..
Полковник:
- А мы Вас, Анна Иоанновна, и так долго помнить будем. Вас, наверное, специально для этого из тюремных надзирательниц к нам направили, чтоб Вы арестантов не так мордовали. А нас можно. Мы - твари бессловесные. На Ваши ночные шмоны жалобы не напишем, да и куда нам жаловаться, кто наши жалобы читать будет? Мы Ваши издевательства, Анна Иоанновна, на всю жизнь, что нам осталась, на все эти крохи помнить будем. Так что мы Вас запомнили, не сомневайтесь.
Анна Иоанновна:
- Да подавитесь, козлы вонючие. Ваше место - у параши. Туда же: "запомниииим"... Запомните, не сомневайтесь! Уж я постараюсь!.. (Хлопнув дверью уходит).
Профэсор:
- Ну, теперь - все...
Иван Иванович:
- Что - все? Что?
Президент:
- Да бросьте вы, мужики, что она нам сделает? Больше смерти не дадут...
Иван Иванович:
- Это ты зря, если Анна обещала подлянку, то она сделает. Она из ничего подлость сделает, она из гроба человека достанет.
Полковник:
- Действительно, хреново. Да мы еще сами себе добавили. Ну и что теперь?
Президент:
- А что теперь? Теперь только и остается - напиться, благо у нас этой этой дряни как навоза - завались. (Разливает). Ну что, цап-царап советска власть?
Профэсор:
- Как говорили древние германцы: дер-булызнем!
Президент:
- Как? Как? Дер... ох-хо-хо, дер... , ой не могу! Дер-булызнем. Ну, уважил, Профэсор! Это же надо придумать такое: дер-булызнем!..
Полковник:
- Напьюсь! Гадом буду, напьюсь! И пойду по бабам!
Профэсор:
- Полковник, я с тобой!
Президент:
- Профэсор, вы ли это? Что я слышу?
Полковник:
- А что - слова не мальчика, но мужа. Молодец, Профэсор! Что ж мы совсем уже в запас? А ну, кто здесь мужики - становись! Стройся! Пойдем к дамам!
Идут, толкаясь, к дверям. Двери открываются. В комнату входит Циклоп. Он в костюме, при галстуке. В руках у него - букет роз.
Полковник:
- Ну, теперь нам точно кранты! Это же розы с любимой клумбы Анны Иоаниовны. чтоб ей пусто было! Ну вот это приплыли, так приплыли...
Циклоп (пропустив мимо ушей слова Полковника):
- Она так одинока! Так одинока. Прямо, как я. И добрая. Тоже, как я. Она мне руку перевязала, вот эту. (Показывает, всхлипывает). Я решил сделать ей предложение, а Анна этаж женский на ключ уже заперла... Так рушится жизнь. А я ужин приготовил свадебный, на электроплитке. И свечи зажег... Все пропало. Закончен бал - погасли свечи...
Иван Иванович:
- Во, этаж закрыли. А как же мы к дамам попадем? Мы же собрались...
Полковник:
- Главное, без паники! Если есть трудности, надо поступать по правилам военной науки. А военная наука в таких случаях что говорит?
Иван Иванович:
- А что она говорит в таких случаях?
Полковник:
- Для особо одаренных поясняю отдельно: в таких случаях, военная наука говорит: быстрота и натиск!
Президент:
- Как же ты будешь осуществлять свой натиск через закрытые двери?
Полковник:
- Как, как! Штурмом!
Профэсор:
- Это что же - двери выламывать?
Полковник:
- Зачем двери? Есть обходные маневры. Есть окна!
Профэсор:
- Так окна же на втором этаже!
Полковник:
- Подумаешь! В сарае лестница есть! Я точно знаю!
Иван Иванович:
- В наши-то годы, да по лестницам?
Полковник:
- Как по бабам скакать, так ты первый вызывался, про годы не вспоминал... Орел, кататься любишь, люби по лестницам лазить.
Циклоп:
- Я полезу! Я полезу! Мне все равно!
Иван Иванович (кивая на букет):
- Это точно, теперь нам всем все равно. Ну и хрен с ним! Ок
Но, так окно! Пошли!
Под окнами пансионата. Иван Иванович, Полковник и Президент с трудом удерживают лестниу. Профэсор что-то вычисляет, глядя на окна.
Иван Иванович:
- Профэсор, нельзя ли побыстрее закончить ваши вычисления?
Полковник:
- Циклоп! Ты хоть помоги! Тяжело все-таки!
Циклоп:
- Я не могу. У меня цветы.
Президент:
- В самом деле, чего привяэались, цветы у человека в руках, понимать надо.
Профэсор:
- Кажется - сюда. (Указывает пальцем).
Полковник:
- Сюда, или кажется?
Профэсор:
- Сюда, сюда. Ставьте, не сомневайтесь! Вот так, левее, левее. Во, во, так вот, отлично!
Полковник:
- Уффф, ну - полдела сделано. Осталось залезть. Ну, кто первый? Может, Вы, Профэсор?
Профэсор:
- Да как-то, знаете, разучился я по лестницам лазить...
Президент:
- Да? В самом деле? А то, зачем лезешь, не разучился?
Профэсор:
- То, зачем я лезу, я всю жизнь помнить буду.
Иван Иванович:
- Ну, дает Профэсор! А мне так чего-то расхотелось совсем.
Президент:
- Нееет, братцы! Теперь труса праздновать нечего! Только вперед!
Иван Иванович:
- Труса праздновать, конечно же, может, не стоит, но и бога за бороду дергать тоже не след.
Циклоп:
- Я! Я! Я полезу! Вот только цветы подержите пока.
Профэсор:
- У меня вот коробка, я не могу.
Полковник:
- Что это за коробка такая красивая, а, Профэсор? Откуда?
Профэсор:
- Это я в сарае... Я только посмотреть. Красивая такая коробочка... Я думал, может, к дамам идем, с пустыми руками неудобно как-то. А коробочка красивая, я и взял...
Президент:
- Неси сейчас же на место!
Полковник:
- Ну-ка, ну-ка, погоди! Давай посмотрим, что это за коробочка! Семь бед, ответ один (открывает коробку). Вот это да! Это же маски новогодние! (Надевает дешевую бумажную маску). - Хрю-хрю! Здравствуйте! Я - поросенок!
Профэсор:
- Давайте все маски оденем, девочек насмешим. А потом положим на место.
Одевают маски. Циклоп встает на ступеньку лестницы. Неожиданно в окнах вспыхивает свет, крики: "Пожар! Горим!".
Циклоп:
- Ой!
Президент:
- Что - ой?!
Циклоп:
- Это - ужин...
Полковник:
- Какой ужин?!
Циклоп:
- Свадебный ужин. Я его на электроплитке оставил.
Полковник:
- А плитку не выключил, да? Эх ты, жених! Ну, теперь - хуже некуда... А ну, Циклоп, бегом узнай, что там!