Приближалось время сеанса связи. Сержант-радист уже расположился между двух камней, установив на один из них свою рацию вместе с расстегнутым специальным рюкзаком, и даже антенну вытянул на целых полтора метра. И на часы посматривал. Сеансы связи обычно проходят точно по графику. Если не удалось провести сеанс, на узле связи в штабе батальона будут ждать и выходить на связь через каждый час. Кроме того, для экстренной связи была выделена отдельная волновая линия, и, в случае необходимости, сержант-радист сообщал свой корреспондентский позывной, и в течение пары десятков минут выходил на связь тот радист, с которым сержант постоянно общался. А рядом с этим радистом уже должен был находиться или комбат, или начальник штаба батальона, которые держали связь напрямую с антитеррористическим комитетом, но сведения передавали больше собственные, потому что таковых обычно оказывалось большинство.
Впрочем, теперь уже сведения и не были нужны. Теперь уже требовалось только согласование действий. Хотя даже согласование уже, собственно говоря, прошло перед отправкой взвода на задание. Сейчас, после этого сеанса, на аэродром отправится целая рота, сядет на вертолеты и будет ждать, когда поступит сигнал от взвода Никодимова. Штабной радист все это время не будет уходить со связи, поскольку неизвестно, когда завершится первая часть операции. Она может пройти и стремительно, может и затянуться, поскольку все упирается в поиск и удачу. А может и все сорваться. Но это только в том исключительном случае, если спецназовцы не сумеют отработать чисто…
* * *— Двенадцать километров осталось, — сообщил Никодимов взводу. — Идем медленно, времени у нас еще много. Поиск начнем только ближе к утру.
Военные психологи давно просчитали естественные почасовые биоритмы человеческого организма, равнозначные для всех практически людей в течение суток. Для каждого спецназовца это была важная боевая информация, и все солдаты, не говоря уже об офицерах, хорошо знали всю таблицу, знали, что первая волна усталости наступает у часового в период от половины первого до половины второго ночи. Потом с половины второго до трех часов у тех, кто не спит, наступает период нервного возбуждения. Именно нервного, когда обостряется воображение, обостряются чувства, но все это происходит на фоне подавленной эмоциональности. Не случайно восемьдесят процентов самоубийств происходит именно в это время суток. И приступов психического расстройства тоже, кстати. В это время часовой готов дать очередь по летучей мыши или на крик совы. А потом, с трех до пяти утра, приходит период крайней усталости, когда наступает апатия и глаза сами собой закрываются, и внимание рассеивается, и мысли трудно сосредоточить. После пяти утра у человека, даже не творческого, наступает часовой творческий подъем. Но это уже мало касалось спецназовцев. Их больше всего интересовал период с трех до пяти, и лучшим временем для работы считалось четыре часа.
Но в данной операции, когда поиск мог занять неизвестно сколько времени, Никодимов хотел начать его ровно в три. То есть в самом начале наступления критического времени. Риск в этом был небольшой, потому что суточным биоритмам все люди подчиняются одинаково, кроме тех, кто специально готовится в это время работать. Психологическая готовность происходила из-за сбоя времени отдыха — дневного и ночного. Привыкнув отдыхать днем, солдаты уже лучше себя чувствовали ночью и готовы были к активным действиям.
Несмотря на то, что командир взвода дал приказ передвигаться не торопясь, взвод уже, кажется, разучился так ходить, и даже неторопливый марш проходил быстрее, чем, скажем, прогулка обычного человека. Юрий Владимирович не стал их сбивать с ритма, зная, что такое передвижение тоже, что называется, «включает» в боевую обстановку. Но уже на окраине села, когда с ближайшего холма стало видно свечение неба над селом, точно такое же свечение, какое существует в ночное время над каждым населенным пунктом, Никодимов дал команду:
— Здесь — привал. Рабочий привал…
Что такое рабочий привал, понимали тоже все. Это не отдых, а момент последней подготовки. Последнее распределение обязанностей и получение конкретных заданий.
И потому весь взвод собрался вокруг командира.
— Можно сидеть, — разрешил Юрий Владимирович и сам первым сел. — Сержант, раздай технику…
Сержант-радист вручил каждому командиру отделения и командиру взвода по портативной коротковолновой рации «подснежник». Сама рация не больше мобильника, наушник помещается прямо в ухе, а миниатюрный микрофон на гибком поводке крепится к воротнику. Все удобно и компактно и обеспечивает связь внутри подразделения в радиусе пары километров.
Каждый командир отделения получил и планкарту села, где красным карандашом для каждого был обозначен участок поиска. На планкарте самого лейтенанта Никодимова были нанесены разными по цвету карандашами три зоны, по одному на каждое отделение. Второе отделение, поскольку оно было ослаблено из-за пленников Писателя, лейтенант приказал командирам усилить за счет других, чтобы соблюсти равенство сил. В распределение солдат по отделениям командир взвода не вмешивался. Солдаты сами знают, кому и с кем легче в бою, чье плечо они лучше чувствуют, на кого надеются. В любой скрытной операции взаимодействие и понимание напарника играют значительную роль. Не забыл себе лейтенант оставить сержанта-радиста, заместителя командира взвода старшего сержанта Ничеухина и еще троих солдат, чтобы сформировать собственную группу со своим участком ответственности. Группа лейтенанта получилась самая сильная по численности и по составу, но и задачу себе Никодимов выбрал самую сложную. После этого, поставив конкретную задачу для всех, Юрий Владимирович приказал отправить разведку. И от своей группы тоже отправил двоих: солдата и старшего сержанта Ничеухина, пальцем показав им на карте, что следует проверить, и вручив им еще один комплект коротковолновой радиостанции «подснежник». За неимением запасных комплектов «подснежника» командиры отделений, отправляя разведчиков, передали им на время свои рации. Связь с разведкой была необходима. А проверять пока следовало только часовых. Четыре группы взвода должны полностью просмотреть периметр села и лежащих за ним сельхозстроений, ныне официально заброшенных, а неофициально — как предполагалось, используемых бандитами под свою базу. Предположения основывались на показаниях прибывшей в село матери одного из пленников, Валентины Ивановны. Но она не имела возможности говорить открыто, а однозначно понять ее намеки в разговорах с другими матерьми было сложно. Тем не менее предположение было, и его следовало проверить. Одновременно необходимо было определить, где находятся часовые, и вычислить периодичность их смены, а также найти расположение караульного помещения, которое впоследствии, в активной фазе операции по освобождению пленников, предстоит жестко блокировать, а возможно, полностью уничтожить вместе с караулом. Взвод имел при себе разовый огнемет «Шмель», которого хватило бы на десяток караульных помещений, стоящих неподалеку. Но лейтенант Никодимов надеялся обнаружить и расположение всей банды, и именно для нее берег огнемет. Сжечь всех бандитов разом — это было бы достойной победой. Сдерживало такое рвение только одно — Юрий Владимирович не знал, в каком помещении находится Валентина Ивановна. Если она там же, где все бандиты, применять огнемет нельзя.
Разведчики ушли. Остальным осталось ждать и отдыхать. Время на это было. На разведку лейтенант выделил два с половиной — четыре часа, в зависимости от того, когда сменятся часовые. Остатка времени после окончания разведки должно было вполне хватить на постановку задачи по дальнейшим действиям и подготовку к ним. Осталось ждать. Самая трудная для командира задача. Ждать и беспокоиться за своих солдат. Некоторую уверенность, что бойцы находятся под контролем, придавала связь, она же помогала координировать действия. «Подснежники» работали безукоризненно. В этой холмистой местности, совсем рядом с горами, но еще не в горах, практически не было эфирных помех…
* * *— Гора, Гора! — вышел в эфир разведчик первого отделения. — Я — Первый. Обнаружил двух часовых. Контролируют периметр. У каждого дистанция около сорока метров. Сходятся, обменяются парой слов и расходятся. У одного автомат на груди, постоянно озирается. У второго — за плечом. Даже по сторонам не смотрит. Мне не видно ночью, как у них происходит встреча с соседями на других концах постов. Проверить?
— А ты думаешь, тебя послали просто с часовым поздороваться? — сердито ответил лейтенант Никодимов. — Я — Гора. Досконально проверь весь свой участок. Что у остальных? Есть обнаружение?
— А ты думаешь, тебя послали просто с часовым поздороваться? — сердито ответил лейтенант Никодимов. — Я — Гора. Досконально проверь весь свой участок. Что у остальных? Есть обнаружение?
— Я — Четвертый, — отозвался старший сержант Ничеухин. — Есть обнаружение. У нас часовые ходят парами. Большая, наверное, банда, если могут себе такое позволить. Три пары часовых. Вплоть до периметра Второго. Дистанция осмотра — полста метров.
— Понаблюдай, Валера, насколько они внимательны, — попросил лейтенант.
— Понял. В принципе, выглядят спокойными. В себе уверены. Опасности не ждут. Я бы даже сказал, самоуверенны. Один тоже, я видел, курил. Другой, как мне показалось, когда он под фонарем остановился, «жвачку» жевал. Козлы, одним словом…
— Я — Второй. У нас посты одинарные, стоячие. Бандиты на посту курят. Значит, дисциплины нет. Предполагаю, что и внимание отсутствует. Расхлябано стоят. Дремлют.
— Я — Третий. У нас не курят, но в остальном как у Второго.
— Я — Гора. Продолжайте наблюдение.
Лейтенант Никодимов кивнул командиру второго отделения:
— Прикрой меня плащ-палаткой.
Младший сержант быстро нашел два колышка и растянул на них стандартную плащ-палатку. Отгородил командира взвода не от всего окружающего мира, а только со стороны дороги. Мера, может быть, и лишняя, потому что взвод сосредоточился на склоне холма, отгораживающего его от взгляда из домов, а дорога в дневное-то время непролазно-грязная, и ночью на ней можно только на танке проехать. Но танковыми соединениями бандиты, как известно, не располагали. Значит, и бояться нечего. Тем не менее Юрий Владимирович предпочел соблюдать предельную осторожность. И только после того, как полог был установлен, разложил планшет с планкартой и посветил фонариком, чтобы лучше сориентироваться в донесениях. И так, над планшетом, надолго задумался.
Подумать в самом деле было над чем. Разница в уровне постов заставляла это сделать. Как военный человек, Юрий Владимирович не мог оставить этот факт без внимания, потому что случайной такая расстановка постов не бывает. Почему в одном месте часовые патрулируют, в другом — стоят, почему в одном месте они ходят парами, в других — по одиночке? Это все указывало на разницу в важности объектов охраны. А то, что бандиты не относятся внимательно к своей службе и даже курят на посту, это явление известное и относится больше к вопросу общей дисциплины и культуры при отношении к делу. С подобным даже лейтенант Никодимов, только недавно начавший свою службу в армии, уже несколько раз встречался и удивляться перестал. У бандитов, как и в армии, все зависит от командира. И даже не от уважения бойцов к командиру, а от его требовательности, от его желания навести порядок так, как того требуют военные условия.
Есть и среди бандитов такие командиры, которые жестко контролируют своих бойцов и заставляют их чувствовать ответственность. Провинившихся не журят и не стыдят, их расстреливают. Одного или двух убьют, и после этого другие начинают знать свое место. Как правило, это бывает у тех полевых командиров, которые имеют понятие о правильности армейских отношений и вообще умеют воевать. Может быть, даже раньше служили на офицерских должностях в российской или в другой армии. Таких командиров уважают и ценят за их жесткость и за то, что они хорошо себя проявляют в боевых условиях. Все-таки горцы сами по себе народ воинственный на протяжении многих веков и уважают тех, кто хорошо воюет. А есть другие типы командиров. Эти по природе более мягкие, они и воевать не умеют, хотя мечтают о воинской славе, и, чтобы удержать бойцов у себя в отряде, они позволяют им много лишнего. Такие отряды, как правило, в малой степени боеспособны, но отличаются как раз бандитскими манерами.
Писатель был из числа вторых. Он филолог и о военном деле знает только по художественной литературе. Научился, как говорят, всяким мелочам, но им научиться не сложно. А на что-то серьезное он, по большому счету, не способен. И именно потому предпочитает участвовать не в боевых действиях, а заработать на продаже людей, которых он захватил, военных и гражданских. Это давало заработок и ему, и его людям. При этом, хорошо зная российские условия, Писатель не проявлял жадности, как многие другие полевые командиры, занимаясь тем же бизнесом, что и они. И это позволяло иметь почти стабильный доход при минимуме риска. Причем доход постоянный. За то время, пока другой полевой командир будет торговаться, чтобы продать пленников, все равно соглашаясь в итоге на реальную цену, Писатель, сразу назначая ту же самую реальную цену, проворачивал три операции. На Востоке удачных торгашей ценят так же, как и удачливых воинов. И Писателя ценили. И он слыл человеком не жадным. Умел со своими людьми делиться и родовому селу помогал, за что его здесь всегда принимали и укрывали. Но вести боевые действия против таких бойцов, какими был укомплектован отряд Писателя, было, наверное, легче. Они не знают простых правил, которых не знают и американские авторы крутых боевиков про спецназ. Юрий Владимирович сам пару раз видел в американских фильмах, как спецназовцы во время операции жуют «жвачку». Он прекрасно понимал, что это только скрытая реклама, оплаченная производителями «жвачки». Но множество дураков пытаются подражать этим киношным спецназовцам. В действительности же во время спецопераций жевать вообще нельзя. Нельзя даже от яблока откусить. Так человеческий организм уж устроен, что во время жевания блокируется напряжение барабанных перепонок в ухе. В результате человек ничего в момент жевания не слышит, кроме хруста во рту или шлепанья собственных слюней. Но когда боец должен быть в напряжении, когда должен ловить каждый звук, регистрировать и осмысливать, что сможет поймать и осмыслить жующий на посту часовой? Он сам становится жертвой и делает жертвами тех, кого он охраняет. Вот за такое действительно не жалко расстреливать…
* * *— Гора, я — Четвертый, — первым доложил старший сержант Ничеухин. — Задание выполнил, возвращаюсь.
— Ждем…
С небольшим промежутком времени стали докладывать и остальные. Видимо, произошла вторая смена часовых, позволившая определить, сколько длится дежурство каждого часового. В отряде Писателя поддерживались армейские двухчасовые нормы. Значит, у взвода есть еще два часа до следующей смены. За это время можно все отработать…
Глава седьмая
Ближний Восток. 2013 год
Как положил майор Плешивый лист, точно так же и взял его в руки, едва дверь за горничной закрылась. Он даже не обернулся, чтобы проводить ее взглядом. Отреагировал так, как всегда реагируют люди на горничных, относясь к ним, как к предмету мебели. И взял не один лист, а еще и тот, что был положен Арибой сверху. На пару секунд, обострив воображение, Виктор Сергеевич даже представил, как кто-то всматривается в монитор, пытаясь прочитать с него то, что читал сам майор. Хотя полковник Страгник уже имеет копию полицейского заключения, и ему нет смысла интересоваться им посредством слабой для такого действия видеокамеры. Сам же майор прочитал внимательно, хотя и расслабленно внешне, все, что принесла ему горничная. Сообщение было, конечно, интересное. Но, чтобы использовать его со всей полнотой, требовалось кое-что уточнить. И уточнить это было не сложно, даже не обращаясь к услугам агентурного управления ГРУ. И Виктор Сергеевич позвонил полковнику Страгнику.
— Виталий Борисович, Плешивый беспокоит.
— Слушаю вас внимательно, Виктор Сергеевич. Еще кого-то побили? Хоть не сильно?
— Нет пока. Но до окончания дня еще далеко. Всякое может произойти. Если что, не удивляйтесь. Мы свое дело знаем. Пока же нужна консультация с вашей стороны. Вопрос такой. Мне тут по коммерческим моим интересам требуется Интернет. Если я куплю ноутбук, я смогу его в своем корпусе подключить к общему посольскому модему?
— Думаю, без проблем. Там к общему модему должна быть розетка. Специально для Интернета. Вместе с обычной розеткой в одном блоке. Так, кажется, у нас во всех помещениях было задумано. Не знаю только, честно говоря, как сделали. Поинтересуйтесь сами.
Майор посмотрел. Нашел розетку и нашел там выход для подключения телефонной линии и рядом точно такую же внешне, только чуть большую размером для подключения Интернета.
— Спасибо. Я нашел.
Следующий звонок был совершен уже по «мобильнику», чтобы сразу стало понятно, кто звонит, и адресовался он капитану Никодимову.
— Юрий Владимирович, самочувствие нормальное?
— Вполне.
— Ты не устал сегодня ездить?
— Всегда готов. Я за рулем отдыхаю от безделья. Куда едем?