— Не меньше, — подтвердил Стофферс.
— Войдешь в мою античумную зондер-команду? Не прогадай, Стофф, в море есть и другая рыбка.
Интересно, призадумался Артемов, стоящий в стороне, куда заведет этот бестолковый разговор. Откуда у Марка деньги? Кинет он, что ли, говоря по-русски, этого немца, если, конечно, операция пройдет успешно. И тут же понял, кто заплатит Стофферсу: Марта. Из своего кармана. Так что в качестве Георг Макс Готфрид Стофферс ничего не терял. Хитро, одобрил действия нового товарища Артемов.
— Какое оружие предпочитаешь? — продолжал опрос Марковцев.
— Что-нибудь помощнее. — Стофферс потряс своими огромными ручищами. — Пулемет, например, дальнобойку. Я хорошо стреляю, — похвалил он себя.
— Годится.
— Только я не один.
— В смысле? — не понял Сергей.
— Со мной уходит, точнее, собрался уходить Макс.
— Так… — Марковцев потер небритый подбородок. — Макс — это кто?
— Мой товарищ. Он разделяет мою точку зрения.
Понял? — многозначительно спросил Стофферс.
«Понял, — кивнул Марк. — Итого нас трое».
Буквально через минуту он познакомился с черноглазым человеком лет тридцати.
Досье на Макса (Максима) Мейера, оперативный псевдоним Авгур. Отец — Леонид — русский, мать — Мария — еврейка. Родился в Минске в 1973 году. После службы в армии в 1994 году вместе с родителями переехал на постоянное место жительства в Израиль. Вошел в подразделение специального назначения «Сайерет Миткал» <В настоящее время в Израиле существуют три основных подразделения спецназа: «Яамам» (отвечает за проведение операций на территории собственно Израиля), «Сайерет Миткал» (действует за пределами страны) и «С-13» (действует в морской акватории, как у берегов Израиля, так и за рубежом). «Независимое военное обозрение».>, был замечен оперативным офицером «Шин Бета» Яковом Гетельманом. Работу секретного агента израильской контрразведки начал со службы «Шевах» — наружное наблюдение; прошел практику в департаменте допросов при административном управлении, четыре месяца проработал в департаменте материально-технического обеспечения операций. В 1997 году после смерти матери переехал на постоянное место жительства в Германию. С 2000 года — сотрудник сыскного агентства «Фаден Ариаднэ».
На следующий день команда пополнилась еще одним членом — «специалистом широкого профиля». Его «выписал» сам Спрут по просьбе Марковцева. Это была серая непримечательная личность с холодными светло-серыми глазами и какими-то нежными, стерильными руками. Сергей Иваненко прибыл на артемовскую дачу с дорожной сумкой и пластиковым чемоданом. Освободив руки, он глянул на каждого:
— Всем привет.
— Привет, — первым отозвался Марк. — Привез все, о чем я просил?
— Мне сказали, что нужно отключить сигнализацию и снять оперативное оповещение.
— Да, — подтвердил Марковцев. — Плюс убить десяток человек. Семья, дети есть?
— Кто живет один, тот живет дольше.
— Ладно… Что в чемодане? — поинтересовался командир группы. — Нижнее белье?
— Женское, — окончательно вошел в контакт Иваненко.
Досье на Иваненко Сергея Ивановича, 1970 года рождения, оперативный псевдоним Хирург. Нештатный сотрудник ГРУ. По заданию руководства занимался обезвреживанием супертонких мин, разработанных в самом «почтовом ящике» ГРУ. Личность весьма засекречена.
Не женат, детей не имеет. Сведения о родителях неизвестны. Отличный стрелок, в совершенстве владеет приемами рукопашного и ножевого боя. Жесток, беспощаден. Как специалист привлекался к диверсионным мероприятиям.
Команда в сборе. Маленькая, но мобильная. Немецкий наемник, израильский коммандос и два спецназовца ГРУ.
Командир группы взял слово:
— Хочу, чтобы вы усвоили следующее: приготовьтесь минимум к пятнадцати годам в восточной тюрьме.
Максимум — к отсечению головы. Стофф?
Георг пожал плечами:
— Готов пойти по максимуму.
— Макс?
— Да, я согласен, — сказал Мейер.
— Сергей?
— Я могу не отвечать на этот вопрос. У меня свои расчеты с руководством управления, — невнятно пояснил Иваненко.
— Мы не сухой закон обсуждаем. Там все просто: любой алкоголик за бутылку проголосует «за».
И под тяжеловатым взглядом Марка Иваненко дал ответ:
— Я согласен. Хотя у меня встречный вопрос: не маловато нас?
Вместо Марковцева ответил Стофферс. Его ответ потряс всех. Для начала немец пренебрежительно хмыкнул:
— В начале «эс-эс» насчитывали всего 280 человек, но уже через четыре года их стало пятьдесят две тысячи.
— Хорошо, — кивнул Марк. — Вижу, что в нашей маленькой семье всего один урод. В процентном соотношении меня это устраивает.
Глава 6. БЕЗ ПРАВА НА ОШИБКУ
2310 апреля 2004 года, суббота
На душе Артемова стало полегче, когда он узнал, что Борович отказался перебрасывать бойцов «Ариадны» в Дагестан; по идее, лишняя головная боль. Инициатором стала сама Марта. Она сказала, что, имея такой подробный план и сопутствующую информацию, в тренировках на схожем объекте нужды нет. Полковник мог бы снабдить бойцов «Ариадны» дополнительной информацией, чтобы облегчить им задачу. Но то повлекло бы за собой подозрения Марты. Она узнает подробности позже — всему свое время.
Отказываясь от тренинга, Марта автоматически освобождалась от опеки Артемова. Через четыре дня «Ариадна» в полном составе — десять боевиков и глава агентства — вылетает в Бейрут. Билеты куплены, пора прощаться.
Артемов не раз и не два возвращался к своей роли, которую ему отвел Борович: подстраховка — если «Ариадна» вдруг провалит операцию. В любом случае ей нужно пожелать только удачи.
Михаил Васильевич понял еще одну вещь: запросы, которые он делал по невинной, казалось бы, просьбе Боровича, уже «подшиты» к его делу. Они пусть косвенно, но зато документально фиксировали связь бывшего полковника военной разведки с немецкой полувоенной организацией, которая готовилась к силовой операции на территории России. А в случае давления на управление Боровича, легально оказывающего помощь немецкой «Ариадне», телеграммы указывали на ГРУ.
Он сослался на свой контакт, воспроизвел истину — формулировку, которая припомнилась ему за день до появления в конторе Боровича, когда настроение Михаила Васильевича было паршивым. Формулировка показалась тогда до безобразия смешной: кого-то ознакомляя с документами, он не раскрывал источник. Он, оказавшись не у дел, горько усмехался: «Глупость какая-то».
Все было неопределенно: что-то, какая-то, кого-то.
Неопределенная дребедень из шпионского мира. Мира, где ответы всегда порождают новые вопросы. Мира, где полувоенные организации легко трансформируются в полукриминальные…
Артемов и Марта обязательно встретятся, но уже сегодня хотелось предостеречь ее. Любые предосторожности никогда не дают стопроцентной гарантии, когда речь идет о страсти и глупости. Это не про Марту, которая не была глупа, и страсти в ее действиях не отыскать.
Лишь что-то похожее на нее: стремление. Попытка? Может быть, и попытка.
О многом хотелось расспросить ее. Распластать и посмотреть, что внутри. Фактически то же, что и снаружи: усталость, боль, стоящая в глазах, сомнения. Очень много сомнений.
Уже сегодня подмывало намекнуть, что у нее теперь есть мощный союзник, который уже протянул руку помощи. Хотя бы взглядом обнадежить: «Все будет хорошо».
Улыбкой, жестом: «Все будет путем, Марта». Подмигнуть бы ей: «Не дрейфь!» Но совладает ли он со своими лицевыми мышцами? Не расползутся ли они в провокационной улыбке? Сколько их там, этих лицевых мышц: сорок, что ли, или меньше? Да хоть одна. Все равно выдаст с головой.
— Ну что, — спросила Марта, пожимая Артемову руку, — права я оказалась насчет политуправления?
И тут Артемов увидел надежду в ее глазах, точнее… ее смерть. Вот сейчас умерла последняя надежда Марты. Помощь. Она все же надеялась на помощь. Наверное, нашла в лице Михаила Артемова какую-то отдушину. Во всяком случае, выговорилась с человеком, который узнал всю правду.
Полковник не ответил на вопрос Марты. Прощаясь с ней, он и сам рвал отношения с Боровичем. Просто рвал.
Потому что ничем не был обязан ему. Потому что не состоял в штате управления и еще по множеству причин.
Хоть сейчас мог махнуть в какую-нибудь теплую страну.
Увидит ли он снова Боровича? Скорее всего — нет. Если «Ариадна» провалит операцию, генерал-майор сольет имеющийся у него материал и Артемовым займется другое ведомство. То, от которого он еще не успел остыть.
Где не поверят ни одному слову. Где не дадут опорочить структуру, управление которой осуществляет министр обороны через Министерство обороны. Структура, над которой стоит Верховный…
— Удачи тебе, Марта. — Артемов притянул женщину и похлопал по спине. — Удачи…
Немка отстранилась и пристально вгляделась в полковника.
— Легко ты отпускаешь меня…
— Я?.. — малость смутился Артемов. И нашел способ выкрутиться:
— Я тебя только по спине похлопал.
Между нами только этот дружеский хлопок. Но все равно ты не распространяйся. Слухи, знаешь ли, кривотолки всякие. Вдруг что-то дойдет до моей жены?
Марта рассмеялась. Но смех ее оборвался, когда Артемов сказал:
— На тебе висит незаконченная работа. В деле Яна Баника можешь рассчитывать на мою помощь.
Немка покачала головой и резко пресекла попытку Артемова продолжить тему.
— Ты бы лучше своим помогал.
24Дагестан, пос. Дымный, 11 апреля 2004 года, воскресенье
Наверное, Марк действительно любил фильм «Девчата». Что ни спросишь у него, он отвечает одним словом героя Михаила Пуговкина: «Обязательно».
— Хочешь поговорить с азербайджанцем, который провел три месяца в сирийской тюрьме?
— Обязательно.
— Хочешь потренироваться на «макете» Магриба, который оказался бесхозным и сейчас там никого нет?
— Обязательно.
Над «макетом» трудились стройбатовцы. Вокруг останков консервного завода солдаты возвели высокий забор из необрезной доски, провели по гребню колючую проволоку. Создали имитацию контрольной зоны, поставив по периметру столбы и также опутав их «колючкой» и проведя несколько рядов стальной проволоки. Объект походил на концентрационный лагерь.
Если для Марты, которая руководила давно сплоченной командой, тренировки показались лишними, то для вновь сформированной группы Марковцева они были необходимы Надо было определиться со «сводом» условных сигналов, отработать их, чтобы понимать друга с полужеста. Заранее определить роли, точнее, посмотреть в ходе тренировок, кому и какое место отвести.
Проанализировать и сделать поправки.
— Что скажешь? — спросил Марковцев Хирурга, когда они тщательно осмотрели объект, служивший боевикам базой. Иваненко купил в Дымном, расположенном в трех километрах южнее, куда они с Марком ходили за провизией, пакет кедровых орехов. Он разгрызал их и складывал скорлупки на край стола. Стофферс брезгливо заметил «русскому товарищу»:
— Возьми пепельницу. — Даже подтолкнул к нему пустую консервную банку.
— Я не курю, — отозвался Иваненко, подражая глазами Джиму Керри.
Марк по-своему разрешил назревающую перепалку. Он пнул банку, смахнул скорлупу со стола и разложил на нем карту.
— Кажется, я хотел узнать твое мнение. — И, не пряча усмешки, спросил у немца:
— Что случилось, Стофф?
Ты что-то бледнее обычного.
«Сволочь!» — сверкнули глаза немецкого наемника.
В то время, когда Марк с Иваненко ходили в Дымный, Стофферс и Макс играли в карты и травили анекдоты.
— На кладбище разговаривают два покойника, — рассказывал Максим, тасуя колоду. — Один — другому:
«Ты как сюда попал?» — «Замерз. А ты?» — "Я от любви умер. Поехал в командировку, но вернулся — билеты на поезд забыл. Прихожу домой, а жена в вечернем платье.
Стол празднично накрыт — черная икра, фрукты, шампанское. Я стал шарить по квартире в поисках любовника.
Все обыскал, никого не нашел. Но чувствую, он здесь.
«Кого ждала?» — спрашиваю жену. Она отвечает: "Тебя.
Сердце, мол, подсказало, что ты вернешься". И столько любви в ее глазах было… Короче, сердце у меня зашлось — тоже от любви, и я умер". Второй мертвец говорит: «Ну и дурак. Открыл бы холодильник, оба живы бы остались».
Стофферс басовито рассмеялся и налил в стакан пива.
Максим помнил, как перед самой армией, когда еще жил в Минске и подрабатывал на стройке, бегал с товарищами в столовую. На обед брали дежурный набор блюд плюс непременный стакан сметаны и пару бутылок «Жигулевского». Тому, кто не пробовал, Макс мог бы посоветовать — налить пиво в стакан, на донышке которого осталось немного сметаны: получается очень вкусный пенистый коктейль. Вряд ли Стофферс подрабатывал на стройке и жрал дежурные блюда. Но «фишку» со сметаной знал наверняка. Только в немецкой интерпретации — это пиво с майонезом. У Макса комок к горлу подкатывал, когда Георг наливал в высокий стакан пиво и выдавливал в него из пакетика майонез. Все это дерьмо пенилось как черт знает что, покрывалось тошнотворной яичной пленкой. А немец даже не морщился, глотая эту жирную гремучую смесь. Ненормальный какой-то. Максим был знаком со Стофферсом больше трех лет, но не мог свыкнуться с его привычкой, которой определения не находилось. Сумасшедшей ее не назовешь, а ненормальной — тем более.
Впрочем, Макс видел по телевизору, как такой же ненормальный «выкрест» демонстративно жрал щи с вареньем. Помесь Карлсона с Иваном-дураком.
— Георг, ты не подавал заявку в Книгу рекордов Гиннесса?
— Нет, — как ни в чем не бывало отозвался Стофферс. — Твой ход, — напомнил он. Как раз в это время у него кончился пакет с майонезом. Только громадного немца это мало тревожило.
Георг был чудаковатым парнем. Все знали о его гастрономической странности, однако он то ли стеснялся, то ли еще что-то, но запасы предпочитал прятать. Или скрывать от посторонних глаз. Только какому дураку они нужны?
Таким «дураком» был Сергей Марковцев.
Амуниция диверсионной группы не включала бронежилетов, однако Стофферс не расставался со своими «Schutz Panzer». Бронежилет Стофферса снова показался Марку тяжелее обычного — как и во время знакомства с Георгом, когда он присел на его рюкзак, предварительно убрав «броник» немца. В общем, Сергей обнаружил, что вместо пластин там в кармашках пачки с майонезом. «Псих», — заметил Марковцев. Он дал Максу денег и велел купить в Дымном острого кетчупа — «Вот такого размера, — показал он на пачку майонеза. — Ровно двенадцать штук. Не будет кетчупа, купи горчицы или хрена». Максим купил горчицы — шесть пачек, скупил всю, что была в ларьке. Не такая крепкая, как в Белоруссии или России, но все же — Твой ход, — напомнил Стофферс, возвращаясь с пачкой горчицы. У него не хватило соображения посмотреть, что там написано или нарисовано Он же лично упаковывал пакеты в свой бронежилет. Он налил в стакан пива, открутил крышку с пачки горчицы и выдавил чуть ли не половину.
Макс давился от смеха. Стофферс глянул на него с подозрением:
— Сволочь, карты подсмотрел? Или подменил? — Немец проверил карты и подмены не обнаружил. Значит, подсмотрел. Но все равно проиграет — карта у Георга сильная, мощная, сплошь короли и дамы. Марьяж.
Макс выбросил карту, даже не глядя, с чего ходит.
Козырь, удивился Стофферс.
— Беру.
И сделал глоток совершенно нового сорта пива: солод, холод и горчица.
Макс давно не слышал, чтобы так орали. Даже от боли. Стофферс кричал больше от обиды. Он размазал по щеке грязную массу и напомнил белорусу Косого, который хлебнул шампуня.
Макс тут же отмазался, сдавая командира группы:
— Я только выполнял приказ.
— Сволочи! — Инопланетянин грязно выругался и, прихватив пятилитровую бутылку с минеральной водой, пошел умываться. Наверное, и полоскать рот.
И вот сейчас он ожег Марка взглядом.
«Как ребенок», — хмыкнул Сергей.
— Проблем возникнуть не должно, — сказал Иваненко.
— Это не ты, а я должен сказать: «Проблем возникнуть не должно». Хватит, оттянулись, пошутили, пора браться за работу. Стофф, ты определил место, откуда можно снять караульного на вышке? Макс, этот же вопрос я адресую тебе: «Ты нашел место, откуда можно снять караульного в башне?» Вы вообще на улицу выглядывали? В какие карты вы заглядывали, в игральные?
Появилось необоримое желание построить их в шеренгу и надавать по шее.
Распустил — это уже в свой адрес.
Была бы возможность «отчислить» — «отчислил» бы всех и набрал другую команду.
Немного поостыл: это временно. Во время операции все будут предельно сосредоточены и настроены. Тот же Стофферс снимет караульного первым же выстрелом. Макс тоже не промахнется.
Сергей хлопнул в ладоши:
— Прошу к столу, господа.
Стол представлял собой несколько досок, лежащих на тарных ящиках и застеленных газетами. Отсутствие окон не доставляло неудобств: ночью столбик термометра не опускался ниже десятиградусной отметки, днем зашкаливало за двадцать.
— Стофф, тебе придется сделать два выстрела, убрать караульных на юго-восточной и северо-восточной вышках. Макс берет одного. Но выстрел у него сложный: караульный в башне все время находится в тени. Грамотно — прожектора светят так, что свет не бьет караульным в глаза. Чего не скажешь о снайперах: и с «ночником» плохо — подсветка на глаза, и с обычной оптикой не легче. Выстрелы должны прозвучать синхронно. После чего мы с Хирургом вплотную подходим к забору и занимаемся каждый своим делом. Сергей «снимает» с проводов оперативное оповещение и режет проволоку, я первым вхожу в контрольный коридор, страхую Хирурга.