— Не бери в голову, — сказал он.
— Мы ж первый раз!… Сам понимаешь, что учимся не только на умном, но и на своей дури. У других подсмотреть не катит. Зато ты что-то выкопал… В самом деле что-то стоящее?
— Дурак, — сказал Олег раздосадованно, ему показалось, что в голосе Мрака звучит пренебрежение.
— Это же для тебя, дубина!
— Почему для меня?
— А где ты возьмешь в космосе жареного поросенка?…
— Ну… ты сотворишь. Или не умеешь?
— Умею, — ответил Олег зло.
— Но на жареном поросенке ты до Тау Кита будешь ползти сто миллионов лет!
Мрак стих, стушевался, отстал и дальше покорно тащился в хвосте.
— Почему?
— А ты послушай…
Среди треска в эфире он поймал и бросил Олегу волну, на которой быстро и взволнованно женщина сообщала, что вот только что в проливе Ла-Манш затонула атомная подводная лодка. На борту не меньше чем сто человек. Пока не выяснено, есть ли там ракеты с атомными зарядами, но положение угрожающее, так как начался шторм, что продлится, как говорят метеорологи, не меньше недели…
— Могут уцелеть, — ответил Олег.
— Если не вышли из строя установки для получения воздуха.
— Да нет, для нас хреновое.
— Почему?
— Да ведь гибнут же… А мы летим, природой любуемся.
— Это ты любуешься. Ты не забыл, что там Таргитай?
— Гм… На подлодке тоже вроде не совсем кролики…
— Мрак, — сказал Олег серьезно, — Таргитай — это не просто парнишка из нашей родной деревни. Он… намного больше! Ты помнишь, кем он стал. Я боюсь, что если ему плохо, то плохо может стать всем нам.
— Да, конечно, — пробормотал Мрак. Спохватился:
— Ты имеешь в виду людей?
— Бери больше, — сказал Олег серьезно.
— Насколько больше?
— Настолько, что я даже боюсь… вышептать.
Тонет атомная подводная лодка, подумал он со злостью и смятением. Бросаться спасать или нет? Только в России сто пятьдесят миллионов человек. Постоянно кто-то где-то гибнет. А на планете шесть миллиардов. Что же, превратиться в зачуханных спасателей, как какие-нибудь обамериканившиеся супермены? Правда, все эти супермены, бетмены и прочие люди-молнии спасают только «своих», американцев, но Для нас, невров, все человечество — наше, так что будем носиться как угорелые, вытаскивать из горящих поездов, самосвалов, наказывать мафиози, спасать тонущих… и в то же время тысячи людей все равно будут гибнуть — ибо даже нам не дано разорваться и поспеть всюду.
— Да, разменяемся, — согласился Мрак, — это точно. Но что же делать, если на глазах тонет ребенок?
Олег сказал со злым хладнокровием:
— Ну и хрен с ним. Мне важнее, чтоб на его место родился другой, поумнее. А лучше — два.
— Ну, Олег… А говорил, я — зверь. Олег сказал раздраженно:
— Я не собираюсь размениваться. А те ценности, которыми живут здесь в данный момент… не становятся автоматически моими ценностями! Мы никогда так не мельчали, Мрак. Забыл, как мы дрались за весь род людской?
— Ну-ну, вспомнил…
— Забыл, как решились подойти и заглянуть за Край? Он вздрогнул, побледнел, зябко передернул плечами.
Мрак пробурчал:
— Это ты заглядывал. Я — нет.
— Но за род людской дрались, — возразил Олег настойчиво, — а за Край… за нынешний, Край на этот раз заглянем вдвоем.
Мрак дернулся:
— Ты о чем?
— Пока только о Таргитае.
— Ну, если только о Таргитае…
— Тогда Край Мира был совсем рядом, — обронил Олег. Он вскинул голову, смотрел вдаль. Лицо стало жестким.
— А теперь он отодвинулся… отодвинулся сильно. Все эти катастрофы и мелкие войны на планете — чепуха. Укус комара заметнее. Настоящая угроза может прийти только извне…
— Из космоса? Олег, ты ошизел.
— Один блуждающий камушек, — проговорил Олег, — размером с Тунгусский, отбросит в Средневековье. Если с Аризонский — в век пещер. А был и тот, что смел с лица земли все крупнее ящерицы… Тогда исчезли не только динозавры. Есть и такие камешки. Всю планету вдрызг… А кроме комет и блуждающих метеоритов, есть и другие гадости….. Очень близкие, кстати! Так что, Мрак, я уже почти готов выглянуть… за Край. Ты со мной?
Свой крохотный домик они рассмотрели еще из стратосферы. Тоненькая женская фигурка застыла на веранде, такой хрупкой, игрушечной, словно морозный узор на стекле. Ирма смотрела вдаль на дорогу, а потом, как будто ощутила их присутствие за десятки миль, вскинула голову и взглянула, как показалось даже Олегу, прямо в глаза обоим. Ему почудилось, что Мраку захотелось спрятаться.
Мрак нацелился было вниз, Олег сказал коротко:
— Уран…
— Ах, черт, — сказал Мрак с досадой.
— Он же радиоактивный. Это нам по фигу… Где-то в лесу запрятать? Кстати, а ты можешь его как-то… укрыть?
Олег мгновение смотрел ошалело, потом выговорил:
— Ну вот, а мы все: дурак Мрак, Мрак — дурак… А я не додумался, представь себе.
Он окутал Мрака силовым полем, упаковал уран в контейнер с непроницаемыми для радиации стенками — все необходимое сотворил тут же, уплотнив с километр воздуха и перестроив его атомную структуру. Незримыми проникли сквозь перекрытия в кабинет, Олег упрятал контейнер, а оттуда уже вышли через дверь. Ирма ахнула:
— Пресвятая матерь божья!… Что с вами?
— Просто сильно устали, — ответил. Мрак торопливо.
— Приготовь ванну, если тебе нетрудно. И… если покормишь, я тебя бить за это не стану.
Она даже не улыбнулась, с отчаянием смотрела в его исхудавшее лицо, потом метнулась на кухню. Олег незримо проник туда раньше ее, уволок батон колбасы и сунул Мраку. Тот сожрал, как будто быстро-быстро почекрыжил ножом, облизнулся, сразу повеселел.
— А ты ведь можешь и песок, — сказал Олег тихонько.
— Я видел! Когда над пустыней…
— Там всего несколько песчинок, — отмахнулся Мрак.
— А если вот так ковшиком, я ж захлебнусь. Насчет урана ты прав, его будет легче. Противно, но легче.
Из столовой донесся веселый возглас:
— Мойте руки, я уже накрываю стол!
— Ура, — сказал Мрак ликующе, — кормить будут!… Разве это не жизнь?
— Жизнь, — согласился Олег.
Он отправился искать ванную комнату, Мрак заскочил в столовую чмокнуть Ирму, а когда вбежал в ванную комнату, то на миг опешил, застыл на пороге.
Его друг, который никогда не обращал внимания на свою внешность, сейчас неотрывно смотрел на свое отражение в зеркале. Лицо удлинялось на глазах, надбровные дуги выступили острыми навесами. Нос стал с горбинкой, нижняя челюсть потяжелела, выдвинулась и стала шире. Глазные впадины вместе с глазами поплыли в стороны, а цвет глаз изменился на ярко-синий, потом на коричневый, а теперь еще и на лиловый.
Одновременно он становился то выше ростом, элегантный такой денди, то опускался ниже среднего, но раздвигал неимоверно плечи, шея как у быка, массивный череп, толстые короткие руки, эдакий Джон Буль — британский бык, волосы обретали то цвет соломы, и тогда Олег выглядел сказочным викингом, то делал их иссиня-черными, как у горцев Колхиды, однажды примерил абсолютно седые, делая их то коротко подстриженными, то отпускал почти до пояса. Странно, что бороду так и не попробовал, словно чувствовал к ней неприязнь, зато перемерил около двух десятков носов, ртов — от толстогубых, как оладьи, до узкой щели на мертвенно-бледном лице.
В заключение вернулся к прежнему облику: красноголовому, как дятел или ирландец, с зелеными внимательными глазами, рослому, крепкому, но не так уж совсем, чтобы все оглядывались на переразвитую фигуру. Даже показалось, что чуть-чуть уменьшил ширину плеч и груды мышц.
Мрак втихомолку перевел дух. Не хотелось, чтобы Олег принял какую-то иную личину, но по своей злобной манере сказал насмешливо:
— Чо, ты — самый лучший?
— Наверное, — ответил Олег, он все еще внимательно всматривался в свое отражение.
— Наверное…
Он отвернул кран, ударила тугая струя воды. Он подставил ладони, нимало не интересуясь, холодную открыл или кипяток.
— Еще бы! — сказал Мрак.
— Ты ж у нас само совершенство.
— Мрак, ты же знаешь, я очень не люблю рисковать. Тем более когда нет необходимости. Острой необходимости.
— А морду сменить — риск?
Олег, к его удивлению, ответил очень серьезно, даже торжественно:
— Мне кажется… почти уверен, что внешность тесно связана с психикой. Измениться внешне — измениться и… словом, это буду уже не я.
— А если будет лучше, чем ты? — спросил Мрак насмешливо. Он спохватился:
— Нет-нет, это меня за язык дурь дернула. Лучше не надо, я к такому привык.
Олег подумал, сказал кротко:
— Если бы точно, что лучше… а если хуже?
— Да-да, я ж говорю — не рискуй.
— Боюсь, — сказал Олег виновато, — что будет все-таки хуже. При любом изменении. К этому я уже приспособился. Уже накинул узду, управляю. А новая внешность даст новые желания, навяжет новые вкусы… Может быть, мне вообще расхочется мчаться куда-то помогать Таргитаю? Нет, Мрак, оставаться нам в этих телах!
— Нет-нет, это меня за язык дурь дернула. Лучше не надо, я к такому привык.
Олег подумал, сказал кротко:
— Если бы точно, что лучше… а если хуже?
— Да-да, я ж говорю — не рискуй.
— Боюсь, — сказал Олег виновато, — что будет все-таки хуже. При любом изменении. К этому я уже приспособился. Уже накинул узду, управляю. А новая внешность даст новые желания, навяжет новые вкусы… Может быть, мне вообще расхочется мчаться куда-то помогать Таргитаю? Нет, Мрак, оставаться нам в этих телах!
— И с этими мордами, — поддакнул Мрак.
— Это у тебя морда, — ответил Олег.
Он тщательно вытирал полотенцем пальцы, хотя с его способностями абсорбировать все, что коснется кожи, это уже смешно. Мрак намочил ладони, взял мыло, вдруг застыл, глаза стали квадратными.
— Олег…
— произнес он в великом недоумении.
— Но не чудилось же все это нам!
— Что?
— Ну… даже бог. Ведь жили ж мы в то обычное время… которое теперь кажется таким дивным! И необычным. И неужели нам чудился этот… если хочешь, даже с прописной, пжалста, Бог! Мы же видели, говорили… Один раз даже получили от него Перо в… прямо в руки.
Олег криво усмехнулся.
— Каким ты стал вежливым! Наверное, в монахи нацелился? Забыл, как ты деликатно выхватил это Перо из его клюва? Кажется, даже по морде двинул.
Мрак от возмущения выронил мыло, поймал на лету, оно выскользнуло у него, как скользкая рыбка. Он несколько раз хватал его, оно выскальзывало, пока не догадался просто подставить ладони.
— Вот это уже брехня!…
— прорычал он.
— Подлая гнусная брехня! Я к старшим всегда со всей уважительностью. Просто мы тогда торопились, поклониться не успел. Ты не увиливай! Если не понимаешь, так и признайся.
Олег оскорбился:
— Когда это я чего не понимал? Я всегда все понимаю, даже когда мне что-то и непонятно. Ты забыл, что мы встречались с ним еще однажды, когда спасали Яру?… Ах да, тебя тогда не было. Как надо, тебя всегда нет, ты по своей мерзкой привычке пьянствовал с непотребными девками с Тверской.
— Твери тогда не было.
— Была, но дело не в том. Бог тогда выглядел совсем другим, чем… ну когда ты так грубо выдрал из его клюва Перо. Ну, вовсе не в облике крупного такого сокола. Даже — Сокола. Второй раз он показался в виде… вернее, не он показался, а мы сами увидели… Да ладно, чего это я тебе рассказываю? Как будто я не узнал ту волосатую руку! Потом как-нибудь расскажешь, как ты там очутился… Думаю, что если встретим теперь, то увидим… ну, в ожидаемо облегающей блестящей одежде… почему все считают, что в будущем начнут носить облегающее и блестящее? У него на каждом пальце будет по компьютеру, а в браслете — мощный телепортер. Или мутатоформер Вселенной.
Мрак посматривал искоса, несколько раз порывался прервать, морщился, кривился, потом посерьезнел, по лицу прошла тень, потом — напротив, побледнел, кожа на скулах натянулась, а желваки проступили злые, четкие, похожие на спины черепах.
Из столовой донесся призывный возглас:
— Вы где?
— Моем руки! — крикнул Мрак.
— Сейчас будем!
Он торопливо смыл мыльную пену, Олег бросил ему полотенце.
— Человек, — сказал он негромко, — не самое лучшее животное. Но отходить от его привычек… рискованно.
Мрак медленно вытирал ладони, морщины на лбу стали глубже.
— Род показывается в тех видах, — сказал он неприятным голосом, — в каких его могут воспринять примитивненькие существа?…
— Увы, Мрак.
— Но…
— Мрак сглотнул ком, побледнел еще больше, рывком отшвырнул полотенце, оно послушно повисло на металлическом штырьке.
— Да пошел ты… От этого слишком близко к мысли, что… неистинно вообще все. Даже то, что видим вот сейчас так отчетливо. Даже атомы не истинные.
— Как дети, — напомнил Олег тихо, уже в который раз, — что видят в облаках замки и дивные корабли. А насчет атомов ты тоже прав. Они не такие, какими представляем. Но до той правды еще оч-ч-ч-чень далеко!
Он открыл дверь, вышел, громко топая, чтобы Ирма не заподозрила их в странных увлечениях…
— Это не мысль, а истина. Но ты прав, лучше даже близко не подходить к этой мысли! Пока еще страшновато…
Давай жить и работать. Будем работать — будем все ближе и ближе к подлинной картине мира.
— Но никогда ее не увидим, — горько сказал Мрак.
— Подлинную. А этот гад уже видит!
Олег сказал тихо:
— Мрак… возможно, только он способен это вынести. Пойдем. Не думай об этом. Думай об обеде.
— Да иди ты!… Думаешь, я только об обеде всегда думаю?… А что она там приготовила, пахнет так здорово…
ГЛАВА 12
Ирма быстро приноровилась к тому, что эти двое мужчин едят примерно столько, сколько десять женщин. Даже не соблюдающих диету. Когда Олег и Мрак вошли в столовую, на столе уже дымились горы жареного мяса, истекали янтарным соком только что доставленные балыки, а из-под краев огромной, как котел, крышки вырывались струйки ароматного пара. И еще горы зелени, где прячутся гроздья винограда, горки персиков, абрикосов, слив…
Мрак довольно потер ладони, спохватился и показал Ирме, мол, чистые, она благосклонно кивнула, принимая роль строгой школьной учительницы или воспитательницы в детском саду.
Некоторое время слышался только частый стук ножей и вилок. Олег старался не особенно отставать от Мрака, чтобы тот с его уже даже не звериным голодом не так бросался в глаза, но после третьего блюда ощутил, что начинает есть через силу. А вот на Мрака было любо-дорого смотреть: он ведь не перекусил по дороге каменной плитой.
И все-таки лицо Мрака медленно темнело, а угрюмые складки на лбу стали жестче. Ирма страдала молча, не зная и не умея помочь сильному и удивительному человеку, а Олег наконец не выдержал, сказал зло:
— Да брось!… Просто брось эти глупости. Лев мышей не ловит. А ты не просто лев, ты уже дракон!… Во что превратимся, если начнем переводить старушек через улицу? А еще миллионы таких, что сами не могут сходить в туалет! А спасать всех кошечек, на которых напали злые собаки?… Повторяю, мы ж не юсовские супермены, что помогают только тем, у кого юсовское гражданство. Нам придется спасать и чумазых негритят, переводить через улицу мексиканских и гватемальских старушек, снимать с деревьев котят индийцам, регулировать дороги в Китае!
Мрак вздрогнул, из рук едва не выпала обжаренная кабанья нога.
— Только не в Китае, — сказал он с содроганием, — их же за миллиард!
— Так вот, если помогать, то всем, если не помогать… Я выбираю — помогать всем.
— Как это?
— Мы отыщем Тарха. Я чувствую, что это и будет помощь всем.
Мрак подумал, сказал явно вынужденно:
— Ты прав. Я тоже, вообще-то, людей не люблю. Поубивал бы всех! Одни уроды. Но человечество — люблю.
— Еще бы! От безысходки полюбишь и козла.
— Почему?
— А другого человечества у нас нет.
Ирма переводила взгляд с одного на другого, стараясь уловить юмор, ибо эти люди явно шутят, но почему-то от их шуток веет грустью, а то и трагизмом.
После ужина Ирма пожелала им спокойной ночи и деликатно удалилась, тихая и все понимающая, как японская гейша, а они остались с кувшином крепкого красного вина на середине столешницы и двумя высокими бокалами. Мрак молча наливал, пил, снова наливал. Олег все ждал, когда же присосется прямиком к кувшину, но оборотень блюл манеры, благотворное влияние трепетной девушки сказывалось с мощью урагана.
Наконец он кое-как залил пожар в желудке, но оставался такой же сумрачный, напряженный, посматривал исподлобья. Брови остались сомкнутыми на переносице, кожа на скулах такая же натянутая, как всегда у него перед боем, а голос прозвучал неприятно трезво:
— Олег… Тарху хреново.
— Помню, — огрызнулся Олег.
— Но что мы можем вот прямо сейчас?… Я гоню изо всех сил. Если ты готов, то можем сделать первый рывок… В смысле, выйти за пределы атмосферы.
Мрак насупился.
— Ого!… Выйти за Край?
— Какой это Край?… Другие уже выходили. Попробуем подняться. Если уцелеем, то дальше…
Мрак поежился:
— Что-то мне от твоего «дальше» жуки по коже побежали. Как ты собираешься двигаться… там? Здесь, в атмосфере, как-то понятно. В воздухе, как сказали Нестеров с Икаром, везде есть опора. Даже если что, то можно крылья раскинуть, аки орел гордый, что наравне… Своим ходом, как сказать. По-птеродактильи.
— Орел по-птеродактильи?
— Не цепляйся к словам, зануда. Никто не знает, как летали птерики.
— Есть данные, — ответил Олег.
— По полетам?
— Нет, по птеродактилям. С таким весом можно летать только как дельтапланы. А вот по нам данных пока нет.
— Ага, — сказал Мрак зло.
— Это же самое главное!
— Самое главное… не это, — сказал Олег.
— Я бы сказал, что самое главное — жизнь, но это понятие опоганили политкорректники этой планеты. Или общечеловеки. Даже ты истолкуешь не так… Я могу двигаться и там, в космосе. Но двигаться можно ползком, перекатываясь с боку на бок, кувыркаясь, ковыляя…